Училка музыки

Маргарита Николаевна Оскарова, учительница музыки, уже несколько лет пребывающая на пенсии, неторопливо прохаживалась с тележкой вдоль изобильных рядов супермаркета. Перед тем, как положить что-то в тележку, она внимательно осматривала товар на предмет состава и срока годности, а еще дотошно изучала ценники, на ходу вбивая цифры в карманный калькулятор.

Задача перед Маргаритой Николаевной стояла стратегическая – во что бы то ни стало уложиться до пенсии, влезть, втиснуться в свой скромный бюджет и не сидеть при этом голодом. Так, на суп одна луковица и одна морковка, три картофелины, вермишель… Нет, дома еще есть немного вермишели. Мяса бы немного на бульон… О, сухой бульон в пакетике, то, что надо! Ну, и что, что химия, для вкуса пойдет.

По подсчетам Маргариты Николаевны, кастрюли супа ей должно было хватить на два дня, как раз до пенсии. К чаю надо будет взять пакет овсяных пряников… Так, с изюмом, с шоколадом… Нет, дороговато. Вот, обычные, без всего, и по желтому ценнику. Повезло. С ума сойти. Сколько в тех пряниках того изюма? А такая наценка! Еще бы кефира коробку взять, по стаканчику вечером с пряником – и сытно, и полезно. И еще останется на раз оладьи пожарить.

Когда с продуктовой калькуляцией было покончено, и на окошке высветилась итоговая цифра, Маргарита Николаевна с радостью обнаружила, что до пенсии у нее еще останется немного денег. Это очень правильно, никогда нельзя последние тратить. Мало ли что за два дня может случиться. Вдруг лекарство какое понадобится или на такси придется проехать в поликлинику ту же. В приподнятом настроении она направилась на единственную работающую кассу и встала в хвосте длиннющей очереди.

Очередь двигалась медленно, за кассой стояла совсем юная девушка с сережкой в носу и выбритыми висками. В аппарате закончилась лента для чеков, и девушка под всеобщее недовольное бурчание побежала за новой. Наконец, она управилась с лентой и отпустила утомленного ожиданием покупателя.

- Вам пакет нужен? – устало спросила кассирша, пробивая бутылку водки.

Это была единственная покупка двух грязно одетых индивидов лет сорока, по виду которых можно было судить, что эта бутылка у них сегодня уже не первая.

- Сама-то как думаешь? – выдал один из них и засмеялся так, что в глотке у него забулькала скопившаяся мокрота.

- Д-девушка, ик! Н-не надо пакета. Ик-ик! – подхватил его собутыльник. – Мы д-далеко нести н-не собираемся.

- Кента красного нам еще дай! – потребовал первый пропойца, убирая за пазуху замызганной камуфляжной куртки заветную тару.

Парочка расплатилась и, к облегчению позади стоящих, направилась было к выходу.

- А че т-только одна пачка? – вдруг осенило второго приятеля, – Мы же т-три брали! П-пошли н-назад!

- Д-девушка, извините, мы т-тут сигареты забыли, д-две пачки. Отдайте, п-пожалуйста! – обратился он к кассирше.

- Ничего вы не забывали! – возмутилась девушка. – Вы купили бутылку водки и одну пачку сигарет.

- Чевооо?! – пошел в атаку «камуфлированный». – Обсчитать нас решила? Выкладывай сигареты, пока я управляющего вашего не вызвал!

- Лен, подойти! – крикнула кассирша пробегающей мимо девушке в форменных брюках и жилетке.

- Слушаю вас! – сказала девушка, поправляя на жилетке бейджик «Менеджер торгового зала».

- У в-вас тут обсчитывают! Куда в-вы смотрите?! – сходу завозмущался второй.

И завязалась у них перепалка. Юная кассирша, порывшись в корзине для чеков, отыскала нужный, развернула его дрожащими от негодования пальцами с черным лаком на ногтях и показала напарнице, та, изучив вещдок, утвердительно закивала.

- Вот, смотрите! – менеджер пыталась быть как можно вежливее. – У вас пробита бутылка водки и пачка сигарет. Одна. А всего две позиции в чеке.

- Врешь! – не унимался «камуфлированный». – И ты врешь! Где у вас тут самый старший?!

- Это я. – спокойно ответила менеджер. – И я настоятельно прошу вас покинуть магазин, пока я не вызвала полицию.

