История Феникса

            Дневник девушки, ставшей хозяйкой феникса

Глава 1. Две неожиданности

11 марта, пятница
         Была определённая романтика в таких вечерах, как сегодня. В тихом и приглушённом жёлтом солнечном свете туманного вечера, в небе, затянутом облаками, в новой и тёплой куртке. Была своя радость в каждом возвращении домой после трудного дня на учёбе. Было особенно большое наслаждение, если такой вечер – пятница.
         Мартовские вечера в последние годы перестали быть тёплыми – всё чаще первый весенний месяц превращался в новую зима, маленькую, вторую. А потом уходила зима – и сразу начиналась жара, пекло в почти тридцать градусов, не случалось излюбленной «средней» погоды. Не было времени, чтобы носить любимые ветровки, тонкие сапоги с красивым рисунком под кожу, как и времени на то, чтобы подготовиться к лету. Такой грустной обещалась опять весна. Но вдруг туман кончился, и в один день всё изменилось.

          …Я долго не могла открыть дверь – запуталась в двух ключах и едва не споткнулась в коридоре. Подняла шум, и ещё какой шум, а оно даже не повернулось. Оно сидело в нескольких метрах от коридора и с наслаждением пожирало украденные у меня хлопья. Любимые медовые хлопья, на который был совсем иной «план».
         Помню, что только опешила и не могла ни сдвинуться с места, ни проронить слова. Непонятное существо размером чуть меньше кошки издевалось над бедным пакетиком и получало притом блаженную радость. Мало того, что пробралось в дом, мало того, что украло хлопья, так оно ещё и!.. Это нельзя было описать без эмоций.
        Когда существо обернулось, на свет показалась маленькая головка с клювом. Тонкая шея, птица подобная лебедю, вот только которая вся светилась и излучала жар. В кухне стало тепло без газа. И маленькие искорки взвились вокруг рыжих перьев и синих наивных глаз.
        В первые минуты страха нас всегда посещает шок.
        Фениксов нет, фениксов не существ…
        «А кто же тогда этот зверь?» - вопросительно зашипел внутренний голос и усмехнулся. С ним было трудно поспорить, и так же трудно не согласиться.
- Кс! Постой!
         Птичка выхватила последние хлопья и тут же рванула вверх, но так как бежать было особо некуда – остановилась на первом же шкафчике.
- Постой, ты кто?.. И как? Ты… Откуда?..
        Привычка разговаривать с животными, даже понимая, что за твоими словами никогда не последует привычный в человеческом плане ответ, пришла ещё со школьных лет, когда дома жило целое королевство джунгариков, пятьдесят или шестьдесят штук. Хомячки крутили головами, нюхали воздух, облизывали или кусали пальцы, но говорить – нет, увы, никогда. Даже купленные после хомяков волнистые попугаи соизволили порадовать словом один единственный раз. Умницу звали Ксюша, и во сне она или кто-то из её крылатых собратьев и сосестёр прошептал «Ксуса». Мы так и не выяснили, у кого вдруг прорезался ум, и больше ни слова – ни звука. Их тоже давно уже нет.
- А я знаю, кто ты, ты – феникс, но как?..
        Руки медленно приближались к мифической птице, я встала на табуретку, незаметно прокралась и начала махать рукой с зажатыми зёрнышками угощения. Благо купила однажды на всякий случай, а вот и он. Птица смотрела на эти действия свысока, как ей то и полагалось, спокойно, лишь наблюдала. Но иногда её клюв, казалось, кривила небольшая улыбка, вроде: «Лови, лови! А я здесь сижу, а я улечу, а если что, ты лови, лови; всё равно не достанешь!»
         Я покачала головой. Это только лишь форма клюва. Иллюзия. Да и с чего бы ей так плохо относиться ко мне? Мы ещё не знакомы.
         «А с чего ей относиться иначе?» - опять противный саркастический голосок.
