Ромкино горе

День, когда Ромка решил уйти из дома, он запомнит надолго. Его подвергли пытке! Небывалому унижению. После такого стыдно будет появиться на улице, потому что его позор видели все.

Нет, он не надудонил прилюдно в штаны. Ещё чего! Он уже не маленький. Он не проиграл в драке щуплому Витьке Митину – Витьку уже первоклашки заваливают, а они уже в третьем. Он не был публично уличён в краже чужого самоката, ему самому недавно купили, зачем ему чужой-то? В общем, никаких поступков, порицаемых детским и взрослым народонаселением двора, он не совершил.

Правильнее будет сказать – не совершил БЫ, если бы не его мама. Надо же было такому случиться, что ей захотелось позаниматься спортом на уличных тренажерах, установленных на площадке.

Как говорится, никогда такого не было, и вот опять... Отдыхая между подходами, мама вдруг увидела надпись, украшавшую тренажёр для прокачки пресса. И все бы ничего, уличные художники-то не дремлют, там ещё сотни надписей разных было, причём с картинками, а вот мамин взгляд зацепили цифры. Жирно намалёванные белой краской, которой школьники ошибки в тетрадках замазывают, цифры показались маме знакомыми. Небольшая следственная проверка в списке контактов показала, что номер телефона, старательно выведенный на тренажере, принадлежит ее сыну Ромке.

Схватившись за сердце - «упустила ребёнка, вандала вырастила!» - мама дрожащей рукой навела камеру телефона на сыновье произведение и отправила фото мужу с вопросом: «Что делать будем?»

Отец Ромки был с юмором, поэтому написал ей в ответ: «Десять лет назад ты мне такой же вопрос задавала, когда фотку с УЗИ скидывала. Справились же, и сейчас справимся!»

«Тебе бы все шуточки, а сын-то, кажись, уголовником растёт», - рассердилась мама.

«Ну а чо, давай ему тряпку, щетку, и пусть чешет смывать свои художества!», - на этот раз папа говорил серьезно.

И мама шутить не стала, когда по окончании своей внезапной тренировки пришла домой и объявила сыну, что преступление его раскрыто, приговор вынесен и наказание назначено. После чего, недолго думая, принесла из ванной ведро воды и тряпку.

- Мы уборку будем делать, да? - спросил Ромка, наивно прикинувшись, что ничего не помнит.

- Не мы, а ты! – сказала мама, протягивая сыну помывочный инвентарь.

Деваться было некуда, и Ромка, с небывалой тоской в глазах, поплелся на площадку, сжимая в кармане мокрую тряпку. Ведро он оставил неподалеку от дома, чтобы оно никому не попалось на глаза. На площадке, как назло, было полно народу. Ромка было подступился к многострадальному тренажеру, как тут же рядом возникли приятели.

- Ромка! Айда на ворота! – крикнул Ванька, учившийся классом старше.

Для отвода глаз Ромка согласился. Рассеянно пропустил пару мячей и несколько крепких ругательств от проигрывавшей команды.

- Ну вас всех! – в сердцах крикнул Ромка и сделал очередную попытку избавиться от надписи раздора.

Коряво выведенные цифры словно разделили его жизнь на до и после. И Ромка прекрасно осознавал – начни он сейчас драить проклятый тренажер, как тут же вокруг них соберется любопытная толпа. И придется каждому объяснять, что он тут делает и зачем. Уличив момент, пока его никто не видел, Ромка вытащил из кармана мокрую тряпку и тиранул ей о белые цифры. Но они оказались неподкупны – что какая-то там тряпка засохшей краске! Плохо дело. А совсем скоро папа вернется из редакции. Он обещал заглянуть на площадку и проверить, исчез ли Ромкин номер с лица дворового безобразия. Надо было действовать, причем быстро.