В подтверждение своих слов менеджер достала из кармана телефон.

- Ах вы… Гниды! – заорал «камуфлированный». – Да я вас…Обеих! По очереди!

Дальше последовали угрозы, что он сотворит с ними – разумеется, в виду имелось то небывалое половое величие, на какое способны только основательно спившиеся самцы человека.

- Эй, а можно побыстрее там, на кассе! – раздался нетерпеливый возглас с конца очереди, которая за время перебранки стала длиной со скорый поезд.

Маргарита Николаевна обернулась и увидела молодого плечистого парня, которому принадлежала громкая претензия. В очереди стояли еще несколько мужчин самых разных возрастов: те, кто постарше, изучали взглядом потолок, кто помоложе – лишь посмеивались над тем, как двое забулдыг оскорбляют молодых девушек.

Когда очередь медленно, но верно все же дошла до Маргариты Николаевны, перепалка, кажется, закончилась. Второй пропойца схватил «камуфлированного» под руку.

- Хватит, пошли отсюда.

Тот нехотя поддался. Видимо, нагревшаяся за пазухой бутылка будоражила воображение настолько, что внезапно обострившееся чувство справедливости как-то схлынуло и померкло. Они уже дошли до самого выхода, когда юная кассирша, одной рукой утирая подтекшую тушь под глазами, а второй пробивая скромные покупки Маргариты Николаевны, еле слышно прошептала:

- Выродки…

Этого не услышал никто в очереди, даже Маргарита Николаевна со своим музыкальным слухом не смогла разобрать сказанного. Но в следующую же секунду произошло что-то необъяснимое. Бросив «камуфлированного» у выхода, его приятель метнулся обратно к кассе.

- Ты что сейчас сказала, сучк@?! А ну повтори!

Девушка опешила от такого поворота и стала лихорадочно жать кнопку вызова охраны, напрочь позабыв о том, что пару месяцев назад владелец их супермаркета решил, что охранник в их тихом и спокойном районе – это лишние расходы. На звонок прибежала менеджер Лена, которая уже успела отойти на приемку товара. И перебранка возобновилась. Очередь за Маргаритой Николаевной загудела с новой силой. А она, не отрываясь, смотрела на разозленного гуляку, и не могла поверить своим глазам.

«Ну, конечно! Миша Сысоев. Мальчик с абсолютным слухом…», - пронеслось в голове у пожилой женщины.

За сорок лет работы в музыкальной школе ребенок с абсолютным слухом попался ей лишь однажды. И выяснилось это совершенно случайно. В тот год у них почему-то случился большой недобор учеников, и руководство отправило преподавателей в паломничество по городским школам в поисках одаренных детей. В одной из них Маргарита Николаевна и приметила хулиганистого Мишку, который тогда ходил во второй или третий класс. Детей согнали в актовый зал и стали по очереди вызывать к роялю. Там педагоги просили повторить ритмы, которые они выстукивали на крышке инструмента, и воспроизвести голосом ноты, извлекаемые из черно-белых клавиш. Мишка поплелся к роялю нехотя. Взъерошенный, с оторванной верхней пуговицей на рубашке и засаленными манжетами, давно не видевшими стирки. Он воспринимал эту процедуру, как очередную школьную экзекуцию, которую нужно или сорвать или побыстрее отделаться.

- А это у нас Миша Сысоев, - сказала школьная учительница пения. – Поет неплохо, но поведение хромает.

- Так, хорошо, Миша, - дружелюбно сказала Маргарита Николаевна, делая пометку в блокноте. – Тебе нравится музыка?

- Нравится, - хмыкнул Мишка. – Хоть писать ничего не приходится.

- А петь ты любишь?

- Иногда, если песни веселые.

- Значит, так. Я сейчас возьму карандаш и постучу им по крышке. Твоя задача будет повторить – точь-в-точь. Ясно?

- Чего же тут не ясного!

И Маргарита Николаевна выстукала по дереву что-то простенькое: «Та-та. Та-та-та. Та-та-та-та. Та-та». Мишка повторил без запинки. Педагоги одобрительно переглянулись.

- Очень хорошо, - сказала Маргарита Николаевна, - попробуем усложнить.

Следующий ритмический рисунок Мишка так же воспроизвел без сучка, без задоринки. И следующий, более сложный и продолжительный, не составил для него никакого труда. Потом Маргарита Николаевна сыграла на рояле отрывок из песни «Во поле березка стояла» и попросила Мишку пропеть его так, как он услышал. Мишка спел сипловатым голоском, но с идеальным попаданием в ноты.