         К счастью, попытки достать жар-птицу длились недолго: я сдалась, а она по-прежнему сидела под потолком, сдавшись, я оттащила обратно табуретку, достала молоко и тарелку и высыпала последние хлопья, какие остались. В любом случае надо было хоть немного перекусить после долгого и трудного дня. И хоть немного продумать план дальнейших «действий» на выходные.
         Продумаешь тут, ага! Вот ещё час назад, даже меньше часа, когда стояла и мёрзла, ожидая свой экзотически-редкий автобус, я думала, что будет свободное время, теперь… Реальность круто меняла планы. Но в данном случае – к лучшему. Теперь, кому скажи! – а у меня на шкафу сидела птица, две капли воды, как феникс из Интернета и книжек, и надо всё-таки как-то её поймать.
        О домашних заданиях больше речи не шло. Прощай и прости, сессия! Хорошо, что уехала от родителей, как знала, в общежитии даже если узнают – не станут верить, а дома бы устроили нагоняй. Мама однажды чуть не выставила за дверь, услышав одно название породы собаки…
         Только стояло вздохнуть и подумать, как незваная гостья сама вдруг соскочила с насиженного местечка, чуть не задев огромным хвостом бабушкину вазочку, пережившую много лет и невзгод, вазочка покачнулась и… Нет, пронесло. Осталась стоять целая дальше, а птичка грациозно приземлилась прямо на стол. Хорошо, что всё цело. Теперь о том, чтобы есть дальше, не было речи. Аппетит отпал сам собой, когда золотая головка на лебединой шее сначала наивно посмотрела на меня, а потом ринулась к миске с хлопьями в молоке. Вот и понравились же! Голодная. Это казалось так странно и неожиданно, и одновременно с тем трогательно и забавно.
          Ладно, в холодильнике нашлась другая еда. Теперь птица хотя бы сидит на столе – её не надо ловить, снимать. Теперь я неотрывно смотрела на неё, по-прежнему сильно удивлённая, но уже не такая шокированная, шок прошёл. А потом взяла, в один миг обхватила тельце руками и крепко прижала к себе. Не лебедь, а утка. Настоящая утка, только красивее во сто крат! Птица показалась горячей, но не обжигала.
         Какое-то время мы молча осматривали друг друга. Она изучала свитер и понемногу начинала проявлять интерес к перевязанным ниткам и кулону, возвышающимся над ними, а я лихорадочно перебирала мысли о том, откуда могло взяться такое «нереальное» существо и что же теперь с ним делать. А золотые перья по-настоящему отливали золотом, особенно когда на них падал последний солнечный свет. Феникс почти сливался с закатом, растворялся в нём, млел и оттого становился ещё теплее. Птица больше не собиралась улетать далеко и надолго. И, кажется, решила остаться на кухне, остаться у меня навсегда. Ещё бы, в нагретом месте.
         Так много чувств, помню, переполняло в тот миг. И столько подробностей тут же бросалось в память, в глаза. Я не успевала запоминать и фиксировать, не знаю и теперь, с чего лучше начать рассказ: с золотых лап, недлинных, но с самыми настоящими когтями, как у дракона; с небольшого хохолка, вздымавшегося и подрагивавшего при каждом вдохе и выдохе, или с невероятного переплетения точек, окружностей и мелких убористых знаков на таинственном языке, что оставили свои послания на каждом маленьком и большом пёрышке. Крохотные закорючки точно являлись буквами, в них содержалась его мифическая сила, и они стопроцентно что-то все значили – и иначе быть не могло. Но не напоминали они ни одни известные закорючки, какие доводилось мне видеть.
          И в том, что невесть откуда взятая птица была настоящим фениксом, не оставалось никаких сомнений. Маленькие красные язычки пламени воспоминанием отражались в глазах. Казалось, только в таком состоянии она была не опасна.

