Пролетают кони

 Виктор Матюк

Пролетают кони

Пролетают кони шляхом каменистым с криками и свистом и лихой игрой гармониста
Через поля чистые и снега искристые, что ближе к осени совсем опустели,
Но в предчувствии весенней капели на всю округу запели звоном бубенцов
И, в конце концов, отозвались жутким воем холодной метели! Снега влагой толпу окатят,
Морозы за носы баб курносых сразу схватят, природа за первозданный грех сполна отплатит,
Но расплата та будет слишком для грешников велика, как и зловредная людская молва,
Что по всему околотку намедни неспешно прошла! Она перевернула мысли и слова
И нежданно к чужому крыльцу подошла, запеленала молодой супруге руки туго
И что-то долго ей шептала на ухо, и тут же по деревне поползли странные слухи!
Они стали во все двери ломиться, от них никак не спрятаться, ни скрыться,
Ни в деревне, ни в столице молодой и статной девице,
Она лютой зимой идёт за колодезной водой неспешной ходой
По стезе пустой, вдруг гурьба ребятишек, у которых времени излишек,
Набив на головах немало шишек, бежит следом за девицей той, что целовалась весной
В роще пустой и тут же окуналась в любовь с непокрытой головой, как в омут!
 В нём все бабы тонут, они кричат и стонут, и даже земля от тех воплей дрожит,
В ушах звенит, вот-вот наземь рухнет налаженный семейный быт! Вороные кони ржут невдалеке,
Вёдра едва держатся в руке, она с любовью всегда была накоротке, крутилась на одном каблуке
И вот на тебе: слушает слухи о себе, что якобы она намедни спала с чужим мужем
На зелёной траве невдалеке от мужнего дома! На коня садясь, смотрит вспять,
Но продолжает себя утешать, что к ней вернётся прежняя благодать!
Конечно же, она поступила вероломно, хотя всегда вела себя скромно,
Но была неугомонной в минуты страсти, ей что бежать, что ползти,
Только бы к утру домой дойти – неисповедимы господние пути!
Не в её власти прерывать общность ощущений двух разных поколений в пору осеннюю
Рыскать взглядом по вселенной, ей никак не вырваться из плена досужих мыслей и дум,
Разное приходит на ум! Мысли праздные пасут заднюю, и без перерыва потряхивают гривой,
Глядят игриво на молодую кобылу, предав себя нечистой силе, приложив лишку усилий,
Бегут в места глухие, где точно такие, как она хмелеют от жаркого поцелуя, как от бокала вина!
Любовь наивна и страшна, она нам на краткое время богом дана, чтобы грешная душа опосля
Долго вспоминала былые времена, по своей наготе взглядом скользя, и начиная жизнь с нуля!
В тиши уединения в душу врываются без спроса грозные сомнения,
Но её предназначение – любить, те минуты трудно будет забыть, тогда она цветы в полях рвала,
И пот градом катился с открытого ветрам чела, она в страсть с головой ушла, раскалилась добела
Её грешная душа, а жизнь опосля наперекосяк стремглав пошла!
Она и так, и эдак, но грозным был её предок, он сказал ей напоследок:
«Как хочешь, живи, но мою душу изменами не трави, обойдусь без твоей любви,
Храм нельзя построить на крови! Уходи из отчего дома, иди в места незнакомые,
Гуляй пока смерть не скосит, а судьба тебя о помощи не попросит!»
Места глухие – не её стихия, да, у неё шальная голова и она любит греться у костра до самого утра,
Пусть мужики грубы, и от её судьбы далеки, но она жаждет борьбы двух обнаженных тел,
Всякому греху есть предел! Кто смел, тот удачлив, хотя нагл, но пуглив,
Тот мужик бы ещё долго  как в диком поле одинокий волк,
Он  знает толк в законах бытия, грешен он и грешен я, хотя у нас общая стезя! Этот случай
Далеко не лучший в его биографии, он до утра рассматривает старые женские фотографии,
Там лица пустые, словно бы он их видит впервые! Он прислушивается к шороху дождей
И вспоминает всех женщин из давней жизни своей, они раздували в его душе жаркое пламя,
Пусть мошкара тогда летала до утра над нами, но бог всю ночь был с нами, воистину не знаю,
В каком крае мои мысли свою мощь и силу обретали, бабы не спали жаркими ночами
И складывали мужчин штабелями у собственных ног! Грех видит бог и разводит руками,
Никто не прилагает усилий, чтобы не отдаться в руки нечистой силе! Трудно во всём разобраться,
Можно горько плакать и смеяться, но в дураках оказаться или же от разрыва сердца скончаться!
Страсть всецело грешным телом овладело, а людская молва к грешнице не охладела,
И по делу ей, плохая весть не гонит девушку взашей, так оно и есть, среди толп людей
Замечаю кошмар пороков, их чувствую правым боком и вижу прищуренным оком
Их за собственным порогом! Ну, с богом, господа, наша стезя и вправду трудна!
Пока смерть с ног не скосит, Бог за грехи не спросит, а вот опосля, когда нам пухом станет земля,
А глаза закроет тёмная мгла, Всевышний судия будет вправе потребовать от яви проснуться
Раз и навсегда, чтобы к распятью челом прикоснуться, ещё раз на прощанье улыбнуться,
Глянуть в открытое окошко, помолчать немножко и уйти восвояси подольше от тины и грязи!
На одно лицо все мирские пороки, мы не одиноки во вселенной, в жизни каждодневной
Подвиг высокий вытирает о нас собственные ноги, исполнились сроки, кусают блохи
Баб за длинные ноги, мы же обиваем их пороги, словно бы они – недотроги, а мы – уроды!
Желание пришло, не ожидая зова, что в этом плохого? Его позвало к себе нежное женское слово,
Чего желать другого? Говоря, по сути, начиная с этой минуты страсть, наш возраст переросла,
Она забросила неотложные дела и неспешно ушла со двора, перед ней раскрыла объятья тьма,
Плоть сошла с ума, она жизнью не дорожит, ей бы грехи со своей стези одним махом смыть!
Горит хворост в печи, на поду пекутся калачи, попробуй их отличи, с чем они? Уходят дни,
Мы вновь одни, то ли страсть слаба, то ли дурья башка сходит с ума, одно бесспорно,
Что на дороге торной много пятен чёрных! Пришлый народ ходит взад-вперёд,
Не проспать бы поворот рока и судьбы, и не сбиться бы с проторённой тропы!
Пускаю слезу по стареющему лицу, повернувшись правым боком к Творцу,
Свою суженную взглядом по степи полночи ищу и нигде не нахожу, рассвет близится к утру,
Жду в гости судьбу, вздыхаю на ходу, был бы настоящим мужиком, не думал бы ни о чём!
Ум надменный летит над необъятной вселенной без остановок, он – шустр и ловок,
Но ему недоставало веры малой в непогрешимости своей, он зависит от воли чужих людей
И потому склонен к греху! Живёт подобно слепцу, это видно по его лицу, прислонившись к столу,
Надеждой живу, что ребёнок зачат, никто не стонет и не плачет, боль же становится ещё больше
Не по моей вине! Одному богу известно, насколько тебе предана будущая невеста?
Её мимика и жесты в одном присесте от меня, молчит земля, уже средина декабря,
А я кручусь, как белка в колесе, не спится мне! Вьюга на дворе, грех при мне, я же на коне!
В закрытую дверь стучусь, на пороге сажусь, трусом себе кажусь, но не стыжусь никого,
Зло неприметно из души ушло, вспотело чело, язык как помело, всё, что на ум пришло,
Через полчаса узнало большое село! Через него пролетают кони галопом,
Их не видно в окно, застывшее тело то и дело в течение года требует развода,
Ему нужна полная свобода от брачных уз, небось, нехватка чувств,
Постоянно точит зуб на одиночество и грусть! Забудь супруги голос,
Её поседевший волос ниспадает долу и мешает посмотреть пристально в гору,
Во взгляде дерзком слова, не подлежащие огласке, хватит рассказывать сказки – надоело,
Грешное тело стремится к мужчине другому, он – одет броско, но без лишнего лоска,
На нём пиджак в широкую полоску, модная причёска, но его соска другому отдана,
Кто ему она? Уж явно не жена! Подруга на час, максимум на два,
Ни к чему лишние слова, если голова давно уже сошла с ума,
А ссора всякого смысла лишена? О каком говорить браке, если дело в шляпе?
Пусть грызутся в подворотне собаки, пусть дело доходит до драки в чужом дворе,
Нет дела мне до чужих проблем! Всё – тлен, всё – суета! Это пока лишь пустые слова,
Их уносят метель и пурга, вместо них сюда влетает ветер, он ими просто бредил в былые времена,
Нынче в душе холодная и зябкая зима, а за плечами висит дырявая сума!
Скована льдами седая Калыма, снегам припорошены рубленные дома,
Одним словом тьма вокруг, здесь не до высоких чувств, боль же расползается по душе,
Всё больше и больше, толще и толще, её голос звучит в ночи намного громче, чем днём!
Принято перед сном задумываться о грядущем своём, жуткий холод за окном, но даже он
Не слышит звон разбитого стекла, вот и полночь прошла вблизи заброшенного двора!
Болит душа, ей бы дождаться тепла, велики её года, голод и нужда рядом, они и спереди, и сзади,
Гаснущая свеча невдалеке, а ты висишь на крючке у бабы той, что стремилась стать женой чужой!
Мир пустой вокруг и за стеной, ты - сам не свой в будни и в святцы, некому признаться,
Что боль твоя не стоит и рубля в базарный день, а зачем? Один хрен сочувствующих рядом нет,
Простыл их едва приметный след, и только женщина в летах завидует статной бабе на сносях!
Живот вылез наружу благодаря заботливому мужу, у неё запарка, ей то холодно, то жарко,
Но она сидит за прялкой до утра, под одеялом нет прежнего тепла, молодость прошла,
Не попрощавшись, и особо не надорвавшись, потерян жизни весомый смысл,
По его наброскам пытаются жить стареющие соски,
 Едва ли их бывшие мужья к себе бы их на ужин позвали! Испарились высокие идеалы,
Они возбуждали только вначале любознательный мозг, но он утратил прежний лоск,
Стал мягким, как воск, откуда это наваждение здесь взялось? Чох! Чох! Чох! Чох!
