Камрань. Глава 15. Ты сынок, через голову прыгнул

Заручившись поддержкой первого секретаря райкома комсомола, Генка думал, что через неделю он уже будет работать в райкоме.

 Но оказалось, что кадровые вопросы, за неделю, просто так не решаются. И хотя и вызов, и отношение райкома партии уже неделю лежали на столе Петра Александровича, он и слышать не хотел, ни о каком переводе Маркелова в райком.

Специалистов на селе катастрофически не хватало, и он имел все основания для отказа. 

С другой стороны, это возможно была некая скрытая месть райкому за то, что его до сих пор не утвердили директором. Поэтому он не просто сказал нет, а еще и уперся «рогом».

Зная тонкости партийной бюрократии, Петр Александрович понимал, что для перевода в райком Генке будет нужна только положительная характеристика. А потому, стал целенаправленно давить на молодого агронома, поручая ему заранее невыполнимые задания.

Понятно, что если специалист систематически не справляется с распоряжениями руководства, то ни о какой положительной характеристике и речи быть не может.  Именно к этому и вел мстительный директор. Для Маркелова начался мучительный переходный период.

Поддержки не нашлось и дома. Родители, решением сына были не просто недовольны, а ужасно недовольны. Первой атаку начала мать:

- Ну для чего ты сынок агрономию свою заканчивал? – с упреком накинулась она.

- Мы же думали подмога нам теперь будет. Мы же на тебя как на помощника надеялись. Ну как нам теперь такую ораву из пяти детей вытянуть? Работы по хозяйству сам видишь, не початый край, а он комсомолом решил заняться. Да что комсомол энтот тебе даст-то? Красивой легкой жизни захотелось, балабоном хочешь стать?

- Ген, послушай - поключился отец - Ты здесь какой - никакой, но начальник. Уже ведь и машину дали. И люди вон с уважением, да по имени отчеству…Вон и дружок твой, Леня Бровко, хорошо пошел, до агронома отделения дорос. Ну и двигались бы вместе…

- Вот-вот – снова подхватил мать - мы уже с отцом думали, наконец-то помощник вырос, заживем теперь… Вон как в прошлом годе все ладно получилось. И зерно и дрова выписал, и огород трактором вспахал… А попробуй-ка нам с отцом это сделать? Кто нас простых людей слушать-то будет, кому мы нужны со своими проблемами? Да нас начальство даже на порог конторы то не пустит… Не то что там чем-то помочь…

Отец больше не встревал, но причитания матери поддерживались его суровым осуждающим взглядом.

Единственное, кто изначально был на его стороне, так это сестренки. Известие о том, что Генка будет работать в районе, они приняли с радостью.  Больше всего им понравилось, что к нему теперь можно будет ездить в гости, на выходные и праздники.

В дополнении ко всему Гена узнал, что Васильева, вдруг уволилась и уехала к себе домой во Владивосток. Вроде и особых причин-то не было, но потом стали поговаривать, что ее срочно вызвала мать, в связи с тяжелой болезнью отца.

Без Татьяны переход в райком для Геннадия был абсолютно ненужным, бессмысленным. Ведь он и затеял все это из-за нее, рассчитывая, что будет ближе к ней. А после ее отъезда, райцентр для парня будто опустел и смысла, ехать туда, уже не было никакого.

Маркелов уже и сам был не рад, что затеял этот перевод. Однажды, после планерки, на которой директор в очередной раз в присутствии всех, без видимых на то причин, напустился на него, Гена не выдержал, вспылил, надерзил директору и выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

В каком-то тупом оцепенении он пошел по улице, наугад, куда глаза глядят. Очнувшись, парень понял, что бессознательно шел на ферму, к отцу.

На улице моросил мелкий, противный холодный дождь. Казалось, промозглостью было пропитано все живое вокруг.

