Колыбельная для покойника

«Спят усталые игрушки, книжки спят…» — слова детской песенки среди зловещих могил произвели на Гришу Бурочкина жутчайшее впечатление. И это на него, бомжа с десятилетним стажем. Кусок ржаного хлеба выпал из дрожащей руки. Может показалось? Он всмотрелся в ночную пелену, из которой неслась песенка. Звуки были чуть слышными, но текст колыбельной Гриша знал хорошо, помнил с детства. По грязной потной коже побежали мурашки. Это были именно мурашки, а не чесоточный клещ, который мучил его последние полгода, к нему он давно привык и почти не замечал. Гриша перекрестился и, не поднимаясь, попятился на карачках к калитке ограждения.

— Пшшшрр, — зашелестело где-то совсем рядом, и над головой тенью промелькнула летучая мышь.

«Ты ей пожелай, баю-бай».

Гриша вскочил и, прошмыгнув калитку, засеменил прочь от наводящего ужас голоса. Прыти не хватало, ослабленные голодом и водкой ноги не слушались, пару раз он падал на колени, пытался ползти, снова подымался, снова падал, полз. Пока не услышал над ухом:

— А ну стой!

Команда прозвучала как «отбой воздушной тревоги». Быстрые шаги и перед носом Бурочкина нарисовались два серых кроссовка фирмы «Ника». Гриша поднял глаза и заплакал.

— Не убивайте!

— Ты чего, дед? — Сергеев присел и заглянул в светящиеся страхом глаза. — Вставай, поедем в отделение.

Ужас в глазах сменился радостью.

— В отделение! — нутро Гришы Бурочкина возликовало. — Да, да, в отделение, — прожевал беззубым ртом. — Шкорее, отщюда, шкорее.

— Чего это ты так торопишься, — напарник Сергеева стрельнул в сторону сигарету и подошел к распластавшемуся по земле бомжу. Брезгливо поморщился. — На фиг он там нужен. Грязный весь, вонючий, еще заразу какую-нибудь притащит.

— Допросить надо.

— Так здесь и допросим.

— Ни надо шдесь, ни надо. — Гриша обхватил ноги Сергеева. — Жаберите меня отщюда, не брошайте.

— Да в чем дело? Что тебя так напугало?

— Там… Там… — Гриша тыкал трясущимся пальцем вглубь кладбища.

— Что там? Ты что-то видел? — Вадим присел, и запах мочи врезался в нос.

— Нет… Не видел… Шлышал.

— Что ты слышал, дед?

— Пешню.

— Да он пьяный… — напарник дернул Сергеева за плечо. — Ща он тебе наплетет. Песню он слышал.

— Подожди, Егор. Что-то здесь не то. — Вадим склонился ниже. — Ты откуда выполз?

— Вон оттуда… Я… Там у дуба могила… Я щидел, поминал, и шлышу голос… Щпят ушталые игрушки.

— Ага? — хохотнул Егор. — Спокойной ночи, мертвецы!

— Вот… Да… — Бурочкин захныкал.

— И что красиво пел? — Развеселился напарник.

— Погоди, Егор! — Сергеев высвободил ноги и отступил на шаг. — Побудь здесь с ним, а я прогуляюсь к дубу, посмотрю, кто там песни распевает.

Слабый шелест падающих с дуба листьев Сергеева не пугал. За период патрулирования бывали шорохи и пострашнее. А вот, чтоб мертвецы песни распевали, о таком он слышал впервые, но неподдельный ужас в глазах пьяного бомжа заставлял ему верить. Вадим остановился у оградки и прислушался. Нет, никаких звуков, хотя бы отдаленно напоминающих песню, не было. Обманул чертов бомж. Прав Егор, чего только пьяному не померещится. Но на всякий случай решил пройтись вдоль могил.

В полнолуние на кладбище достаточно светло, только старый дуб, не пожелавший расставаться с усохшей шевелюрой — последнее пристанище теней. Чтобы выйти на тропинку, надо обогнуть развесистое дерево. Вадим опустил голову, чтоб не зацепить корявую ветку, шагнул и получил удар в лоб. Удар был не сильный, похожий на затрещину, но на коже остался мокрый след. Вадим провел ладонью по лбу. Так и есть. Поднес руку к носу, понюхал. Запах слабый и неприятный. Оглянулся. Что-то круглое висело прямо перед ним. Тень, отбрасываемая листвой, не позволяла отчетливо разглядеть предмет. Ткнул пальцем. Шарик закачался. Стало не по себе. Он бы мог принять предмет за сгнивший плод, но ведь перед ним был дуб, точно дуб. Терпкий запах его листвы не спутаешь ни с каким плодовым деревом. Приглядевшись, он заметил точно такой же предмет всего в нескольких сантиметрах. Еще один кругляш так же болтался на ветке.

Хватит тайн. Сергеев достал телефон и включил фонарик. Яркий луч высветил шарик из женского капронового чулка, перевел луч — точно такой же висел рядом. И тут он вспомнил. Про мешочки говорили бомжи. Какой-то человек развешивает на кладбище мешочки. Они не поверили, посмеялись, и вот теперь ему воочию удалось убедиться в правдивости тех показаний.

— Слышишь? — уловило ухо слабый протяжный зов.

Нет. Ему не показалось. Прислушался. Звук был, но он тонул в пропасти ночи или еще чего-то.

— У меня есть… — послышалось снова, но дальше было не разобрать, Вадиму показалось, что голос говорил про… мультфильмы. Бред. Мертвецы тоже любят мультики? От этой мысли Вадиму стало смешно и подступающий страх перед непонятным тут же улетучился. Он выключил фонарик и осторожно двинулся навстречу звуку.

Серая мгла ночи скрашивает оттенки и цвета. Неподвижное тело на могильном холмике и не заметишь, пройдешь мимо.

— Ты слышишь меня? — совершенно отчетливо произнесло тело.

— Слышу, слышу. — Вадим вышел из-за креста и пнул лежащего на земле человека.

Вы прочли отрывок из детектива Елены Касаткиной "Кукольный домик". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.