Шум от чужих сапог на краткий миг замолк, потом возобновился вновь, ясно без слов,
Что ушедшая любовь оставила боли столько, что только воспоминание о ней,
Сделает душе ещё больней! Та боль будет намного сильней, чем сейчас,
Всему – своё время, всему – свой час! Когда я о далёком прошлом вспоминаю,
И лишнее болтаю, как ледышка под ярким солнцем таю! Ушедшее уже не наверстаю,
Не живу, а заживо пропадаю! Сам себя удивляю порой, мне холодно летом, и зябко весной,
Стужа и зной неспешно приходят зимой, и только промозглая осень дарит новую проседь!
Где же ветер мои мысли носит? Жизнь уходит из-под копыт, пыль летит, не видно брызг,
Ямщик пьян вдрызг, ему дорог грешной жизни миг, моложавый с виду мужик, еще не старик,
Он к победам над бабами привык, бравый вид ему к лицу, он жил в угоду Всесильному Творцу,
Но, судя по всему, забросил неубранным жнивье, а что? Безгрешен кто? Никто! То-то и оно!
Баба не похожа на трухлявое бревно, хорошо горит оно, ему труднее с каждым годом
На ровной ноте общаться с разудалым народом, он тоже не лезет в карман за словом,
Хочет быть умным и здоровым! Ничто не ново под Луной ни летом, ни весной,
Он недоспал своё, часто по ночам косит чужое жнивьё! Ё-моё! Его запал никогда не иссякал,
Но момент истины настал, и детородный орган наземь упал, подлый шакал подвёл мужика,
Он пошатнулся назад слегка и стал валять дурака, прошлая жизнь не прояснила ничего,
Но за что его так жестоко наказывает Божество? Где же Оно?
Неужто стучит в домино или играет в картишки, а может быть читает книжки?
Это уж слишком! У меня настежь открыто окно! Не ведая про зло,
Знаю, что всё, что грешно, отсюда пошло, пока до ручки не дошло! Он бы зажил наново,
Пошёл бы по стопам гостя незваного, но господь не дал ему всласть поспать, пришлось бежать
Без оглядки, и на ходу терять собственные бабки! Ему трудно втянуться в русский быт,
Голова болит, сердце плачет, а толпа всю ночь о нём судачит, но это ничего ещё не значит!
Кому страсть мешала, тому ещё хуже стало, когда она стремглав сбежала прочь,
Ёё неожиданно сменила промозглая  ветреная ночь! Под небесами северных широт
Душа продолжает собственный полёт, солнце ещё на востоке не встаёт, время на минуты идёт,
А в святом углу свеча едва горит, она дымит, в красе рассвета своего ей свободу сулило божество!
Всё бы шло путём, деньги были при нём, он отоваривал баб перед сном,
Вдруг грянул с неба неприглядный гром, и молния пронзила всю округу за окном,
Все мы – глухи и немы, нам плевать на чужие проблемы!
Своих не пересчитать, все они из-за очумелых баб, за них я рад! Жизнь – дерьмо,
А что? Всё равно она набросит нам на шею своё огромное ярмо! Бабы, строгие в девицах,
Спят на чистых половицах, печаль на их лицах в деревне и в столице, им нечем гордиться,
Надо торопиться, чтобы век не вековать в девицах! Уж лучше старая синица в руке,
Чем молодой журавль в небе! Мне бы взять у неба, презрев устав, слегка на цыпочки привстав,
Чуточку постыдной страсти, она бывает разной масти, но наши власти вновь молчат,
И баб не теребят зазря, трудно жизнь начать с нуля! Боже, на всё воля Твоя! Пустая игра,
Пот струится со лба, здесь такая дыра, что с утра только одна детвора кричит из-за угла,
Что пора дерзать и за свои поступки надо сполна отвечать! Хватит женщинам врать!
На их лицах лежит свирепости печать, на них бы пахать и пахать, но где же силы взять?
Страсть переросла в сплошной бардак, член истёрся о наждак и трудиться не хочет никак,
Ему на брак плевать, а бабе надо рожать, но от кого? Трезвых нет никого! Большинство пьяно,
Иные сидят на чемоданах, сказать бы, что все мужики – жлобы, не могу, явно солгу,
Этого делать не хочу! Пора прекращать пустую болтовню! Грохочут трубы, что-то шепчут губы,
А деревянные срубы вот-вот мох погубит! Лес рубят, щепки летят! Какая походка! Какая стать!
Мне бы вернуть свои годы назад, но как? Кто бы мог подсказать? Мерси! Боже упаси,
Я не стану ни перед кем скрывать свои грехи! Были бабы, были кабаки,
Нам завидовали годовалые щенки! Мы до самой зари тасовались у привольной реки,
Стаптывали высокие каблуки, легко меняли сапоги с чужой ноги! Господи, не приведи
Со стороны поглазеть на свои долги, они везде, в этом и в том дворе и даже на полночной звезде!
Грех висит даже на гвозде в длинном коридоре, шапка горит на воре,
А долги припёрли его к стене позора! Вместо того, чтобы впасть в экстаз,
Добрый молодец ищет страсть по всему околотку вместе с бутылкой водки!
Пар идёт из лужёной глотки! Пролетают мимо кони, чешутся мозолистые ладони,
А в диком поле кто-то стонет, кажись, тому ездовому много лет, он измучен одиночеством,
Но следует за большинством, его слово для него – неписаный закон!
Плач, крик и стон слышен со всех сторон! Пустозвон ни кто иной, как он!
Он счастлив беспредельно, что давно живёт от своей семьи отдельно,
Одиночество стало его самоцелью, он внутри измучен и это не первый случай,
Когда, услышанные им слова, как талая вода уходят бог весть куда, а опосля болит пустая голова!
У него на стороне есть молодая женщина, семейная жизнь дала огромную трещину
И виновата в том всё та же женщина, она – стройна и высока, её грудь плотна и не велика,
В ладонь вмещается, она, как лошадь в миг страсти в галоп с карьера тотчас срывается!
Такое никогда не забывается! Дабы избежать большой беды, чублятся паны,
А мы, прожив половину жизни среди тьмы, не замечаем своей седины, уходим от родни
На тёщины блины, но, увы, изъяны бытия везде одни и те же, всё те же выступают на манеже!
Страсть посещает уставшее тело всё реже и реже, каждое слово любовницы слух ему режет,
Она не блещет умом, много болтает своим языком, как тёща помелом! Он – мужчина
И это весомая причина, чтобы дать обоим в рыло! Не тут то было, одна из них пасть открыла,
И наземь любовника повалила, что дальше было, не стану повествовать,
С тех пор он ненавидит разведённых баб! Он духом ослаб, хотя уменьшился его грехов масштаб!
Он сам разобрал себя по частям, стыд и срам, стал посещать божий храм и только там в тиши
Слышит, как журчат за городом привольные ручьи, и шумят прошлогодние камыши,
Там нет ни одной живой души, но скажи: на какие ему жить шиши, если в кармане нет ни гроша?
Он ходит по магазинам, прикрыв глаза, и выходит, дрожа, как из соседского гаража, трясясь,
Словно сорвавшийся с большого крючка карась! Всему – своё время! Всему – свой час!
Зачем зазря впадать в экстаз, если любимая женщина даже не замечает вас?
У неё намётанный глаз, а половая связь – её хобби, не будь таким твердолобым!
Её от твоего внешнего вида коробит! Ты застрял при входе, словно бы твои годы
Канули в Лету, так посоветуй женщине той, что встала за твоей спиной
И готова стать женой! Пока не умер, мне присущ ум и юмор! Вот ты постиг желанный пик,
Миг несказанный в грешную плоть неспешно проник, но ты забрёл в тупик, как быть?
Волком выть или себе место в раю застолбить? Старость впереди, там не видно ни зги,
Сердце скрипит в груди и набекрень готовы свихнуться мозги, изморозь упала на траву,
Кажись, я в том дому пришёлся явно не ко двору, одиноким умру, покину нишу свою,
Внезапно ход мыслей ураган страстей прервал, сильный порыв ветра что-то в душе оборвал
И я стремглав тут же в истерику впал, полный завал в грешной душе!
Холодно мне в прохудившемся шалаше, и нет покоя нигде: ни на земле, ни на воде!
Вот потому я и холостяк, хотя ушлые бабы всю ночь за мотню теребят,
А там спрятан мой пунцовый стяг, рядом яйца на привязи висят! Вот так, иначе – никак!
Соседка жизни не даёт, у неё в доме текущий ремонт, вчера потёк водосток,
А сегодня баба голодная изо всех сил орёт, что ей соседи закрывают рот! Вот такой компот,
Менструальный цикл изменился как раз под Новый год, она тщательно ведёт учёт,
Ей помогает опытный садовод очистить цветущий сад от теплолюбивых пород!
Он трудится как крот, но ему не везёт, его бросает в холодный пот, а баба его в койке ждёт!
Увы, чувства его мертвы, ему трудно выбраться из крапивы! Дополнительные силы, ах, как нужны!
На нём старые истёртые до дыр постолы, он сдвинул вместе скоблёные столы,
Дабы замести следы свои! Не ври! Едва мерцают на набережной фонари,
Здесь исстари, как и на всей Киевской Руси свои проповеди читали поводыри!
Пережит великий блеф, горе и смех, страсть загнанна в хлев, перечить, бабе не посмев,
На завалинке на полчаса присев, мужик отпил вина из старой алюминиевой фляги,
Что-то чиркнул на листке измятой бумаги, она отсырела от избытка влаги,
А потом пришпорил коня своим долгим кнутом, сегодня на любовном фронте произошёл облом,
Он хочет посреди белого дня встретить любимую женщину в средине декабря в диком поле,
Поговорить бы с ней о судьбе и доле, но не более двух часов, на большее он ещё не готов!
Ясно без слов, что только враньё может с толку сбить её! Почто её глаза бесовской страстью горят?
Нервы вновь шалят, а пришлые люди ворчат: не есть ли это высший знак, что читая эти строки,
Они извлекают из новейшей истории уроки? Надоели полунамёки, простая правда превыше всего,
Но её не воспринимает женское нутро и что дальше? Истина всегда на марше, так и быть,
Не стану я свои давнишние мысли потрошить, над ними издеваться
И горькими слезами полночи умываться! Зачем же так сильно волноваться?
Если честно, трудно с такой строптивой  женщиной жить совместно!
Общаюсь с ней по телефону обычным тоном без криков и без стонов!
