В вихре времени Глава 32

Глава тридцать вторая

"Приказываю уволить учащихся старших классов Михайлова, Вершинина, Бирюкова и Копейкина за политическую неблагонадёжность без права поступления в другое государственное среднее учебное заведение. Директор В.П.Недачев".

Приказ висел в гимназии на видном месте в гардеробе и в учительской. Все знали, что означенные ученики не просто уволены, а ещё и арестованы за участие в конспиративном собрании эсеров. Старшие гимназисты подходили к приказу, потом тревожно шептались по углам, переживая за участь товарищей, но никто не возмущался вслух. В учительской преподаватели тоже жалели мальчишек, но никому и в голову не приходило хлопотать за них — вина их была доказана, и другой реакции от начальства быть не могло.
Николай перед уроком стоял у двери в кабинет, обдумывая, что скажет ребятам...
Когда он зашёл в класс, гимназисты-старшеклассники не встали — упрямые детские глаза с вызовом смотрели на него, как на представителя враждебного класса. Он сел и положил руки на стол.
— Бастуете? И правильно, друзей надо защищать. Только поздно спохватились, ребята, сейчас мы уже ничего не изменим.
— Почему поздно, — не выдержал рыжеволосый паренёк на третьей парте, — ведь только сегодня вывесили приказ... Чем мы могли помочь им раньше?
— Например, отговорить от участия в антиправительственных собраниях, — парировал Николай.
— Да как же это возможно, если во-первых, мы не знали, а во-вторых, они бы нас не послушали, — юношеским басом возразил верзила с задней парты.
Елагин встал из-за стола и заходил по классу. Он обдумывал ответ.
— Ребята, вы считаете себя взрослыми? Так ведь?
Многие закивали.
— А те ребята, которых арестовали?
Снова утвердительные кивки.
— А скажите, пожалуйста, чем отличаются взрослые от детей?
— Взрослые деньги зарабатывают... Женятся... Автомобили покупают...
Класс зажужжал, обсуждая неожиданный вопрос.
— Не в этом главное отличие, друзья, — Николай дождался внимания и продолжил: — Главное отличие взрослых от детей — это умение нести ответственность за свои поступки и не перекладывать её на других. Вот я спрашиваю: Киреев, почему вы не выучили урок? А он мне: "Да, понимаете, Николай Константинович, отец с матерью меня взяли к тётке, а домой мы приехали поздно вечером, вот я и не успел подготовиться..." Было такое?
Киреев кивнул, краснея как помидор.
— А если я, например, проспал. Приезжаю на работу, а меня директор подзывает и спрашивает: "Господин Елагин, у вас уважительная причина опоздания или нет?" Я  не буду мямлить: "Понимаете, господин директор, засиделся вчера у тётки, да выпил лишнего, вот и проспал..." — тоном гимназиста сказал Николай.
Класс засмеялся — все отлично поняли шутку.
— И если меня уволят, то винить мне будет некого, господа гимназисты, потому что накануне я мог не сидеть так долго и, тем более, не пить. Вот и думайте — вы взрослые или дети? Конечно, в жизни нам не даётся сразу полная ответственность за свои поступки: младенцы ни за что не отвечают, с детей постарше спрашивают за неубранные игрушки, с вас, школьников, за уроки, потом за свою судьбу будете отвечать, а женитесь, то и за близких людей. И если эти юноши взрослые, значит, они знали, на что шли. А если дети, то нечего и делать в таких собраниях. Здесь виноваты в большей степени родители, которые допустили их на это заседание, бездумно порушив жизнь ребят...
Класс притих.
— Ну, теперь вернёмся к делам давно минувших дней. Только знайте, друзья, что история всегда повторяется. Будете знать прошлое — сможете предсказывать и будущее.

