Конец вершам

Зачервенелые очи с уступающим белком на окойма́х,
Кипучесть мыслей своры, не дающих погруженья в сон,
Начита́ючи надуманных вещей от почившихся людей
От древних вех до нынешних годин,
Глупливый ум вере́ится к поиску пути.
Колеи ему виднеются всечасно лишь единости,
Где в редкови́ну и болей двух,
Да и то же вскоре безразмерно неразумно явстве́ет в ум.
Мыслей гон имает духом, руково́дит хилым телом,
Коснеет воля,
И направляет помыслие твоё на тугую веру.
Того, что и наслуша́л — всё порывает в невозможность:
Аль в лучи безмежности света Истины,
Иль навью бездну, откуда не жаль уж никого ниско́ль.

То уж и чует сей глупарь в отсутствие полно́т добра,
В обман всеполного мирья,
В непрозрачность чести при любых делах,
Как твердыня слова вся утекает в материи твердо;го да рубленно́го злата́...
Что оттого не жаждется потом и веру брать к себе само́му.
Огузок чаяний есть твой недалёкий разум,
Раз знания упитанные твои забре́нно не приёмисты,
А там и справа вся твоя целком не правая, не десне́нная,
Цепи́цей ви;тий ложные, шуйцо́вые они...
Хоть смейся в припади, хоть закручиня́йся тоскова́ньем смертным,
Самобреннодейный писец мечтаний...

Так что же уж... Огульно говоря, что и дённо, что и но́чно,
Усё, о чём ду;мствования твои скорее приводимы,
Об том, как извечна ночь Добра и Света,
Да и кой уж там путь совершенствований к пределам Истин,
Ведь на первой же уключине суемудрие твоё вострева́ет вязко,
Ибо возникает пытка на перебыть бы абы как,
А там и бес хоть приходи.
Какой же ты изу́мок...
Вот коль бы чуть и раньше... Но нет.
Почему и ве́рши верстать уж сталось тебе и в тягость,
Бестворенны все они, все их слова, вся сущность как у чёрта.
Хай Светоносец и их, и тебя, и Свет не целко́вый твой — пожри!
Пожалуй, и не будет. Довольно писа́нной грязи.
Злоба и́стла краду боли в тебе взожгла,
Где зрима лишь лязга́ зажурившихся холённостей мракомыслия души...