Глава одиннадцатая. Крушение планов

Дневник Эдварда

22 июля, вторник, два часа пополудни

Я еще не успел опомниться, от общения с распутной девкой, как в дверь постучали. Поспешно поправив кое-что в своей одежде (да, из-за стола это не видно, но ведь придется и вставать!) я разрешил войти. Конечно, это была Дженнифер! 

Лицо девушки выражало испуг и настороженность. Видимо, Джон, пробежавший по коридору в абсолютно непристойном виде (интересно, а Джен вообще когда-нибудь видела голых юношей?) и Марибет, проковылявшая мимо с панталонами в руках, настроили девицу на минорный лад. 

Задав обычные вопросы и записав Дженнифер Скруп в журнал наказаний (порядок прежде всего!), я прочел провинившейся короткую нотацию. Потом, вспомнив советы тети, решил смягчить впечатление и в весьма завуалированной форме дал испуганной девушке понять, что хорошо отношусь к ней и рассчитываю на взаимное отношение. Не знаю, поняла ли она меня до конца, но все же кивнула в итоге моей речи. Значение этого кивка мне так и не удалось понять до конца. То ли она показывала, что тоже хорошо ко мне относится, то ли просто подтверждала, что слышит меня. Викторианских девиц, зажатых в узы строгого воспитания, понять зачастую весьма трудно. Ну, да ладно… 

Обдумывая свои действия сейчас, я готов признать, что сообщать о своей симпатии к девушке и, тем более, о расчете на взаимное чувство, непосредственно перед тем, как ее выпороть, несколько опрометчиво и самонадеянно. Но меня можно оправдать - я, как и Джен, надеюсь, чувствовал себя не в своей тарелке. 

Надо было начинать. Я велел Джен раздеться. Причем раздеться догола! Эти слова вырвались у меня помимо воли, заранее обдумывая порку, я планировал всего лишь задрать ей подол и раздвинуть панталоны. Если они на ней будут, конечно. Я помнил, что при первом близком знакомстве я обнаружил, что она пренебрегла этим, весьма обременяющем женщину, тут я согласен, предметом нижнего белья. 

Джен не протестовала, хотя, сняв платье, умоляюще посмотрела на меня, явно прося о снисхождении. Ответом ей было молчание и мой строгий взгляд. В итоге, девушка подчинилась. 

Я впервые видел Дженнифер полностью обнаженной, хотя отдельные части ее тела мне были уже знакомы. Грудь девушки была весьма развита и имела привлекательную форму. Сравнивая молочные железы Дженнифер и  Марибет (и те и другие я имел возможность наблюдать буквально сегодня), я уверенно отдал первенство Джен. Впрочем, я, конечно, пристрастен. Мне сразу захотелось поцеловать эти нежные чаши, но я сдержался, оставив это на более поздний срок. 

Вообще, хочу заметить, что мне представилась весьма редкая, почти уникальная возможность наблюдать свою невесту без одежды задолго до брачной ночи. Да что там брачной ночи! Задолго до помолвки. А ведь в нашем ханжеском обществе многие мужья вообще никогда не видят своих жен голыми! Это, как пишут в своих книгах пожилые импотенты и увядшие старые ханжи, несовместимо с благопристойной семейной жизнью. Для зачатия вполне достаточно отверстия в ночной рубашке жены, расположенного в соответствующем месте. У мужа также имеется прорезь в передней части кальсон… 

Я решил, что не допущу, чтобы Дженнифер проявляла в нашем браке хоть какие-нибудь, даже самые слабые, проблески такого ханжества. Она будет спать со мной обнаженной! Она будет, по моему желанию, конечно, демонстрировать мне любые части своего тела! И в близости для нас не будет ничего запретного! Кстати, проверить отношение моей будущей жены ко всем этим вопросам, в том числе и к нетрадиционным формам близости, я планирую еще до свадьбы, не нарушая, конечно, того, что называется "невинностью". Джен, наверняка, бережет эту тоненькую преграду, дающую ей право называться "непорочной девицей". Не стоит лишать ее иллюзий. 