- Миша, ты же не ходил раньше в музыкальную школу? – удивленно спросила Маргарита Николаевна.

- Еще чего! – возмутился Мишка. – Это только для девчонок.

- Ну, здесь я бы с тобой поспорила, - снисходительно ответила учительница. – У нас много мальчиков учится. Давай теперь еще одно упражнение попробуем?

И она сыграла одну и ту же мелодию, но в разных тональностях.

- Скажи, то, что я сыграла – это одно и то же?

- Нет, конечно, разное!

- А как ты это понял? Можешь объяснить? Своими словами.

- Ну, в первый раз – как будто девчонкин голос, наша Машка Зуева таким разговаривает. А во второй – уже мальчишкин был, вот как у меня. Не знаю я, как объяснить.

- Удивительно! – прошептала Маргарита Николаевна и обратилась уже к учительнице пения, - Понятно, что мальчик не знает нот, поэтому я не могу сказать наверняка, будут нужны более серьезные тесты… Но я почти уверена, что у него абсолютный слух! Вы же музыкант, вы знаете, какая эта редкость!

- Я-то знаю, - махнула рукой учительница. – Только кто их разберет на уроках – такой галдеж устраивают всегда.

- Но вы же педагог! Вы же не могли не замечать, что у вас учится уникум!

- Этот уникум изрисовал все стулья в музыкальном классе и шторы на окнах ножницами почикал. У них вообще класс бандитов!

В этот же день Маргарита Николаевна решила пойти к Мишке домой, чтобы убедить его родителей отдать мальчика в музыкальную школу.

- Не знаю, что из этого получится, - задумчиво проговорила классная руководительница Мишки, когда Маргарита Николаевна попросила его адрес. – У них семья непростая. Мягко говоря, неблагополучная.

- Спасибо. Я все-таки попробую.

Вечером, заходя в Мишкин подъезд, Маргарита Николаевна ощутила небывалый смрад. Он смешал в себе запахи человеческих и кошачьих испражнений, табака и спирта, содержащегося в каком-то сомнительном пойле.

Дверь ей открыла девчонка, по виду на пару лет младше Мишки. Ее волосы из-за давней немытости были непонятного цвета и сбивались на макушке в один большой колтун, стянутый полинялой резинкой. В уголках неумытых глаз скопились засохшие белесые выделения, а потрескавшиеся губы и подбородок были измазаны едой неизвестного происхождения.

- Здравствуй! – насколько могла дружелюбно сказала Маргарита Николаевна. – Миша Сысоев здесь живет?

Девчонка кивнула.

- Можно войти?

Девчонка послушно сделала шаг назад, пропуская незваную гостью в квартиру.

- Я учительница. Мне нужно поговорить с вашей мамой или папой. Они дома?

Девчонка опять молча кивнула и показала пальцем на приоткрытую дверь. Никто из взрослых выходить оттуда не спешил. У них было занятие поважнее. Из комнаты отчетливо доносились ритмичный скрип пружин панцирной кровати и сбивчивое басовитое дыхание – так тяжело дышит крупная собака, высунув язык, когда ей жарко. Во время кульминации собачье дыхание переросло в протяжный устрашающий рык, и все стихло…

Маргарита Николаевна была готова провалиться сквозь землю от стыда. Девчонка, впрочем, не находила в произошедшем ничего особенного, она молча ковыряла стену, отколупывала от нее кусочки белой штукатурки и бросала их на пол, что не особо загрязняло усеянный разного рода мусором обшарпанный линолеум.

- Водкииии, - раздался из комнаты сдавленный женский стон.

Дверь распахнулась, и на пороге появился хозяин квартиры – в чем мать родила. Ничуть не смущаясь присутствия посторонней женщины, небритый мужик, от которого разило потом и перегаром, облокотился локтем об косяк, упершись второй рукой в бок.

- Ну? – наконец, спросил он, не удосужившись даже поприветствовать гостью.

Маргарита Николаевна стояла в оцепенении и смотрела в сторону.

- Вы не могли бы для начала одеться? Пожалуйста. – пролепетала она, уже понимая, что разговора не состоится.

Мужик на это только хмыкнул, но все же прошаркал в ванную. Вернулся обмотанный ниже пояса замызганным полотенцем.

