Любовь Истина. Истории. История восьмая

Доброта всегда побеждает и Любви всегда больше!




История восьмая


Солнца не было видно. День превратился в ночь. Куски пемзы и пепел завалили весь город. Мы прибыли в дом моего отца, три дня назад. Я и чужой мне человек, который был моим мужем. Муж приехал сюда в надежде на спасение. Он думал, что связи моего отца помогут как то спастись. Он ошибся. Никто не спасется. Поняв это, муж впал в безумие от страха и отчаяния. Кричал, в исступлении, что нас всех прокляли Боги, напился вина до беспамятства и заперся в комнатах. Я же приехала сюда с другими мыслями. Первый страх, от осознания скорой смерти сменился на облегчение. Освобождение. Наверное я была единственной, в этом городе, да и на всем острове, кто оставался абсолютно спокоен. Двери дома закрыли, перестав кого либо впускать. Перед этим, отец приказал рабам запасти еду и воду. Они не осознавая, что он им больше не хозяин, выполнили приказ. Странно, что люди так свыкаются со своими тисками, сжимающими их с рождения, что до последнего вздоха выполняют, запреты и социальные роли, навязанные жестоким обществом. Многим и в голову не приходит, что иногда, приходят времена, когда стираются границы, касты и неравенства общества, и можно снять маски, чтобы хоть на минуту почувствовать себя свободным от тяжести догм. Позволить себе быть просто свободным человеком. Мышление не дает людям покинуть свою тюрьму. Мышление, привычка и страх.
Всеобщая паника и истерия последних дней сменилась на апатию и каждый переживал свое последнее время по разному. Дом погрузился в какую то оглушительную и вязкую тишину, и словно распался на отдельные части. Идя в свою старую детскую комнату, я слушала этот оставшийся мир. Я слушала этот дом. Тишина и страх наполняли воздух вместе с мельчайшим пеплом. Пепел проникал повсюду даже через наглухо закрытые ставни. Он покрывал все поверхности ровным серым слоем, и от этого, все в доме казалось каким то приглушенным. Словно краски мира постепенно выцветали, чтобы скоро исчезнуть совсем. Воздух в доме был тяжел и смраден от ядовитых испарений и дышать становилось все труднее с каждым мгновением. Проходя по коридорам, я слушала приглушенные звуки, рыдания, стоны. Издалека, со стороны дальнего крыла, доносились, едва слышные, молитвенные песнопения рабов, надеющихся в следующей жизни на лучшую долю.
В моей комнате все было как прежде, словно и не было этих гнетущих шести лет, вдали отсюда. Сидя на мраморном полу, я водила пальцем по пеплу... Назир... Палец писал его имя на полу... Назир...
Он был секретарем моего отца. Рабом. Попавшим в плен и проданным в рабство. Отец заплатил за него большую цену. Высокородный и образованный раб стоит дорого. Мне было семнадцать, ему двадцать. Я искала поводы, чтобы увидеть его. Он не опускал глаз смотря на меня. Мы остро чувствовали друг друга. Поняв это, отец принял меры. Пятая дочь либо обуза, либо выгодное вложение. Наша семья была влиятельна. Отец успешно продал меня. Муж остался для меня чужим. Для него я тоже была хорошей сделкой. Детей у нас не было, словно Боги услышали мои молитвы. И вот теперь, впервые за всю мою жизнь, я принадлежала себе. Рисуя его имя на полу, вдруг осознала, что так же как и рабы, боюсь до конца снять маску. Боюсь сделать то, что хочу. Поднявшись с пола, я пошла к двери. Все, что хочу сейчас, это сделать свой последний вздох рядом с ним. Теперь мы свободны! Я вышла в коридор, и пошла по направлению к дальнему крылу дома. Воздух был сизый от мельчайшего пепла. Глаза щипало и приходилось щуриться. Мы встретились в коридорах. Он шел мне навстречу. И я знала, зачем он идет...
   — Эда! — он обнял меня. — Я шел к тебе, Эда! Теперь мы свободны!
Глаза слезились, не то от ядовитых испарений и пепла, не то от счастья. Он снял с плеч и накрыл меня своим верхним покрывалом, как муж покрывает жену. Мы стояли обнявшись. Я уткнулась лицом ему в грудь.
   — Эда...
Он нежно гладил меня по волосам, по плечам, словно ребенка.
   — Эда, я так счастлив сейчас. Очень счастлив. Это звучит странно, но это так.— он смотрел на меня улыбаясь. Слезы текли у него по щекам.
   — Нет, Назир, не странно... Я тоже...
Какое это счастье смотреть в глаза тому, с кем хотела бы прожить всю свою жизнь. Смотреть открыто, смотреть не отрываясь. Не опускать взгляд в страхе быть осужденным, наказанным, обвиненным. Всю нашу жизнь мы следуем глупым правилам, крадя у себя счастье. Боясь. И каждый следит за другими, готовый осудить, обвинить, чтобы никто не осмелился жить как хочется, и быть счастливым. И вот теперь мы счастливы.
   — Назир... Я…
По коридору шел отец. Он увидел нас. Остановился. Назир проследив мой взгляд, обернулся и еще крепче прижал меня к себе. Теперь все было по другому. Теперь я знала, что свободна. И отец это знал. И Назир знал это. Отец молча прошел мимо нас. Дышать становилось все труднее. Назир поднял покрывало с моих плеч и им накрыл нас с головой, теперь наш мир сократился до границ ткани, укрывшей наши тела. Это был счастливый мир. Его губы целовали меня... Шептали мне... Это был счастливый мир. Только наш мир.
   — Эда. Я предлагаю тебе мою руку. Выйдем вместе из дома.
И я его поняла. Это был свадебный, древний обычай. Муж, после обряда, перед тем как войти вместе в дом, предлагает жене руку. Это символ начала новой жизни. Мы же вместе выйдем из дома. Я глядя ему в глаза кивнула.
   — Назир! Я принимаю твою руку!
Воздух почти перестал проходить в легкие. Слезы текли по щекам, но только от счастья. Не снимая покрывала мы дошли до двери. Он крепко сжимал меня в объятиях, и уткнувшись лицом мне в волосы, прошептал:
   — Эда... Открывай нашу дверь...
Я дотронулась до ручки. Она была очень горячая. Боги милостивы к нам! И мы теперь свободны! Раскаленная ручка поддалась и наша дверь открылась...




Автор книги и иллюстраций Юлианна Короткова
yulianna_korotkova@mail.ru
https://t.me/yuliannakorotkova