Однако, я медлю, а, между тем, Джен уже давно стоит передо мной полностью голенькой. И не пытается, кстати, хоть как-то прикрыться! Что это? Признак распущенности или полное доверие ко мне? Надеюсь, что второе. Право, общение с Марибет весьма отрицательно повлияло на мое доверие к юным девушкам… 

Первую части порки я решил выдать Джен в несколько необычной позиции: поставил ее боком ко мне и заставил присесть и выпятить попку. Моя левая рука при этом вполне естественно легла на низ ее живота. Шлепки девушка перенесла хорошо. Ее попытки отстраниться и уклониться от моей ладони привели лишь к тому, что моя рука, лежащая на ее мягкой шерстке, постепенно проникла в святую святых девушки. Весьма горячую и влажную святую святых! Как мна показалось, во время последних шлепков, Джен уже совершенно откровенно терлась своей этой самой святой святых (Господи, прости мне мое кощунство!) о мою руку. 

Ну, что же, мой вчерашний вывод о том, что шлепки по попе для этой девушки, по меньшей мере, не неприятны, подтверждается. А сейчас проверим ее отношение к более строгому наказанию. 

Провожая девушку к козлам для порки (спасибо мистеру Кларку, заготовившему для меня все эти приспособления!), мне удалось, совершенно незаметно, я надеюсь, потрогать грудь девушки и убедиться в ее, груди, исключительной мягкости и упругости. Право, я был уверен, что возбужден до крайности, но ощущения от касания показали, что предел еще не достигнут! 

Я закрепил девушку на козлах и, конечно, воспользовался случаем, ччтобы еще раз полюбоваться и ее покрасневшей от шлепков попой и аккуратной щелочкой между бедер, которая так недавно терлась о мои пальцы. Все это было так прекрасно и так соблазнительно, что я не выдержал и поцеловал обе горячих ягодички, а потом - и аккуратное розовое отверстие между ними. Сегодня рановато, но в ближайшие дни, по мере того, как наши отношения с Джен будут развиваться, я попробую проникнуть туда сначала пальцем, а потом и другим органом. Смотря по тому, как к этому отнесется владелица отверстия. Впрочем, в какой-то книге я читал, что дамы, которым доставляет удовольствие порка, весьма лояльны к греческому стилю соития. 

Пора было начинать сечь девицу. Первый удар оставил на ее попе отчетливый, медленно вздувающийся рубец. Потом рубцов стало два, три… 

Я подозревал, что розга понравится Джен гораздо меньше, чем шлепки любящей рукой, но такой бурного неприятие не ожидал. Сразу стало ясно, что девушку вообще никогда не пороли. Она задрожала всем телом и стала срывающимся голосом умолять меня о прощении, уверять, что не выдержит боли и умрет. 

Сердце мое было полно жалости, но ведь (вы помните?) Монсли всегда доводят до конца начатое дело. Уменьшив, насколько возможно, силу ударов, я, не обращая внимания на вопли и слезы, довел порку до финала. В конце концов, от десятка розог никто не умирал, даже самая нежная девушка. В колледже мне приходилось получать много больше. Целуя мою Джен в потный лобик, я сообщил ей об этом. 

Утешив, как мог, плачущую девушку, я отвязал ее. Джен немедленно вскочила и кинулась к зеркалу (о, женщины!). В первый момент я подумал, что девушка хочет привести в порядок свое распухшее от слез, но все равно прелестное, личико, но ее интересовала совсем другая часть тела. Изгибаясь и нагибаясь и при этом совершенно не стесняясь меня, она внимательно исследовала нанесённый розгой ущерб. 

В какой-то момент Джен, наконец, вспомнила о приличиях и попыталась прикрыться платьем. Я мягко воспрепятствовал этому и обнял девушку. Она плотно прижалась ко мне голым телом. В этот момент я сожалел об одном: Джен обнажена, но на мне-то был не один слой одежды! 

Некоторое время мы целовались и обнимались. Наконец, я разрешил девушке одеться. Она, как положено, поблагодарила своего наставника и собралась уходить. 

В этом момент я вспомнил о запланированной мною послеобеденной прогулке и, несколько поспешно, сообщил девушке об этом. Я боюсь ошибиться, но в глазах ее мелькнула радость. Она поблагодарила меня за приглашение и ушла. 

Да, да, я понимаю, что приглашая на прогулку девушку, которую ты только что больно высек, легко нарваться на отказ! Но Джен ведь не отказала! И, собственно, когда же я должен был ее приглашать?