Недолго думая Ромка побежал домой. Мама как раз с кем-то увлеченно разговаривала по телефону, и можно было незаметно стыбзить ее жидкость для снятия лака. Ромка видел, как родители оттирали ей пятна с пола, оставшиеся после покраски балкона. Отыскав в шкафу заветный бутылек, Ромка выскользнул из дома и побежал на площадку. Народу там заметно прибавилось. На участке с тренажерами, перекидываясь шутками, копошились несколько чужих мам, их дети сновали рядом.

- Чего тебе, мальчик? – спросила внушительных размеров тетя, поправляя повязку на взмокшем лбу.

Она как раз пыталась качать пресс на том самом тренажере.

- Ничего. Я так просто, - буркнул Ромка, сжимая в кармане пузырек с маминой жидкостью.

Пока тренажеры были безнадежно заняты, он успел поиграть с пацанами в догонялки, забить гол в свои же ворота, за что был вновь обруган, а еще протестировать новенький велик соседского Сашки Привального и вынести вердикт:

- Не оригинал! У оригинала рама короче.

Вернув велик надувшемуся Сашке, Ромка обнаружил, что тренажерная площадка опустела. Он кинулся туда, тихонько достал из одного кармана тряпку, а из другого – мамин бутылек. Он щедро полил ткань едкой жидкостью и принялся тереть ненавистные цифры. На этот раз дело пошло быстрее – сначала исчезла восьмерка, потом корявая девятка, а остальные не успели, потому что в этот момент на площадке возникли девчонки из школы. Во главе компании – Анжелка Скворцова, самая красивая в классе, с длинными вьющимися волосами, развивающимися пшенично-русым флагом. Следом за ней катилась толстая Ленка Симонова, а рядом семенила ее младшая сестра-первоклашка, сжимающая в руке поводок, который нетерпеливо натягивала любопытная черная такса с рыжим брюхом.

- О, Ромашка-промокашка! – воскликнула Анжела. – Ты чего тут делаешь?

Такса уже натянула поводок донельзя и устремилась влажным черным носом к бутыльку, который Ромка выронил от неожиданности.

- Жидкость для снятия лака, - подхватив пузырек, прочитала на этикетке Анжела и завопила на весь двор:

– Ромашка-промокашка красит ногти!

Этот вопль, кажется, услышали во всей округе. Не успел Ромка опомниться, как красивая вредина Анжелка с победно развивающимся русым флагом на голове уже неслась по площадке, подняв бутылек высоко над головой.

Ромка кинулся за ней, понимая, что вселенского позора ему уже не избежать – со всех сторон к ним бежали дети, позабыв об играх, самокатах и велосипедах. Поняв, в чем дело, противно заржали мальчишки, и громче всех – Сашка Привальный, в отместку за то, что Ромка забраковал его новый велик.

- Чо ржешь, Подвальный! – крикнул Ромка, с разбегу напрыгивая на Сашку.

Вокруг них тут же скучковались зрители. Но, к их разочарованию, потасовка оказалась недолгой. Ромка, прочно усевшись на Сашку, одной рукой умудрился зажать его две, а вторую сжал в кулак и занес над его лицом.

- Ай, не надо! Сдаюсь-сдаюсь! – завопил Сашка, и Ромка его отпустил.

Но это была лишь маленькая победа посреди большого провала. И Ромка это прекрасно понимал. Никто и никогда не забудет ему эту историю. Домой идти нельзя, потому что, во-первых, он не успел стереть с тренажера злосчастные цифры, во-вторых, украл мамин пузырек; во дворе оставаться тоже нельзя, потому что задразнят до смерти. Ему ничего не оставалось делать, как улизнуть во двор через два дома и ждать наступления темноты. Ромка твердо решил, что домой он больше не вернется и, скорее всего, в этом городе он жить не останется. У него накоплено немного денег, должно хватить на электричку, чтобы добраться до бабушки. Бабушка добрая, она его ни за что не выдаст. Школа? А что школа, и без нее можно будет обойтись. Ромка, когда был на каникулах, сам слышал, как бабушка говорила про какого-то соседа: «На это много ума не надо». Так если взрослый дядька живет себе и не жалуется, значит, и ему, Ромке беспокоиться не о чем. У него как-никак целых три класса образования.

