Письма Богу

"Письма Богу" – путешествие в метафизику, возвращение к архетипам и погружение в глубину непреходящего.

Последнее милосердие

– Возлюбленный мой, единственный, благословенный! Об одном священном обете молю тебя в последнее дыхание своей жизни…
– Возлюбленная… для тебя ничего и ни о чём не пожалею…
– Тогда всем, что было, есть и будет, заклинаю тебя забыть обо мне… Забыть и не помнить всего, что было с нами, что было у нас…
– Позволь мне оставить хотя бы боль своей клятвы, сохранить горечь слов, связавших мои уста…
– Нет, любимый, не позволю… Забудь обо мне совершенно, так, как если бы меня никогда не было…
Он дал эту клятву, принеся её Земле и Небу, Светилам и безднам, началу времён и безвременью…
И с первой слезой прощания стёр свою память, выжег прошлое, связал тернием сердце, обрубив крылья Любви и Скорби.
Рубцы и незаживающие раны – вот и всё, чем владел, и что берёг больше всего на свете, не понимая значения своих святынь.
"Если бы мне познать тайну стигматов, постичь непостижимую привязанность и нежность к ним! Тогда обрёл бы в душе мир и нашёл покой в своём сердце!"
Но в целом мире не нашлось никого, кто поведал ему о тайне: молчали Земля и Небо, Светила и бездны не нарушали клятвы. Своим чередом шло время, унося дни жизни, ничего не открывая взамен. И всё так же саднили рубцы и не заживали раны.
Тогда воззвал он, без надежды, что кто-нибудь услышит и даст ответ: "Существует ли во Вселенной то единственное, последнее милосердие, что откроет, для чего я пронёс сквозь всю свою жизнь бремя рубцов и незаживающих ран? Или я так и уйду в смертную тень, неведая, за что нёс крест своих страданий?"
Он взывал, но никто не мог ответить ему, потому что сама Вечность была связана великой клятвой, принесённой им в последние мгновения прощания. Ни Жизнь, ни Смерть не посмели сказать ни слова…
Тогда в глубине своего духа он постиг немыслимое и неведомое о том, что правда откроется только тогда, когда он сотворит мир заново.
День за днём, из ничего, из Света и Тьмы, из первозданных вод и безвидного праха земного, он сотворил лицо нового мира, воссоздал, воскресил его из небытия.
И там, в неведомом прошлом, встретил Её…
Обрёл в бесконечной и беспредельной Любви, чтобы больше не забыть, не  утратить и не потерять никогда.

Прежде

Прежде, чем ты родишься, посмотри на звёзды, окинь неспешным взглядом Вселенную, вникая в суть игры, которую ведёт Время. Оно зажигает и гасит звёзды, а то бросает их к твоему подножью…
Многие слышали об этом, немногие знают, но ты, ты сумей это увидеть и постичь прежде, чем придёшь на свет. Раньше, много раньше, чем сам выйдешь полюбоваться этими звёздами, или когда станешь странствовать в ночи, не замечая их.
Сумей упредить себя, пока ты не сделал ещё шага, не познал глубинной радости вздоха, не изведал горького счастья слёз.
Успей впитать в себя величие зарождения и неизбежный конец стройных хоров Светил, пока неприкосновенно чист и светел.
Потом, потом, много позже, они раскроются зовами, заговорят языками вечных наречий, которые услышишь только ты, потому что беспредельная Вечность уже связана и обручена с тобой. Не от рождения – прежде, не по праву крови – по силе и тайне запечатлённого в тебе образа.
Придёт час, и ты вместишь, что значит быть прежде, живя как человек и возносясь над бытиём; поймёшь, как ходить по земле, пролетая над звёздами; узнаешь, что означают перемены, когда ты впитываешь артериями Вечность и разливаешь по венам Время.
Одно и другое станет родным, сопряжённым как прежде в одном источнике, в одной точке, для того, чтобы однажды перейти и стать Будущим.

Что должно

Судьба, словно жребий в игре: кости в отметинах, полёт, и паденье… Случившегося, не изменить… Мог ли знать итог изначала? Предугадать, предвидеть, что ждёт за броском?

