ДОРО 2, глава 19 Расследование под колпаком церкви

      Отрывки из романа-утопии "Незаконные похождения Мах,а и Дамы в Розовых Очках", книга 2, повествующего о смутном времени распада государство образующих, общечеловеческих, моральных норм, когда на грешную землю нашу поднялась из самой Преисподней одна из богинь Ада, некая сверх могущественная демоница Велга, дабы, воплотившись в тело избранной Ею женщины, разжечь среди людей ещё большую смуту, ускоряя падение человечества во тьму.

   В этот миг Эрудит приостановил свою речь вновь, начав шарить взглядом по потолку, будто ожидая снисхождения самих муз или даже валькирий, необходимых для решения постановки по законам искусства и высшей справедливости.

   Из публики же зарычали вновь, сетуя о том, что единоличная его расправа, вряд ли будет гожа на должное возмездие, и, что человечнее и гуманнее, с любой стороны, было бы вытолкать Соломона со сцены в зал, а там уж — воля народная.

   Но Эрудит наш и не думал поддаваться на эдакие провокации, и, вдруг оцепенев, пропустил через своё жокейское тело волну эйфорического трепета, явно спровоцированного тем самым разнюхиванием чего-то из своего подозрительного портсигара. Когда же трепетные и эйфоричные конвульсии его завершились, он, будто возродившийся из пепла Феникс, с новой энергией и задором, самозабвенно воскликнул: “Я, начешь, зря, блле, что ли, номер этот вам готовил?!... Жуя?... Не, не зря, бле!... Я, бллин, работу целую, оперативную провёл!... Разыскал, знаете ли, тех, кому попаче вашего отомстить ему хочется!”

   В момент этой маленькой паузы, устроенной Эрудитом для раскуривания сигареты, выпрошенной у заметно перепуганного его поведением и реакцией зала конферансье, а не вытащенной, как бы то полагалось, из собственного портсигара, где их, видать, и не было вовсе, Че прислушался к волнующимся под эстрадой шумам анархического рокота, и, уловив спокойствие, принялся вещать о том, чего задумал: “Разыскал я, мил мои, добрую дюжину мужчин, знавших лучших актрис, снимающихся у дядюшки Соломона в его лучших фильмах… мужчин, знакомых с этими милыми девушками не заочно, как зрители его кинематографических шедевров, а напрямую — очень близко, поскольку мужчины эти — их родственники и близкие друзья — бывшие женихи, отцы и братья, и, как принято говорить, парни нынешних кинозвёзд!...” — выдал Эрудит, и, махнув руками в стороны, левой прогоняя со сцены конферансье, Бара Марлея и Веронику, а правой призывая из-за кулис новых участников сей постановки — девятерых бравых молодцев и какого-то седовласого усача в полковничьей форме войск ВДВ.

 
   Гурьбой, выкатившись из-за тяжёлой занавеси, мужчины эти, одетые каждый на свой манер, и выглядящие посторонними друг другу, но имевшие в своём облике единственную отличительную общность — натянутые поверх голов капроновые чулки, прячущие лица, выстроились в полукруг, позади мечущегося из стороны в сторону, объятого паникой толстяка Соломона.

   “Прошу жаловать героев следующей сцены: Ярослав, Святослав, Олег, Святогор, Игорь, Арез, Браги, Эйрик, Фрей и Хабард!” — торжественно представил появившихся на сцене, безликих людей в масках Эрудит, перечисляя имена так, будто не копался в памяти, вспоминая, а придумывал их сходу, путая первые слоги и явно импровизируя. “Имена их — творческие псевдонимы… по причине, которая станет ясна позже…” — тут же оправдался Че, предлагая безликим поклониться перед публикой ради приветствия, и вновь махнул рукой влево, вызывая конферансье и Пушкина вернуться.

  - Руководить спектаклем возмездия будут ваши покорные слуги — наш славный импресарио этой программы, Александр Сергеевич Пушкин, да я!...” — добавил к сказанному Эрудит, и, по-военному кивнув всем собравшимся на сцене, дёрнул занавес на себя, пряча эстраду и актёров от внимания зала.

