Молитва за блины

       За окном стояла самая макушка уральского лета. Каникулы шли полным ходом, но впереди оставалось еще так много свободных деньков! В свои тринадцать лет она наслаждалась деревенской вольницей после размеренной городской жизни по режиму. Там - ежедневный поход в молочную и стояние в длинном хвосте очереди. Здесь – десант за хлебом и по магазинам, многочасовое ожидание машины с хлебозавода, но все это на велосипеде, а ведь это совсем другое дело! В городе – катание на аттракционах в Центральном парке раз в неделю, да и то при условии, что получится подкопить деньжат. А откуда их взять, если матерью на все траты выдавалась фиксированная сумма, не очень-то разбежишься. Как-то Наташе удалось все-таки накопить почти целый рубль, откладывая деньги за не съеденные школьные завтраки, но возникла серьезная проблема с хранением неожиданно возникшего капитала. Официальную копилку девчонка не завела, пришлось закопать мелочь в железной баночке из-под монпансье на заднем дворе в огороде. Финансовую операцию неожиданно прервала мама, которая застала дочь за проверкой и перекладыванием сиреневой баночки из-под леденцов с одного места на другое. Мама не работала, занималась домашним хозяйством и как раз в это время вывешивала белье после стирки недалеко от места хранения заначки дочери.
       У дедушки с бабушкой Наташа чувствовала себя более вольготно, ей не выдавали деньги на магазин «по счету», а разрешали брать их из пустого заварочного чайника с отколотым носиком, который стоял в темной лакированной горке для посуды. Наташа, конечно, не злоупотребляла доверием любимых дедки и бабки. Да это совсем и не требовалось: бери, сколько тебе надо и покупай, что захочешь. У внучки наблюдалось полное согласие и взаимопонимание со стариками, которые вырастили ее, почти по всем вопросам, кроме одного.
       Вопрос этот был очень серьезный и деликатный – религиозный. По правде говоря, дед старался не вмешиваться в это дело, так как здесь главную роль играла бабушка. Она воспитывалась в религиозных чувствах, верила в Бога искренне и не принимала других точек зрения в этом вопросе. Дед, старый партизан, проживал жизнь настоящим атеистом, и также не собирался менять своих взглядов. Так они вдвоем и жили вместе уже четвертый десяток, оставаясь каждый на своих позициях.
       Внучка оказалась между двух огней. С одной стороны – неуемное желание бабушки хоть как-то приобщить девочку к вере. С другой – реальная жизнь, которой жила Наташа, обучаясь в советской послевоенной школе. Она, конечно же, как и все дети, сначала считала себя октябренком и с гордостью носила на своем фартучке значок в виде красной звездочки с изображением маленького Ленина. Потом девочка повязала на шею красный галстук пионера. Первый галстук ей выдали в школе при вступлении в Ленинскую Пионерскую организацию. Его сшили из простой красной хлопчатобумажной ткани. Вскоре появились первые ярко-алые шелковые галстуки. Носить такой галстук считалось предметом особой гордости у тех счастливчиков, кто первыми стали его обладателями. Наташе повезло не сразу, она повязала такой шелковый галстук после того, как папа привез его из командировки в Москву. Юная пионерка очень гордилась им, часто его стирала, и почти каждый день разглаживала теплым утюгом. После этих летних каникул Наташе предстояло вступление в комсомол ко дню 7-го ноября, в день празднования Великой Октябрьской Социалистической революции.
       Но это городская жизнь, а здесь, в деревне у бабушки с дедушкой, время текло по каким-то своим неспешным законам. И именно сейчас, когда так неплохо проходили летние каникулы: рыбалка, купание на речке, походы за ягодами, сумасшедшие гонки на велике с горы по деревенским пыльным улицам, бабушка в очередной раз усилила религиозные атаки на свою внучку.
       - Наташа, внученька, ну что тебе стоит выучить наизусть хотя бы одну молитву? – причитала она, пользуясь отсутствием поблизости мужа. – Ты сможешь, у тебя хорошая память.
       - Я без пяти минут комсомолка, а ты толкаешь меня на такое дело, - отбивалась, как могла, внучка. – И память здесь совсем ни при чем. Дело в другом.
       - Ты о чем? – искренне удивлялась и вопрошала бабушка.
       Она старалась вести такие разговоры в отсутствии деда. Он редко вмешивался в ее дела, часто связанные с религией, но если это случалось, то между ними обязательно получался шумный и неприятный разговор. Особенно в том случае, если это касалось любимой внучки. Тут уж дед бесповоротно вставал на сторону Наташи и не уступал супруге даже в самой малости. Он ударял кулаком по столу и громогласно объявлял:
       - ЦЫЦ, я тебе говорю! Хочешь, сама верь, хочешь – ходи в церковь, но к другим не приставай. Вера – дело добровольное. Я в твои дела не вмешиваюсь, но Наташку в обиду не дам. Сейчас другие времена.
       - Какие такие времена?! Они всегда одинаковые, Бог – он всегда Бог, - не соглашалась жена, и на какое-то время отступала от внучки. Но при первой же возможности снова бралась за старое.
       - Ну, чего ты упираешься? – говорила она. – Чего боишься?
       - У нас в школе религия не поощряется, у нас церковь отделена от государства, так нам объясняют, - со слезой в голосе отбивалась Наташа. – Да и родители мои не сильно религиозные.
       - А ты не на родителей смотри, а на меня, - не уступала бабушка. – Жизнь долгая, подожди, время придет – и они обратятся к Богу. Ты посмотри, кто ходит в церковь? Все ваши партийные начальники там тоже бывают. Народ зря говорить не будет. Просто партийцы об этом на каждом углу не кричат. И ты тоже об этом особо не рассуждай, а к Богу обращайся, через молитву.