Слова тонут в глубоком водоёме, они без никеля и без хрома, и выглядят наивно и скромно!
В них правда неподъёмная, такая огромная, как жизнь моя, она пролетела и прошла в отдалении,
Испорчены близкие отношения с роднёй, она о чём-то всю ночь шепчется за моей спиной!
Хотел написать грубо, но не стал с нищеты сдирать дырявую шубу, сам остался без чуба,
Вёл себя глупо, смотрел в одну точку тупо, появились рези ниже пупа после съеденного супа!
Что за жизнь? Мы десять лет назад с бабой разошлись, осуждать никого не торопись,
Ещё не падаем вниз, примерно за неделю с часы с ней сверил, побывал в её щели,
Мы опосля и пили, и ели досыта, но тлен и маята давят на грудь с раннего утра!
Сейчас у неё новое амплуа, уже меньше болит голова, рези прошли чуть ниже живота,
Она тянется из последних жил, сгоняет лишний жир,
А в доме грязь и пыль, никто её не заслонил от горя и зла,
Только людская хула в очередной раз по селу гулять пошла! На фига?
Хожу кругами, земля на дыбы встаёт под ногами, солнце не встало, ещё рано,
Внезапно входная дверь раскрылась и в её избу пьяная компания ввалилась!
Кто-то ту женщину укоряет, кто-то её шлюхой обзывает, а кто-то в неё каменья швыряет,
Но никто о своих грехах в тот самый час даже не вспоминает!
Фортуна нам долги сполна возвращает! Стою за деревом большим,
Разговариваю с ним, говорю что-то, надрывать пуп мне не охота! Не идёт на ум работа!
Бывший муж жену укоряет и правду ей в лицо швыряет, он дважды не повторяет,
Он вдребезги бабьи аргументы разбиваёт: «Дорогая, ты же не святая мадонна,
Ты, как озеро бездонное грехами полна, зачем тебе нужна вся эта бытовая мишура?
Выгляни из окна, по степи петляет твоя стезя! Послушай, зачем нам жизнь рушить?
Если сомнение тебя душит, сердце слушай весь день и ночь, оно тебе сможет помочь!»
Мужик замолк, закрыл рот на замок, перевернулся на правый бок, он спать лёг, но уснуть не смог!
Ему не охота взваливать на себя совместные заботы, он готов любить одну жену до гроба,
Но до смерти будет бояться эшафота! Мысли роятся, они рот открыть боятся, едва шевелятся,
Им бы сообща засмеяться, ан, нет, в голову лезет разный бред,
Заметь, от него спасу никакого нет! Остыл ужин, незакончен обед,
Мысль мчится упрямо на тройке вороной прямо через рытвины и ямы, вызывая переполох
В девичьем стане! Весь шум из-за световой рекламы, там дама в белоснежной панаме
В душный вечер загоняет морской ветер в богатые пенаты, в них отдыхают только дипломаты,
Они не матерятся на публике матом, а наедине спят на траве с бабами на заднем дворе!
Ни фига себе! Госпожа моя, руку и сердце вновь вам предлагаю я,
Хотя у меня самого нет ни кола, ни двора, из близких не осталось никого!
Рядом с домом брошено одно трухлявое бревно, трудно вам грешника понять,
И не стоит с бедняком на улице болтать о разных пустяках! Трах! Бах! Полночь на часах!
Легче шаг! Вся околице уже на ногах! Живи тихо, не буди лихо,
Коль рано проснётся оно, рухнет долу практически всё!
Зачем затевать скандал, я от семейных разборок устал, три смены отпахал, на носках привстал,
Но ничего нового до сих пор о себе не узнал! Конь рядом заржал, ему ответила молодая кобыла,
Она ему былые измены одним махом простила! Что было, то было, но всё прошло,
Быстро в Лету кануло оно и уже давно! Хоть бери и снимай кино, но о чём будет оно?
Про отдых и покой, про быт хмельной и тот грех, что прячется от всех за нашей спиной,
Мы же встали на булыжной мостовой, к поезду опоздали, семейные путы до конца не разорвали,
Нам бы вникнуть в мелкие детали семейного бытия, но мысль моя и твоя попала под струи дождя!
В кармане десять гривен, как же я тебе противен, но я – безвинен перед тобой,
Поговори со мной, не стой под дождевой струёй, как часовой у Мавзолея,
Можешь сходить налево, послушай звуки старинного напева, всмотрись в зелень нив,
Я их своими слезами давно окропил, и стопами избороздил! Я налью себе ещё, до утра далеко,
Можно выпить коньяку, многое в жизни позволено бедняку, он будет пить и воду в ступе мутить,
Пока в бокалах не начнёт пениться студёная вода! Вот эта да! Я рад за хмель8ного мужика!
В подворотне темно, наглухо закрыто зарешеченное окно,
Ну что? Ну что ты хочешь? Что ты мне одно место весь вечер морочишь?
Не говоришь ни черта, небось, мешает духота? Тлен и маята сковывают уста, но не навсегда,
А до утра! Ровно в семь утра с неба упадёт маленькая звезда, она сгорит дотла,
Словно волосатая мошна у разбитного мужика, что намял соседке тощие бока!
У меня тогда была куриная слепота, не видно ни черта из-за угла, повсюду тьма,
И море греха вокруг, короток досуг, вспомнить бы пора,
Когда последний раз была у нас любовная игра? Стул был сдвинуть с персидского ковра,
А влюбленная пара сделала один глубокий вдох, за ним последовал воды глоток,
Язык не отсох, но дышать нечем, никто не вечен, мы сами себя калечим, а лечиться нам нечем!
Милая моя, допускаю я, что вся бытовая галиматья не стоит выеденного яйца! Вытри пот с лица
Концом грязного подола, у нас была общая школа, а потом наши пути разошлись,
Все точки расставила жизнь, она покажет, как карта ляжет и последнее слово скажет!
Мне бы на часок прилечь, пусть свалится множество проблем с покатых плеч,
Они, как надоевшая всем истрёпанная вещ, бывший тесть трое суток ничего не пьёт и не ест,
Никто не поймёт, что он рано поутру от рока ждёт! Маленький фаллос и большой живот,
Вот и всё, что от разбитного мужика осталось! Жизнь висит на волоске, деньги в волосатой руке,
А невдалеке молодая барышня вертится на одном каблуке! Авось, ближе к весне распогодится,
На всё воля Творца, а причём здесь я? Ты мне – не пара, вдалеке полыхают пожары,
Говорю тебе по дружбе старой, чтобы тебя отвлечь от постыдных дел, я тоже был смел удачлив,
Пил водку на разлив, любил и меня любили, и даже боготворили! Нынче силы на исходе,
Не стану скрывать, что люблю отдыхать, в углу стоит обожаемая кровать! Не стыдите! Простите!
Наши отцы и мамы были и впрямь горды и упрямы, хамы мы, хамы, привыкшие к стыду и сраму,
Превыше божьего храма возвысившие семейную драму! Обмануть себя не удастся,
Сомнение может тёмной ночью в спальню прокрасться, но кто с ним будет долго общаться?
Спать охота, на ум не идёт работа, невдалеке гарцуют кони, от безделья чешутся ладони!
Что ты ржёшь, мой конь ретивый, не помахиваешь гривой, не грызёшь своих удил?
Неужто этот мир тебе уже не мил? Разве ты забыл, с кем хороводы намедни водил?
Небось, не осталось ни мощи, ни сил, ужели твой час пробил, и ты услышал запах кадил?
Ты ещё свой бег не прекратил, да, наша жизнь висит на волоске, трудно всем: и тебе, и тяжко мне,
Так мир устроен на земле, наши сердца привлекает нега без края и конца! Как бы ни сойти с ума?
Белым инеем покрылись бревенчатые дома, природа выглядит неправдоподобно,
Мне же грустно и смешно, что никто не понял ничего из происходящего,
А оно, как тонущее бревно вот-вот уйдёт на самое дно! Привыкнуть трудно к жизни той,
Что бурлит на булыжной мостовой, то гульба, то запой, то грабёж, то разбой, в сутолоке сплошной
Прошёл текущий год, он к стенке грешника припёр, оперявшись об ветхий забор, он вёл разговор
О том и о сём, а практически – ни о чём! В его положении трудно не забыть светопреставление,
Произошедшее на земле, мне не наливайте, отдых на минут десять дайте, с меня хватит,
Хотя тот, кто платит, жизнь свою наладит, но когда? В этом вся беда тех, кто понукает нас на грех,
Нам ли не знать, как неприятно месить рваными постолами грязь? Жизнь, тотчас куда-то мчась,
Без раздумий раздавит нас, как трёхдневных цыплят! Свят! Свят! Свят!
Лошади мои и вправду хороши, они куплены, считай, на последние гроши,
Резвились в деревенской глуши, где нет ни одной живой души,
Да, их стезя покрыта комьями грязи и бурьяна, но она желанна и дорога,
Как для их хозяина два его кирзовых сапога, хотя на одном из них зияет огромная дыра!
К чему слова, коль ломит башка, на столе остыла убогая трапеза, но старик не выходит из-за стола,
Пока в его настежь открытое окно из-за угла светит тусклая путеводная звезда! Её пламя
Увидел ночной странник, лошадей остановил, коренную кобылу приструнил, и себя вновь ощутил
Сильным и молодым! Каким он парнем был? Как жил и кого боготворил?
Ему господь страсть ниспослал, грешник её любил и ласкал, наедине к своей груди прижимал,
А ранним утром серой золой посыпал, и мертвецким сном до обеда засыпал! Устав от дел,
Он задумался и на запятки присел, слава богу, что остался жив и цел,
Ему трудно оторваться от повседневных дел, он был и смел, и удачлив,
Не в меру драчлив, но жалостлив и сердоболен, жизнью недоволен и что?
Проходит всё, наступают новые моменты, разрушаются устаревшие монументы,
А бывшие диссиденты грызутся за власть, и не могут примириться никак,
Чтобы себе ничего не украсть! Вот такое существо – детище бога самого!
Просидеть бы у костра до самого утра, а опосля вытереть пот с высокого чела,
И проследить, как твоя крохотная звезда с небосвода неспешно ушла, не оставив и следа!
