Солдаты империи Глава 9

Сергей Рязанцев первым увидел, что охранник склада обезоружен и со всех ног бросился туда. За спиной он слышал взволнованное дыхание бегущих товарищей.
- Никто из пленников не струсил! - обрадовался он. - Никто не остался в зиндане.
Они торопливо заскочили внутрь большого помещения, уставленного штабелями всевозможных ящиков.
- Похожи на ящики для оружия! - понял Рязанцев. - Только чем их вскрыть?
Он огляделся в поисках подходящего инструмента. В углу лежали монтировки и топоры.
- Вскрывай все подряд! - крикнул Кашлаков, схватив монтировку и поддевая крышку ближайшего ящика.
Уже в первом открытом ящике Сергей обнаружил югославские автоматы АК-47 и выхватил один с возгласом:
- Тут «калаши», ищите патроны!
Шевченко нашёл цинки с патронами и трясущими руками открывал его, прорубая крышки топором. За пять минут двадцать человек вооружились и превратились из бесправных пленных в агрессивных бойцов, готовых к сражению.
- Пересчитывайте, что есть в нашем арсенале! - приказал Сабуров. - На случай если придётся воевать…
Сайфутдинов вышел на улицу охранять вход, а остальные девятнадцать человек принялись быстро изучать содержимое остальных ящиков. Убийственные находки всех радовали.
- Это Клондайк! - ахнул Рязанцев. - С таким вооружением мы можем продержаться хоть целый день…
- Оказалось, что на этот склад моджахеды свозили трофейное советское вооружение, добытое в Афганистане! - высказал предположение Шевченко. – Для дальнейшей отправки на Запад.
- Вот так повезло! - не сдержал восторга Зверкович. - Я столько оружия в жизни не видел.
После предварительных подсчётов они захватили около двух тысяч ракет, сотни ручных гранатомётов, множество снарядов различного типа, патроны, миномёты, автоматы и пулемёты.
- Ракеты и снаряды нам не понадобятся, - прикинул Кашлаков, - а остальное пригодится.
- Можно вооружить небольшую армию! - засмеялся Рязанцев. - Особенно афганскую…
- Это только первый этап операции, - напомнил Сабуров. - Сейчас начнётся самое трудное…
Бывшие пленники притихли, лица их стали серьёзными. Разговоры затихли.

Война
Иван Рязанцев в перерывах между выдуманными подвигами умудрился удачно жениться. Его женой стала красивая девушка Эльза, из поволжских немцев. В 1920 году она родила ему сына, которого назвали Егор. Перед разоблачением Ивана они развелись, поэтому на нём никак не отразилось.
- В прозорливости твоему отцу не откажешь… - сказала мать Егору.
Все материальные блага семьи героя революции у них отобрали. Они поселились на первом этаже рабочего общежития. В общежитии Рязанцевы прожили до окончания Егором школы. Он учился хорошо и поступил Московский университет.
- Война! - сообщила мать, когда он перешёл на пятый курс.
Его призвали в армию на третий день войны. Рязанцев попал в школу, где готовили артиллеристов. Для тренировки будущих артиллеристов использовали необычный, но эффективный способ, который обходился значительно дешевле и помогал избежать перерасхода дефицитных снарядов.
- Русские солдаты всегда отличались смекалкой и находчивостью! - убеждал курсантов политрук. - И именно благодаря сообразительности было выиграно не одно сражение.
Чтобы тренировать наводчиков, к дулу пушки привязали винтовку Мосина и заряжали её трассирующим патроном, а к спусковому крючку прицепили верёвку.
- Смысл был в том, наводка осуществлялась через прицел орудия, но выстрел производили из винтовки, - понял Егор, - а трассирующий патрон помогает понять, насколько точно солдат поразил учебную мишень.
После поражения цели трассером, давали делать выстрел снарядом.
- Такой способ помогает сэкономить снаряды на тренировках и обучает новых артиллеристов эффективно поражать цель! - убеждало командование.
Через месяц курсантов отправили на фронт. Шли жестокие бои на Полтавщине, Красная Армия отступала вглубь страны. Они выгрузились на железнодорожной станции Кобеляки и попали в окружение.
- В атаку! Вперёд! - схватки с врагом носили очаговый характер.
Егору с группой бойцов удалось вырваться из тисков вражеского окружения. На рассвете он заметил в поле стог сена и направился к нему, чтобы передохнуть. Приземлился на чей-то сапог. Из-под стога выбрался черноволосый мужчина в немецкой фуфайке, за ним белобрысый парень. Не успели они слова сказать, как словно из-под земли вырос верховой немец.