       - Вон, Гагарин полетел на космическом корабле в космос, и что-то никого там не видел, - выдвинула очередной аргумент Наташа.
       Внучка с бабушкой сидели на крыльце за небольшим летним столиком. Время наступило после-обеденное, дед еще не вернулся с работы. В летнее время он еще подрабатывал – клал печки, печником он слыл знатным, и у него не было отбоя от заказов.
       - Если бы Бог не захотел, так твой Гагарин и не полетел бы ни в какой космос, - настаивала бабушка. – Неизвестно, что в душе у твоего Гагарина трепыхалось. Я думаю, что прежде, чем туда отправиться, он обязательно сходил в церковь, и никому об этом не докладывал.
     - Ну, ты, бабушка, даешь! Тоже мне придумала: «ходил в церковь»! – улыбнулась Наталья, хотя ей было уже не до смеха – частые споры с бабушкой о церкви порядком ей надоели. – Он же член коммунистической партии!
       - Ну и что? Это никому еще не мешало верить в Бога. И ты везде вступай, а от Него не отказывайся.
       - Получается, что я буду обманывать всех, говорить одно, а делать другое. Я так не хочу.
       - Не выдумывай, я просто прошу тебя выучить хотя бы одну молитву, и все, - не унималась баб-ка.
       - А Вселенная состоит из углерода, и она возникла как результат взрыва, - выложила последний аргумент Наташа. – Нам в школе говорили.
       - А откуда взялся этот, как его, углерод? Его же кто-то должен был создать, - продолжала религиозный спор упрямая «старуха».
       - Ладно, - сдалась внучка, поняв, что проще уступить, - я выучу одну молитву, но только одну. И давай договоримся «на берегу» - ты меня оставишь в покое, и состряпаешь мои любимые блины. А то я дедушке пожалуюсь.
       Упоминание о деде случилось кстати, и не только потому, что в воздухе витала угроза очередного спора, но и потому, что пришла пора подумать об ужине. По раз и навсегда заведенному порядку встречать дедушку с работы полагалось обязательно сытным и горячим ужином. Сегодня, учитывая лето, хозяйка решила приготовить рыбу, залитую яйцом с молоком. В летнее время в городке, окружен-ном со всех сторон озерами, местные рыбаки часто предлагали на продажу рыбу: чебаков, карасей, щуку, лещей, окуней и ершей.
       - Наташа, хорошо, что ты вспомнила о деде, - решила перевести разговор бабушка, услышав долгожданное обещание. – Схожу-ка я к соседке Гале, мы с ней еще вчера договаривались о рыбке. Муж-то у нее постоянно рыбалит.
       Радостная и окрыленная успехом бабушка ушла к соседям, которые жили на той же улице, что и Чусовитины, только наискосок через дорогу. Вернулась она с большой эмалированной чашкой, наполненной доверху серебристыми чебаками и красноперыми окуньками.
       - Завтра с утра надо замесить блины, давно уже не стряпали, да и погода позволяет, жара спала, и дождичек иногда сбрызгивает, можно топить русскую печку, - с порога заявила она. – Давай будем чистить рыбу в две руки, быстрее получится, а то вдруг дед раньше вернется, а у нас с тобой «ни у шубы рукав».
       Объявление о блинах удивило и обрадовало Наташу, уж больно редко удавалось ей полакомится своим любимым блюдом. Обычно-то не допросишься, все время какие-то отговорки: то печку нельзя топить из-за жары, то работы много на огороде или по дому, то эпопея с мытьем пола и вытряхиванием кошмарного количества половиков и так до бесконечности. А тут – здравствуйте, пожалуйста, - получайте свои блины. Но потом Наташа поняла, что бабушка просто ее задабривает, чтобы она не отказалась от своего обещания, в общем, умасливает.
       Рыбу они почистили на столе рядом с амбаром. В доме по заведенному порядку царили идеальная чистота и порядок, которые являлись предметом особой гордости большинства хозяек этого Уральского городка. Напротив амбара стоял стол, на котором и выполняли грязные хозяйственные дела, требовавшие осторожности и внимания, чтобы сохранить чистоту не только в доме, но и на крыльце.
       - Хорошо, что не попался ни один чебак с глистами, обычно это частенько бывает, - с удовлетворением отметила хозяйка. Внучка была на подхвате: вымыла рыбу, сбегала за зеленым луком и укропом на огород. – Рыба свежая - по жабрам видать, повезло нам с соседями, у них всегда можно разжиться свежей рыбкой. А окуни-то – один к одному, я их тоже вспорола, так дед любит. Икра попалась в нескольких рыбках, вкусная будет жареха в яйце. Достань-ка свежие яйца из амбара, они там, в лукошке лежат.
       Дело как обычно спорилось в руках у бабушки, да и внучка не отставала от нее. Вскоре на сковородке под названием «чудо» томилась залитая яйцами со сливками вкуснющая рыбная жареха. На весь двор, где летом часто готовили еду, распространялся свежий и аппетитный запах рыбы.
       По молчаливому общему согласию к религиозным спорам ни бабушка, ни внучка не возвращались, и вечер прошел мирно. Дед пришел с работы, вернее оттуда, где он клал печь, раньше, чем обычно.
       - Наташа, слей дедушке воды из ковшика, так ему будет сподручнее помыться, - распорядилась хозяйка, сама она накрывала стол для ужина в доме, на середе. – Смотри, как он весь глиной перемазался, видать, печку стал глиной затирать, да, грязная работа у печника.
       - Зато необычная. Не каждый может печку покласть, особенно круглую, «голландку», - внучка всегда выступала на стороне деда. – Я сама люблю возле нашей печки греться, когда приезжаю к вам на каникулы зимой.
       - Да понимаю я все. Как сядешь на свою скамеечку с книжкой, так тебя и не оторвать. Ладно, зови деда, все готово.