Немало лет с тех пор прошло, как поседело его чело, и ему ничто не помогло осуществить всё то,
Что было ранее задумано, но в жизнь так и не воплощено! Ржут кони, уходя от волчьей погони,
На снег брошена изгрызенная попона, волчья стая их вряд ли догонит, а если догонит,
Никто о павших слезу не уронит, и голову перед иконой не преклонит!
Пристяжная из последних сил бежала, едва дышала, из последних сил рвала железные удила,
В сердце исподтишка вонзилась боль наподобие бандитского кинжала,
Она галопом пошла, ветер продул из знакомого двора, на том подворье она когда-то росла,
И под уздой ушла восвояси, увидела немало тины и грязи, но оборвала прежние связи!
Ей вполне хватало сил жить на своей волне, но пришла пора бедствий, не осталось наследства,
Плоть больна, а перед ней вновь стоит высокая стена, впереди яма глубокая, а душа одинокая
Перечисляет изъяны и пороки, пытаясь отодвинуть своей смерти сроки! Унести бы ноги,
Смилостивились бы боги, а там жизнь покажет, как карта ляжет? Мутный пламень взор застилает,
Никто своего грядущего заведомо не знает! Жизнь от нас рысью вдаль убегает,
Душа болит, а плоть страдает, небосвод над головой седой нависает подобно туче грозовой,
В тишине гробовой пытаешься завистников пах пнуть ногой! И снова бой, и снова драка,
Однако время тьмы и мрака впереди, просветления не жди ни от рока, ни от судьбы!
Везде обманщики и враки, они что-то строчат на обрывках пожелтевшей от времени бумаги,
Вокруг них вертятся ватаги голых и нищих, без питья и без пищи, но в длинных голенищах,
Вокруг грязища такая, что жизнь мирская из последних сил ими управляет, а толпа вздыхает,
Охает, ахает и безмятежно страдает! Мрак её проседью опушен, кафтан на голенища спущен,
Жди подвох, чох, чох, чох! На груди приколот комсомольский значок,
Человек платит оброк властям, а они его разбирают по частям, он не возражает сам,
И не придирается к пустым мелочам! Мир выглядит странно, сходишь к путанам,
Вернёшься утром ранним, задашь себе вопрос: «Неужто ты на вдовца похож?
Бабы пытаются нас охмурить, грешно с ними половой жизнью не жить? Как мне быть?
Везде сквозит, завистники в любой миг могут кислород перекрыть,
Или в унитазе, как  воду слить!» Уже два года хожу в рабочей робе,
Не отдыхаю даже по субботам, в голове одна работа,
В непроглядной тьме выхожу через парадное, но оставшись наедине, во всём отказываю себе!
Липкий пот заливает студенистый мозг, он разномыслие сеет, и отношения к делу не имеет,
Костёр в душе едва тлеет, пока любовница постель не расстелет
И с тобой жалкую участь не разделит! Крутой берег остался вдали,
А посреди того тяжкого пути, что мы вместе с той женщиной прошли в ночи,
Стоит высокий ясень, с виду он страшен и опасен, но не настолько ужасен, как кажется,
Плоть больна, разномыслием опустошена она! Небось, грешна! Мимо пролетают вороные кони,
Они громко визжат и глухо стонут, лихо мчатся по дороге, лошади до крови обили передние ноги!
Душа девицы обнажена, бездомная странница она! В её кармане нет ни гроша!
Одна душа и больше ни фига! Воет пурга, стонет метель, исчезла весомая цель,
Невдалеке каменная цитадель, но и в ней есть огромная, но узкая щель,
Надо только проникнуть через железную дверь, а там бордель и все хотят даром
Поживиться живым товаром! Вариант на шару не проходит, вот народ и бродит вокруг да около,
Пьёт дешевое вино, не питьё, а барахло! В глазах становится темно, и вот бывшая жена
Из греха заново воскрешена, к груди прижата её правая рука, она окольцована, измордована,
Политически подкована, очарована, но больна, едва передвигается по ступеням она!
Супруга и мать в присутствии мужа не станет ему изменять, он может устать, приляжет спать
И тогда с небес к её ногам спустится божья благодать! Любовь продажной не бывает,
А кто в супружеской жизни не изменяет? Гуляют все, бабы вертятся на одном каблуке,
А мужики пребывают в тоске, ведь о деньгах не думают любя, у них же общая стезя,
Сворачивать с неё им обоим нельзя! Кто красивую бабу оценит, если она ему отдастся без денег?
В руках у бабы веник, на метлу нет денег, ветер раздувает страсти пламя, и вот среди белого дня
На дыбы приподнимается земля! Кто её позовёт отправиться в трансатлантический полёт?
Только идиот, а жмот расскажет сальный анекдот, на комплименты не скупясь,
Предложит тотчас вступить с ним в половую связь! Это просьба, а не приказ!
Проходит мимолётная блажь, девица с пышными ягодицами, старика уважь,
Его интересы разнообразны, но позу будешь выбирать ты, он многому научился у бывшей жены!
Однажды он ей подарил цветы невиданной красоты, но их унесли из деревянной избы чужаки,
Тройка мчится, бог весть, что на дороге творится, земля дымится, кажется, что по воле Творца
Разорвутся лошадиные сердца! Той дороге нет ни края, ни конца! Вот это да!
Волков здесь немало, да и других врагов хватало! Бродят злые шакалы по лесным перелескам,
Выражаются резко, кричат они, что иссякнешь ты, стремясь с высоты оглядеть низины и равнины,
Погоди, подумай, оглянись! До седьмого пота трудись, только не ленись, ты над пропастью завис,
Твоя душа не угомонилась, она вся истомилась, но ей божья истина ходко открылась
И сразу в душе тишина воцарилась! Чтобы впредь с ней не случилось, обижаться на девицу брось,
Пусть пар из одного места идёт, ты же смотри пристально вперёд, но не наоборот!
В огорчении великом я не увидел, как кто-то мой посох замыкал, бес в то время злобно хныкал,
Лицо его в маске, но вид затасканный! Страсть - не безупречна, а жизнь – скоротечна,
Ничто не вечно, в жизни много всяких благ, но к ним не подобраться никак! В чём их назначенье?
Привлечь простой люд к просвещению! Тройка мчится, на запятках можно очутиться,
Если за гриву лошади не удержаться в будний день и в святцы! Братцы! Где бубенцы?
Они с другой стороны, дороги от грязи раскисли, а мысли в прямом и переносном смысле
Над головой зависли и висят, но молчат и ни слова они вслух не говорят! Свят! Свят! Свят!
Неужто надо на ухо кричать? Уж лучше лишний раз промолчать, чем одно и то же повторять!
Ветер взмыл над парусами, солнце скрылось за грозовыми облаками,
А во вражеском стане люди жизнь клянут, слухи разные по земле нехотя ползут!
Забудь всяк сюда входящий о прошлом и живи лишь мигом настоящим! Здесь смотрящие
Прилипли к подзорной трубе, усевшись на белокаменной стене,
Их немало, всем места не хватало, подлые шакалы хотят свергнуть совесть с пьедестала!
Вскипая и пенясь, предпочитаю впасть в грязь, но живым остаться, чем заживо похоронить себя
На крутых склонах давно заброшенного пустыря, там гиблые места, и не только снаружи,
Внутри и того намного хуже! Всему виной моя контузия, она рамки любви и страсти сузила,
Меня обезоружила и задёрнула занавес передвижного шатра до утра, пусть тьма сплошная
О себе душе напоминает, она способна в гриву лошади вцепиться, и в злого пса превратиться!
Ей ночами не спится! Небо заревом пылало, оно полночи полыхало, чужое имя прозвучало,
Но всё прошло, и где оно? Ушло, но, кажись, не далеко! Видит око все мужские пороки,
А бабы водят распри и склоки, уж было бы лучше увидеть ему грядущее, чем тлен и суету,
И чем ближе к утру, тем сильнее нераскаянные грехи мылят потную шею мою!
Тройка остановилась на перепутье, словно бы кричит: «Об остальных лошадях не забудьте!»
Мыслей моих табуны косятся с вышины на заснеженные долы и равнины, здесь люди все равны,
Но из-за повседневной рутины сгорбленными ходят и женщины, и мужчины, пыль щекочет глотку,
Все пью самопальную водку, а потом прыгают на ходу в скрипящую повозку и продолжают путь,
Их не согнуть в дугу, они могут спать полночи на снегу в дождь и в пургу!
Нет предела их мечтам и желаниям, и даже редкий православный храм
Заставляет возвести головы к небесам, и припасть к господним стопам,
Только там - покой и благодать, здесь - слякоть и грязь, но не иссякнет в душе бурливый поток
Жутких болей и не предсказанных тревог, пусть видит гневливый бог, как духовно нищает народ!
Не бездарь и не остолоп нацепил чужой клон седых волос, стал говорить в нос, трудится на износ,
С виду статный, видный и приятный мужик от общения с бабами совсем, он вот-вот иссякнет,
В седой голове поселился бред, словно надоедливый сосед, он ничего не пьет и не ест,
Но каждый его жест выражает явный протест против тьмы и мрака! Как-то враг полез в драку,
Скрытно пробрался по глубокому оврагу и обрушил всю свою силу и мощь
На старый сельский погост, люди от смерти бог весть куда бегут, но их негде не ждут,
Они по земляным щелям ползут, их следы то там, то тут! Жуть и тяжкий труд впереди,
А из-за тьмы даже густые перелески вблизи не видны, все мы грешны, но с криком орлиным
Бежим по тропам былинным ближе к истине святой и тащим воз грехов следом за собой!
Крича, кипя, готовы броситься на лютого врага, тверда нога, но открыто биться с ним нельзя,
Лучше застать его врасплох, чтобы он мигом издох! Солнце шальное жжёт снаружи,
А водка палит изнутри, боятся наши враги каждой пяди православной земли!
Для них мы – дикари, мы им никогда не объяснялись в пылкой любви, они едут с оглядкой
По степи ровной и гладкой, топчут ухоженные грядки, уставшие от скачки лошадки!
Предводитель – изверг, он дружбу отверг, но смотрит боязливо вверх, сегодня чистый четверг,
Нам мыться надо, впереди должна быть водная преграда, беспокоюсь не о себе, сбудется то,
Что написано на судьбе, а что достанется мне – не столь важно, везде опасно и страшно!