         …Минута – и золотая «утка» вырвалась и побежала наверх. Опять! Её мощные когти ощущались на плече не тяжестью, а внушительной увесистой силой. Слезать с плеча она не хотела также сильно, как в своё время упёрто улетела на шкаф. Не помогли даже маленькие угощения – видать, наконец-то, наелась.
         Довольная птица громоздилась теперь на свитере, и будет ложью, если скажу, что я не начала трястись от страха за свои волосы. Только недавно сходила в парикмахерскую: только после стольких лет снова отрастила длину, только в первый раз в жизни решилась на интересный эксперимент с цветом. Теперь верхний слой был коричневым, а внутри… Неизбежная романтическая натура, лишь с виду прикрытая классическим терракотом, с иллюзией того, что я пытаюсь сливаться со скучным миром людей. Да чёрт уже с ней, с этой парикмахерской, огнеопасная птица могла оставить голову вообще без волос! Разжать крепкие коготки, намертво ухватившие ткань, никак не представлялось возможным.
          А через какое-то время птичка сама ослабила хватку и грустно сидела на плечах, обернувшись воротником вокруг шеи. Увы, не знаю ничего о причинах её резкого появления, голода, немного оборванных перьев на одном крыле и такого почти страдальчески усталого и грустного взгляда, и настроения, когда она опустилась каменной тяжестью на плечи и не сидела, а уж скорее лежала там. Мы пытались поговорить, но это казалось малоинформативно, однако, небесполезно. Кое-что интересное она сказала, уже буквально через несколько дней, а в первое время запомнилась капельку депрессивной, едва не больной, что я забыла напрочь о своём желании «куда-то деть птицу».
         Птица оставалась жить дома – и точка! В магазине за углом как раз продавалась огромная золотая клетка, на которую я часто поглядывала и которую некем было ранее заселить. Дорогая, почти вся стипендия, ну ничего. В отличие от людей, что, желая того или нет, обладали самыми разными оттенками негатива: жестокости, подлости, ханжества и порока, животные были всегда вне него, и потому для животных я была готова на что угодно.

***

        Удивительно запомнилась и наша первая совместная ночь. Феникс светился, точно ночник, и не один раз пытался перелететь со стола на диван, с дивана на стул – и обратно, а потом сел и заснул на моём одеяле. Должно быть, тянулся к теплу, как и любая живая душа. И относительно лёгкая тяжесть опять легла мне на плечи.
         Небольшому комочку перьев предстояло стать роднее и милее многих друзей и подруг. С реальными друзьями не задалось. Доверия люди не вызывали. Поэтому и нравились больше людей звери и птицы. И тайны делали своё дело, неповторимый оттенок и шарм.
 
        Хорошие выходные – это невиданная роскошь, и если они стали получаться такими, надо тому случиться, чтобы после всё пошло кувырком! То-то я ещё думала, за что такое счастье невиданное: такая птица, подарок каких небес? После маминого звонка всё стало немного понятнее. Хороший день – не начало новой красивой жизни, а конец недолгого уединения.
         И, если это слишком громко звучит, то лишь потому, что вы не знаете, кто такая бабушка Паула… Сущая карга, однажды едва не довёвшая родителей до развода, от одного упоминания о которой стояло ждать каких-либо неприятностей. Похоже, рассорилась бабушка со своим новым мужем, рассорилась или свела в могилу. Навела связи, выяснила, что я живу далеко от родителей, а она «внучку любимую давно не видела, внучку увидеть хочу, заставьте её приехать!»
          И вот звонит мама, в слезах, что к нам на неопределённый срок, спустя столько лет без единой весточки, в гости собралась бабушка. Точнее, уже взяла билет, и «мы с папой идём сейчас встречать её …»