       Ужинали старики обстоятельно, обсуждая за едой прожитый день. А Наташа, в отличие от них, спешила, ей хотелось еще успеть покататься с друзьями на велосипеде. Помериться силами, а вернее, выкрутасами на велосипедах при спуске с высоких косогоров и извилистых улиц городка. Это считалось любимой забавой местных подростков.
       - До ночи не исчезай, как стемнеет – сразу домой. Смотри, чтобы я не волновалась. Ворота за-крой на ключ.
       - Ладно, знаю.
       - Тася, ты с ней как с маленькой, а она уже взрослая. Совсем недавно отпраздновали 13 лет.
       - Не больно это много лет. Ты ей с малолетства потакаешь, а мое дело, в отличии от тебя, «вожжи не распускать».
       - Наташка – девка разумная, с головой на плечах, сама знаешь.
       - А перед родителями мы с тобой за нее отвечаем. Вот приедут они в отпуск, пускай при них хоть всю ночь катается на своем прекрасном «лисапеде».
       Легкую перепалку стариков их внучка уже не слышала, она вывела свое средство передвижения из-под навеса во дворе, закрыла ворота на массивный железный замок, бросила в подворотню ключ от него и заспешила к косогору через дорогу, где уже собиралась местная детвора.
       Старики еще немного попререкались друг с другом по вопросам воспитания подрастающего поколения, и разошлись на покой. Таисья устроилась в доме, а ее муж любил летом почивать в сенях на свежем воздухе – там прохладно, да и утром удобно собираться на работу, никому не мешая.
       ***
       Утром Наташа проснулась с приятным волнением: бабушка слегка гремела заслонкой на русской печи и мешала тесто на блины в специальной глиняной корчаге. Судя по ее действиям, дело приближалось к самому главному этапу – выпеканию блинов.
       «Сейчас она заметет последние уголечки в печи к левому краю, нагреет сковородки, смажет их масляным гусиным пером и… поехали», - думала Наташа, окончательно открыв глаза. – «Надо вставать, а то как бы не проспать самых вкусных первых блинов с такими маленькими пупырчиками из муки, которые еще не успели раствориться».
       Бабушка каким-то шестым чутьем поняла, что внучка проснулась, и заглянула в горницу.
       - Давай, гулена, поднимайся. Я вчера даже не услышала, как ты вернулась
       - Да мы недолго катались, у Валентины цепь слетала несколько раз, пришлось ее надевать, толь-ко измазалась вся, и настроение кататься пропало.
       - Ну, не все вам гонять на «великах», все-таки взрослыми становитесь, хорошо бы и остепениться. Ладно, давай умывайся.
       - Я быстро, - Наташа сделала паузу. – Давай свою молитву. Я сначала молитву поучу, а потом блины буду есть.
       - Но обязательно хорошо умойся, очень тебя прошу, а то я тебя знаю, ты иногда для видимости размажешь несколько капель по лицу и все, как бы умылась.
       - Все-то ты знаешь, бабушка! Подглядываешь, что ли? А ведь это нехорошо, между прочим.
       - Не думай, все твои хитрости белыми нитками шиты, и не тобой выдуманы. Мне и правда пора начинать блины стряпать, а молитвослов под божницей на столике лежит. Я в него вложила закладку в нужном месте.
       Бабушка прошла на кухню через середу и еще раз тщательно перемешала блинное тесто.
       - Все комочки муки не растирай, мне чуть-чуть оставь. Ты же знаешь, я их люблю в блинах, - успела крикнуть внучка, возвращаясь с крыльца после умывания. В этот раз она постаралась и даже слегка намочила свои густые черные волосы холодной колодезной водой. – Я пойду учить в сенки, чтобы сосредоточиться. Когда испечешь, половину теста, позови обязательно.
       - Оденься потеплее, с утра прохладно, хоть и лето на дворе.
       Они разошлись по разным местам, и каждая принялась за свое дело.
       Наташа прихватила с собой старую бабушкину мягкую «помазейную» (сейчас сказали бы «трикотажную») кофту и начала штудировать молитвослов. Молитва с закладкой поместилась на двух страницах.
       «Большая какая! Надо же, нашла, что выбрать,» - деловито подумала она. – «Да еще и написана не на привычном русском языке, не очень-то быстро ее и выучишь!»
       Она присела на скамейку и мысленно разделила текст на несколько частей, отыскав точки в тексте. В первую часть она включила два предложения, так как они показались ей не очень длинными. Девчонка громко прочитала отобранный для первого урока отрывок и поняла, что придется сильно по-стараться, чтобы его выучить: больше половины слов оказались незнакомыми и непонятными. Она за-ткнула уши и просто проговорила странный и загадочный текст, не особо вдаваясь в его смысл. Минут через десять ей удалось почти запомнить первое предложение. Она даже вспотела от напряжения, но решила не отступать. Наташа понимала, что если она сейчас прекратит свое заучивание, то едва ли когда-нибудь уже к этому вернется – или сейчас, или никогда.
       Бабушка из дома не показывалась: то ли запурхалась с блинами, то ли решила не отвлекать внучку от столь важного дела. В сенки все-таки доносились какие-то шумы из кухни и призывной запах свежеиспеченных блинов.
       Второе предложение училось также тяжело, как и первое. Хотелось все бросить, сбежать огородами из дома и попросить помощи у деда. Но бабушку обижать тоже не хотелось, и Наташа упорно талдычила вслух слова на старославянском языке. Заучивание тихонечко продвигалось вперед, юношеская хорошая память делала свое дело. Примерно через полчаса выбранный кусочек молитвы Наталья уже могла воспроизвести почти без подглядывания в молитвослов. Как раз в это время открылась дверь в сени из середы, и раздался призывной возглас:
       - Наташенька, давай за стол! Блины тебя ждут!
