14 07. Закон Глобального Западлизма

 На фотографии внутренний дворик расположения Седьмой горнострелковой роты.


Как человек, обучавшийся в университете, я очень люблю Второй Закон Термодинамики. Из данного закона следует, что мера неупорядоченности нашего мироздания увеличивается самопроизвольно. То есть, бардачина и всяческие гадости настигают нас не потому что мы разгильдяи, а потому что таковы свойства нашего материального мира. Причем, периодичность возникновения гадостей тоже происходит не «абы-как», а подчиняется ещё одному универсальному закону. Открыл этот закон один очень хороший человек, то есть я, и на правах первооткрывателя присвоил ему ёмкое и недвусмысленное название «Закон Глобального Западлизма». Согласно этого передового учения «заподляны» не распределены в потоке времени равномерно, но возникают дискретно, большими порциями и внезапно. В качестве примера можно рассмотреть снег в горах. Зимой он собирается на вершинах, снежинка к снежинке, на протяжении длительного времени, то есть долго и нудно. Все ходят, любуются до чего красиво горы блестят и сверкают. Народ лезет наверх с лыжами, катается, физическое развитие себе делает. А потом вдруг, в одночасье, случается сход лавины. Снегом, который долго копился и сверкал, вдруг кого-то закопало, чего-то поломало. Надо бы строительную технику подогнать, чтобы починить порушенные постройки, но дороги сделались завалены. Надо бы позвонить и вызвать бульдозер, да телефонные провода оборваны, столбы раскорчёваны. Куча проблем навалилась за несколько десятков секунд, а раньше было всё так хорошо! Если это понятно, то теперь должно чётко уложиться в голове отчего все гадости случаются в одну и ту же минуту и наваливаются на попавшего в зону поражения ротозея одновременной гурьбой по принципу «все пули в одного». Это всё из-за открытого мной Закона. Как грицца – знал бы, что так будет, то не открывал бы.