Битва рукопашная на носу, мы же пробираемся на лошадях сквозь старую виноградную лозу,
Сапоги на босу ногу, пришлось уходить сходу, покинув свою обустроенную берлогу,
Живыми остались и за это - слава богу! С детьми в дороге расстались, лошади не раз спотыкались,
В итоге - до крови разбиты ноги, к тому же непроходимая стезя становится всё уже и уже,
Исчезли замёрзшие лужи с пути, но куда ехать и куда идти? Неисповедимы господние пути!
На прежнем месте мы жили все вместе, и даже купались до поздней осени на пустынном пляже,
А в миг экстаза, согрешив два или три раза, пили воду их эмалированного таза!
Пришлая публика норовит наших людей охмурить, никто пришельцам тем не рад,
Подлый враг кровью расписался на снегу белом, выстрелил в его голову парабеллум,
Осечку дало старенькое прадедовское ружье! На стене до сих пор висит оно,
На плече от него кровоподтёки, из-за них розни и склоки между членами семьи,
У каждого интересы свои, обрести покой тяжело, но пережив девятый вал, князь сказал:
«Иду на вы! Теперь от вашей земли ничего не останется кроме пожухлой травы
И замёрзшей ботвы! Мой народ с насиженных мест не по доброй воле ушёл,
Он не счёл за благо неволю и рабство наяву, а не на клочке бумаги, за счастье!
Так бывало раньше, но всё возвращалось на круги своя, таковы законы земного бытия!
Здесь наша земля, а мы – её хозяева! Нам уходить с неё никак нельзя!»
Всадники тучей, словно змеи ползучие, ползут по скользкой стезе, кое-кто уже лежит на спине,
Пламень жгучий и кустарник колючий прожигает неприятеля насквозь,
Грешников бросает в дрожь, ржут спокойно кони, позади не видно вражеской погони!
Люди кричат, но не стонут, на ходу едят, и по сторонам глядят, одним словом, бдят,
Стражи пробудились, им сны приснились, но в явь они не воплотились! Травы зашумели,
Всполошились зелёные ели, лошади заметались, что же сталось? Враги в табор прокрались,
Они тайно за нашим обозом гнались, теперь на наши редуты скачут, дети плачут,
Их родители ищут, невдалеке злые волки рыщут, подавай им пищу на ужин и на обед,
Опосля простынет их едва заметный след! Лишь утро минуло, солнце непринуждённо зевнуло,
Сквозняком потянуло, молодое племя мертвецким сном уснуло, стужа стучится в рваную кибитку,
В ней собраны необходимые пожитки, семьи понесли значительные убытки, уже давно
Разбито в той кибитке открытое настежь окно! Не осталось моего дыхания на стекле,
Чужие следы на отчей земле! Итог толпа подводит, вместо доходов - одни расходы!
Злополучные воды счастье смыли сходу в огромный овраг, но мы сохранили собственный стяг,
И пока он в наших руках, враг будет бит сто раз! Сколько сил было и сколько осталось?
Нам за эти дни много раз икалось, но на нас погоня сказалась так, что даже враг стал бояться нас!
Его силы тощают и об этом все воины знают, старики пот с лица рукавом кафтана вытирают,
А бабы белье у ручья стирают! Шумит многоголосая толпа, драку затеяли два пьяных мужика,
Тяжела у них рука, невдалеке шумит полноводная река, она течёт издалека,
Ей нипочём ни стужа, ни пурга! Жизнь была бы краше, если бы не бегство наше!
Мы не успеем рожь посеять, а что будет осенью с полей убирать?
Небось, придётся в следующую зиму голодать? Как знать? Как знать!
Ровно год назад в этом краю цвела благодать, нынче местных жителей не видать!
Их с фонарём даже днём не сыскать, а от баб одно разномыслие,
Они копошатся в картофельной ботве, одевшись налегке, везде слышен бабий голос,
До земли ниспадает девичий волос, а там, где колосился ржаной колос, осталась водная гладь!
На Киевской Руси люди привыкли цыплят по осени считать,
Старый князь наш болен, он бегством с поля рати недоволен,
Двигается квёло, а перед очами простирается безбрежное дикое поле!
От судьбы и доли никуда не сбежишь, над головой простирается небесная высь,
За постромки двумя руками крепко держись, кто-то сзади громко кричит: «Посторонись!» -
«Да катись ты пропадом, мы вскорости вернёмся по своим домам, сходим в божий храм,
Поставим свечи своим богам, наше счастье будет беспредельно,
Мы станем жить с бывшими братьями отдельно!» Всё глуше бьется сердце,
Враг на воде и на суше, он нас силой душит, но страну наземь не обрушит, что-то в горле сушит!
Тьма грядущей ночи затмевает старческие очи, к чему разум в ночи стремится?
Ему по душе былое величье! Враг проявляет полное безразличье к проблемам нашим,
Мы не сеем и не пашем, голод и вправду страшен, тяжела поклажа, но она же наша!
Куда её деть? Взять и сбросить одним махом с молодецких плеч! Слова на ветер люди бросают,
Последствий загодя не знают и на лаврах недолго почивают! Им хочется уйти в себя, семью любя,
Пытаются найти козла отпущения, сразу исчезают прежние ощущения,
Увидев камень преткновения перед собой, хвост трубой и снова бой не на жизнь, а на смерть!
Дрожит земная твердь, словно железная клеть позади городской стены,
Из-за которой бескрайние просторы видны! Мы рождены в рубище бродяги,
До сих пор ходили в рваной сермяге вместе с разбойничьей ватагой!
Нам много добра не надо, была бы вода, еда, перо и бумага! Не слабо! Не слабо!
На кого там орут местные бабы? Неужто на старого князя? Он делится с толпой добычей,
Что-то химичит и на восток пальцем тычет, как не тыкай, не ворочай, день всегда короче ночи!
Куда исчезло молнии сверканье? Никто нас не предупреждал заранее,
Что жалобный стон и крик на поляне мы услышим утром ранним!
Былое величье не стало вражеской добычей, его предки спрятали в белоснежный шатёр
И с тех пор его никто не видел в упор, и только студёный северный ветер
Его невдалеке от заснеженных гор случайно заметил, набросил на него свои сети,
Но его порывы остановили местные дети! Закрыты на одежде заплаты,
Их нет у мужей богатых, душа грешная трепетом объята,
Загрудинная боль у князя появилась некстати, он дрыхнул на деревянных полатях
Без верхнего платья, ему кто-то из сыновей наращивал свои понятья, молчали остальные братья!
И только младшая сестра к стареющему отцу медленно подошла, вытерла холодный пот с лица,
И сказала вслух: «На всё воля Творца, Ему принадлежат наши  души и сердца!»
Эти слова захватили дух, наступало время несчастий и разрух!
Не знаешь: кто твой скрытый враг, а кто закадычный друг?
Дерзкие слова режут слух, но грохот боевых труб сорвался с воеводских губ,
Воевода слова на ветер не бросает, он им цену знает, они до неба долетают,
А боги их нам назад опосля возвращают! Перед князем сидит друг бывалый,
От князя сердечная боль отстала, на столе кружка пузатая, невдалеке ходит баба слегка поддатая!
Непонятно чья она? У неё впалые бока, её пошатывает в стороны слегка! Прихрамывает одна нога,
На ней нет сапога, здесь князь и его друзья собираются вечерами, гуляют сами,
Медовуху пьют и не вникают в суть проблем, а зачем? Всё – тлен, всё – суета!
Везде одна и та же пустота! Жизнь не клеится у молодого орла, под откос пошла его горная стезя!
Бывшей бабе сорок лет, детей нет, мужа нет, ей всё так надоело, уж лучше бы она заживо сгорела,
Но стареющее тело  то и дело напоминает в ночи о беспробудной страсти и любви,
У соседей до утра скрипит самодельная кровать, а баба должна самой себе врать, что ей плевать
На страсти мирские, мы – люди простые и даже очи святые смотрят на счастье на рассвете
И потом долго вспоминают мгновения эти! Преходяще всё на белом свете!
Приходится иногда уходить в себя и смотреть на жизнь, рыдая и скорбя!
Мне без тебя жизнь не мила, хотя заела нужда и тоска, бороться с ними выше сил моих,
Что-то странное есть в них! Ветер перед рассветом затих, как оказалось, лишь на краткий миг!
Мужик тот тоже сам, он несчастен будет даже там, где ближе к небесам
Мысленно возводит по ночам собственный златоглавый православный храм!
Мозг залила горячая волна, он потерял сознанье, лишь опосля пришло негодованье!
Прикрыв лицо шершавой ладонью, благоверный  встревожился, вспомнив о вражеской погоне,
Ржут кони, бьют копытами землю, разбитую в пыль и песок, боль пронзила между ног одно яйцо,
Даже ему надоело жить грешно, и пошло и поехало всем бедам назло, бытие до ручки дошло!
Волосы трещат, дети пищат, мужики хватают баб и тащат на возы, пытаясь уйти от грядущей беды!
Белеют пятна снега на пригорках, бабы кто в чём: кто-то прячет нищету под нижним бельём,
А кто-то труден на подъём, тяжко проснувшись и гарью задохнувшись, вскакивает в опорках,
Дабы на свой риск и страх, собрав пожитки впопыхах, провести несколько дней на ногах!
Пусть господь сохранит наш кров, и вернёт убегающим людям свою любовь,
Они останутся людьми, но им тяжко жить посреди безлюдной степи без крова над головой,
Что-то творится с роком и судьбой! Трудным будет путь домой! Тяжела жизнь,
Можно по степи неспешно пройтись, посмотреть ввысь, но крик: «Посторонись!»
Над головой на пару минут повис! Есть ли смысл бороться за свою жизнь?»
Народ судачит, что враг свои когорты по оврагам прячет, не иначе как на рассвете
Они пройдут стежками этими, зима зарычала, она вновь пришлых людей поучала,
Как жизнь начать сначала и избежать семейного скандала! Что упало, то пропало!
Ага, вот тогда пришло пора «князю» открыть свои глаза, наземь капнула крупная слеза,
А другая залила глаза! У него солидный возраст, он женат, не холост, в графе «дети» - прочерк,
В течение жизни менялся его почерк, и вот мирская жизнь вновь взяла его в оборот!
Правый сапог жмет и покоя ему не даёт, а второй – наоборот, не жмёт, ноге просторно,
Она опору ищет упорно на земле седой и чёрной! В поле туалет и никому дела нет,
Что после медовухи к бабам тяги нет! Что за бред? Неужто это символ грядущих побед?