Закончился последний урок. Николай собрал тетради и отправился в учительскую — положить на место классный журнал. Он открыл дверь и увидел стоящих у окна Митрофанова и Языкова. Те разговаривали на повышенных тонах и не слышали, как он вошёл.
— Ну, как хотите, — раздражённо сказал Митрофанов. Он подошёл поближе к Ивану Александровичу и зловеще прошептал: — надеюсь, вы умеете держать язык за зубами.
Николай шлёпнул журналом по столу. Митрофанов отпрыгнул от приятеля и натянуто улыбнулся.
— А, Николай Константинович, приветствую. Мы сегодня с вами с утра разминулись, а у меня к вам дело.
— Простите, перебью, — встрял Языков, — Николай Константинович, вы не могли бы потом спуститься в буфет, я буду ждать вас там.
Митрофанов резко оглянулся на коллегу и помотал головой, как будто не одобрял эту встречу.
— Хорошо, Иван Александрович, я приду. Так зачем я вам понадобился, Алексей Викентьевич?
Языков вышел, а Митрофанов по излюбленной привычке взял Николая под руку и интимно зашептал:
— Завтра на Пречистенке важное мероприятие. Вы знаете, Городская Дума утвердила официальное вспоможение нашим курсам. Состоится торжественное собрание, лекция. Может, придёт даже господин Бухарин... Вы приедете к пяти часам?
Николай освободил руку и досадливо поморщился:
— Может, и приеду, посмотрим, — уклончиво ответил он.
Он оделся и по привычке подошёл к окну — посмотреть, что там на улице с погодой? И вдруг увидел Пешкова. От удивления Николай чуть не выронил портфель. Почему Пешков стоит около гимназии с маленькой девочкой? Кто она, и что ему здесь надо? Санька будто почувствовал — бросил взгляд на окно и, заметив Елагина, нагло ухмыльнулся по обычаю.
Непонятно...