       В день моего злосчастного дежурства по роте всё произошло по классике глобального западлистского жанра. После того как мне удалось почти без потерь «отбрыкаться» от замполита с его желтым ящиком, я вышел из канцелярии во внутренний дворик роты.
       Мне показалось, что наступила минута передышки, что можно сделать что-нибудь полезное, покурить или глубокомысленно поковыряться в носу. Но минута сия разразилась очередной гнусной «западляной»: двор роты потихоньку затапливало. Арык, который выходил из-под одной стены, а потом нырял под другую стену, забило опавшими осенними листьями. Деревья вокруг нашего дувала наросли большие, листьев на них висело валом. А тут, как назло, именно в день моего дежурства, нагрянула Панджшерская осень. С гор подул славненький такой ветерок, раскачал корявые тутовники и засыпал весь наш двор весёлым осенним листопадом. И арык в том числе. Теченьем воды попавшие в арык листья занесло под стенку 4-го взвода, образовало под полом помещения пренеприятнейший засор. В результате воде стало некуда деваться, от безысходности она ломанулась во внутренний дворик.
       В таком виде дежурство по роте сдать было невозможно. Ни один новый дежурный ни за что не примет расположение в полузатопленном виде.
       Один из дневальных моей смены проявил чудеса смекалки и сообразительности, встал на карачки возле стенки, под которую уходил арык. Кто-то дал ему металлическую антенну от БТРа и теперь этот чувак угрюмо онанировал ею в потопе. Он засунул четырёхметровую жнлезяку под стенку 4-го взвода, пытался пробить засор. Длинны не хватило, чувак закатал рукав и попытался засунуть руку с импровизированным вантузом поглубже, чтобы достать до препятствия. Не достал. От взбаламученной воды неприятно воняло мочевиной, потому что какие-то сцыкуны по ночам отливали в арык, ибо боялись в темноте дойти до туалета. А дневальному теперь пришлось ковыряться в этой отвратительной жиже.
        Длины антенны не хватало, судя по всему, метра на два. Это дохрена, тут закатыванием рукава никак не обойтись. Всё шло к тому, что придётся вскрывать пол в 4-ом взводе. А на полу построены нары! У, бли-и-и-ин… если нары разбирать, то наряд сегодня точно не сдадим. Надо было срочно придумать что-нибудь радикальное и скоротечное, как выстрел, как команда.
       Конечно же, решение нашлось, ведь мы же были на войне. А на ней, как известно, выстрел забабахать, как два пальца об асфальт. Потому что в шаговой доступности полным-полно валялось разнообразных метательных зарядов. Если метательный заряд способен выплёвывать снаряд из ствола, то он как нефиг-нафиг выплюнет засор из трубы, проложенной под полом 4-го взвода. Потому что принцип тот же самый, это вам любой химик скажет.
  - Слыш, чувак. – Я подошел к дневальному, вытащил из кармана взрывпакет, который был заныкан из Замполитовского ящика. Как чувствовал, что он вот-вот пригодится.
 - Слухай сюды. Подожжёшь фитиль, бросишь взрывпакет в арык под стенку. Затем быстро заткнёшь арык ветошью, в ветошь упрёшься вот этим брёвнышком, а следом подопрёшь всю конструкцию своим попен-гагеном. Понял?
  - Угу. – Дневальный разогнулся. Чумазая рожа ожила проблеском надежды на скорое избавление от этих вонючих мук с антенной.
  - Давай, вали к Герасимовичу за ветошью. Только побольше набери, чтобы забить потуже.
      Ветошь дневальный притащил быстро. Брёвнышко было само по себе приготовлено. Мы чиркнули спичку.
       Как только взрывпакет зашипел фитилём, я немедленно побежал вести наблюдение снаружи расположения роты. Надо было проследить, чтобы никто не ошивался в том месте, где выходит из-под стены арык. Чтобы никого не прибило.
Вот тут и проявился во всей своей подлой сущности Закон Глобального Западлизма. Именно из-за него напротив выхода из арыка фигурировали семь-восемь солдат и прапорщик Седых. Не было больше на планете Земля места куда могли бы податься эти мои дорогие боевые товарищи в тот момент, когда шипит фитиль у взрывпакета. Им непременно потребовалось погулять именно там, куда сейчас полетит всякая дрянь.
Из самых лучших побуждений я вдохнул воздух и собрался выкрикнуть: - «Мужики, тикайте в укрытие, бо щяс рванёт!», но не успел. За секунду до моего выкрика из двери штаба батальона выскочил лейтенант Олейник и ломанулся широкими шагами прямо ко входу во двор нашей роты. А значит ровненько под выход арыка из-под стены. «Грёбаная жизнь! Ну, почему именно сейчас?» - успел подумать я, круто развернулся, в три прыжка забежал за дальний угол нашего дувала и высунул оттуда голову. Неожиданное появление Олейника всё поменяло. Если присутствующих во дворе сейчас окатит помоями из-за моих гидротехнических способностей, то солдата я всегда мог послать на хер, от прапорщика Седых смог бы оттрындеться, а от офицера точно отхватил бы по полной программе. Исходя из этих соображений мне не следовало показывать, что я знаю то, чего они ещё пока не знают.
БАХ!!! Из-под стены полетели подгнившие осенние листья, вонючая грязь и вода, смешанная с мочевиной. Закон Глобального Западлизма сработал как часы во всей своей западлянской красе. Взрывпакет шарахнул, всех, кто находился перед входом в штаб, окатило вонючей грязью и закидало прелыми листьями. Лейтенант Олейник присел от неожиданности, схватился за свою панаму и в такой позе, в полуприседе, побежал в расположение нашей роты. Было понятно, что сейчас все гадости навалятся на человека, который первым попадётся ему под горячую, забрызганную вонючей грязью руку. Чтобы не стать этим человеком я убрал голову за угол и кинулся бежать в противоположную от Олейника сторону. Бежал прочь от нашего батальонного дувала в развалины и мерзко хи-хикал:
       во-первых, мне сегодня удастся сдать наряд.
       во-вторых, умора до чего смешно присели Олейник, Седых и эти несколько солдатиков! Очень смешно! Очень остроумно!
       Не понятно было только одно – зачем я выбегал наблюдать? Чтобы поржать или чтобы предупредить население батальона?
        Шарился по развалина вне расположения я не долго потому что был дежурным по роте. Любой офицер в любую минуту мог затребовать меня пред свои ясные очи по любой фигне. Поэтому я решил выдержать паузу, чтобы Олейник оббил свою ногу об попу дневального, устал и ушел, посчитав инцидент исчерпанным. После этого можно было возвращаться.
        На битьё дневального и матерные выкрики должно было хватить десяти минут, но я выждал в засаде в развалинах восемнадцать. Потому что ядерная бомба всегда падает в эпицентр ядерного взрыва, а мне хотелось побыть подальше от этого эпицентра. А восемнадцать минут - это вполне объяснимое время на тему того, где шляется Дежурный. Например, столько требуется для простой человеческой надобности посидеть на горшке, закатив глаза к нестроганым доскам потолка.
       По прошествии 18-ти минут Олейник уже отлупил дневального и ушел. Дневальный утёр грязной рукой грязную рожу и пошел к речке мыться. Все уже забыли про потоп и даже ветошь успели куда-то убрать. Вот что значит правильно выдержанная пауза, и, самое главное, вовремя открытый закон!