Камрань. Глава 17. Урожай кедра был отменный

В последнее время житья у бабушки не стало. Мало того, что кот поганец постоянно гадил Генке, так еще начались проблемы и с бабушкой и этой взбалмошной девицей.

Она вдруг решила, что, переехав из интерната к бабушке, она стала совсем самостоятельной и вольна в своих поступках. Стала приходить домой поздно, а когда бабуля стала ее укорять за это, она вдруг легко согласилась и обещала исправиться. Но лучше не стало. Эля стала водить своих подруг и друзей к себе домой.

А бедная старушка, вместо того чтобы приструнить свою родственницу, стала шипеть на парня, мол это его вина, что не усмотрел за девкой-то.

- Оженился бы, и жили бы себе тихо, на счастье…

- Да не мое это счастье - уже не выдерживал Генка - С чего я должен на ней жениться-то? С какого такого, извините, перепугу?

- А ты сынок не шуми на меня, не шуми… Мож сладили бы и мирно все было бы… А эт вишь, что из-за тебя вытворяет… Это она оттого, что ты не проявляешь интерес… вот и кочевряжится…  привлекает значит к себе внимание.

От такого внимания впору было вообще не приходить домой. Эля со своими подружками вначале потихонечку, а затем уже в открытую, не таясь стали курить в комнате, баловаться винцом. А жить в прокуренной комнате, пахнущей вином это извините…

Конечно, в таких условиях жить здесь стало невозможно. Геннадий не раз пытался поговорить с Элей, но она только огрызалась и просила «…не влезать…, не учить ученых…, и не соваться в ее личную жизнь со своей идейностью…».

Переезд был неминуем, и Генка снова бросился искать варианты сдачи комнаты в наем. Вариант нашелся быстро, его опять же подсказали всезнающие торговки на автостанции.

Комнату сдавала высокая статная симпатичная женщина, но с бледным и болезненным лицом.
- Меня зовут Лидия Ивановна – сказала она тихим приглушенным голосом.
 
– Вот Ваша комната – и голос ее опечалился.
 
– Вот ключ от дома – и голос ее стал еще печальней.
 
– Прошу располагайтесь как Вам удобно. Комната в Вашем распоряжении – голос ее вдруг задрожал, на глазах навернулись слезы, и она быстро вышла из комнаты.

Как позже выяснилось, Лидия Ивановна, более года назад, похоронила своего единственного, горячо любимого сына, Владимира.

В тот год урожай кедра был отменный, поэтому от желающих поехать за кедровыми орехами не было отбоя. С работы выделили два бортовых грузовика, водителем одного из них был Владимир.

На обратном пути довольные, но уставшие люди попросили водителей поторопиться, ведь завтра на работу. И на общем совете было решено не объезжать сопку, а проехать по ее правому склону. Тем самым, путь срезался где-то километров на семь.

Они свернули с проселочной дороги и поехали вверх на сопку, по бездорожью. Они не проехали и трехсот метров, как Володя понял, что машина идет с большим, очень опасным правым креном. Развернуться назад было уже невозможно, и тогда Володя, остановил машину и попросил всех покинуть кузов. Он пояснил, что дорога по склону делает машину неустойчивой, и она может перевернуться.

- Во-о-он до того одинокого кедра, пешочком, а там я вас подберу, вещи оставьте в машине. Давай не горюй, выше нос, пехота – весело улыбнулся парень и осторожно поехал дальше вверх в сопку.

 Но проехал он не более двадцати метров, машина левыми колесами попала на большую засыпанную листвой лесину и перевернулась. К несчастью, на этом склоне практически не было больших деревьев, в основном какой-то мелкий кустарник. И машина, как в Голливудском боевике, полетела, кувыркаясь, вниз. Выпрыгнуть из машины Володя не успел.

Говорят, время лечит, но Лидия Ивановна, не смогла пережить такого горя и ушла в жесточайшую депрессию. Она работала в том же леспромхозе где и сын.