       - Нет, сначала принимай урок, - с гордостью ответила внучка, направляясь из сеней в дом. Дома, по сравнению с сенками, было очень тепло, из кухни от печки веяло жаром.
       Наташа закрыла молитвослов, передала его бабушке, и начала вслух произносить первые строки молитвы. Слова лились сами собой, как будто их кто-то шептал на ухо, чему она очень удивилась.
       - Ты молодец, запомнила слово в слово, - похвалила бабушка, продолжая печь блины и укладывая их в аккуратную стопочку, смазывая каждый блин гусиным масляным пером, которое она часто опускала в глиняный горшочек с топленым маслом.
       Наташе хотелось крикнуть, чтобы бабушка не смазывала каждый блин таким количеством масла, но она сначала договорила до конца заученные слова, и уже потом воскликнула:
       - Ты же знаешь, что я не люблю столько масла! Давай мне горячих блинов, но без твоего гусиного пера!
       Они прошли в горницу. На столе рядом с приоткрытым окном стояла тарелка с высокой стопкой блинов. В руках бабушка несла на отдельной тарелочке еще стопку свежих блинов прямо «с пылу – с жару». Кроме аппетитных блинчиков весь стол оказался заставлен разными горшочками и баночками со всякой всячиной. Чего там только не было: сепаратные домашние сливки, которые можно разрезать ножом, мед нескольких сортов, домашнее масло и сметана, молоко. Отдельно в вазочках россыпью лежали конфеты в фантиках и очень вкусные шоколадные подушечки с повидлом. Рядом с блинами стояла тарелка со свежими ягодами – крупной ярко-красной и желто-белой малиной.
       В общем, на столе имелось чем поживиться! Бабушка хорошо знала вкусы любимой внучки и постаралась, тем более, наконец-то появился такой повод: приобщить внучку к заучиванию молитвы. Наташа с чувством выполненного долга начала уплетать за обе щеки горячие блинчики с пупырышками и дырками. При этом она не забывала обмакивать их поочередно в мед и сметану. В несколько блинов она сыпанула свежих ягод и завернула их трубочкой.
       К сожалению, современные люди лишены такого удовольствия – есть блины, испеченные в русской печи. Блины, изготовленные на газовой или электрической плите, не идут ни в какое сравнение с блинчиками из настоящей русской печки.
       Бабушка донесла последнюю порцию блинов, но не осталась за столом, а отправилась на кухню заниматься приборкой, которая, конечно, требовалась после стольких действий по приготовлению уральского лакомства.
       - Бабушка, а ты сама-то блины пробовала? – крикнула внучка вдогонку. – А то они уже остывают.
       - Ты же знаешь, какой у меня обычно порядок: сначала все убрать, а потом есть.
       - А я люблю есть горячие, - с этими словами Наташа отправила в рот очередной блин, сначала вываляв его в малиновом варенье. Потом совесть все-таки проснулась в ней, и она, для очистки совести, сходила на кухню и предложила свою помощь в наведении порядка.
       - Подожди меня, я уже доедаю, и мы вместе с тобой все сделаем быстрее.
       - Возьми лучше еще горяченьких блинчиков, а мне не мешай, и не толкись у пышущей печки. Здесь и так мало места, негде повернуться.
       Наташа посмотрела в глиняный горшок, специально приспособленный для того, чтобы заводить в нем блинное тесто. Действительно, в горшочке было уже почти пусто. Бабушка управлялась у печки со знанием дела: стряпала на трех сковородках. Каждую нагретую сковороду она смазывала гусиным пером, брала черпачком тесто, предварительно помешав его, а потом ловко разливала очередную порцию теста по скворчащей масляной поверхности. Сковородки она умело наклоняла в разные стороны, чтобы блин растекся ровным и тонким слоем по всей поверхности. Угадать густоту блинного теста при замешивании - мастерство высшего класса, и бабушке Наташи это всегда удавалось. Затем сковородка отправлялась в разогретую печь специальным ухватом с длинной ручкой.
       Дело подходило к концу, и Наташа вернулась в горницу. Есть ей больше не хотелось, удовольствие от горячих блинов прошло, и она почувствовала легкое беспокойство и разочарование – молитву-то все равно придется дальше учить, а обещанные блины уже сделаны и даже съедены.
       «Да, кажется, бабушка поймала меня на крючок, и вряд ли мне удастся соскочить с него», - думала она про себя. – «Даже и будущих блинов чего-то расхотелось».
       Однако девушка решила не задумываться на эту тему – не так уж часто бабушка стряпала блины, вдруг к этому времени их уговор сам собой забудется.
       Очередной день этих длинных летних каникул прошел, как обычно, незаметно. Бабушка крутилась по хозяйству, иногда привлекая в помощь внучку, чтобы та совсем не отбилась от рук, особенно под влиянием своих местных подружек. Дед заканчивал свои заказы по печкам и готовился к покосу: требовалось заготовить сено кормилице семьи, корове Дуньке. Наташа наслаждалась летней вольницей и поджидала приезда из города своих родителей с братом.
       ***
       Прошло несколько дней, ничто не напоминало Наталье о начатом и незаконченном уроке. Вы-ученные слова молитвы поначалу всплывали в голове у девушки, но потом стали потихоньку забываться.
       - Внученька, сколько ты еще выучила строчек из молитвы? – неожиданно задала вопрос бабушка во время завтрака. Поди половину уже можешь рассказать?
        Наташа не имела привычки врать, и поэтому вопрос застал ее врасплох, она честно призналась.
       - Нисколько, я думала, что буду слова учить опять перед блинами, - хитро произнесла она.
       Бабушка в ответ ничего не сказала, а просто тяжело вздохнула и вышла во двор.
       - Началось… Этого я и боялась, - вполголоса произнесла внучка. – Никакого удовольствия.