Кости лягут на бархат стола,
на избитые доски, на прах под ногами;
кости скажут, что ждёт впереди.

Кости станут скелетом,
врастая в тебя – назовутся тобой, откликаясь на имя,
которым ты не был…
Кости станут тщетой, суетой, нищетой…
Разбавляя надежду слезами,
вложат гордость и похоть,
горячечный пыл в самомнение плоти.
Окольцуют годами,
свернут в колесо,
побуждая бежать по пути без возврата
за давностью лет…

Всё пройдёт, всё минует однажды…
И всё станет неважным,
как старые кости забытой игры…

Сон – Судьба,
только ставшая на самом деле –
тобой или мной…

Воды времени тонут в закате,
свет иссяк – ты на ощупь Судьбу познаёшь…
Все отметены выбиты скорбью,
наполнены кровью,
умыты слезами
от рожденья
до смертного сна…

Всё пройдёт…
всё придёт и уйдёт,
всё, что должно, свершится.
Всё, что должен – свершишь…
Только так будешь ты.

Выше Солнца

Выше Солнца с Луною –
Весы:
на одной стороне – всё время мира;
в чаше другой, все мгновенья твои.

Скажешь:
"Неравная мера,
жизнь невесома, что сон…
Был или не был,
идёшь по земле
или уже сошёл в землю,
ты маловесен, как луч…
Вздрогнет ли чаша весов под тобою?
Время прогнётся под тяжестью дней?"

Память – подруга
укроет, обнимет, простит…
Скроет позор и пустые надежды,
только сама не забудет
ничто…
ни о чём…

Ты принеси ей в пригоршне молитвы,
отзвуков вечного рая – битых осколков души…

Ради того, что прошло
и что было,
сложит из них витражи
усыпальницы лет.

Превознесён мавзолей
в сколах забытого рая;
скажет ли кто:
"Взвешен и найден, что лёгок?"

С Вечностью время твоё,
и выше Солнца – пригоршня молитв!

Вестницы

Три говорят о неизбежном, три указуют перстами, три посылают свой взгляд, предваряя грядущие дни.

Первая смотрит с укором, обидой, нуждой.
Сердце жалеет её и её презирает,
словно свободный – раба…
Что для него рабья доля,
что гнёт непосильный, что боль? –
Басни, дурные наветы…

Следом вторая – с виной,
гневом и гроздьями яда.
Сердце её ненавидит
и алчет её погубить:
в прах сокрушить
и рассеять по ветру,
точно чумное поветрие
сбросить в огонь.

Вестница третья бледна и убога –
крылья сложила, как горб.
Взгляд её серый, потухший, холодный –
остеклянелая смерть.
Сердце пред ней
словно Каина камень,
выпавший с проклятых рук.
Сердце уже не твоё,
а чужое –
чуждое прежней душе.
Сердце твоё отцвело, отвердело –
стало запретным плодом;
сердце привадило змея…

Четвёртая вестница –
кто?..

Что было в нас

Ты помнишь игры нашего лета? Простые и бесхитростные, они переносили нас в запределье, в воображаемые миры, где нас подстерегало неизвестное…
Мы были чисты и наивны, и не знали, что таилось в неведомом; мы не понимали, что тени неверны по своей природе…
Мы искушались, но оставались хранимы, ошибались, но сохраняли свою правоту в главном. Беззаботные, играли тенями мира, как марионетками и оказывались на волосок от гибели, но Свет хранил нас.
Всё было для нас и всё наугад познавалось нами: так день за днём мы проживали вечное лето, по имени Рай.
Нас, беспечных, тени учили срывать время, точно цветы и плести из него венки: сколькими мгновеньями были увенчаны наши головы, и сколько небрежно сорванных веков было брошено вон!
Дети вечного лета, мы придумали, как превращать время в яд и вино, навевающие иллюзии Смерти.
Что Смерть? Сон вне сна, лебединая песня, капель на воде… Раз Смерти нет, то чем и как рассчитать несуществующую её, измерить какими причудами вечного лета? Кругом небосвода, крылом листопада или кружевом льда? Не имеющему подобия – нет измеренья…
"Не было, так будет". И стало…

Мы сами её сочинили,
мы сами её окрылили –
открыли в потёмках себя.
И кончились выдумки –
былью…

Нам больно, с нас хватит…
но сердце невольно:
подрезаны крылья,
что нас уносили с тобой
на закате в рассвет.
Вдвоём –
в бесконечное лето.