В опустевшем буфете вкусно пахло сдобными булочками. Но Языков ничего не взял, только заказал две чашки кофия и задумчиво помешивал сахар.
— А вы зачем задержали учащихся, Николай Александрович? Я слышал голоса в вашем классе.
— Двоечники, Николай Константинович, ещё с прошлого полугодия экзамены не сдали, приходится подтягивать, вот и оставил их после уроков.
— А ко мне опять вопросы по "Слову..."?
— Точно, угадали, — улыбнулся Иван Александрович, — поможете?
— Конечно, давайте...
Преподаватель суетливо взял в руки портфель и извлёк исписанные листы.
— Вот посмотрите: "Были вечи Трояньи. Минула пора Ярославова. Были полки Олеговы, Олега Святославича. Тот Олег мечом раздор ковал и стрелы по земле сеял. Ступает в злато стремя в городе Тьмуторокани..."
Поможете разобраться, о каких событиях идёт речь? Например, здесь упоминается Троя. Неужели наши предки участвовали в войне за Трою?
— Да, здесь отсылка к гомеровскому эпосу. Некоторые историки связывают древних славян с троянцами-пеласгами. А по утверждению Геродота, пеласги — это русы и русины. Могилы у них делались насыпью, как курганы славян, вооружение было тоже славянское. Но этот факт предстоит ещё долго изучать археологам и историкам.
— А дальше, какие битвы имеет в виду автор? — с горящим взглядом допрашивал Языков.
— "Пора Ярослава" — это относительно счастливые времена, когда степняки не так часто нападали, и Русь процветала. "Были полки Олеговы" — речь идёт о походах Олега Святославича на Чернигов в 1078 и в 1094 годах. Ешё в 1096 году он сжёг Суздаль, а до этого ожесточённо дрался против Святополка и Мономаха. Почему автор и написал, что "мечом раздор ковал и стрелы по земле сеял", — по родной земле сеял... А в Тьмуторокани...
Наверху послышались ругательства. Детские голоса кому-то выкрикивали:
— Грачи!
— Бестии!
— Что? Нечем крыть, пижоны?
— Совсем забурели!
Николай и Языков встревоженно переглянулись.
— Иван Александрович, там ваши гимназисты!..— вбежал в буфет, выпучив глаза Митрофанов.
Они вскочили с мест, забыв и портфель, и историю с географией, и побежали, прыгая через несколько ступенек. Но когда ворвались в кабинет литературы, было уже поздно — на полу лежали осколки оконных стёкол... Красные от перепалки мальчишки испуганно прижимались к противоположной стене, а снаружи виднелись чумазые лица взъерошенных ремесленников из училища напротив.
— Все целы? — подбежал к ним Иван Александрович. — Что случилось, говорите немедленно!
Класс литературы окнами выходил на ремесленное училище. От гимназии его отделял кирпичный забор высотой до второго этажа. К нему близко располагалась кузница. Ремесленники рубили железо, разбивали чугун, работали у горнов, распространяя вокруг страшный дым и запах, которые ветром несло в сторону гимназии. Иван Александрович запрещал из-за этого открывать окна, чем гимназисты были весьма недовольны и обычно громко роптали на ремесленников.
 Оказалось, что несмотря на запрет, кто-то открыл окно. А когда услышали звон металла, началась перебранка. Гимназисты, недолго думая, стали кидаться кусками мела, массивными чернильницами и поленьями. В ответ от ремесленников они получили снаряды потяжелее: куски угля, гайки, болты и обрубки железа. Битва закончилась, и победа была не за гимназистами. Дети со страхом смотрели на преподавателя истории.
— Быстро выходим через чёрный ход! — решительно скомандовал Николай.
Ребята схватили ранцы и побежали на выход. Навстречу провожавшему их Николаю попались степенно вышагивающий казначей и вьющийся вокруг него долговязый Митрофанов.
 Преподаватели остановились в недоумении, когда увидели Елагина с оравой детей, направляющихся к чёрной лестнице.
— Что здесь происходит, Николай Константинович?
Николай замялся.
— Господа, зайдите в мой кабинет, я всё объясню, — позвал Иван Александрович, подошедший сзади.
Николай отпустил детей и повернул обратно к Языкову.
Они зашли в кабинет литературы, и у казначея от удивления отвалилась челюсть, а Митрофанов метнулся к окну, оглядывая поле боя и восторженно подсчитывая потери. Николай стал ругать ремесленников, которые ни с того ни с сего начали бросаться предметами. Языков подавленно молчал. Он пытался навести хоть какой-то порядок и поднимал с пола железные бруски.
— А что же наши дети? Неужто они не виноваты? — с сомненьем в голосе вопросил Митрофанов.
— Ну-у, виноваты, наверное, но они окна не разбивали! — Николай обернулся к казначею. — Прошу вас, Иван Анфимович, не телефонируйте директору. Зачем его волновать? Я вызову стекольщика, и окна мы вставим.
— За чей счёт, позвольте спросить, Николай Константинович? — снова встрял Митрофанов.
— За наш, за наш с Иваном Александровичем... А я уж на днях зайду в училище, да попрошу, чтобы нам компенсировали ущерб.
— Ну, как знаете, а только надо бы родителям сообщить...— протянул казначей.
— Не о чем, глупости всё это. Ребятам и так достаётся, будьте милосердны, Иван Анфимович.
Николай знал доброе сердце казначея, а также то, что тот не любит фискальство, но сомневался насчёт Митрофанова — уж больно радостно у него светились глаза.
Елагин выбежал на улицу и нашёл дворника. По счастью, Кузьма был в своей каморке и ещё трезв.
— Братец, найдёшь быстро стекольщиков, получишь пять рублей, и им за хорошую работу столько же заплачу. Понял меня?
Тот сразу смекнул, какое выгодное дельце намечается.
— Не сумлевайтесь, ваше благородие, сделаем-с в лучшем виде.

Через два часа все окна были вставлены. Языков так и не оправился от шока, он вяло поблагодарил Елагина и уехал. Часы в учительской пробили шесть часов, и Николай вспомнил, что у него сегодня урок на Пречистенке. Ехать ужасно не хотелось, тем более он страшно устал от пережитых событий, но ничего не поделаешь... "Назвался груздем,  полезай в кузов," — пробормотал он, садясь в сани лихача.
— Давай, брат, лети, только меня по дороге не потеряй.
— Не извольте беспокоиться, ваша милость, — крикнул извозчик и лихо свистнул пегой лошадке.