       Сегодня они с девчонками собирались на велосипедах на озеро «Малые Касли» за цветами. Наступила пора выходить из дома, но Наташе пришлось взять молитвослов и снова засесть за старославянские предложения.
       «Буду учить, пока девчонки не приедут», - решила она про себя, и опять засела в сенках за урок.
       В этот раз дело продвигалось вперед еще медленнее, чем раньше. Сначала пришлось почти заново учить прошлый абзац, а затем по одному слову, мелкими шагами идти вперед. Через несколько ми-нут она худо-бедно освоила еще полтора предложения, как раз до точки с запятой.
       С улицы уже доносились крики подружек. Наташа сбегала в огород, подластилась к бабушке, рассказав ей о своих новых успехах в изучении молитвы, и с чувством выполненного долга и вновь обретенной свободы, поехала с подругами на озеро.
       Девчонки отправились по хорошо известному маршруту, оседлав свои любимые велосипеды. Наташе принадлежало целых два. Один – большой, мужской, с массивной рамой от руля до высокого сидения, и другой – аккуратненький, женский, без рамы. В дальние поездки она обычно брала большой велосипед, а при езде на короткие расстояния предпочитала легкий транспорт. Подружки ей немного завидовали – они не имели  такого выбора.
       Сегодня у Наташи все валилось из рук, она даже не гналась за девчонками как обычно, а плелась где-то в хвосте, что совсем не походило на нее. Во время езды она любила что-то выкрикивать, например, предлагая неожиданно изменить маршрут или заехать в какое-нибудь незнакомое место. Да мало ли что могло прийти в голову под влиянием хорошего настроения! Однако сегодня она помалкивала.
        Путешественницы выехали за пределы городка и довольно быстро поехали по проселочной до-роге, потом свернули за кладбище в сторону озера. Дорога сделалась гораздо уже, и запетляла по зеленому косогору. Солнце припекало, становилось жарко, и хотелось побыстрее оказаться рядом с водой и охладиться. Девчонки решили не останавливаться и как можно скорее добраться по места.
       Действительно, вскоре вдали показалась водная гладь, в которой сверкали солнечные блики. От берега вдаль уходили зеленые островки, украшенные огромными белыми и желтыми кувшинками. За этими-то восковыми и безумно красивыми цветами и приехали подружки. Однако добыть их было не так-то просто, но у девушек уже имелся кое-какой опыт.
       Они прибыли на место и быстро соскочили со своих «коней», побросали их рядом, поснимали платья и, оставшись в купальниках, подбежали к берегу. В рабочий день народу на берегу находилось немного.
       - Что сначала сделаем – искупаемся или сразу нарвем цветов? – воскликнула Римма, она считалась самой старшей из компании, и первое слово обычно оставалось за ней. 
       - Давайте вперед искупаемся, а то нажарились в дороге, - предложила Валентина, другая подруга Наташи. – А ты чего молчишь всю дорогу? – обратилась она к ней.
       - Ага, я тоже заметила, - согласилась Римма. – На тебя это совсем не похоже. Ты же у нас известная болтушка.
       - Да ну, это вам кажется, - отмахнулась Наташа, но голос ее прозвучал как-то неуверенно. – Что-то у меня голова болит, на солнце, наверно, напекло.
       - Не хочешь – не говори, - слегка пожала плечами Валя. – Я лично купаться, а вы - как хотите.
       Валентина направилась к воде. Солнце сильно припекало, и желающие окунуться уже сидели в воде. Мелюзга барахталась у самого берега, а уважающие себя купальщики заплывали гораздо дальше. За Валей последовала Римма, оглянувшись у кромки воды на оставшуюся подругу и призывно помахав ей рукой.
       Наташа аккуратно переместила все три велосипеда в небольшую тень от высоких камышей, растущих с левой стороны дикого пляжа. Она удовольствием скинула горячие босоножки и с наслаждением прошла несколько шагов голыми ступнями по шершавой и густой травянистой лужайке. Если честно, купаться ей не хотелось, настроение действительно было так себе. В начале поездки она выбросила из головы все мысли про бабушку и ее молитву, но теперь они вновь вернулись к ней. Как говорится, душа не на месте.
       «И чего она пристала ко мне со своей молитвой? Только все каникулы испортила. Теперь ни за что не отступит, будет каждый день капать на нервы – говорить, спрашивать, напоминать. А еще того хуже – молчать. Я ее знаю, она ой, какая упрямая, почти как я. Что же мне делать?»
       Вариантов на самом деле существовало несколько: нажаловаться деду, тихо «тянуть резину» или взять и выучить молитву. Конечно, лучше последнее, но эти старославянские слова, как назло, совершенно не запоминались. Внутренний голос настойчиво шептал:
       «Потяни кота за хвост, учи помаленьку, а там – глядишь, и родители в отпуск приедут, при них бабушка не посмеет так рьяно подступать с молитвами».
       Наташа посмотрела на озеро, вдали от берега плавали девчонки, и ей тоже захотелось к ним. Возможность защититься от настойчивости бабушки с помощью деда и родителей, сначала успокоила Наталью, и ей вновь захотелось отбросить все мысли и с головой окунуться в каждодневные радости летних каникул. Она, махнув рукой на свои переживания из-за того, что оказалась «на крючке» у род-ной бабушки, присоединилась к подружкам.
       Какое-то время девчонки купались в прохладной озерной воде и ныряли за кувшинками. Это требовало определенных усилий: корни этих растений вырастали длинными, толстыми и очень крепко сидели в дне, поэтому их приходилось с силой отрывать от стебля. Вскоре стараниями девчонок у каждой из них оказалась в руках приличная охапка точеных, как будто восковых, желтых цветов, опушенными удивительно геометрически правильными листьями, отливающими изумрудными оттенками в лучах солнца.