 В этом леспромхозе ранее работал механизатором и ее муж. Он погиб на лесозаготовке, придавило деревом. Это было почти восемь лет назад. Тогда она как-то, с трудом, но пережила эту боль. Нужно было растить сына. И это стало смыслом ее жизни.

И вот сейчас еще одна трагическая потеря, и опять в этой же организации. Люди как могли старались подбодрить и поддержать ее. Но здесь все напоминало о Володе, и все чаще она стала ловить сочувствующие взгляды. Валентина Ивановна не выдержала и уволилась с работы.

Она устроилась гардеробщицей в музыкальную школу. И Маркелов вспомнил, что именно там он видел эти пронзительно-печальные глаза. Эти глаза, с быстро наворачивающимися слезами, теперь стали преследовать его ежедневно.

Однажды к нему в гости пришел Алексей Донченко. Он годом раньше закончил лесфак, и сейчас работал в Николаевском лесничестве. Это был здоровенный, крепкий белобрысый детина, добродушный и медлительный.
 
В сельхозе у них было какое-то шапочное знакомство, но особой дружбы не получилось. Но однажды встретившись в райцентре, они кинулись друг к другу почти как родные братья. Генка рассказал, что из совхоза его перевели в райком, и он теперь не агрономит, а работает инструктором в организационном отделе.

- В райкоме …, это в райкоме партии что-ли – спросил Донченко

- Ну, не совсем…, но это все впереди – уверенно заявил Гена – сейчас я в райкоме комсомола.

- А-аа – махнул рукой Донченко, и по тональности стало понятно, что он не совсем одобряет такое решение.

Затем они повспоминали институт, общих знакомых, преподавателей, в общем то, чем еще живо интересуются бывшие выпускники. Алексей рассказал, что уже получил служебную однокомнатную квартиру. А Генка неуклюже пытался пошутить в том смысле, что он так привередлив в своем выборе, что его дом еще не построили, и ему приходится снимать квартиру.

- А ты где снимаешь?

- На Партизанской, недалеко от музыкальной школы, так, что заглядывай в гости.

Донченко пришел рано утром в воскресенье.
- Вставай райкомовский бездельник – весело гудел Лешка – накрывай на стол свою скатерть самобранку и корми гостя.

- Тебя, пожалуй, прокормишь – недовольно пробурчал Гена, - ты чего ни свет ни заря…, воскресенье же…

- Потому и пораньше, что воскресенье – это же выходной и нужно вставать пораньше, чтобы день был длиннее – нравоучительно стал наставлять Донченко – а если встанешь к обеду, то пока туда-сюда и день уже пролетел, а своих дел так и не сделал.

- Да, в логике тебе не откажешь – уже примирительно сказал Геннадий – а это что? - указал он на литровую банку.

- Это таежный мед, элеутерококовый, для здоровья полезен…

- Слушай – загорелся Генка, - а давай мы его хозяйке подарим, Валентине Ивановне.

- Ну вообще-то – замялся Донченко – я думал, что мы его с чайком, для здоровья…

- Да ладно Леха, не жмись, у меня варенье есть, – Генка схватил банку, отнес на кухню и вручил Валентине Ивановне с пожеланиями здоровья. Через несколько минут с кухни послышалось всхлипывания, а затем приглушенное рыдание.

- И вот так каждый день – вздохнул Генка.

- Да-а-а, тихое царство печали – тихо ответил Донченко.

- Вот-вот. Понять-то можно, но жить в такой атмосфере просто невыносимо – уже пожаловался Генка.

- Да паря, попал ты. Ты это, давай райком свой дави, они же тебя из совхоза перетянули, обязаны предоставить жилье.

- Их подавишь… – буркнул Маркелов – скорей тебя в асфальт закатают.

Не понятно, что их зацепило, но с этого дня встречаться с Донченко они стали чаще.