Они остановились у знакомого трёхэтажного здания, и Николай еле заставил себя выйти из саней. Даже приближаться к школе не хотелось. Невдалеке заснеженный сквер стоял как ни в чём не бывало, будто там ничего и не произошло... Николай старался туда не смотреть, еле передвигая отяжелевшие ноги.
"Нет, так нельзя... точно я боюсь," — подумал он. Он ускорил шаг и, внешне невозмутимо, зашёл на крыльцо и открыл дверь. В школе было оживлённо — взрослые ученики стояли кучками в коридоре и что-то обсуждали. Единственное отличие от гимназии было в том, что никто не бегал и не пытался сбить с ног учителей.
 Он посмотрел расписание, поздоровался со знакомыми преподавателями и зашёл в кабинет.
— Николай Константинович, здравствуйте, — с улыбкой поздоровался бывший извозчик Иван. Выглядел он нарядно: голубая рубаха, блестящий кожаный ремень и чёрная жилетка. Но, главное, изменились глаза — взгляд был не тусклым, как в прошлый раз, а словно наполненный жизнью...
— Иван, рад тебя видеть. Ты всё-таки надумал учиться?
— Надумал-не надумал... Катерина, как услышала, что школа такая есть для рабочих, так и погнала: лучше учись, чем водку пить...
— Ну, тоже правильно.
 Класс пополнился женщинами, что Николаю было непривычно, но в целом понравилось. Женщины слушали гораздо внимательней мужчин, шикая на них при малейшем шуме, словно строгие сёстры. Мужички посмеивались, но не решались спорить. Было заметно, что женский пол их интересует больше, чем самая интересная история.
Они разбирали период Смутного времени, подвиг старосты Минина и князя Пожарского. Николай с удивлением услышал, что многие рабочие даже не знали, за что на Красной площади перед Верхними торговыми рядами в 1818 году им установлен памятник.

Когда ушли последние великовозрастные ученики, Николай с облегчением вздохнул. Всё не так уж плохо, можно и поработать здесь ещё какое-то время ради Маши. Он вышел в пустой коридор и направился к выходу. Его шаги гулко разносились по школе, и вдруг открылась дверь, из которой вышел Сивцов с незнакомым Николаю человеком. Тот выглядел довольно молодым, маленького роста, но Сивцов с таким почтением обращался к нему, что Николай понял — важная птица. Они остановились перед Елагиным.
— Позвольте, Николай Иванович, представить нашего преподавателя по истории Елагина Николая Константиновича.
— Бухарин Николай Иванович, — симпатичный молодой человек, с живыми умными глазами и с маленькой аккуратной бородкой, протянул руку Николаю.
Николай ответил на крепкое рукопожатие.
— А мне ваше лицо как будто знакомо. Вы заканчивали...
— Московский университет, юридический факультет, — с улыбкой закончил Бухарин.
— А-а, вот оно что, тогда мы учились, скорее всего, одновременно, только я закончил историко-философский.
— Вы знаете, Николай Константинович, у нас завтра собрание марксистского кружка. Вы не прочтёте лекцию? Я тоже выступлю, но вы как философ толковее объясните марксистское учение.
Николай заколебался.
— Может быть, если я буду завтра свободен.
— Что ж, приезжайте к пяти, если надумаете, — дружелюбно ответил Бухарин.
Они пошли дальше с Сивцовым, и тот что-то тихо ему говорил.
"Наверное, про мою ненадёжность говорит, но уже поздно..." — усмехнулся Николай.
До глубокой ночи он просматривал записи, хранившиеся в письменном столе, которые давно  приготовил для скандального выступления. Надо ли теперь всё это говорить?
Николай лёг спать, как всегда оставляя решение на утро.