   Ну, а после, дождавшись превращения сцены в золотистый, украшенный алыми звёздами купол, выкрикнул последнее своё слово, приглашая зрителей подождать пару часов до начала следующего номера, следом спрыгнул со сцены вниз, и энергичной походкой двинулся навстречу, передающего изображение всего происходящего на экран монитора Александра-младшего, к объективу видеокамеры.
 
   Оказавшись прямо перед камерой, Че заслонил своим лицом всю перспективу мрачного, пестрящего редким, прыгающим лазерным светом клуба Диллинджерз.

  - Что же, Александр и Вы — майор, если останетесь и дальше в этом теле, можете смотреть продолжение нашего спектакля!... Для этого Вам, юноша, достаточно будет настроиться вновь на мой сайт ровно через два с половиной часа. Ну, а если вдруг Вы посчитаете дело это скучным, и предпочтёте реальным событиям, например, игру в “уру-ру”, то — дело Ваше — поступайте, как знаете… Тем более, учитывая то, что брат Ваш уже вполне самостоятельный и посторонний Вам человек, с чуждыми интересами и неведомыми Вам намерениями…” — сосредоточенно глядя в самый центр объектива, и попадая сведёнными глазами на кончик носа Александра-младшего, предупредил о дальнейших планах Эрудит.

   Вслед за лицом коротышки Че, один за другим, на экране появились все, знакомые майору по событиям последней ночи существования в теле горского воина и начальника Госнаркодоноса лица — окутанный дымным облаком от чадящей меж грязных зубов папиросы оборванец Дон Джон, бритый наголо и занятый поэтическими раздумьями брат Александра-младшего Пушкин, да сама, склонившаяся над объективом, высокая, омутоокая, с ироничной улыбкой ведьмы на лице Велга.

   “Два с половиной часа!” — напомнил майору и юноше, мелькнувший напоследок профиль сумасбродного затейника Эрудита, и трансляция изображения из Диллинджерз прервалась, затмившей экран шторой чёрной пустоты.
 
  - Бред какой-то! — раздражённо выругался Александр-младший, торопливо переключаясь на новую версию “warcraft”, поиграть в которою его давно уж призывали многочисленные “аськи”, вовлечённых в сеть приятелей.
 
   Но игра почему-то не заладилась. Профукав семь жизней кряду, Александр совершенно отчаялся искать победы и, получив ряд насмешливых оскорблений от товарищей по виртуальному полю, нервно выключил игру, переключившись на окно сетевого поисковика, и пытаясь найти что-то, способное придать сил и внутреннего спокойствия.
 
   Пошарив курсором по знакомым и посещаемым повседневно сайтам с играми и развлекательной досужей информацией о бессмысленных событиях в жизни праздных и легкомысленных людей, он остановился в полной растерянности. От чего-то, ничто прежнее, лаконично вписывавшееся в его юную, неосмысленную полную праздности и корысти жизнь не привлекало его в сей миг. Ни один развлекательный мультимедийный проект, удовлетворявший внутреннее я юноши прежде, почему-то не давал никакого ощущения азарта или благоденствия. Вместо этого всего, перед глазами Александра навязчиво держался образ, надменной в своём зловещем величии Дамы в Розовых Очках, а в уме мелькали воспоминания имён и событий, показанных Эрудитом на сцене клуба Диллинджерз. Че, Дон Джон, Бара Марлей, Вероника, Соломон, сестрички Оленьки — все имена эти мелькали в голове юноши, словно рой назойливых ос, заставляя его думать обо всём увиденном на сайте Эрудита с нарастающим беспокойством, отвлекая от чего-то важного, скрытого за их шумной, опасной и назойливой деятельностью.

   “Что это за люди? Зачем они совершают свои странные экспрессивные поступки? Зачем им понадобился мой дискредитированный и жалкий брат?” — перебирал у себя в голове вопросы Александр мл., но более прочего волновался от того, что никак не может вспомнить имени самой Дамы в Розовых Очках, задевшей его чувства на каком-то чрезвычайно глубоком, буквально метафизическом уровне. Таким образом, разыскивая в памяти ключ к разгадке этой тревожной головоломки, он вдруг вспомнил ещё одно имя, мелькнувшее в череде произошедших на экране событий — имя сыгравшей роль проститутки Марии, очаровательной и томной, чуть тронутой возрастом актрисы Ванессы Чейз, представленной конферансье столь навязчиво, что забыть его было бы труднее, чем запомнить.
 