В безбрежное, Вечное Лето.

Кто?

Семь небес проливали свет,
семь ветров трубили в трубы,
семь громов прорекали миру,
что семь бескрайних просторов
стали одним Путём.

Кто жил самой Жизнью,
и чьё дыхание становилось
Душой
цветущих долин?

Кто измерил Вечность
руками,
так,
что струился Эфир,
и короны светил
становились земными свечами?

Кто,
ради других,
всё потерял,
и нашёл для них
Всё?

Кто,
уходя безвозвратно –
вернулся,
преображая основы Вселенной?

Кто,
сойдя в незримое,
обрёл в Сердце Своём –
бесконечность,
и в бесконечности каждого,
достойного имени
нового Человека.

Несовпадение

По левую руку – Луна, по правую руку – Солнце, впереди – бегущее по волнам Время: это горизонт грядущего.
Лики светил известны, но как постичь лики Времён? Как разглядеть лица чужих, тех, что скрыты под личинами добра, но на деле сроднившихся с ужасом допотопных масок?
Говорят ложь, или произносят правду – не встретишь среди них истины, потому что сама Жизнь сторонится их, глашатаев Смерти. Не раз ловил на себе их призывные взгляды и стыдился того, что они ждут моего ответа, оскверняя сердце намерением.
Время, время! Тебя не стоит терпеть, с тобой не нужно смиряться: тебя не должно быть. Иначе, раз за разом, ты принимаешься за прошлое. Я знаю, что тебя не должно быть и тебя не будет; но пока ты поглощаешь сущее ненасытным змеем.
Однажды, мы разминёмся с тобой, и наши пути навсегда разойдутся…
Верю, наступит час и тебя, Время, больше не будет.
А я буду. Всегда. Потому что настанет моя Вечность.

Подобия

Я – песчинка в Твоей ладони, всего лишь песчинка, которым нет числа и счёта…
Вот, я смотрю на песчинку в своей ладони, смотрю и улыбаюсь, потому что и она несёт свой счёт Времени, в надежде стать Вечностью.
Песчинка сверкает в лучах света, отражает небо, слушает море. Она пребывает с миром, хотя и не знает, где её дом и в какой стихии ей уготовано место: нестись по ветру, быть погребённой в пустыне или тонуть в солёных слезах воспалённого ока? Быть может ей суждено пробудиться в хрустале и расцвести радугой?
Тысячи судеб на бессчётных дорогах жизни, миллионы возможностей в ладони Провидения...
Что тебя ждёт? Какая звезда свяжет с тобой душу, чтобы ты обрела свой свет? Какой случай станет для тебя счастливым, какой роковым?
Кто знает, песчинка в моей ладони, и кто даст ответ, какими судьбами и для чего мы с тобой здесь?

Там, где обитают

Высоко, где призвание,
встретишь тех, кого знал,
но забыл;
вновь сойдёшься с отвергнутым всуе,
обретёшь, что терял мимолётно.

Там твой дух
станет ясным, живым,
и душа потечёт,
как эфир,
по глазам вездесущего Неба.

Всё, что было напрасно –
уйдёт не прощаясь, не вымолвив слова,
растаяв тёплым туманом вдали…

Это просто:
прощать и не прощаться,
встретив взгляд –
перекинуться взглядом,
чтобы миг обрести навсегда.

Стать мгновеньем,
врастающим в Вечность…

Быть собой,
сочленённым,
как слово и речь,
словно дух на зачатом младенце,
прорастающий в тело – душой…

Быть со всеми
и всем, сохраняя своё,
точно голос в содружестве хора.

Честь и слава,
святое и вечное – Быть.