Дневник Дженнифер

22 июля, вторник, вечер

Мой дневник! День завершается ужасно! Хотя, могло быть и хуже… 

Я вышла из кабинета Эдварда и пошла в спальню, обдумывая, как вести себя на прогулке. О чем говорить? О чем молчать? Что позволить Эду, если он будет настойчив? Надевать ли панталоны, в конце концов? 

Внезапно солнечный свет в моих глазах потемнел, мир закружился… Больше я ничего не помню. 

Очнулась я от резкого запаха, лежа на кровати в небольшой комнате. Полная женщина с добрым лицом держала у меня под носом ватку, пропитанную чем-то таким противным, что я невольно отдернула голову. 

- Ага, очнулась… - удовлетворенно сказала женщина. - Что же ты, девонька, всех пугаешь, а? 

В голове у меня прояснилось, я узнала женщину, это была мисс Джоунс, наша медсестра. А лежала я, видимо, в лазарете. 

- Давай-ка я тебя раздену и осмотрю, - продолжала женщина, - просто так же в обморок не падают… 

Значит, я упала в обморок, поняла я. Женщина помогла мне раздеться. Когда я была уже почти голой, я вдруг поняла, что сейчас она увидит, что меня высекли! Я ужасно застеснялась и стала вырываться из рук мисс Джоунс. 

- Ты чего это? - забеспокоилась та, но потом, видимо, поняла. - А, это из-за того, что посекли тебя? Так дело житейское, девчонок надо сечь, обязательно надо… Я тебе сейчас помогу. 

Мисс Джоунс перевернула меня на живот и стала смазывать мою попу какой-то мазью. Мазь холодила мои все еще горящие ягодицы и мне это даже понравилось. 

- Кто посек-то? Сэр Эдвард? Что-то он разошелся! Вон, перед тобой еще девчоночка была, так на заднице живого места вообще нет, так на животе и лежит. А у тебя там все по божески, послезавтра уже и забудешь… 

- Постой, постой… - вдруг забеспокоилась она. - Больше он с тобой ничего не делал, а? Откуда здесь столько крови? А то знаю я этих молодых мужиков, так и норовят… Говори, не бойся, если что, я леди скажу, она это так не оставит! 

Кровь? Но Эдуард же ничего не делал! А теперь его могут обвинить! На секунду я растерялась, а потом поняла. Это месячные начались! 

Успокоив добрую женщину, я задумалась. Месячные? А как же прогулка? Эд обязательно найдет повод посмотреть на мою попку, похоже она очень ему нравится. Но вот то, что он там увидит, понравится ему не может! На свидание идти нельзя! Но Эд будет переживать, наверное, обидится. Надо было что-то делать… 

И тут мне помогли обстоятельства и мисс Джоунс. Внезапно она насторожилась и положила мне ладонь на лоб. 

- А ведь у тебя, девонька, жар… - сообщила она. - С чего бы это? Погоди, сейчас термометр принесу… 

Пока мисс Джоунс не было, я перевернулась на спину и укуталась в одеяло. В комнате было как-то слишком прохладно. Когда медсестра вернулась, выяснилось, что поворачивалась я зря. Мне никогда еще не ставили термометр и я понятия не имела, куда именно его вводят. Ощущение было интересным. Больно абсолютно не было, но к низу живота прилила кровь… Ну, и там стало слегка влажно. Я, почему-то сразу подумала об Эде, о том, как он вставлял палец в попу наказываемых девушек. Интересно, а им тоже было так приятно? Тогда зачем они сопротивлялись? 

А если Эд захочет (а он захочет, я уверена!) сделать такое со мной? Что делать мне? Сопротивляться до последнего, или сдаться на милость победителя? А если это будет не палец, а его орган, что тогда…? 

Видимо, я задремала, потому что не слышала, как мисс Джоунс вернулась в комнату. Женщина вытащила термометр и, поглядев на него, сообщила, что у меня жар. Не слишком сильный, но все же жар. Мне придется пробыть здесь два-три дня. Завтра меня осмотрит доктор… 

Вот моя проблема и решилась… Беспокоило одно: как сообщить Эдуарду, что я придти не смогу? Ну, ничего, он, конечно, узнает, что я в лазарете и поймет, что прогулки не будет. В крайнем случае, побеспокоится немного. Рассердится и отшлепает… 

Вот странно, я только от него, вон, мисс Джоунс только-только попу мне после порки смазала, а опять хочется. Ох, Дженнифер, Дженнифер! 

