О стихах, которые не продолжались и продолжились

                ***

Он начал писать эти стихи несколько дней назад. Три стиха. Сначала мелькнули только первые строчки - две, три или четыре. Они что-то отражали, но это было не в прошлом, настоящем или будущем, а как бы сверх них. Может быть, это было состояние души. Но продолжить стихи он не смог. Они не продолжались. Они отказывались следовать за временем, в котором жил остальной мир. И ничто не могло заставить их тогда продолжаться. Прошло несколько дней. Что происходило с этими обрывками стихов все это время? Как они менялись? Или оставались неизменными как камни? Чем они жили? Познавали ли мир? И как им было жить, если они и не родились толком? Рождались, но не родились, и не были мертвы? Он дописал эти стихи, но состояние души изменилось, - были ли они теперь такими, какими могли бы быть несколько дней назад? Или они вышли другими? Когда рождался один мир, а в итоге родился другой? Да и задумывался ли этот мир, или у стихов изначально не было никакого сюжета, а только отражение душевного подсознательного? Да, было ощущение, что стихи закончились как-то не так. Но можно ли так сказать, если их окончание не было задумано каким-то другим? Как текло время - при начале написания этих стихов, и при окончании, и между первым и вторым внутри самих этих стихов? Какое время запечатлелось в них, или никакого? Или время тут было целым потоком ручьев, как дельта реки? Да, время в таком случае выходило многомерным. И в одном из измерений эти стихи закончились, а в другом только начались, но без окончания, а в третьем продолжились так, как если бы они были дописаны тогда, когда начаты. Интересно: эти стихи заставили себя дописать? Или он заставил их закончиться? И что это было: то самое, которое в самих стихах или в нем самом, - заставило завершить начатое?; разные это были субстанции, или одна и та же?; как называются эти сущности: язык, время, разум, миф? Он посмотрел в окно: как грустен был этот мир! Или это был только его грустный взгляд, а сам мир не может быть грустным? Он вспомнил, что когда Бог сотворил мир, все было "хорошо весьма". Значит, радость заложена в само основание мира! И нельзя сказать, что этот мир радостен и весел только субъективно - в глазах Бога, а не на самом деле. Ибо у Бога абсолютно субъективное и абсолютно объективное - совпадают. Но как же мир грустен? Потому что пал? Да, и радость пресуществилась в грусть. Или от того что радость мира диссонирует с грустью падшего человека? Его-то стихи вышли грустными. Но ведь это от того, что грустен был их творец. Интересно, в грустных стихах время течет иначе, чем в радостных? Грустные стихи. У него в основном были только такие. Он спросил себя: умер бы ты за то, чтобы грустные стихи стали радостными? Больше он не в состоянии был думать об этих стихах. Потому что не он думал о них, а они думали о нем, и в нем. Они продолжились спустя несколько дней, а вот продолжался ли он? Какая разница, подумалось ему. Надеюсь, мои стихи, - предположил он, - это не как крестражи Волдеморта, когда он жив только потому, что существуют они. И он продолжается не потому, что продолжаются его стихи. Он снова смотрел в окно: в стихах можно и умереть. Но жизнь, благодаря которой рождаются стихи, - вот что должно быть "хорошо весьма"..