   Дабы избавиться от гнетущего наваждения, Александр-младший тут же застучал по клавишам, набирая в поисковике интернета имя лукавой блудницы, сыгравшей роль Марии на сцене клуба Диллинджерз, и остающейся пока единственной свободной нитью во всём этом клубке загадок и откровенных безумств.

   Удивление юноши оказалось равным радости майора, когда интернет-поисковик привёл его к сайту Ванессы, где та, хоть и не в лучшем своём образе, была позиционирована на цветном фото, не оставляющем сомнений о том, что роль проститутки в постановке Бара Марлея и всемирно известная кинозвезда горячего жанра эпохи культа Рокко Сиффриди — одна и та же личность — очаровательная Ванесса Чейз.
 
   Дабы узнать хоть что-то, Александр решил выбрать наугад любой фильм с участием той актрисы, и произвольно остановил своё внимание на популярной в эпоху 90-х постановке, с коротким и лаконичным для данного жанра названием “Lux”, постановке, завоевавшей многочисленные награды на кинофестивале в Каннах, собравшей ряд “Оскаров” за исполненные роли, режиссуру, художественные решения костюмов и декорации, что, с любой точки зрения, выглядело редким и заслуживающим внимания явлением в мире искусства кино.
 
   Настроившись на просмотр заведомо веселящего плоть фильма, Александр-младший закурил сигарету, дабы под воздействием гасящего бодрость дыма не поддаваться сентиментальным слабостям, и оценивать всё происходящее на экране критически — с позиции холодного рассудка, дабы добраться до вожделенной цели понимания того, что произошло в клубе Диллинджерз, того, кто все эти люди, приплясывавшие на сцене под дудку Эрудита Че… и ещё того, во что ввязался старший брат его Пушкин, и того, наконец, кто такая Велга, фосфоресцирующие глаза коей, словно два бликовых пятна от полуденного солнца, продолжали слепить, прячущееся во мраке собственных заблуждений сознание юноши.

   Фильм этот, хоть и оказался весьма красивым, полным чарующих взор, помпезных красочных сцен, искомую актрису Ванессу Чейз представил лишь парой эпизодов; и Александр, не имея терпения вникать в суть сюжета и знакомиться с прочими действующими лицами, нажал на play в момент, когда Ванесса, придерживаемая под руку каким-то симпатичным молодым человеком в старомодном цилиндре, покрытая тенью от широкого кружевного зонтика, в изысканном розовом платье какого-то 18-го века, под стать причудливому смокингу своего кавалера, спускалась вниз, по ступенькам лестницы какой-то парковой возвышенности, вальяжно шествуя, от возвышающейся на её вершине беседки, с круглым, чашеподобным куполом, поддерживаемом полудюжиной мраморных колонн. В таком вот антураже, сопровождаемая райскими видами, оркестровой торжественной музыкой, светом солнца и цветением тысяч цветов и необыкновенных редких деревьев, снизошла к зрителям Ванесса.

   Дальнейшие события данного эпизода, знакомые нашему майору со времён расцвета анархического либерализма в столице и её окраинах, развенчали, конечно, ту изначальную идиллию и гармоничную красоту, что с шиком и лоском затуманивали взгляд неподготовленного к дальнейшему развитию сюжета зрителя, оправдывая и само краткое, но меткое и лаконичное до связи возвышенного с прекрасным, название кинокартины “Lux”.

   Ну, а Александру-младшему пришлось-таки проняться неимоверным восторгом, наблюдая сквозь сигаретный дым за тем, как оставшаяся уже в одном розовом корсете, ажурных розовых чулках, высоких шнурованных ботинках, да широкой, составленной из страусинных перьев шляпе, как делала актриса та то, что делают другие разнузданно и вульгарно, делала с изысканным апломбом, способным называться именно словом “Lux”, до чего грациозно и церемониально позволяла Ванесса погружаться в самые свои потроха, ничуть не противясь, а напротив — будто выражая единый со всей окружающей роскошной природой восторг и гармонию.

   Сдержать томящую страсть, на сей раз, юноше нашему помогло лишь чудо. И вот, уже приготовившийся выскользнуть из его тела майор, вздохнул душой своей в разочаровании, глядя на убираемый обратно в брюки, восставший навстречу неотразимой харизме Ванессы, член юноши, член, так и не исторгнувший заветного семени — гаранта освобождения души нашего астрального путника — майора из тела Александра-младшего.