Мужчина резко обернулся, присел, переобулся, встал и тут же вновь споткнулся,
Ему лет сорок, грехов – огромный ворох, да он – холост и что? Голос страсти долдонит одно и то,
Что его не любит преданно никто! Вот оно что?! Ему наперерез идут трое,
Он тактику злодеев давно уже усвоил, мигом наглецов успокоил и бучу им устроил!
Дело святое – планы врагов расстроить! Прозрение для Киевской Руси грядёт,
Только поздняя пташка свои глазки протрёт, с неба землю прольёт с градом дождь,
Град тот будет падать где-то рядом, то спереди, то сзади, нас же обольщает сладкий бред,
Но сил для женитьбы у стареющего мужчины нет, он сам готовит себе завтрак и обед,
А на ужин он ходит к моложавой вдове, она живёт невдалеке!
Мужик тот был контужен и простужен, больной он даже старухам не нужен!
Во время побега ему полегчало, тяжелее было вначале, сердце так стучало,
Что голова трещала, вот и я рано поутру молча, стою на промозглом ветру
И на всю округу громко кулаком по столу стучу, откровенно говорю,
Что и вправду не хочу искушать ни рок, ни судьбу, пишу об этом между строк,
А какой мне прок бряцать мечом, лютая стужа в доме моем, я же живу в шалаше,
Невыносимая тяжесть на душе! Стручки акации стучат по дереву в такт моей интонации,
Дрожит рука, изморось была с раннего утра, но она прошла, пришли в движение белые облака!
Привет! Пока! Прошёл ночной переполох, враг никого не застал врасплох,
И вот уже лежу в неглиже, а постовые скрытно следят, как враг окапывается в одной версте!
Такая жизнь не по мне! Повсюду грязь, вся родня разместилась в шалаше одном,
В нём всё перевёрнуто кверху дном, у двери лежит валун, на нём сидит местный колдун,
На него только дунь, и он исчезнет из глаз, так было уже не раз! Грехами обзаведясь,
Наш доморощенный князь не хочет долу пасть, крестясь и молясь, поднимается тотчас,
Когда замолкают перезвоны на церковных колоколах! Днём вчерашним в схватке рукопашной
На чужой и неубранной пашне неприятели сошлись, на кону стола жизнь не двоих или троих,
А всех, кто вершит здесь грех! Наш ковчег не тонет, враг тоже не сильно стонет,
Тужится из последних сил, но что же он здесь забыл? Он лишился белоснежных крыл,
Когда матом родину мою укрыл, не пощадил никого, грешно его естество!
Грязь прилипает к подошвам, а думы о прошлом стали такими дотошными,
Что мешают общаться с людьми! И вот мы снова с ними одни сидим у догорающей головни,
Много не говорим, в основном, молчим, питаемся только Духом Святым! Пастухи бегут за скотом,
Стадо идёт напролом, кто-то скачет верхом, защищая родину и отчий дом от разъярённого стада,
Где же выход? Никто в этот миг не ищет материальных выгод, наш выход, господа,
Прошу пройти туда, где полноводная река плещет свои воды о крутые берега!
Она бежит без передышки, часовые что-то кричат нам со сторожевой вышки,
Они полночи играли в картишки, а потом улеглись спать, возможно, утром будет рать,
Надо отдыхать! Какой резон вновь слушать бабьи крики и болезненный стон,
Доносящийся со всех сторон? Сезон дождей прошёл, заледенел на улице обеденный стол,
Вчера воины надрывали жилы, сегодня мало ели и совсем ничего не пили!
Голодом себя изморили! Я же всегда был скрягой, припрятал для себя огромную баклагу,
Замотал её в клеёнку очень тонкую, хотел допить с девчонкой на стоянке,
Она мне вместо няньки! Я бы ей себя отдал и за свои услуги ничего не взял,
Но кому бедный мужчина надо? Он - выходец из здешнего ада, для него стена – не преграда,
Была бы баба рядом, он бы её ласкал губами и взглядом! Он погружен в заботы,
Непочатый край работы, надо шить и что-то штопать, нельзя ушами громко хлопать,
Руки в крови по самый локоть! Всему виною мужская похоть! Невдалеке от сооружённых ворот
Столпился пришлый народ, он от князя известий ждёт, здесь - неурожай, а там - недород,
Небось, голод сам в гости вот-вот придёт! Былым потерям потерян счёт!
С бабой у них официальный развод! Он смотрит с высокого холма,
Как в темноту погружаются бревенчатые дома, никто не голосит,
Но деревенский быт вдребезги войной разбит! Как дальше людям жить?
Малость остыть, потом по душам с бывшей женой поговорить, прежние грехи смыть с себя,
Раздевшись догола, авось, судьба и впрямь скажет тебе, что ты – ни хам!
Стыд и срам с горечью пополам потекут по стройным женским ногам,
Душа потребует слов, но их ты не дождёшься от этих ослов! На дерево уселась синица,
Внизу с ней воркует статная девица, на ней хочет парень жениться, но она отказалась от венца,
Не лежит к нему бабья душа! Они с ним – погодки, видно по её походке, что она птица ещё та,
Что на помине всегда будет легка! Прямо с потолка падает оземь горькая девичья слеза,
Приятным был день вчерашний, она его провела с родителями на пашне, ей не было страшно
Со стороны наблюдать, как проходила в чистом поле кровавая рать! Под покровом мрака
Залаяли дворовые собаки, редкий гуляка возвращался домой, опустошенный тьмой ночной!
Весёлый и разбитной, он на ножах с собственной женой, она такая горластая и злая,
Что в чужом глазу соломинку примечает, а в своём бревно не обнаружит, кого угодно обсудит,
Да и своего мужа она, кажись, совсем не любит! Ей бы своих поступков устыдиться,
Но она своими предками гордится, в прихожей скрипят половицы, пищат шальные девицы,
Солнце за горизонт медленно садиться! Болит у мужика поясница, он – не профан и не тупица,
Но его любопытство задето? Кто это так орёт в моём кабинете? Новая поклонница миньета?
Он сам едва не сполз на пол с табурета, там баба наголо раздета, ласкает бородатого деда,
Он грозится к ней прислать сватов, и на всё готов во имя страсти и любви
И что ты ему в тот миг не говори, доказывай обратное, хоть умри, он стоит на своём,
Готов бабе отдать даже вотчину и дом, ему закон не писан, он в другом дому прописан!
О нём даже князь наслышан, мы же пишем, заполняем свои ниши, едва дышим,
И голос страсти почти не слышим! Желания наши растворились в глубокой бездонной чаше,
Чем она глубже, тем напиток слаще! За счастье наше надо хлебом и водкой брюхо набить,
Чтобы баб на ночь, глядя не злить! Топот коней лихих слышен на дорогах прямых,
А на поворотах крутых кроме псов злых, не слышно никого, все живут грешно, и я грешу,
Исподволь за своей звездой на небе слежу, когда в одном пальто по степи без памяти брожу!
Куда иду? Куда плыву? Всё равно пойду ко дну! Пора кончать любовную игру!
Мне она ни к чему! Стойбище от ночной спячки уже проснулось,
Молодая хозяйка седому мужику приглянулась, она робко ему улыбнулась, он крутит длинный ус,
Девка приятная на вкус лишает голову чувств, вместо них приходит грусть! Он точит на неё зуб!
И всё же скаковых коней доканывает бездорожье, чуть позже их прикроют попоной,
А потом вскачь погонят по полям и долам, враг идёт по следам, он то здесь, то там!
Напоминает и вихрь, и ураган! У него есть весомый изъян, он – хулиган
Из питерских трущоб, ему, что в лоб, что по лбу, ничего ты не докажешь ему!
Судя по всему, меняется погода к дождю, весной даже не пахнет, природа на глазах чахнет!
Мужик бабу трахнет, и простыл его след, она охнет и ахнет, но слов нет на языке,
Один блеф остался в кулаке! Продолжается жизнь на земле, хотя потерян над головою кров,
Но родина не отреклась от собственных сынов, они вновь встали в строй и готовы принять бой
Со зловещей Ордой! Их барин прячется за белокаменной стеной,
Врёт наперебой толпе глухонемой, а та смотрит ему в уста и не понимает ни черта,
Где же правда, а где же пустота? Отзвук лжи раздаётся даже в глубоком колодце!
Этот прохиндей привык в ложь окунать простых людей, он их гонит взашей со стези своей,
Выдал замуж дочерей за сыновей богатых людей, обворовывает толпу, а та замерзает на снегу,
Хотя жить ей невмоготу, но она привыкла к увесистому хомуту,
Словно к барской плети и кнуту! Время предаст его всенародному суду,
Мы – великая нация, и ему за нами не угнаться, будет опосля стреляться и зазря убиваться,
Когда в его отечество придут беда! Эта скотина возомнила из себя родовитого дворянина!
Его обуяла гордыня, я же воистину из своего сердца печаль вытесню!
От прежней жизни осталось кольцо серого дыма, счастье пролетело мимо,
И оно невозвратимо! Страстей тусклый накал уже не так ярко блистал, как в былые года,
Он бы упущённое наверстал, но жить устал, да и это не беда, молчат уста, им страсть страшна,
Пот капает с её высокого чела, плоть с раннего утра раскалена добела, вид женской белизны
Неспешно проходит через полночные сны, но лицо прежней жены явно преследует его,
И уже ничто так не волнует, как место то, где холод и зной лютуют, но ветер не дует в окно,
От посторонних глаз закрыто вымытое до блеска тонкое стекло!
Проходит всё, не возвращается назад ничего! Обалделой тряхнёшь головой,
Раскинешь порослью седой, потолкуешь с молодой соседкой о старине и о предках,
И уходишь домой, там за каменной стеной – тишина и покой! Он ими дорожит,
Ему трудно с любой бабой вместе жить, душа болит и сердце плачет,
Но никто его судьбу не переиначит! Поддержки неба не жди, заметай свои следы
И уходи как можно дальше от горя и беды! Любовь обширнее и глубже, чем кажется,
Изредка, когда его язык развяжется, он скромно сидит и даже не куражится, бывший гуляка
Стал бояться одиночества, как тьмы и мрака! Он в гости не просится, но по дому носится,
Как угорелый, было бы молодым тело, он бы за ум взялся и со своими пороками расстался!