Глава 2. Чёртова бабушка

12 марта, суббота
        Суббота началась так хорошо, если бы кто-то мог знать, что случится затем в моей жизни… После маминого звонка точно земля на миг ушла из-под ног. Бабушка Паула… Паучиха, чёртова бабушка, так прозвали мы её ещё в детстве. Мы не виделись больше десяти лет, но я была слишком много о ней наслышана.
        Бывают люди, как люди, а бывают такие, что не находишь слов, чтобы оправдать их характер. Паула из последних. Увы, из последних, и все молча покорно склоняли головы, боясь воевать против неё. А что мы могли, собственно, сделать?
         Возраст всегда накладывает свои особенности, но иногда он – только цифра, иногда – опыт, а иногда – лишний повод для того, чтобы играть на нервах. С возрастом бабушка, которая и бабушкой мне на самом деле-то не была, стала абсолютно невыносимой. Карга, ведьма! И всё-таки скорее паук.
         Паула затягивала свои сети так тщательно, что, думаю, многие настоящие ведьмы могли бы позавидовать ей. Огромная, метра два ростом и метр в ширину, она возвышалась над всеми и помимо того, что любила унижать и оскорблять, давила всех одним видом. Везде, где появлялась эта громадина, не оставалось уже ничего. И тысячи примеров тому доказательством.
          Она приходилась мне троюродной тёткой моей тётки, или даже дальше того, родственники общались лишь с её сыном – вот он был неплохой человек, и он как никто другой знал, как тяжело жилось с бабушкой Паулой. Бабка же вмешивалась в каждый шаг его жизни, а он с трудом мог найти силы ответить ей. Не мог выйти из-под контроля и сам страдал от того, и жена, и дети его страдали. Да сделать тоже никто ничего не мог. Характер поистине чёртовой бабушки не имел противоядия от себя.
         Родственники как звонили, так это всегда сопровождалось сочувствующим плачем и разговорами по три часа. В последнее время их отношения стали особенно натянутыми, надломленными и, видимо, перешли грань. Был ли переезд в некотором роде спасением – не знаю, вряд ли так можно сказать. Да, и потом прояснилось: грозовой циклон просто нашёл других жертв. Бабушка сама изъявила желание перебраться, посмотреть другой город. Этим она так замучила всех, что ей купили билет; ни одну копейку из своих сбережений старуха тратить была не намерена.
         И как тут не явиться фениксу, точно знавшему, что меня ждёт?

         …Знакомство прошло отвратительно, но иначе и не могло быть. Чёртову бабушку привезли, как барыню, на такси. После перелёта она нисколечки не устала, потому что и в самолёте успела напиться крови. Папа шутил, что, наверное, бабка – вампир, а я настаивала больше на ведьме.
         Но если бы вы только видели! Вся синяя: в синем пиджаке, синем свитере, синих штанах, с синими волосами, синим лаком для ногтей и даже синих каблуках, она ввалилась в нашу маленькую квартирку, как фурия, а под её взглядом, казалось, горело всё. Неаккуратно лежащий шарфик и цветок, чьи ветки не росли идеальными, тоже получили своё, ещё и отборным иностранным матом. Спорю, желание приехать, действительно, было для неё лишь ещё одним старческим капризом, а на самом деле Паула и не вспомнила бы, как нас зовут. Кроме шуток: она несколько раз назвала меня Маргаритой, видать, в честь какой-то другой внучки или правнучки, хотя я и не знаю у нас ни одной Риты в роду. Или, может, когда-то родители хотели назвать меня так, а я об этом даже не ведала. Все хотели и ждали Викторию, так и назвали в итоге.
         Чёртова бабушка… Однажды она приезжала к нам погостить, мне было тогда пять или шесть, и запомнились с тех пор лишь эмоции. Нескрываемая и непередаваемая искренняя детская ненависть. Учитывая, что дети в таком возрасте добрые и наивные, можете только представить масштаб «причины». С тех пор бабка не изменилась. Лишь стала ещё синей.
         Синие глаза, глубиной с океан или два, это на самом деле красиво. И я бы утонула в её глазах от красоты, но океан был усеян обломками кораблей и льдинами. Папа, как-то говорил, что много-много лет назад он видел бабушку иной, или иной она ему тогда показалась. Тогда эти глубочайшие синие глаза поразили мальчишку, показались ему божественными. Он говорил, что бабка «не поверишь, но была совершенно другой». Но даже он с трудом помнил добрые глаза-океаны.
          А меня чуть не передёрнуло от одного её внешнего вида. Мало того, что синяя, так от неё ещё искры летели, и почти виделась та ненависть, с какой бабка смотрела сверху вниз на людей. Разумеется, мы ей тоже не угодили. Еда вся не такая, вода не такая, и вдобавок все бездари, лентяи и идиоты; одна головная боль.
        Совместный обед и целая диссертация на тему, что в литераторы идут только те, «кому ума не хватило на серьёзную специальность, например, на финансы» был лишь началом конца. Чёртова бабушка поселилась в соседней комнате, как-то «случайно» сломала замок от моей, и теперь между нами висела только тонкая шторка. И каждую минуту из-за неё доносился крик с вопросами, что я делаю, сколько можно сидеть за компьютером, лучше пойди возьмись за ум, не смотри на неё, не смей отвечать ей каким-то не «таким» голосом, не мельтеши перед глазами, не мешайся, а лучше вообще уйди в кухню…