       - Все, я так нахлебалась воды, что уже не могу больше, - первой сдалась Валентина. – Давайте на берег.
       - А я бы еще поплавала, - посетовала Наташа.
       - Хорошо тебе, ты позднее к нам приплыла. Как знаешь, а я выхожу.
       - Ладно, пошли все вместе, - на правах старшей рассудила Римма. – Мы тут уже долго барахтаемся, айда на берег, надо обсохнуть, да и домой уже пора.
       Упоминание о доме вернуло Наташу к невеселым мыслям и напомнило ей о данном бабушке обещании. Настроение снова немного упало, но она решила больше вида не показывать и перестать расстраиваться по столь, в общем-то, несерьезному поводу для переживаний.
       «Подумаешь, выучить наизусть какую-то молитву! Что, я параграфов в школьных учебниках не зубрила? Бывали и такие, в которых тоже ничего не понятно. Просто берешь и учишь, особо не вдаваясь в подробности. Выучу, завтра же с утра, а сегодня не буду киснуть», - думала она, тщательно растираясь сухим полотенцем, которое девчонки предусмотрительно захватили с собой.
       Подружки решили не сразу ехать домой, а еще побыть на берегу озера: надо высушить волосы, да и хотелось просто побродить вдоль берега – кругом такая красотища! Кувшинки сбрызнули водой и целой охапкой пристроили возле самой кромки берега рядом с велосипедами.
       - Мне мать сегодня наказала прополкой в огороде заняться, - вдруг вспомнила Валентина. – А я тут с вами прохлаждаюсь. Попадет, если совсем ничего не сделаю.
       - А мы сегодня с моим Колей в кино собрались на последний сеанс, - с затаенной гордостью заявила Римка. Ее от рождения вздернутый носик, казалось, еще больше задрался вверх.
       - Не задавайся, никто тебе не завидует, - сразу же опустила ее с небес на землю Валя. – Вот еще!
       Наташа против обыкновения помалкивала. Она хоть и решила не киснуть, но в душе мысленно все равно возвращалась к обещанию, данному бабушке.
       - А вот Наташке хорошо – делает, что хочет. Родители далеко, а дед с бабкой в ее дела сильно не вмешиваются, - не унималась Валька, которой совсем не хотелось чертоломиться на огороде, особенно сейчас, в самую жару.
       «Не все-то ты знаешь, милая моя. Да ведь и не расскажешь о том, что меня заставляют молитву учить», - промелькнуло в голове у Наташи. Однако вслух она сказала совсем о другом:
       - Скоро август, а значит – вот-вот нагрянут родители, и прощай моя свобода. Думайте, они мне занятий не найдут? Не сомневайтесь, я тоже подневольный человек.
       Скоро всем стало ясно, что как ни хорошо находиться на берегу, надо собираться и двигать до-мой. Сборы были не долгими, девчонки оседлали свои велосипеды и тихонечко друг за другом поехали от озера к проселочной дороге.
       До городка они доехали быстро, и решили остановиться на косогоре прямо напротив кладбища. С этого места их дороги расходились в противоположные стороны: Наташе прямехонько по дорожке к своим воротам, Валентине – направо, а Римма решила завернуть к своим родственникам на соседнюю улицу. Охапку кувшинок разделили примерно на три части.
       Разъехались, особо не сговариваясь о будущей встрече вечером, неизвестно, как обернутся дела дома у Наташи и Вали. Да и Римма заикнулась о том, что может вечером в кино и не пойти – на новое кино попасть в первый день почти невозможно, желающих всегда много, а кинотеатр работал только один.
       Наташа в душе завидовала подружкам - подумаешь, огород прополоть, или в кино билеты не достанутся! Вот ей-то значительно тяжелее приходится, попробуй, выучи эти старославянские слова! Да и подругам не пожалуешься – стыдно. Скажут: «Городская, а туда же – молитвы учит! Сейчас их уже никто наизусть не читает, не те времена наступили! Сейчас что – дореволюционное время, что ли?»
       С этими невеселыми мыслями, понурив голову, Наталья поплелась к своему дому. К ее удивлению, вороты стояли закрытыми, значит, бабушка куда-то отправилась. А это бывало нечасто. Девушка нагнулась, ловко вытянулась «кошечкой» и с помощью палочки достала ключи от ворот, которые бабушка прятала на своем обычном месте, в сторонке, за кирпичом.
       Наташа поместила лилии-кувшинки в таз со свежей колодезной водой. Цветы напитывались водой и прямо на глазах распускались. Однако любоваться цветами ей не хотелось. Она поставила велосипед под навес во дворе и мужественно отправилась на свое место в сенки учить молитву.
       За час, пока не вернулась бабушка, дела у Наташи пошли неплохо. Она последовательно заучи-вала слова молитвы, как будто это был просто трудный и непонятный параграф из учебника. Слова нанизывались друг на друга, как бусинки порвавшегося и вновь собранного ожерелья. Особо трудные места девушка читала вслух по несколько раз. Учеба двигалась вперед. Ура! Впереди показалась уже середина молитвы.
       Ну вот, можно и передохнуть, пока дома никого нет, послушать радио, а то взрослые не любят громкие звуки, доносящиеся из горницы. Вроде бы и не запрещали, но становилось ясно, что им это явно в тягость. Наташа не понимала, как это радио может мешать, ведь это же так интересно хотя бы мысленно оказаться совсем в другом месте.
       Послышался характерный скрип открываемых ворот.
       - Внученька, я знаю, что ты дома, - донесся ласковый голос бабушки со двора. – Ты уже обедала?
       - Нет, я как приехала с озера, опять засела за твою молитву, - с нажимом на последние слова ответила Наташа, выходя на крыльцо из сенок. – Почему ты не спрашиваешь, сколько я выучила?