Чад очарованья остался за незримой гранью мирского бытия, студёный ветер унёс в чужие края
Дивные и нежные слова, дурья ты башка, не стоило тебе качать бабе в права, она была права,
Надо засучить рукава и до седьмого пота рубить во дворе дрова, в доме мало тепла!
Не трещат в печи палки, муж уехал на рыбалку, он там общается с молоденькой русалкой,
Своей бабой он не дорожит, а она от любовных чувств всю ночь дрожит! Как ей быть? С кем жить?
Она в доме - не жена, а служанка, поднимается спозаранку, ставит  хлеб в огнедышащую печь,
Гремит ведро в глубоком колодце, а по деревне звук скрипки раздаётся, молодость не вернётся,
Ей ничего не остаётся, как пятиться вспять, плакать наедине и горевать, надеяться и ждать,
Когда же назад вернётся прежняя благодать! Бельё свалено в кучу, было бы лучше
Жить в тайге дремучей, муж ревностью измучил, ходит по дому мрачнее тучи,
Его предок тоже был крут и резок, но он напоследок раскаялся в своих грехах,
Перед тем, как его очи опутал беспробудный мрак!
Умереть не смеем и праведно жить мы не умеем, стыд пропит, изредка плоть знобит,
Кого из баб мы не целовали, с кем мы только не спали? Все они нас разочаровали:
Розни и скандалы, нет высокой любви в идеале! Бог нас карает, горечь съедает,
А ты – не знатен и не богат, на голову тебе вылит с помоями ушат и ты ничему уже не рад!
Хватит болтать, нам не выжить без блудливых баб! Не утаить любовь, она волнует кровь,
Лишает снов, но множество слов вылетают из глотки после стакана выпитой водки!
Они с запахом заморской селёдки! Сняты колготки, баба без сорочки, словно мёд в бочке,
Она в цветном платочке привстала на носочки и готова поверить гуляке на слово,
Но в нём нет ничего от образа святого! Что-то зреет близко, к нему не подобраться без риска,
Секс недолго продлится, как говорится: плоть уже дымится, но ничего страшного не случится!
За таким товаром люди не ходят по базарам, его берут даром, то есть на шару!
Ноги ошпарят кипятком, глядь, а баба уже стоит за углом и беседует о чём-то с другим мужиком!
Отчий дом переполнен грехом, лютая стужа за коном! Сейчас там полный погром,
Перевернуто всё кверху дном! На дверях висят штыки, клинки, мечи и нагайки,
А в углу стоит русская балалайка, Вань, сыграй-ка плясовую, кверху нос задеру я!
Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Голодом себя морю я, сижу на одних овощах
И мыслю о прозаических вещах, я с бывшей тёщей на ножах, она в таких вещах,
Где важен каждый шаг, сделанных второпях, профан, или пан, или пропал,
Я так и знал, что она прислушивается к бою чужеземных курантов,
Я же слыву местным дилетантом, толпе плевать на все таланты, не забыл и я, что та стезя,
По которой намедни неспешно шёл я вблизи степного ручья, порождает эффект изобилья,
Но приводит в конечном итоге к половому бессилью! Обрести бы ангельские крылья,
Чтобы прежние следы покрылись песком и мелкой пылью, к прошлому нет возврата
Для бывалого солдата! Даже вдоль вражеской стены нет прежней белизны,
Отсюда бежать не могу, хоть бери и замерзай нагишом на прошлогоднем снегу!
Иногда сгораешь от стыда, но от него уже не осталось и следа, вот так всегда:
Одна нога здесь, а другая там, где золотыми куполами сияет старинный храм!
Стук топора – не от великого добра, наседает тот топор на врага, как гнус и мошкара
С раннего утра у потухшего костра, а вокруг тебя тысячелетняя тайга, не видно ни хрена!
Слышен только скрип чужого пера, перед глазами бежит строка, что непостижима для нашего ума
Божественная высота, за ней сплошная тьма, падает наземь из открытого рта густая слюна,
Холодом веет из самодельного окна, но в ушах звенит тишина!
Смотрю на лежащую женщину в профиль, до конца ещё свой ум не пропил,
Был гордым соколом, но заслышав женский стон под окном, угодил в огромный водоём страстей,
От горестного дара не сбежал далее, забыл о распрях и скандалах,
Глубже вник в интимные детали, но запах дивного сандала напомнил судьбе,
Что нас этой ночью обвенчала, ах, как эта женщина кончала, как она причитала,
Но, в конце концов, громко на всю округу закричала! Долго стонала, а потом задремала,
К утру, дрёмота прошла, она и мне желание кверху подняла, оно стало душу грешнику жечь,
Словно матерная уличная речь, как себя от злого умысла предостеречь?
Сбросить тяжкую ношу с плеч и рядом с ней на снег прилечь, во тьме ночной
Истечёшь слюной, хорошо мышам жить под землёй, у них кров над головой,
А у меня вместо крыши - небосвод голубой! В горле ком: почто девка спит со стариком?
Это знак свыше или господь мои молитвы услышал? Страсть ко мне неровно дышит,
Ветер степной ковыль едва колышет, он моих причитаний совсем не слышит, он, как мышь в золе,
Копошится сам по себе, впадает в неистовость, когда наступает на гвоздь,
Сомнения собраны в горсть, ну что ж проходит всё, пройдёт мимолётная дрожь,
А мужская трость обмякнет, коль желание иссякнет, но дурья башка услышала бабьи слова,
Эта речь к тебе, старина, исподволь была обращена! По деревне пошла гулять людская молва,
Что она – ему не любовница и не жена, а у него немало заграничного барахла,
Люди любят приврать, вот они и говорят, что эта девка – ****ь и с ней ты будешь горевать,
По ночам горько плакать и громко стонать, если детородный орган не захочет на дыбы привстать!
Ты не вправе законной жене в любви и ласке отказать! Как пить дать! Ты скорчишься от боли,
Хреново жить в неволе, но удивительная женская стать поможет с постели немного привстать
На негнущиеся колени, бабе надоело ждать, когда же твоё увесистое полено,
Что было опущено ниже колена, будет толще, чем бревно? Решено, что – ни указ мне никто!
Всплески едкого смеха разнесло по перелескам злобное эхо! Оно едва прикоснулось ко мне,
Я же благодаря людской молве вновь остался наедине, лежу на спине, и чудится мне,
Что на войне есть билет лишь в один конец! Что задумал творец? Люди в камуфляже
Ходят вдоль пляжа, никто им супротив даже слова не скажет, а тот, кто скажет, тут же рядом
С мертвецами ляжет! «Боже, почему Твой голос притих? Мы же катимся вниз,
А ты в сторонке стоишь и словно спишь? Тишь и благодать вокруг,
Прошлого отзвук совсем отбился от рук, расшевели былое время чуть-чуть,
Трудным будет наш путь наверх, злобный изверг в прошлый четверг
Нас очередным испытаниям подверг! Бес в человечьей шкуре толпу дурит,
Он вокруг да около бродит и с ума людей до утра сводит! Только в полночь
Хочет чем-то падшим помочь, предлагает помощь каждую ночь, перекосивши рот,
Призывает нищих и господ встать в полный рост, чтоб видел бог, что люди в кресте
Живут в полной нищете, а каково оно мне-  быть странником в этой стране?
Драное пальтецо на мне, оно не боится кражи,
Пусть стражи порядка за ним не наблюдают украдкой!
В нарушение всех правил я первую жену на произвол судьбы оставил,
Сам остался жив и цел, для меня обуза из множества обнажённых тел,
Которые я когда-то рядом с собой укладывал в постель и вместе с ними творил беспредел!
Я рано поседел, но остановиться так и не сумел! Задохнулся в пространстве узком,
Словно бы вмести письки попал в кутузку, пугают огромные сиськи, торможу на спуске,
Кутаюсь в дерюгу, небось, с испугу и вновь ищу для своей души статную подругу!»
Здесь на земле все и я в том числе, дыбом стоят на голове, баба тоже устала от склок,
Её глаза уставились в потолок, рот закрыт на замок, у меня к богу нет вопросов, я – не философ,
Сам продрог и взмок, на голове остался клок седых волос! Жизнь сбила с ног грешную плоть,
Ясно без слов, что никто не любит бунтовщиков! С прежней жизнью – никого сходства,
Раньше было больше благородства, нынче означенную высь стороной обходит мысль!
Посторонись! Ничто несравнимо с этим пейзажем, мы же самим любую картину смажем,
Если себе прикажем славить то, что есть, а там только ересь и загубленная честь!
Надо было немало книг прочесть, чтобы вновь дерзко думать и сметь!
Мысленно летишь над своим околотком, выпьешь стакан водки, вокруг тишь и ты молчишь,
Что-то не то творится наверху, земные события у толпы на слуху, я многое видел на своём веку,
Вот отдохну от дел мирских, закроюсь в пенатах своих, и начну при свечах толкать в спину страх!
Он крепко стоит на ногах, хотя по уши в грязи увяз, словно столетний вяз у реки,
Под которым работяг расстреливали большевики! Теснится грудь, был труден путь,
Мне бы уснуть хотя бы на пару минут! Крупица сна соскочила со лба и прочь ушла,
Не успев прикрепиться, болит голова, трещит поясница, стезя вновь пылится,
Мне постоянно этот сон под утро снится! Бог весть, может быть, в нём что-то символическое есть?
Трещат межпозвоночные диски, во времени неблизком ситуация сама собой разъяснится,
И бездна мук, наконец, выскользнет из ослабевших рук, и странный звук растревожит дух,
Карта ляжет в масть, кто и как картишки из колоды сдаст, малая часть грехов откололась,
Хриплым стал даже мой голос! Желания, невиданные прежде, живут в нужде,
А помощи нет нигде! Приходится рыться в золе, и жить в суете, скука слишком далеко зашла,
Вокруг ходит немало злющего зверья! Клокот в бронхах, сижу на обломках своего же бытия,
Сам для себя – и не учитель, и не судья! Баба тоже одна выглядывает из зарешеченного окна,
Её пугает тишина! Выпит ни один стакан вина, но нет прежнего тепла, а слова не согревают,
Они как снежинки в полёте тают или на ходу замерзают!
Строю и рушу, трясу свою душу, как грушу, болит позвоночник,
Глядь, а ты уже – старик, потух в твоей комнате ночник, экстрасистолы на кардиограмме,
А молодая женщина с фотографии в деревянной раме смотрит впритык, неужто это ты, старик?
