Папа

Она старалась. Несмотря на то, что очень не нравилось, когда трогают волосы: расчёсывают, заплетают, укладывают. Она терпела. Ведь наконец-то должен прийти он. Неважно: какой он. Главное он её любит. Да, его игрушки и красивые, и занятные, но мама купит, бабушка или дедушка и на день рождения, и на Новый год - это всё хорошо.
 А он придёт и скажет: «О, какая ты нарядная, послушная, я с тобой буду играть, защищать, если Санька опять будет драться, я его обязательно наругаю.» Все удивятся: какой у тебя папа!
На стуле смирно и тихо сидеть - одна мука, но главное, не вскочить, не прыгнуть и не засмеяться от радости, когда он придёт.
О, кто-то зашёл, закрылась дверь… сейчас, сейчас.
- Мама?!
Она меня обманула, наверное, никто  и не собирался приходить…
Сдернула дурацкие банты, с удовольствием растрепала волосы, скинула шуршащее колючее платье, кинула его с удовольствием на пол, с вызовом посмотрела на растерянное мамино лицо. С диким воплем какого-то непонятного отчаянного восторга побежала из кухни в спальню, схватила коробку с игрушками, вывалила на пол и начала играть шумно, бессмысленно издавая вопли разговаривающих между собой игрушек. Они разговаривали её голосом: говорили громко, каждый кричал о своём, все страшно смешно кривлялись, били друг друга по голове, подлетая, падали на пол. Играла недолго, попросилась погулять на дворе. Мама отпустила, как всегда напомнила, чтобы никуда не уходила со двора.
Выбежав во двор, внимательно осмотрела весь двор, очень пристально вглядывалась в проходивших мужчин – все спешили или наоборот сидели на скамейках, неспешно разговаривали между собой, никто даже и не обратил внимание на вышедшую девочку.
Успокоившись окончательно: никто и не собирался приходить, побежала к Ленке, которая прыгала в классики.
Никогда больше не давала себе вспоминать об этом. Появилась постоянная привычка  глушить даже отзвуки этого начала: громким хохотом или желанием над кем-нибудь зло пошутить. Особенно раздражали люди, которые шли с папами за ручку, или рассказывали о том, когда папа сказал…
Желание сделать что-то сверх: сбежать с урока, попробовать алкоголь, покурить - вся эта эпатажность была и защитой, и нападением, хотелось заглушить то глупое желание быть нарядной и послушной, показать, что обойдусь, и не надо ни вашей защиты, ни вашей любви. В этом было и отчаяние, и протест.
А он, ну, что он? Он то и дело косит взгляд в сторону. Как можно? С кулаками бросалась на него, била с отчаянной злобой, кричала так, будто пыталась выкрикнуть этот всегда подступающий страх. Рвала отношение сразу, навсегда. Появлялся вновь - забывала всю обиду тут же, и никогда не вспомнила, никогда. Но первый косящийся взгляд в сторону, когда старое не всплывало, а вот новое почему-то с большею силою выплёскивалось в отчаянный крик. Никто и не собирался до судороги в руках цепляться за одежду – нет, убирайся. Дышать становится легче. Только после желание выпить, погулять с размаху: громко, весело – от души….