Сердце

Сердце – огонь, сердце – дождь, сердце – птица… Не в груди жить ему, вольному, не во мне, не со мной…
Образом земли и ангелом небес нареку тебя и отпущу, не выпуская из себя. Станешь ли врагом или будешь другом? Убережёшь от зла или дерзко погубишь? Выпьешь чашу моей судьбы или побрезгуешь каждым прожитым днём? За тобой выбор…
Сердце, сердце – ты восстающий из пепла феникс, и звезда на склоне Вечности – тоже ты. Узнаю тебя в радости и печали, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, в отчаянии и надежде, в ненависти и любви до своего последнего вздоха!
В одиночестве и угнетении ты поёшь мне песни сияющих душ, а в мгновения счастья возвращаешь туда, где обитает счастье.
И когда я рождался, когда приходил на белый свет, когда познал благословенный воздух Земли, ты первым приветствовало мою жизнь и подарило надежду. В ней не было ни переменчивых имён, ни мучительных соблазнов – твоя надежда равнялась самой Жизни, горячей, словно кровь, и вольной, как ворвавшийся в лёгкие воздух.
Через тебя, сердце, ощутил, как пульсирует во мне Вечность, разнося моря по венам и по артериям океаны.
Вместе с тобой, сердце, постиг, что замысел Творца отражён во мне, точно в зеркале Вселенной и запечатлён, словно в Храме.

Осколки

Каменной тропою, между скал и крутых обрывов, прямо под небом иду я. Нет проводника над безднами, нет опоры в пути и помощи ждать неоткуда…
Только то, что во мне, что моё от рождения, что даровано свыше – озарение моим ногам и советник разуму.
Кто бы ни спросил меня, не отвечу, и от желающего выведать, уклонюсь. Столько лукавых встретил на дороге и лжецов без счёта отмерили мои глаза. Но верен во мне Дух, но праведна моя душа и всё проходящее – прошло мимо. Прошло и сгинуло, скрылось, рассыпалось прахом…
Здесь, на склонах камней, мельница-время, всё перемелет: хлеб мой будет замешан слезами, испечён на огне дум. И осколки, что резали стопы, разделят со мной хлеб.
Камни – братья по хлебу и крови, возопят к небесам, назовут имена всех ушедших, родных и любимых, с кем не встретиться мне никогда…

Солнца пламенный лик.
Горький хлеб.
Круговерть жерновов. –
Жизни круг непрогляден и страшен…
Всё уходит, уйдёт…
Всё прошло…
Я прощаю вас, сёстра и братья…

Когда

Он был прекрасен и светел, величественен с первой ступени, превознесённый выше своих сводов. По бескрайним небесам он плыл кораблем, уходящим в Вечность.
Надеждой спасения и радостью встречи, после долгожданной разлуки, был он. Счастьем, которое рядом с тобой, предваряя быть в тебе…
Но этот храм должен быть разрушен. Сметён с лица Земли так, что не останется и камня на камне. И даже трава здесь не найдёт себе места… Не станет ничего, не сохранится и тени…
Всё упокоится песками Времени, всё канет в Лету, всё, чему надлежит, Свершится.
Спросишь ли о том, Любовь моя? Нет, не спросишь – и сам промолчу в ответ. Только объятие будет между нами. Объятие, что дороже клятв и надёжнее обещаний…
Что же останется у нас? В чём найдут утешение сердца наши? Что смогут они вынести и унести с собой?
Молнией от Восхода до Заката пролетит Свет наших дней, и время жизни уместится в сжатых ладонях. В них сохранится и пребудет вечным наш светлый Храм. Наш вольный корабль, несущийся по волнам Времени к чистой Надежде.
Он пребудет всегда, во веки веков. Даже когда и памяти о нас не станет…

Свет

Свет, как воля
и разум,
и души
времён и эпох, –
я вместил.

Слово – Свет,
что рождается от дуновенья
и симфонией входит
в уста.

Что от чистого Духа
в бесчисленный дух,
порождающий души живые.

Всё к Тебе
и Тебе,
для Тебя, –
для меня
светоносное, вечное, сущее
"я";
что во мне и других:
запоздалых, святых, присносущих, простых,
но живых –
безусловно, бесспорно, бессрочно
Живых.
И навечно своих,
и навеки родных,
без вопроса и тени ответа.

Всё во мне
всё в Тебе –
в торжествующей Вечности Света.
Выше Времени!
Выше имён!

Пересвет

Среди цветов,
под небом вековым,
жизнь мимолётная,
как сон или виденье.