Долу отвис большой кадык, был мужик, и нет мужика, а какая была у него голова?!
Он ростом не слишком велик, с виду – не старик, но не лыком шит, он верит в бога,
Но тернистой и неказистой выдалась его дорога от самого порога! На всём пути,
Что довелось пешим ходом ему пройти и тяжкую ношу на лошадях везти,
Его сопровождала боль и тревога, отекали ноги, приходилось спать в медвежьей берлоге,
Но он не думал о судьбе, пытался добрую память оставить о себе! Голод и разруха везде,
Он половину пути проехал на гнедом жеребце, однажды появилась боль в левом яйце,
Хотелось на него со стороны посмотреть, чтобы впредь забыть про смерть!
Не о ней пойдёт речь, ею можно до поры до времени пренебречь и с памяти своей стереть,
Меч блестит как отшлифованная медь, по столу разбросана скудная снедь, а холодная ночь
Гонит страстные желания прочь! Всем надоело воду в ступе толочь! С чувством и с толком
Разложены приходящие мысли по полкам, близится вечерний отбой, завтра снова грянет бой
И что случится с тобой на стезе земной, не знает никто, мозг, как дырявое решето,
Он не способен ни на что! Его время прошло! Перевёрнута ещё одна страница бытия,
Все знают, что грешить никому нельзя, но посреди бурьяна петляет узкая стезя,
Кончается любовная игра, дожить бы до утра, приятно было вчера, а как будет сегодня?
На всё воля господня! Полночный купол тьму окутал, он день с ночью спутал,
Мысли до предела запутал, ему невдомёк, что в моём горле стоит комок из слюны и слёз!
Взгляд повёрнут на восток, срок переговоров давно уже истёк, истина ходит задом-наперёд,
Неужто и она вот-вот умрёт? В конце года резко меняется погода, старенький всадник,
С виду полновесный мужик, тайно в чужой садик проник, его душа кипит, а сердце плачет,
Вся округа судачит, что ему не страшен сухой кашель, доносящийся со сторожевых башен!
Лают овчарки в господском парке, я же в запарке молюсь, своих слёз воистину не стыжусь,
Хотя не трус, но за жизнь боюсь, велик искус - спрятаться под высокий куст, но его перекосило,
А плоть оставили молодецкие силы! Всё, что было, прошло, морщинами покрылось высокое чело,
Клацают зубы неприметно, но грубо что-то шепчут опухшие губы! Мужик влажные руки вытер
О старенький свитер, дал телеграмму в Питер, но его нигде не ждут: ни там, ни тут! Привет! Салют!
Поезд в стольный град прибудет через несколько минут, истина проста: живи, не открывая уста,
Предохранишь голову и мундир от сквозных дыр, благоухает природа, много народа
Столпилось около водопровода! Я же на лавку присел, не зря поседел, фразы, как вымысел,
Что над головой пролетел, остались не удел! Цель оправдывает средства,
Форма эпилога избрана для настоящего и былого, с души улетела тревога,
Пустует медвежья берлога, себя терзаю, повествование завершаю,
Считал и считаю, что на свои пью и гуляю! Иногда лишнее болтаю!
Над душой приподнять полог, расшевелился слог, он едва не сбился с ног
В поисках благодати, мимо проходят солдаты, пьяные, кстати!
На посту стоит городовой, он не слышит голос мой, тусклое небо над головой,
А божья воля в миг любой решит, как нам дальше жить? Истина приблизилась к губам,
Прикоснулась к женским ногам, и исчезла на рассвете, оставив мне мысли эти!
Мои мысли – мои скакуны, на язык они остры, их не купишь из–под полы, они тоже грешны,
Как и все мы! Они прекрасны в лёгком оперенье, их прикосновенье дарит вдохновенье!
Старик, сгорбленный и лысый, росточком невелик, давно не бритый, острый на язык,
Ладонью прикрыл огромный кадык, чтобы звериный рык из него в чертоги бога не проник
И ангелов врасплох не настиг! Вот и окончен стих о делах мирских,
О свежести невинной, о запахе степной полыни, о страсти и гордыне,
Он обо мне и моей половине! Из всех одна она осталась, другим, небось, долго икалось!
Лишь глаза закрою и каждая сидит рядом со мною, повернувшись к прошлому спиною!
Их слова черны и колючи, словно Днепровские кручи, но грянул гром небесный
И закончился сон чудесный в день воскресный! Слова лились с потолка,
Их отмывали от грязи грозовые облака! Греха, как не бывало, всё пропало,
Труда затрачено немало! Опять по шпалам, опять по шпалам иду, куда-то во сне бреду,
Кого-то ищу, но найду ли женщину ту, что подводил когда-то к Божьему кресту?
Перед ней на колени упаду и скажу греху: «Прочь уйди с моего пути!
Меня не жди, нам с тобой не по пути! Впредь не пудри мне мозги!»
Неисповедимы Господние пути! Летят кони шляхом каменистым, вьётся пыль из-под копыт,
Грязь во все стороны летит, облако из дыма над Приазовской степью стоит,
Она память о погибших сохранит на века, и когда-то наступит та заветная пора,
И потомки вспомнят тощего старика, которого обожали небеса!
Упала наземь утренняя роса, стакан вина выпит до дна, съеден завтрак, остыл ужин,
Он – болен и простужен, а такой ни одной бабе здесь не нужен, к тому же он контужен!
Весь молодецкий пыл молодыми бабами выпит, оплачен кредит, никто им не забыт,
Голова после вчерашнего застолья до сих пор трещит! На улице сквозит, замёрзли цветочки,
Опустела до самого дна дубовая бочка, седой мужик прыгает с кочки на кочку,
Невдалеке ходит женщина в ситцевом платочке, она ему годится в дочки,
Но они вместе ни один год прожили, друг друга искренне любили и грехи копили,
Но чувства не остыли, небеса  старику его провинность простили, ему былой опыт сгодился,
Но он вновь не женился, он в эту девку по уши влюбился! С прошлым навсегда простился
И восвояси пустился, он когда-то навсегда покинет эти края,
И куда заведёт его скользкая и узкая стезя, достоверно не знаю я?
Обозревая бытие это, ему вновь хочется вернуться в знойное лето, он поднялся рано,
Бескрайняя степь выглядела странно, он был перед ней в долгу, постоянно искушал судьбу,
Ему жилось неплохо, но приходилось ждать от рока любого подвоха, он принял форму тьмы,
Что ему можем противопоставить мы? Не бессмертны мы, жизнь – не вещь,
Которую в любую пору ты сбросил один раз с покатых плеч, и сменил на другую,
Трудно идти вслепую по скользкой тропе, где чужды тебе люди все! Знаю одно:
Всё, что суждено, произойдёт, былым грехам потерян счёт, но время не ждёт,
Оно бежит стремительно вперёд! Такая темень вокруг, можно лишиться чувств,
Пройдёт мимолетный испуг, и ты вновь посмотришь на прошлую жизнь с высоты,
Ниже тебя только горные орлы, много бед позади, ты, как и твой сосед, гол и нищ,
Ничего нет выше рваных голенищ! Рёв и крик издал старик, он к бедствиям привык,
Но хочет жить и одну лишь женщину до самой смерти любить, она невдалеке робко стоит,
У неё тоже нет ни близких, ни родных, никого из них не осталось в живых, только этот старик,
Многое повидавший мужик! Он острит без повода, а потом надолго закрывает уста, вот так всегда
Он замыкается в стенах родных, путается в мыслях своих, но капля влаги, упавшая с небес
На лист пожелтевшей бумаги, легко снимает стресс! Он пишет лет с двадцати восьми,
Трудны те пути, которые пришлось ему пройти чаще всего в ночи! Он жил по совести и чести,
Другой бы на его месте забыл о них и утонул по уши в грехах мирских, но он – не из таких!
Ночь сменяет день, на досужие мысли наброшены тень, проезжую дорогу от бревенчатой избы
Отделяет плетень, падает от него тень на остывшую почву и пожухлую ботву, остужает злобу,
Но мысль во лбу встаёт на дыбы, там, в часе неспешной ходьбы, вновь собираются его враги!
Он даже в зимнюю пору в небесах ищет опору, они утешат не сразу, он долго ждёт другого раза,
Рассудите сами, мы все умнеем с годами, молимся в местном храме,
Но дело доходит до смешного, когда у тебя нет выхода иного,
Как обронить случайное слово в пустоту, чтобы отпугнуть из этих мест назойливую беду,
Как много птичьих стай вновь веселят богом забытый край! Не пробуждай воспоминанья,
Не вызывай чужие нареканья, уж лучше спроси у судьбы, каковы твои грядущие пути?
Ответы не жди, из замёрзшей степи к тебе летит печаль, ты пристально смотришь вдаль,
Прошлой жизни немного жаль, ты сделал ошибок немало, всякое бывало: и розни, и скандалы,
А ты скитался по чужим подвалам, гасил угли в горящем поддувале, иначе было в самом начале!
Ты – стар и близорук, страсть совсем отбилась от рук, когда-нибудь к тебе придут унынье и жуть
И следом за собой позовут в неизведанный доселе путь!
Топот конских копыт тобой не будет вовеки забыт,
Его лошадь на привязи стоит у пустых корыт, на хуторах – тоска, только у берегов седого Днепра
Изредка слышен голос молодого рыбака! Взяв в руки тесак, дед распотрошил листовой табак,
Вспомнил поимённо всех своих баб, да, он – раб страстей и многое повидал в жизни своей!
Засунул нож в сапог, трубку набил и едва разжег, из неё повалил приятный дымок,
Мужик покосился в правый бок, там пустой кормовой лоток, а баба та, чья красота
Очаровала его вчера, стояла у придорожного куста и тихо ждала своего мужика,
Он – её опора и надёжная рука! Муж тот засунул шест на замок от увесистых ворот,
Его никто без хозяина не заберёт, рот закрыт на замок, старик набрал воды в рот,
Тьма уползла в потаённые углы, ничего не оставив от прежней судьбы!
Время не повернуть вспять, предстоит перед богом на колени встать
И на все его вопросы скромно отвечать! Как пить дать!
Старей беглец ведёт молодую вдову под венец, она – стройна и молода,
А у него по колена борода, она и впрямь седа, как и прожитые им года,
Они – его богатство, он должен признаться, что никому не дано с его житейским опытом тягаться!

г. Мариуполь
20 декабря 2015 г.
16:50