В этих мыслях Ромка и не заметил, как стемнело. Сидя на лавочке в чужом дворе, он вдруг почувствовал себя очень одиноким. Телефон он забыл дома, ну, и хорошо – родители не смогут дозвониться. Сунув руку в карман, Ромка обнаружил, что все его скромные накопления на месте, поэтому завтра утром он сможет доехать до вокзала и сесть на электричку.

- Урррррр, - предательски заурчало в животе.

Потом еще раз и еще. Ромка почувствовал лютый голод. Он вспомнил, что в последний раз ел только утром. Но отступать было некуда. Ромка приказал себе терпеть и не жаловаться – честь для него была дороже какой-то там еды, даже самой вкусной. А в голову тем временем лезли навязчивые мысли о том, что сегодня он, по просьбе мамы, бегал в магазин за растительным маслом. Она собиралась зажарить курицу к ужину. А Ромка ничто так не любил, как жареную курицу. И сейчас он был готов все отдать за одно маленькое хрустящее крылышко. Чтобы отвлечься от этих мыслей, Ромка решил лечь спать. Папа любит повторять, что во сне все проходит, может, и голод тоже пройдет… Он стянул с себя кроссовки и улегся с ногами на жесткую скамейку, под голову положил руку, согнутую в локте. На улице стоял теплый летний вечер, и если ночью резко не похолодает, он вполне сможет так продержаться до самого утра.

- Нет, вы только посмотрите на него! – прервал Ромкины размышления папа. – Я с ног сбился его искать, а он тут разлеживается!

Ромка, не говоря ни слова, сел на скамейке, поджав под себя разутые ноги. Папа сел рядом.

- Пошли домой! Там мама курицу пожарила, - сказал он, ткнув Ромку локтем в бок.

- Я не могу, - угрюмо пробурчал Ромка. – Я надпись не стер. И еще я вор.

- Чего это? – удивился папа.

- Мамину жидкость для ногтей украл, чтобы стереть. И не стер. – Ромкин голос задрожал. – А на площадке у меня ее отобрали и засмеяли…

На последних словах у Ромки из глаз полились слезы. Накопившаяся за день обида на родителей, сославших его на позорную помывку, толстую тетку с ее идиотским «чего тебе?», на Анжелку, поднявшую его на смех, да и на весь мир, который сегодня был против него.

- Ах вот оно что… - папа положил теплую руку на худое угловатое Ромкино плечо. – Но ведь знаешь, безвыходных ситуаций не бывает.

Ромка еще громче заплакал, неустанно всхлипывая и шмыгая носом.

- Как тебе такой уговор? - продолжал папа. – Завтра ранним утром мы идем и покупаем маме новое средство, а потом, пока все спят, потихоньку пробираемся на площадку и стираем с тренажера то, что ты не успел стереть. После этого возвращаемся домой и поедаем блины, которые мама пожарит к нашему приходу. Ну, как, идет?

- Идет. – прошептал Ромка. – А пацаны с площадки?

- Что пацаны?

- Ну, я завтра выйду гулять, а они опять будут дразниться, будто я ногти крашу…

- Хм. С этим действительно сложнее. – папа задумался. – Но вот в моей работе считается, что новость живет максимум один день.

- Это как?

- А так, что если что-то интересное сегодня случилось, об этом поговорят-поговорят и успокоятся. А на завтра все об этом забудут, будут уже другие новости, и о другом будут говорить.

- Ты хочешь сказать?..

- Да. Завтра про твои ногти никто и не вспомнит. Давай проверим?

- Давай!

На следующий день во дворе все только и обсуждали, что какие-то негодяи проткнули шины на новом велике Сашки Привального.