Нет прошлого
и тягости, и грусти нет. –
Там память светлая
и лучезарна даль.

Кто в той дали?
Кого зову по имени? –
Не знаю…
но люблю
и беру в душе,
как Свет единый
и единственный,
который
всё во всём
и жизнь во мне.

Жизнь
до рожденья
сквозь века рождённая,
светила в прошлом
тысячам других
сияньем добрых глаз.

Сердец блаженных
искренним сиянием
плела многоголосый Пересвет,
вплетая в плоть и кровь
минутной памяти
тысячелетья пройденных дорог.

Прах под ногами
говорит Преданьем
и, память, признавая –
узнаёт
священное в безвестном,
суть в дыхании,
и в лепестках цветка
забытый Рай.

Над всем

В моей руке прошлое,
в моей руке будущее,
я – настоящее.
За моими плечами –
всё время мира.

Падение и взлёты,
величие и низость,
жизнь и смерть –
всё за моей спиной:
словно небесные крылья,
точно земной крест.

Ложатся пальцы на души планет, –
мерцают кометы
и дышат звёзды
дальней памятью.

Опадают на землю небесные пряди,
и слепым вином
проливаются седые сумерки.

Что же там,
за всем…
и Там,
над Всем?

Сложу свои крылья,
выпью вино
и услышу,
как слепые сумерки
плачут над нами.

Между

Земля под ногами – смех…
Небо над головой – слёзы…
Смех сквозь слёзы –
моя жизнь.

Впереди – даль необозримая,
позади – дорога без начала:
от бескрайнего в бесконечность
держу путь свой.

Душа моя – птица,
птица, которая в клетке:
свободная в неволе,
живая, не живёт.

Слышит её Земля
и Небеса внемлют ей –
оттого смешно Земле
и горько Небу.

Но приближается День,
когда не до веселья будет Земле,
и некогда горевать станет Небу:
огненной птицей воспрянет душа,
унося на крыльях послание в Вечность.

Слова

Слова, что сказаны,
что начертаны
и прожиты,
определят меру твою:
взвесят и выверят
каждый вздох.
Дадут ответ
и решат –
кто ты есть.

Слова найдут,
куда бы не укрылся,
всегда застанут врасплох. –
Станешь для них диковиной
и преломившимся отражением:
игрой воображения и воли –
отраженьем в своём зрачке.

Словно вождь на пиру,
как усопший на тризне,
ты – средоточие для них,
и среди них ты – никто…
Тень случайных созвучий,
заплутавшее отголосками эхо…

Но в потёмках судеб
и душ
они – луч надежды,
и посланники Света:
твои ангелы- хранители,
утешители на все времена,
до последнего вздоха.

Отражения

Что найду в отражении моём?
В отражении,
начертанном в небесах,
или записанном на страницах книги…

Промелькнут тысячи лиц,
среди десятков тысяч дней
освящённых радостью
и отягощённых печалью.

Узнаю ли в них себя
и назову ли отражения именем своим?
Что в них открою
и обрету ли в открытом родное?

Впитаю аромат хлеба
и негу молока
посреди скошенных трав?
Объемлю полёт пчелы
под звон лучей
предзакатного солнца? –
Я не знаю…

Но я верю,
что увижу по ту сторону отражений
тех,
кого стремлюсь встретить,
ради кого возжажду открыть сердце,
распахнуть душу,
устремляясь в объятья
так,
что снова обрету крылья.

Не земные
и не эфирные –
крылья самой Вечности,
имя которым:
Везде и Всегда.

Сущий

В печали и радости
звучат хоралов крылья,
что ловят нить дыхания
и сердца тихий стук.

На мелочах земных
и в повседневной речи
они парят,
как пчёлы над цветком.

В снов глубину,
в сумбур неясных чувств
и грёз мозаику
они уходят стаями китов,
поющих песню
первородства моря.

И власть отчаянья, и боль известна им:
в замешанных на судорогах страданьях
нисходит в кровь горящий херувим  –
со мной испить из Чаши Упованья.

Молнии

Раны как радость,
и слёзы, как манна
во век невозможного мира.
Того,
что уже не приснится,
не явится в чарах,
не прянет в надеждах
и дней суеты не сотрёт.

