Секунды вечности Часть 1 Глава 38

Автор: Кристина Громова 
Глава 38 (первая часть) 
Разрушить всегда легче, чем построить, обидеть проще, чем простить, и врать всегда удобней, чем поверить, а оттолкнуть намного проще, чем любить. 
Омар Хайям 
Апрельские вечера всегда радуют простых обывателей свежим воздухом и видом уже зеленеющей травы. Солнце в эту пору садится рано, однако уличные фонари спасают прохожих и жителей домов от всепоглощающего мрака. 
Этим вечером в одном из московских домов спального района Москвы под дверью квартиры номер 75 битый час сидел на корточках, спиной к входной двери, ведущий артист театра и кино Григорий Павлович Снежин. 
Мужчина был одет в белую, обтягивающую атлетичный торс водолазку, голубые джинсы, выгодно подчеркивающие безупречность фигуры, темные замшевые туфли и черную, явно дорогую кожаную куртку. Несмотря на стильную одежду, выглядел он осунувшимся и измученным. 
Очнулся Григорий, задремавший из-за долгого ожидания, от ощущения пристального внимания к собственной персоне: прямо перед ним, неизменно изящная в белых стрейчевых брюках, бледно – розовой рубашке, утренних туфлях цвета пудры и с кремовым плащом в руках наперевес, абсолютно неприступная стояла Василиса. 
– И снова здравствуйте, Григорий Павлович! Вас что – нибудь еще интересует? Я не все ваши предположительные вопросы озвучила сегодня утром!? – спросила она несколько резче, чем собиралась внезапно охрипшим голосом. 
Ну почему ей всегда удавалось с легкостью отшивать всех надоедливых ухажеров, даже не вспоминая о них на следующий день! И что в этом Снежине особенного, что она так теряется в его присутствии, говорит нелогичные, порой агрессивные вещи, ей не свойственные? Эти мысли секундами бежали по нервным окончаниям коры головного мозга, а подсознание радостно диктовало ей ответ: «Все просто, глупая – ты никогда раньше не любила! ». 
Тем временем Григорий, окончательно проснувшись, вскочил на ноги, безрезультатно пытаясь четко сформулировать все, что собирался сказать: 
– Прости, тебя так долго не было – я задремал... Господи, о чем я говорю! – буквально через мгновенье оборвал он себя. – Я ужасно сожалею, что последние два дня вел себя по-свински! Ты даже не представляешь, как мне стыдно, что не дослушал тебя по поводу того парня, Романа, что засомневался в твоей искренности и порядочности! И совсем слабым оправданием мне служит недавний печальный опыт с Жанной, которой я доверял! – В его глазах светилось раскаяние. – Я теперь все знаю и про трагедию Ревзина, и про пожертвования тяжелобольным... тоже знаю... И огромное спасибо за отца! Он от тебя просто без ума!... Прости меня! 
С усилием бросив на мужчину осуждающий взгляд (хотя на самом деле, только увидев его, такого душевно растерзанного, такого родного, она сразу же его простила) Василиса попыталась свести их эмоционально для нее опасный разговор к минимуму: 
– Ну, если все чудесным образом разрешилось, и ты меня больше не подозреваешь во лжи и других смертных грехах, позволь, пожалуйста, я открою дверь и войду к себе домой – сегодня был очень непростой день. 
Снежин навис над Василисой как скала: 
– Неужели ты думаешь, что я вот так запросто тебя отпущу? – к нему вернулось привычное самообладание, как только он почувствовал, что прощен. – Тебе плохо без меня, ты просишь о помощи и сама же от нее отказываешься! Смотри! 
Он разомкнул сильную ладонь, и все пространство лестничной площадки озарилось изумрудным светом волчьих глаз, выдавая тайные мысли влюбленной девушки. 
Провозившись с замками, неизменно краснея (реакция на Снежина! ), хозяйка квартиры была вынуждена пустить нежданного гостя вовнутрь: разговаривать в подъезде с публичным холостым невероятно привлекательным мужчиной, да еще и на личные темы ей представлялось наибольшим из зол. 
Снова оказавшись внутри заветной квартиры, Григорий облегченно вздохнул. Он уже имел возможность отметить изысканный вкус своей избранницы, побывав у нее дома перед отлетом в Иркутск. Мужчина уверенно пересек большую гостиную, куда Василиса его проводила, и с улыбкой огляделся в поисках цветочной вазы (в суматохе он совсем забыл про вянущие в руке ромашки). Комната была обставлена скорее как библиотека: в ней красиво искрилось пламя электрического камина, таинственно освещала пространство выполненная в стиле старинных подсвечников люстра, однако центральное место занимал длинный и высокий книжный шкаф, где среди прочих красовались любимые книги Василисы – «Джейн Эйр», «Граф Монте-Кристо», «Королек – птичка певчая». Вся мебель (шкаф с книгами, письменный стол, удобное кожаное кресло, мягкий кожаный диван) была выполнена в приятных глазу нежно-бежевых и кофейных тонах. И необычная гостиная, и розовая спальня, кусочек которой гостю был виден в приоткрытую дверь, и кухня, наполненная разнообразными стильными аксессуарами, – все это создавало эффект уюта и очарования описываемой квартиры. 
Не обнаружив вазы для цветов, Снежин появился в кухонном проеме: 
– Не нашел, куда поставить, – словно оправдываясь, он протянул букет Василисе. 
– Ясно, спасибо, – не глядя в глаза Григорию, она молча поставила цветы в стоящую на подоконнике вазу, предварительно налив в нее воды. – Чай, кофе? – все также тихо спросила девушка, чувствуя невероятную слабость в коленях. 
– Танец, – коротко ответил Снежин, быстро распечатав подарочную упаковку музыкального диска Владимира Высоцкого и уверенно вставив его в стоящую здесь же, на кухне, магнитолу фирмы «Philips». 
Зазвучала одна из любимых композиций Василисы, «Лирическая», в исполнении автора. Григорий подошел очень близко и протянул руку. Они неспешно двигались в такт мелодии, блаженно улыбаясь и думая каждый о своем. Он прижимал ее к груди. Она, доверившись своим чувствам, вбирала в себя его чистый живой аромат свежевыстиранной хлопковой водолазки и дорогого парфюма. Голова у девушки шла кругом, душа так и рвалась сделать признание: «Я – не Жанна! Я люблю тебя по – настоящему! ». Словно отвечая на этот безмолвный порыв, он, запутавшись лицом в ее волосах, прошептал: «Я знаю, что любишь! ». 
Василисе стало совсем невозможно дышать: «Неужели он читает ее мысли!?». Колени вдруг подкосились, а сердце застучало так сильно, что его биение на несколько секунд перекрыло все остальные звуки. Григорий, интуитивно догадавшийся о состоянии девушки близком к обморочному, чуть задрав ей голову стал с нежностью повторять, глядя в перепуганные васильковые глаза ее же мантру: «Дыши, Василиса, дыши! ».