- Лос! Пошоль! - дуло его автомата прочертило полукруг, указывая путь.
Под конвоем они проследовали в село, к дому с мезонином, над крышей которого развевался фашистский флаг. Офицер подошёл к черноволосому:
- Юде? 
Грузин не понял вопроса, и немец ударил его по лицу.
- Цап-царап! Немецкий! - указал он, тыча стеком в фуфайку, и, повернувшись к фельдфебелю, добавил: - Erschiessen! 
- Zu Befehl! - вытягивается в струнку пожилой фельдфебель.
Троих красноармейцев вывели наружу. Улица была пустынной, словно всё вымерло. Лишь за плетнём стояла босая женщина в белой косынке. Она встретила пленных скорбным молчанием. Маленький испуганный мальчонка держался за её подол. 
- Матка, лопат! - крикнул ей немец.
Женщина не поняла, немец жестом показал, что ему надо. Она вынесла из сарая три лопаты. Миновав село, они вышли на картофельное поле. Немец очертил палкой квадрат, другой передал им лопаты и приказал:
- Копат! Бистро! Бистро!
Стоя в трёх шагах, каратели с равнодушием глядели, как лопаты врезались в украинский чернозём, выбрасывая комья земли вместе с картошкой. Разрезая их, обнажая белую, сверкающую влагой сердцевину.
- Ах, до чего же хороша эта украинская картошка! - вздохнул Егор.
Яма под ними становилась всё глубже, они стояли в ней по колено. Немец показал винтовкой, чтобы копали не вширь, а вглубь.
- Могилу для себя роем, расстреливать будут, - шепнул он грузину.
В чёрных блестящих глазах под густыми бровями Рязанцев увидел, как вспыхнула его ненависть, как задвигались давно не бритые скулы, сжались крепкие челюсти.
- Hast du Feuer? - спросил немец, вынимая сигарету из портсигара.
- Komm! - ответил другой.
Только они закурили, как грузин с лопатой наперевес вылетел из ямы. Егор выскочил вслед за ним. Они со всего маху оглушили карателей лопатами, потом ударили ещё раз, и все трое разбежались в разные стороны.
- В одиночку будет легче… - Рязанцева укрыли кукурузные заросли.
В первом селе, зайдя в крайний дом, в котором собирался отдохнуть и попросить хлеба, он напоролся на немцев, был схвачен. Его тычком впихнули в ад, и дверь с внешней стороны защёлкнулась на задвижку.   Женщины, старики, дети стояли, прижавшись вплотную. 
- Что это? - застыл Егор. - Кто здесь?
- Евреи из Кировограда, - ответил сдавленный старческий голос.
Наутро к зданию подкатила французская грузовая машина с брезентовым верхом и отброшенным бортом. Ворота сарая распахнулись.
- Лос! - гаркнул фашист.
Рязанцев попадал в первую машину, вместе с детьми, женщинами и стариками. Их привезли в поле. После выгрузки он оказался около рва, длинного, широкого, сплошь заваленного трупами.
- Машины всё прибывают… - оглянулся Егор.
Справа и слева стояли танкетки с жерлами спаренных пулемётов. Рядом с ними рота карателей. Они стояли молча с автоматами наперевес. Машины прибывали, обречённых уже человек восемьсот. Прозвучала команда:
- «Feuer!»
Его ноги подкосились, и он в полуобморочном состоянии упал на самый край обрыва. Крики, стоны, ругань, молитвы, душераздирающие вопли, стрельба из крупнокалиберных пулемётов, автоматные очереди, всё слилось в один истошный смертельный вопль. На него упало несколько трупов. По груде простреленных тел двинулась рота карателей, добивая живых.
- Я жив?! - Рязанцева спасло чудо, его даже не ранило.
Зазвучали команды, и каратели стали растаскивать трупы и бросать в ров. Когда очередь дошла до него, он замер, не дыша. Немцы тащили за ноги, лицом по траве и сбросили вниз. Его завалили трупами.
- Дышать всё тяжелее, - Егор прощался с жизнью.
Мёртвый груз сверху всё прибавлялся, у него сплющивались рёбра и лёгкие. Шевелиться было крайне трудно, руки упирались в чьи-то головы, он ощущал чью-то тёплую липкую кровь. Рязанцев напряг последние силы, подпёр руками грудь и попытался пролезть между мёртвыми телами к краю обрыва. Но сил не хватило, и он потерял сознание.
- Где я, что со мной? - Егор очнулся глубокой ночью и не мог понять. - Как тяжело!
Потом ожила память, но он не мог шевельнуть ни одним суставом. Но неистребимая жажда жизни всё же заставила парня карабкаться наверх. 