На узкой тропе
между льдом и огнём,
над вечным покоем
мои стопы познают
текущее Время.

Здесь, под ногами,
образ Рая и Ада.  –
Эхом разносятся их голоса:
невозможные для слуха,
невыносимые для живого.

Здесь, под ногами,
не камни,
а спины Жнецов,
что проредят поколенья,
и соберут, что не сеяли,
и возвратят себя в Хаос.

Молнии в сердце  –
Слова,
те, что выше
первичного Мрака и вечного Света,
глубже Вселенной,
надёжней Основ.

Всё и во всём  –
в моём сердце
явно и скрыто
в словах.

Отец Света

Свет – мой наставник
и, наблюдая за Тьмой,
учусь Свету.

Странствие моё
от мира к миру,
и путь мой
от колыбели до могилы.

Дух дышит, где хочет,
тело несёт бремя лет,
рука чертит письмена, –
я словно рыбак в море Вечности.

Что окружает меня –
всё моё;
но во мне  –
стремление к истине.

Без счёта я засыпал и просыпался;
случалось, что погибал, но не умер. –
И приходил ко мне Свет,
оставляя во мне
частичку Света.

Стану вечерять с долгожданным
Другом,
С тем, кто истинно светел,
Потому что Он –
Отец Света.

Право быть

Я пришёл в праздник Неба:
Мать Вечности шла среди звёзд,
рассыпая над водами
соцветия быстротечных надежд –
и судьбы людей были у Неё на руках.

Там, внизу,
снился Пир –
праздник урожая в дни окончания лета.
Время счастья и благоденствия,
мгновенья радости благословенных.

Но видение было недолгим:
сон померк, погрузился в затмение,
и цветы счастья исчезли,
рассеялись осенними грёзами.

Час моего пробужденья
стал Днём Рождения:
и пришёл я на свет нагим,
утратив память в сумерках мрака,
окутав земными узами
небесное видение.

Теперь ищу в своих снах
и глубине веры
Святую Мать Вечности  –
Душу сущего,
что пробудила меня однажды,
осенила
и даровала право Быть.

Узнавание

Моя жизнь  –
неудержимый вихрь
взмывающей птичьей стаи,
что ищет спасения
в нас.

Смерть  –
она рядом, как тень:
идёт по пятам,
не скрывая себя
до бесстыдства.

В вышине  –
нет теней…
смерти нет  –
есть возможность Исхода:
в вечный Свет
и в Огонь без конца…

Круговертью миров
и аккордом распада
дышат крылья мои,
опираясь на судьбы
и литеры дальних планет.

На глазах сущих звёзд,
на несущих знаменья кометах,
я читаю по вещим слогам
Всё,
что было, что будет, что есть.

Искупление

По долине теней,
мимо капища душ
и оставленных всуе
погостов,
я иду
по Дороге Царей
поздним гостем.

Справа – поле надежд,
слева – поле сомнений.
Впереди, на престоле, Отец
держит Солнце с Луной на коленях.

Я – как пар,
изошедший из рта,
словно брошенный взгляд
напоследок:
младший сын,
блудный сын,
недостойный перста,
но по крови –
небесный наследник.

Царь из праха
вновь взятый в Цари,
и омытый в пурпуре Заката,
на Восходе,
с приходом Зари,
выйду с Ним
на последнюю Жатву.

Чаша

Жизнь и Смерть,
весть и безмолвие,
время и безвременье  –
Врата Предначертанные
в Царство иных измерений.

Песни пустынь и буйство долин,
призрачный лёд и зелёные берега,
круговерть звёзд и мглистые жерла  –
знамения и знаки
на этом Пути.

Души живые и сошедшие в прах тени,
дети Света и отпрыски Тьмы,
те, кто не был,
и кому суждено быть, –
все вы
вольные или невольные
свидетели Истины.

Всё,
что свершилось,
и ещё свершится,
чему надлежит,
и чему не бывать  –
Вехи для нас.

Чаша моя –
на Твоём алтаре:
знак и значенье,
Святыня
в огне озарённая
Светом,
пролившая Свет,
что вольётся
священным ручьём
в Реку Жизни.