- Меня зовут Маргарита Николаевна, - пробормотала женщина. - Я – учитель музыки.

- Чевоооо? – удивленно протянул мужик, прикуривая пожеванный бычок.

- Я – учитель музыки. – более твердо сказала Маргарита Николаевна. – Вы не могли бы здесь не курить? Здесь же ребенок!

- Я у себя дома! – огрызнулся мужик. – Где хочу, там и курю!

- Вы – отец Миши Сысоева?

- Ну, я. Натворил что ли чего? Если так, то сами там разбирайтесь.

- Водкиии, - снова донеслось из комнаты.

- Да заткнись ты! – крикнул мужик. – Не заслужила сегодня, сук@!

- Как вы можете такое говорить при ребенке?! – Маргариту Николаевну затрясло от возмущения. – Я, да я… Я милицию сейчас вызову! Вас надо родительских прав лишать!

Мужик переменился в лице.

- А ты чего тут раскудахталась? Училка? Вот иди и учи!

И он угрожающе пошел на женщину, Маргарита Николаевна испуганно попятилась в сторону двери.

- У ребенка абсолютный слух… Такой одаренный мальчик… Надо спасать детей, - бормотала она по дороге домой, глотая слезы.

На следующий день Маргарита Николаевна направилась прямиком к директору школы, где учился Мишка.

- А, Сысоевы, - как-то равнодушно произнесла директриса. – Ну, были у них. И классный руководитель ходила, и инспектор по делам неблагополучных тоже.

- Почему не принимаются меры? – изумилась Маргарита Николаевна. – Там же дети, у них там притон какой-то.

- Вы видели в квартире посторонних? – спросила директриса.

- Ну, нет. Только самих Сысовых.

- Тогда о каком притоне может идти речь? Люди у себя дома.

- Я не могу поверить, что слышу это от педагога! Как вы не понимаете, что детям нельзя жить в таких условиях!

- А вот комиссия сочла, что детям ничего не угрожает.

- Но это же абсурд!

- Сысоевы – тихие пьяницы. Жалоб от соседей на них не поступало. На момент посещения в квартире был порядок, продукты были, дети были ухожены. Что вы еще хотите?

- У Миши – абсолютный слух, - упавшим голосом проговорила Маргарита Николаевна. – Он мог бы стать прекрасным музыкантом…

- Ну, знаете ли, у вас музыкальная школа, у нас – общеобразовательная. Мы можем контролировать только то, что в нашем ведении. Заставлять детей заниматься искусством, спортом, да чем угодно – обязанность родителей.

- Ясно. – подавленно сказала Маргарита Николаевна. – Спасибо, что уделили мне время…

***

Когда все ее покупки были пробиты, Маргарита Николаевна пересчитала оставшиеся в кошельке деньги и сказала:

- Милая, посчитай мне еще, пожалуйста, две пачки сигарет!

- Вам каких?

- А вот в такой черно-красной упаковке они. Кент, кажется?

Кассирша удивленно посмотрела на пожилую покупательницу.

- Муж попросил купить, - соврала одинокая пенсионерка. – А я все время забываю, какие. Сама ведь не курю. Возраст!

- Ну, тогда понятно.

Сложив свои покупки в принесенную из дома авоську, чтобы не тратиться на пакет, Маргарита Николаевна подошла к своему несостоявшемуся ученику Мишке, который продолжал припираться с менеджером Леной.

- Миша, возьми, пожалуйста! – пожилая женщина сунула ему в руки купленные на последние деньги сигареты. – Они не стоят того, чтобы из-за них так скандалить.

И она пошла к выходу, не оборачиваясь. Мишка опешил и даже не сообразил, что по всем правилам он должен был отказаться. Он стоял, как дурак, сжимая в руках две прямоугольные пачки и глядя мутными глазами вслед странной бабуле, которая назвала его по имени. Он ее не помнил, и в этом не было ничего удивительного – ведь они виделись один раз в жизни, тридцать лет назад. Само собой, не помнил он ни про «Березку», ни про выстукивания карандашом по черной лакированной крышке рояля, ни про странное слово «уникум», которым его окрестила молодая учительница музыки, смотревшая на него с восхищением.

В магазине стало так тихо, что всем было слышно, как он сглотнул – то ли от того, что в горле пересохло после выпивки, то ли от стыда.

Иллюстрация к рассказу - из открытых источников