   Злополучным для майора чудом этим явился неожиданный телефонный звонок, прервавший огульную мастурбацию почти на самом пике вдохновения. То, будто согласуясь с проповедуемой им моралью, вмешался извне зловещий наставник Александра-младшего Виктор Викторович.
 
  — Уж что-то больно заняты Вы чем-то, молодой человек! — придирчиво просопел в трубку Виктор Викторович, и, как-то по-хамски, с нескрываемой пошлостью причмокнув, вкрадчиво продолжил: “Эротику смотреть сповадились?... Забавная перемена во вкусах!... Видать, общение с нелегалами от мира кино и шоу-бизнеса уже успело изменить Ваши нравственные ориентиры… Остаётся надеяться лишь на то, что наше долгое сотрудничество с Вами оставило за собой хоть какой-то положительный след, и, что с Вами не произойдёт чего-либо подобного Александру Сергеевичу Пушкину, успевшему уже вывернуться из создавшейся ситуации без потерь, умудрившемуся стряхнуть с себя общественное порицание, как некий гусь речную воду…” — многословно отчитал Александра наставник, и хмуро притих, вслушиваясь в последние аккорды, играющего на мониторе юноши видео с Ванессой, где та, сладострастно повизгивая, словно горная козочка от ласк заботливого чабана, жадно стискивала обмякший уже розовый жезл кавалера обильно сдобренными белой кисельной влагой половинками своей упругой попки.
 
  — Извиняюсь… Я в полном порядке! Не беспокойтесь понапрасну, уважаемый Виктор Викторович! — умудрившись совершенно не смутиться в создавшейся ситуации, горделиво возразил ему Александр, пряча в брюки восставшую без права на свободу, свою бледную, пульсирующую страстью плоть.
 
  — В порядке?... Хм… Дай-то бог, раз так… Хотя, приличней было бы не вспоминать о спасителе душ в сей миг, особенно учитывая то, что висело в Вашем интернет окне последние тринадцать минут… — с недоверием прихмыкивая, согласился на компромисс Виктор Викторович, и, тут же, прямо, без нравоучительных своих присказок и книжных поговорок, спросил: “Разыскали Вы Вашего братца, Александр? Удалось связаться с ним? Он дал о себе знать?” — и тут же добавил совсем сурово и угрожающе: “Советую, если знаете чего, немедленно открыть всю правду и рассказать, где он находится и как выходит на связь! Иначе…” — тут наставник запнулся, будто ковыряя в зубах, ради лучшего их очищения перед укусом: “Иначе и Вас, молодой человек, обвинят в сговоре с той бандитской шайкой, с которой Ваш брат Пушкин нынче повязался!... Обвинят, не смотря на все наши хорошие, доверительные отношения!... Ведь люди эти, в реестрах компетентных органов, числятся анархическими неформалами, то есть — террористами, проще говоря… Поэтому, советую немедленно сделать правильный выбор, и, не залезая ещё глубже в это гнусное болото, сообщить всё, что Вам о них известно!”

   Услышав такую разоблачительную речь, фактически подтвердившую предупреждения продюсера Че, о истинном статусе руководителя религиозной общины — о том, что, действительно, связан Виктор Викторович именно с органами правопорядка или спецслужбами, раз так настойчиво беспокоится о разоблачении неких террористов, Александр-младший вновь прикурил спасительную сигарету, и, заодно с заинтересовавшимся происходящим не на шутку майором, отгородился от навязчивых требований дать срочный ответ сизым облаком табачного дыма.
 
  — Не слышу ответа, юноша! Почему Вы молчите? Немедленно отвечайте, что Вам известно! — нетерпеливо закричал в самое ухо Виктор Викторович, разоблачая свою причастность к системе сыска и надзора всё ярче.

   Но Александр наш с ответом всё же не спешил. Вдумчиво и спокойно вдыхая сигаретный дым, он перебрал в памяти все те обстоятельства, что послужили причиной ко взаимодействию со взбалмошным продюсером-подпольщиком Че и его задорной до экстравагантных выходок шайкой.

