Глава седьмая

Инструктаж ТРО

Пятнадцатый день войны, тероборона, инструктаж. Кровь останавливать легко только в теории, пока она не льется. В идеале — на манекене, во время занятий. В реальности все немного сложнее.

Артериальное кровотечение на руке нужно успеть остановить за три минуты, а на ноге — за две, но при этом лучше нажимать коленом на паховую артерию. После того, как наложен жгут или турникет, у раненого есть 2 часа, чтобы сохранить конечность. Это в теории. На практике — не более сорока минут. И в случае ампутации или сильно рваной раны без морфина или хотя бы налбуфина особого смысла нет — наступит смерть от болевого шока.

Также не забывайте про перчатки: война пройдет, а СПИД останется. Это для медиков, бойцам, конечно, не до перчаток.
Бойцов интересует, что делать при ранении в шею? Он объясняет, показывает, а сам думает — ничего, не повезло, значит. Но попытаться всегда можно.
Однажды боец зажал товарищу пальцами сонную артерию и держал несколько часов, пока не добрались до хирургов.

При пневмотораксе нужно проколоть грудину специальной иглой или четырнадцатым катетером, при сильном ранении  — тампонировать, при ранении в живот- не тампонировать, кишки по возможности собрать, утрамбовать немного, накрыть мокрой тряпкой. Про эвакуацию с поля боя расскажу завтра. Инструктаж окончен.
В последнее время он чувствует себя так, будто ему отрезали ноги, руки, кишки на земле, кровь хлещет, и никак не закончится, а перевязать некому.


Флешбэк. Ее журнал

— Я помню ваш текст, сказала она. Помню, как читала и меня била дрожь.
Мурашки, подумал он. Потом и сам видел, как от его текстов она покрывается мурашками. Ваша Анна — это про меня, сказала она. Еще бы, подумал он. Она ведь не помнила его, не помнила, что они уже общались, когда писался этот текст. Восемь лет назад, целая жизнь. Она безумно нравилась ему все эти восемь лет. Бойтесь своих желаний, потому что они исполняются. Она тогда сказала — ничего себе, так чувствовать и так писать! Это был первый раз, когда ему захотелось жить. И не последний — рядом с ней.

И вот, через восемь лет она просит текст для своего журнала. Днем они флиртуют друг у друга в комментариях, а долгими вечерами она рассказывает о своем одиночестве, о том, что колечки, платья, телевидение, интервью, написанные книги не спасают. Присылает фото своих открыток и игрушек. Будто ждала его. Наверное, так и было.

Целый год они были на Вы. Она — потому что представляла его минимум доктором наук. А он — просто чтобы было негромко. Настоящее, подлинное всегда очень негромко. Ей и признаться пришлось первой. Да вижу я, думал он, вижу. Неужели не ясно, как я отношусь? Ей было не ясно, она учила его не только писать, но и говорить.

Вы ничего не делаете. Вы просто раскладываете фломастеры и рисуете зайца. Дальше все идет само собой. И ни дай вам Бог этим манипулировать. Вот здесь он был чист. А она, немножечко — нет.

Через ее журнал они общались долго, почти до самого конца. Она подбирала цитаты, фотографии, темы, статьи — для него. Писала сама и слала ему свои послания у всех на виду. А он писал для нее и о ней. Это был хороший журнал, за него не было стыдно. Последний его рассказ она не решалась прочитать больше недели. Очень боялась, что опять пойдут мурашки.
К тому времени ей это было уже не нужно.