- Как продвигаются твои поиски муженька? Небось, хочешь богача, а вот не тут-то было. Знаешь ли, милочка, не всем в жизни везёт – ты послушай меня, старую, уж поверь на слово, я точно знаю; подумай, прежде чем начать общаться с мужчиной, нужна ли будешь такому?
          Я опешила, хотев сказать, что вообще никого не искала и не ищу. Но бабка продолжила. Давно сочинённая речь.
- Знаешь, я вот почти всю жизнь прожила и знаю, как важно быть ровней своему мужу. Всё это глупости про любовь и чувства, самые лучшие браки совершаются по расчету. Не ведись на любовь – всё равно от неё нет толку.
         «Нет никакого толку… Сказал тот, кто сам ни разу не любил и вышел второй или третий раз по расчету, замучив первого мужа сначала до нервного срыва, а после – до гробовой доски. Так уж и неважно…» Слова бабушки казались полным подтверждением её истории, антисоветами, благодаря которым можно было наоборот стать такой, как она. Но мы были слишком разными.
- Знаешь, Виктория, - произнесла она с какой-то странной интонацией имя, точно смакуя каждую букву, каждый слог имени, - Вик-то-ри-я… А ведь ты такая неопытная, такая наивная. Тяжело тебе будет… Вся в папу пошла, ну прям копия. И что он только нашёл в твоей маме? Смазливое личико; о, помню, у нас все соседи шептались, кого нашёл человек, и у тебя такое; повёлся на красоту. А ты не ведись! Смотри в суть.
- Я смотрю. Никого интересного, правда, не видела. Знать, не судьба.
- Но и отказываться от семьи – не вздумай!
         Сказать честно? После её слов хотелось дать обет безбрачия, молчания, нелюбви и чего угодно другого, лишь бы только вообще никогда больше не касаться этой ужасной для меня темы. Человек должен выходить за того, с кем ему хорошо. А если нет такого человека – не родился, не встретится, не страдать и не думать, «что люди скажут, если узнают, что ты одна…», не делать на весь свет страдание!
- Простите, - коротко ответила я и изложила буквально в нескольких строчках решительную позицию и недовольство, - но я не ставила целью найти мужчину. Найдётся – хорошо, а нет – так нет, я не гонюсь за этим. Можно спокойно прожить и одной: в некоторых отношениях так даже лучше.
- Как не ставишь? Так не бывает, все ставят такую цель, да побогаче найти, да поглупее, чтобы соки с мужа тянуть.
       Все ставят? Мне не послышалось?
- Не ставлю – имею другие цели в этой жизни.
- А может, ты разочаровалась? У тебя была несчастная любовь? Ох, бедняжка!.. Ты можешь рассказать про свою боль. Я выслушаю и обязательно поддержу.
- Нет. Нет. Тем более не нуждаюсь в подобном.
- Почему? Всё-таки я угадала? Это разочарование? Не надо сдаваться. Надо продолжать искать!
- Прямо искать?.. И как?
- А что же отказываться от семьи, лишь потому, что, видите ли, никто ей не нравится?
       Стоит ли говорить, что бабка разозлилась ещё сильнее, поняв, что я на самом деле не хочу замуж? Или она уже ставила ставки на кого-то из своих знакомых? Может, даже приврала и пообещала «глупенькую, покладистую, покорную»? И я не такая, и хватит с меня сватовства. О, сколько же ещё лет такие, как она, будут досаждать настроение и душу?!