- Поскорее выбраться наверх, наружу... - с какой надеждой хватался он за цепкие корни кустарника, протискиваясь между мёртвыми телами.
Сделал первый целебный глоток кислорода. В голове зашумело, кровь застучала в висках. Рязанцев сел на краю обрыва, ноги были, будто ватные. Перед ним зиял ров смерти, прикрытый пеленой ночного тумана.
- Земля, живая, влажная, тёплая мать-земля, под ногтями! - заплакал он. - А люди мёртвые…
Кружился снег. Луна озарила страшное зрелище. Егор выбрался изо рва и пополз, как затравленный зверь, спасающийся от преследования. Ночью в каком-то селе подошёл к дому. Весь в грязи и крови. Его обмыли чьи-то заботливые руки, переодели, накормили и уложили в сарае на солому.
- Спасибо! - он тут же заснул.
В сарае у доброй украинской женщины Рязанцев прожил несколько дней. Немного окреп. Отошёл от пережитого, а потом простился с хозяйкой, поблагодарил её и ушёл. Через несколько дней вышел к большому селу, где спрятался в сарае.
- Лишь бы не напороться на немцев… - решил он и присел на кучу соломы.
Егор прислушался:
- Немецкая речь, шум машин, урчание танковых моторов.
Сарай стоял рядом с бревенчатым домом. Красноармеец выглянул в щель:
- Солдаты тащат в дом ящики, брезентовые тюки, то и дело, покрикивая друг на друга!.. Хозяйничают, как у себя дома. 
На другой стороне улицы походная кухня и двое полуголых немцев, кряхтя и похохатывая, обтирались снегом.
- Пожалуй, самым целесообразным было бы перехитрить фрицев, - подумал Рязанцев, - самому прийти к ним, выдать себя за немецкого солдата... А потом сориентироваться и действовать по обстановке. Опыт, накопленный в лагерях должен пригодиться.
Внутренне перевоплощаясь в новую роль, он быстро покинул убежище. Немцы даже не посмотрели в его сторону. Нашёл штаб по флагу. Навстречу ему выскочил фельдфебель.
- Господин фельдфебель, разрешите обратиться к командиру части, - обратился он к нему по-немецки.
Фельдфебель пропустил его в прибранную, хорошо протопленную комнату. Егор оказался перед красивым, холёным танкистом-капитаном с Железным крестом на груди. Он сидел за столом, закинув ногу на ногу, и, куря дорогую ароматную сигару. 
- Господин капитан, - обратился фельдфебель, - он пришёл к вам.
Повернувшись к нему, капитан осмотрел его проницательными глазами.
- Господин капитан, разрешите обратиться! - вытянулся Рязанцев.
На вид ему не больше сорока, длинные холёные пальцы изящны и чисты. На столе лежали кожаные перчатки и стек. На ногах роскошные, высокие блестящие хромовые сапоги.
- Я немецкий колонист с Поволжья, - рассказал Егор. - Война застала меня в Бресте. Отдыхал у родственников. Присоединился к немецкой 101-й пехотной дивизией двигался на Харьков... С неделю назад отстал...
- Документы есть?
- Никак нет, господин капитан. При части не был аттестован.
Рязанцев назвался Николаем Шарко. 
- Оружие? - продолжил опрос офицер.
- Никак нет, господин капитан. Не полагалось. Был переводчиком у командира полка. 
- Вот ещё новости! Фельдфебель, что нам делать с ним?
Фельдфебель молчал. Капитан испытующе посмотрел на парня:
- А не врёшь? Коммунист?
- Никак нет, господин капитан. Лет мне всего девятнадцать… Не пожалеете, господин капитан. Я немецкий солдат.
- Ещё посмотрим, - усмехнулся  капитан. - Это звание заслужить надо. Ну, фельдфебель, куда мы его денем? Пусть числится при обозе, ночует с моим денщиком, по утрам помогает на кухне. 
Егор попал во 2-ю штабную роту танковой дивизии СС «Великая Германия», которой командовал капитан Бёрш. Каждое утро колол дрова для походной кухни, таскать воду и помогать денщику, готовить ужин для капитана. Помогал обозникам нагружать машины канистрами с бензином.
- В обозе человек двадцать украинцев, в большинстве пожилых, - узнал он. - Они насильно угнаны немцами, и, хотя до их родных мест отсюда далеко, немцы за ними бдительно следят.
Он подружился с тринадцатилетним мальчишкой, ездовым-украинцем. У него подвода, две лошади, Егор старался подсесть к нему.
- Надо выяснить, где находится фронт, - решил он. - И сбежать при первой возможности!