       - Я понимаю, что ты сердишься и не хочешь ничего учить. Когда-то меня тоже заставляли ее заучивать, - с этими словами бабушка тяжело опустилась на лавку, стоявшую на верхнем крыльце. – Но учти – заставляли заучивать по памяти, со слов, а грамоты я тогда совсем не знала.
       Последние слова бабки Наташу заинтересовали, об этом она точно слышала первый раз.
       - Как это «по памяти»? Ты мне об этом никогда не говорила.
       - А что тут говорить… Это сейчас все грамотные стали, а я когда-то читать стала учиться только по переписанным печатными буквами молитвам.
       - Так ты даже в школу не ходила? Вот ты счастливая, бабушка.
       - В церковно-приходскую ходила, совсем немного, только чтобы научится читать и не остаться совсем безграмотной.
       - Я дошла до середины молитвы, больше у меня не получается, как я ни стараюсь, - призналась внучка.
       - До середины?! Молодец, это уже очень хорошо. Наташенька, даже если ты знаешь из нее не-сколько слов, это уже поможет.
       - Ты меня специально подхваливаешь, чтобы я учила молитву. Я твои хитрости давно раскусила, не думай, что я такая глупая. Бабушка, я ведь уже взрослая. И еще, я не понимаю твои слова о том, что достаточно знать хотя бы несколько слов.
       - Я тебе совершенную правду толкую. Если из молитвы выучено хоть несколько слов - это уже большое дело.
       - Да как несколько слов могут помочь?
       - Это людьми проверено, внученька. Учи, не отступай, вот увидишь, тебе обязательно в жизни пригодится.
       - Да я учу, получается только не очень.
       - Ты уж меня дедушке не выдавай с нашими делами по молитве, а то он этого не любит, - на вся-кий случай решила себя подстраховать бабушка. – Ты знаешь, какой он характерный, если что не по нему, не хочется дома шума.
       - Я это понимаю, я уже взрослая, - успокоила ее внучка. Хоть ей иногда и хотелось поискать за-щиты у деда, но она интуитивно чувствовала, что сейчас этого лучше не делать. Она любила своих обо-их стариков.
       Когда-то они вырастили ее оба, и Наташа с молоком козы, выкормившей ее, впитала в себя атмосферу их семьи, которая была соткана из совершенно разного отношения ко многим вопросам: к религии, к революции, к работе и участию в общественной жизни. Бабушка Наташи всю жизнь занималась только домашними и семейными делами и никогда «не рабатывала на государство», как она выражалась. А дед, старый партизан, участник гражданской войны, проработал на большом заводе долгие годы, любил читать газеты, слушал радио. В общем, правильно люди говорят, что противоположности сходятся; так они, совершенно разные люди, и прожили свои жизни бок о бок с разными взглядами на многие жизненно важные вещи.
        Дело с молитвой двигалось у Наташи уж очень медленно. Это было совсем не в ее характере, она привыкла к быстрым и решительным действиям в любом вопросе, и главное, ей почти всегда удавалось добиться результатов быстро. Вот именно что «почти». Иногда ей даже хотелось, чтобы это лето закончилось побыстрее. Настолько появившаяся обязанность ее тяготила.
       Наташа дала себе слово: каждый день учить по чуть-чуть, и она это исправно выполняла. Но по-чему-то если сегодня она выучивала пять-десять новых слов из молитвы, назавтра она забывала пятнадцать предыдущих. Это просто какое-то наваждение, но она боялась сказать об этом бабушке, потому что была уверена, что та обязательно и здесь приплетет потусторонние силы.
       Вскорости бабушка опять завела блины, дед при этом удивился:
        - Чего-то ты зачастила с блинами, раньше-то тебя Наташка не допросится, а теперь, пожалуйста, кушайте – не хочу. Хотя блины – это дело хорошее, мы с внучкой всегда будем уплетать их за обе щеки с превеликим удовольствием.
       - Зря удивляешься! Почему бы не порадовать внучку? Ведь она скоро снова уедет в город, каникулы-то у нее кончаются.
       - Еще почти половина лета впереди, - дед не догадывался о договоре внучки и бабки. – Скоро в отпуск дочь с зятем приедут. Так что до осени еще долго ждать.
       - Время быстро идет, это точно – ведь скоро наши городские появятся. Надо бы муки просеять и молоко через сепаратор пропустить, чтобы сливок и масла заготовить, - увела в сторону разговор бабушка. – Ты уж там заканчивай печку скорей, а то ведь покос впереди, не до печек будет!
       - Все сделаем, не переживай, лишь бы здоровье не подвело.
       Дни текли незаметно. Наташа упорно учила непонятные слова, но никак не могла дойти до конца молитвы. До приезда ее родителей бабушка еще несколько раз стряпала блины, но молитва так и не выучилась до конца. «Сдав» очередную часть молитвы, а проверка со стороны бабушки была очень строгой, Наташа принималась за блины. По-прежнему перед ней стояли кринки с медом и вареньем, горшочки с маслом и сметаной, с сепараторными сливками, но радость уплетания блинов куда-то подевалась. Слюнки уже не текли при виде аппетитной горки блинов с пылу-с жару только что из русской печки. Молитву-то она выучила только на две третьи.
       ***
       Закончились жаркие июльские денечки, наступил август. В отпуск приехали Наташины родите-ли, а там уже и в город надо было собираться. При родителях уже не позубришь молитву. Они бы сильно удивились бабушкиной настойчивости, у них имелся свой, прагматичный, взгляд на церковь и религию. Они оба принадлежали совсем к другому поколению, и их взгляды изменить не получилось бы. С одной стороны, это пошло на руку Наташе, бабушка перестала докучать ей с не выученной молитвой. А с другой стороны – дело осталось недоделанным, а Наташа не любила незаконченных дел.