Мокрые коровы понуро и обреченно стояли под навесом в загоне, бессмысленно и тупо уставившись в одну точку, и тоскливо жевали свою бесконечную жвачку. Иногда, одна из коров выходила из-под навеса, и медленно, с остановками, утопая в навозной жиже и с трудом вытаскивая ноги, шла к кормушке с сеном.
 
Животноводческая ферма, это низкий, покосившийся длинный сарай голов на двести.

Генка с трудом открыл тяжелые мокрые двери и прошел внутрь помещения. Свежий воздух холодными клубами прокатился по помещению и резко всколыхнул сизый густой спертый воздух. Животный воздух испражнений казалось, разорвет легкие и навсегда, навечно убьет все человеческие чувства, всю систему обаняния.

Отца он нашел в конце сарая, тот чистил навоз. Совковой лопатой и скребком он сгребал навоз в кучу, а затем вилами загружал на телегу. Каждое движение было отработано до автоматизма, размеренное и неторопливое. И все же было видно, что он устал. Очень и очень устал.

- Наверное уже возов десять навоза вывез – грустно подумалось Генке. Вот ведь адская работа, ни выходных, ни проходных.

И жалость к этому близкому, родному человеку вдруг пронзила Генку насквозь. И такими мелкими и ничтожными показались ему свои проблемы, такими надуманными, что говорить об этом, в этой обстановке с отцом, ему показалось стыдным.

Поэтому Генка решил перенести разговор до лучших времен, а еще лучше еще раз все осмыслить самому. Поэтому, он суетливо и с какой-то с нарочитой бодрецой, стал рассказывать отцу о последних совхозных новостях.

Устало опершись на лопату, отец внимательно, не перебивая, слушал треп сына. Затем твердо, в упор посмотрел на сына.

- Гена, ну хватит, не рви ты мне душу, я же тебя знаю. Что случилось?

И тут Генка не выдержал и откровенно рассказал ему о своих переживаниях и сомнениях. Разумеется, все это он выдал на повышенных эмоциях, но набежавшую было слезу, все же, сумел удержать.

- Па, ну если я не прав, может действительно, ну его этот райком? Пусть все останется по-старому, не хочу я ехать в район.

Отец помолчал.
– Гена, мне бы очень хотелось сказать пусть. Пусть все останется по-старому, по-прежнему. Но ты слово свое в райкоме уже дал. А раз слово дал, нужно его держать, чтоб перед людьми стыдно не было. Нет уж, иди сынок вперед.

Слова эти не новые, известные. Но из уст от отца, они прозвучали совсем по-иному. Не пафосно, а наполненными каким-то иным глубинным, но простым и понятным смыслом.

- Па, это конечно так, но директор уже замордовал меня своими придирками, постоянными разносами не по делу.

- Директору, ты своим переводом создал лишние проблемы. Ему же сейчас на твое место нужно искать нового специалиста. А где его взять?

- И потом… вначале нужно было с ним посоветоваться и его уговорить. Ты вон даже с нами не посоветовался, думаешь нам не обидно, а тут…, директор.
 
- Ты сынок, через его голову прыгнул, сразу в райком поехал, сразу добро дал. Начальство этого не любит. Так не поступают...

- И хорошо если директор окажется отходчивый человек, а если нет? Тогда сам понимаешь какую характеристику он тебе напишет...

От таких слов парень похолодел. Если такое случится, его будущее становится печальным и туманным. Отец еще помолчал, потом положил тяжелую натруженную руку сыну на плечо.

- Не кручинься, сынуль. Я почему-то верю, что все будет хорошо. Я думаю, что директор потянет, потянет и отпустит тебя с миром.

- Здесь сын, его тоже понять надо, тут своя политика. Если бы он тебя сразу отпустил, тот же райком потом бы и высказал ему, что он кадры не ценит, специалистами разбрасывается.

- Поэтому сын, давай потерпи. Директор против воли райкома не пойдет. Тут сынку партийная дисциплина, он это лучше нашего понимает...

И вдруг Геннадию показалось, что в потеплевшем голосе отца прозвучала нотка одобрения его решения.