Дневник Эдварда

22 июля, вторник, вечер

Я с понятным нетерпением ожидал свидания с Дженнифер, но все завершилось совсем не так, как ожидалось. Она не пришла! 

Прождав полчаса, я, понятным образом раздосадованный и слегка обеспокоенный, отправился на ее поиски. Что произошло? Я не думал, что девушка просто решила надо мной посмеяться и не пришла. Не говоря уж о том, что такой поступок принес бы ей весьма серьезные и весьма болезненные неприятности, это просто не было на нее похоже! Впрочем, я так мало ее знаю… И если это так! О, как часто и строго я буду пороть эту бессовестную девку! Эдвард Монсли не прощает подобных штучек! 

В классе и в спальне Дженнифер отсутствовала. Подруги ничего о ее местонахождении не знали. Или делали вид, что не знают - эти молодые девчонки вполне способны, абсолютно не подавая вида, лгать в глаза своему наставнику! Жаль, что я уделял мало внимания им, сосредоточившись на простолюдинках из приюта. Но это дело поправимое. Скоро все они не смогут сидеть, уж я об этом позабочусь! 

В итоге, так ничего и не узнав, я направился к тете. Она, как и всегда, была в курсе всего, произошедшего в имении. Тетя сообщила мне, что Дженнифер упала в обморок и находится в лазарете. У нее лихорадка, жар и она пробудет в лазарете некоторое время. 

Потом он слегка улыбнулась (чему?) и сказала, что это и к лучшему - мне не стоит видеться с Джен два-три дня. Я был удивлен и попросил разъяснений. 

Тетя Элинор, помедлив, сообщила мне по строгому секрету, что у Джен настали некие дни, бывающие у девушек и женщин ежемесячно. Я опять не понял. Почему эти дни должны препятствовать нашим встречам? Тетя, демостративно вздохнув и как бы огорчаясь моей непонятливости, объяснила, что, насколько она может судить, характер наших с Дженнифер отношений таков, что во время свидания, я вполне могу потребовать от девушки, например, продемонстрировать следы прошедшей порки. Ведь я ее порол и, как инспектор, имею право на подобный осмотр. Не думаю, сказала тетя, что в подобном состоянии осмотр доставит тебе удовольствие. А уж Дженнифер - тем более. Это может вообще подорвать ваши отношения. 

Я был крайне недоволен подобным запрещением, однако спорить не стал. Вспомнив о Марибет, я рассказал тете о ее непристойном поведении и высказал опасение, что эта девица, способная на все, может доставить Дженнифер неприятности. Поразмыслив, тетя согласилась и сказала, что в ближайшее время, как только ягодицы девушки в достаточной степени заживут, отправит ее домой. 

- Кстати, - добавила она, - мне кажется, что с ней ты перестарался. Пожалуйста, будь осмотрительнее… Я понимаю, что девка вела себя безобразно, но неужели нельзя было наказать ее не столь жестоко, хотя и так, чтобы она запомнила это надолго? Где твоя фантазия? Я позволила тебе делать с ними все, кроме одного, так что же ты? 

Наш дальнейший разговор с тетей я не считаю возможным доверять даже дневнику. Возможно, я когда-то это сделаю, но не сегодня… 

Прощаясь со мной, тетя сказала:

- Итак, племянник, коли ты меня понял, действуй!  А без Дженнифер обойдись пару дней, потерпи, девушка стыдится… В конце концов, у тебя есть еще и Мэри, ты в последние дни совсем не уделяешь ей внимания. Если тебе хочется, высеки ее, она как раз сегодня этого заслужила. Хочешь, я сейчас ее вызову, отругаю и отошлю к тебя с просьбой примерно наказать? 

Мэри? Высечь Мэри? А почему бы и нет? Это ведь не измена Дженнифер, это просто выполнение просьбы тети! Две сегодняшних порки возбудили меня сверх меры, так что Мэри будет весьма и весьма уместна…