       Отпуск у родителей промелькнул быстро, и семья вернулась в большой город, а бабушка с де-душкой остались в своем доме. Началась учеба, для Наташи закрутилась повседневная школьная жизнь.
       Листочек с переписанной молитвой Наташа сначала прятала среди своих школьных тетрадей, а потом он просто затерялся. То ли мама прибрала его во время очередной генеральной уборки, то ли он просто пропал. Но мама никогда не говорила о найденном листке, и сама Наташа почти об этом забыла. О том, что этот вопрос вновь возникнет во время очередных школьных каникул, Наталье думать не хотелось.
       - Наташка, скоро Новый год, поедешь к бабушке с дедушкой? – как бы между прочим поинтересовались как-то родители.
       - Да, кстати, у отца на работе предлагают путевку в Москву и Ленинград. Выбирай, куда по-едешь.
       - Конечно, в столицу нашей родины, - немного патетически откликнулась Наташа. – Я там еще ни разу не была, только по телевизору видела.
       - Ладно, запишусь в список. Думаю, профсоюз не откажет, пусть ребятишки за счет него попутешествуют, - как о чем-то решенном заключил отец.
       Так получилось, что Наташа к дедушке с бабушкой, именно к ним двоим, больше ни разу не при-ехала. Проведя зимние каникулы в Москве, она засобиралась в Касли весной, но тут заболел дед, при-чем заболел смертельно. Болезнь скрутила его быстро, ей потребовалось всего полгода, и уже к лету, когда внучка приехала на каникулы, бабушка жила одна. За год, который Наташа ее не видела, она сильно сдала, куда-то пропала ее обычная прыть и желание все переделать прямо сейчас. И еще что-то случилось у нее с памятью.
       - Внученька, подскажи мне, что я собиралась только что делать, совсем вылетело из пустой головушки, - пригорюнившись, говорила бабушка. Кроме того, она часто стала просто сидеть на месте, уставившись невидящим взором в одну точку. Наташа боялась таких моментов и всеми силами старалась вывести свою любимую бабушку из этого состояния.
       - Мы с тобой старались разобраться с парником для огурцов. Ты говорила, что его надо поднять с одного края.
       - Был бы дед, он уже давно бы это сделал… - вздыхала бабушка.
       - Мы сделаем не хуже. Пошли в огород, - внучка почти силком тащила бабку на огород.
       Наташа старалась изо всех сил, лишь бы та не молчала. Она даже смирилась с ее частыми слеза-ми, когда бабушка украдкой, как ей самой казалось, вытирала глаза кончиком белого накрахмаленного платка, который всегда покрывал ее голову.
        В то лето бабушка ни разу не вспомнила о недоученной молитве, а Наташе так и не хватило времени и силы воли, чтобы выучить ее до конца. Так, последняя треть молитвы осталась не выученной.
       ***
       С тех пор прошло почти полвека. Бабушки давно уже нет на этом свете. Она ушла из жизни 19 мая, в день Пионерской организации. Всю жизнь искренне верующая, так и не принявшая идеалов социалистического строя, она умерла именно в этот день.
       Нечасто, особенно в трудные минуты жизни, взрослая Наташа вспоминала врезавшиеся в детскую память выученные слова молитвы: когда рожала, когда выгоняли с работы, когда тяжело заболела. Молитва всякий раз обрывалась в голове на середине фразы. А полный текст молитвы Наташа так найти и не смогла.
       Однажды Неля, троюродная сестра Натальи, отдала ей свой молитвослов.
       - У меня, Наташа, два одинаковых молитвослова оказались, возьми один, а то он у меня без дела лежит. Ты сама-то каким пользуешься?
       - Да нет у меня ни одного, и никогда не было.
       - Ты что? Вот ты меня удивила!
       - А что тут удивляться? Мы с мужем оба химики, значит, в лучшем случае сомневающиеся, - пе-ревела разговор в шутку Наталья.
       - Чтобы у такой верующей бабушки, как твоя, выросла такая внучка. Действительно, пути Господни неисповедимы…
       - Зря ты, Неля, поражаешься. Читать молитвослов и верить – это совсем разные вещи, между прочим.
       - Может быть, но ты его все-таки забери.
       - Ну ладно, давай на память.
       Прошло еще несколько лет. Как-то, разбирая ящики письменного стола, Наталья наткнулась на старую книжечку, обернутую в газету. В книге лежала закладка, и книга сама открылась на этом месте. Наталья сразу узнала свою недоученную молитву.
       Вот и сейчас она решила переписать не выученную часть молитвы на отдельный листочек и вы-зубрить когда-то заброшенные слова. Она положила этот листок в потайной кармашек своей сумки, и учила по несколько слов каждый день.
       Дело продвигалось медленно, как и в первый раз, но все-таки двигалось. К концу зимы молитва наконец-то запомнилась.
       Потребовалось полвека, чтобы Наташа выучила молитву полностью. Возможно, сам факт доведения этого дела до конца даже за столь немалый срок, будет учтен на весах хороших и плохих дел.
       С тех пор один раз в день Наташа обязательно читает по памяти заученную молитву, вспоминая то далекое и счастливое лето, и всех дорогих ее сердцу людей, которые уже давно ответили за все свои хорошие и плохие поступки.

«Живый въ помощи Вышняго, въ крови Бога Небеснаго водворится, речетъ Господеви: Заступ-никъ мой еси и прибежище мое, Богъ мой, и уповаю на Него…
Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззоветъ ко Мне, и услышу его: съ нимъ есть въ скорби, изму его, и прославлю его: долготою дний исполню его, и явлю ему спасение Мое».

Роман "Исчезнувший клад" о Каслях размещен на Литрес Самиздат

Другие произведения можно прочитать https://dzen.ru/id/664b0b8f4296ec5c13a68c14?share_to=link