   Майор же, вслушиваясь из своей, заключённой в плоть юноши души, в те лихорадочные мысли, что формировал Александр в голове своей, как щит и оружие против психической атаки наставника, согласно кивал выбранному решению не спешить, оставаться хладнокровным, и глядеть независимо на разумные сопоставления фактов и обстоятельств, категорично рассматриваемые с каждой новой затяжкой дыма.

   В душе нашего усатого воина возникало некое подобие единения с попавшим в беду молодым человеком, и он, наслаждаясь табачным ароматом от лёгкой его сигареты, чувствовал себя прежним глубокомысленным философом и житейским прагматиком, рассуждая с Александром-младшим в унисон, и покровительствуя ему своим душевным настроем.

  — Всё, что я знаю об этих людях, пожалуй, известно и Вам, Виктор Викторович… — наконец-то снизошёл к ответу Александр, стряхивая пепел в пустую тарелку от недавно съеденного им торта, и, снова сделав внушительную паузу, будто ради психологической дрессировки настойчивого и нетерпеливого своего оппонента, равнодушно добавил: “У продюсера этого есть имя и свой сайт… Любой желающий может ознакомиться с ним… Ну, а ко мне, он особой страсти не питает, и в друзья мне не набивается… Поэтому я, равно как и Вы, Виктор Викторович, до сих пор в полном неведении относительно судьбы своего старшего брата… Знаю лишь только то, что продюсер этот втянул его в какой-то свой проект… но, увы, их глупые развлечения мне не интересны!”
 
   “Вот, умник! Молодец, Алексаша! Ответил, как надо!... Ведь, если Виктор Викторович этот задаёт вопросы с таким рьяным накалом, не брезгуя угрозами, эмоционально, то, верно, не знает ничегошеньки!... Видать, Эрудит защитил свой сайт так, что даже спецслужба не смогла вторгнуться в наш с Александром эфир, и все те фокусы на сцене Диллинджерз’а предназначались лишь Александру-младшему, да мне горемыке… Ай да Эрудит! Ай да Алексаша! Хоть и проказники, а молодцы!” — отплясывал эфирную лезгинку души майор, искренне переживая за то, чтобы Эрудит с его компанией и самой Велгой оставались невредимы, так же радуясь тому, что заключивший его дух юноша, прямо на глазах, приобретает человеческое достоинство, и из подлого предателя, вкусив каши с перцем, превращается уже в сторонника свободолюбивых хулиганов из Диллинджерз-клуба.

  — Хм… Значит так?... Пардон! Я готов извиниться… Но, предупреждаю Вас, юноша: если вдруг узнаете хоть что-то, немедленно рапортуйте! Связывайтесь со мной любым доступным способом, в любое время суток!... И ещё — скажу откровенно: на предположение о связи Вашей с террористами меня навели наблюдения за Вашим интернет поисковиком… а именно то, как наглядно искали Вы, Александр, этого продюсера, а после — зачем-то повисли на целых полтора часа в блоге порнографической шлюхи Чичолины, забравшись после этого и к другой демонице Ванессе Чейз… Именно это Ваше пристрастие и навело меня на мысли о поддерживаемой связи с Вашим порочным братцем… Ну, а продюсера этого, этого анархиста Че, мы держим на прицеле, и знаем о его шагах буквально всё!... Поэтому не нервничайте, Александр, и ещё раз извините меня за напор… ведь я хотел лишь проверить Вашу честность! — пошёл на попятную Виктор Викторович, совершенно дискредитируя свою компетентность, и начисто обнажая перед Александром-младшим и майором все свои никчёмные карты.

   “Так вот каким способом блокировал от нежелательных визитёров свой сайт Эрудит Че! Вместо своего шоу из Диллинджерз, он транслировал щитом порнуху с Чичолиной! Ай да Эрудит! Вот уж, действительно, Эрудит!” — чуть не закричал хором с Александром майор, снова хваля юного своего протеже за расторопную сдержанность, поскольку Александр-младший умудрился, не изменив интонации голоса ни на октаву, вежливо и бесстрастно попрощаться с деспотичным Виктором Викторовичем, пожелав ему даже всего хорошего, тоном воспитанного и добропорядочного мальчика.

   На сей благожелательной ноте разговор с недавним наставником, а ныне, обнажившем свою истинную суть, и от того оказавшемся на противоположной от Александра-младшего стороне баррикад Виктором Викторовичем был завершён.