- …А эта профессия твоя, это что такое? Видела, у тебя книга недавно вышла.
- Да, вышла.
- И о чём же она?
- Авторский сборник рассказов. Фантастика, - вдаваться в подробности любимых миров перед человеком, который всё равно обольёт их помоями, не было ни времени, ни настроения. Ладно, не помоями, но точно ничего не оценит. На столе, между прочим, ещё лежала, ждала свой час невыполненная домашняя работа. Та самая, которую вчера, с позволенья сказать, добрая птичка не дала сделать.
         Птичка, феникс… Как она там? Видит небо, не хотела уезжать! Но заставили. Бедная, осталась совсем одна. Как она сейчас, что с ней?
         Не выдержала.
- Бабушка! Вы мне мешаете. Я закончу с работой и после всё расскажу, - разумеется, «расскажу» сказано сухо и злобно, не моим голосом, не в моём духе. Но как ещё стояло себя повести?
         Бабушка не согласилась. Поворчала, начала говорить что-то сама с собой, на миг показалось – ура! – отвлекалась, посмотрела по сторонам, а затем снова продолжила с ненавистным презрением.
- Как хочешь, ты только скажи мне, только честно скажи, это же не ты писала? Мамочкина работа, да? Она у вас такая мастерица, ха-ха… Я пойму, я всё понимаю. Написать даже маленький рассказ очень трудно – я это знаю уж по себе, я не буду судить тебя и никому не скажу. Да и рисунки тут, вижу, - невесть откуда в руках у Паулы вдруг оказалась та самая книжка, - и рисунки вижу, хорошие, да далеко им до совершенства, уж извини; мамин стиль, узнаю, очень вы с ней похожи…
        Мама далека от рисования, как я от бальных танцев или балета! В моей семье рисовала только я, писала – тоже. Только я. Одна! Что за скверный характер, сил нет! У родителей совершенно иные профессии и увлечения.
- …И когда ты замуж всё-таки собираешься? Не может быть, чтобы в таком возрасте совсем не нравился никто. А может, ты просто его не ценишь? Считаешь другом, а он и не совсем друг? Ну, не кусайся, ответь без шуток.
        Где она вообще тут видела юмор – не понимаю. Единственный смешной объект, причём Театра Пречёрного юмора, - это тот факт того, что такие люди, как Паула, ещё существуют. Как образ из рассказа – ещё ничего, но ведь живая, настоящая, каждая фраза и слово списаны с натуры…
        Очень грустно видеть людей, да ещё в возрасте, что завидуют твоим работам и вовсе не верят в тебя. Я, конечно, всё понимаю. Другой характер, другая эпоха, психологические травы, но чтобы так? Так плохо думать о человеке, полностью отрицать его, не видеть ничего, кроме своих ожиданий и предположений, быть настолько плохой мысли о том, кого ты не растила, не знала, кого совсем не знаешь и теперь?
- Я сказала только правду и ничего, кроме правды. Потому что я ненавижу ложь, и уж зовите это как угодно, но так унижать – сводя весь смысл жизни – к выгодному замужеству, глупость и перебор.
         Здесь не хватало только бабушкиного перекошенного лица, огромных выпеченных поистине паучьих глаз и крика, и предложения свести непутёвую дурочку с кем-то из «хороших» знакомых, чтобы «выбили дурь, да мечты и фантазии глупые».

         Уйти, закрыться в ванне и спать на коврике, на кухне, на первом этаже – где угодно! Не знаю, как дожила до понедельника. Ещё никогда так сильно не скучала за Симферополем, не мечтала уехать из дома в универ!


14 марта, понедельник
         А понедельник, зараза, наступал медленно. Как специально, не получалось уснуть – снились какие-то кошмары: зубатые крокодилы, черви и змеи. Что их подарил кто-то в ведёрке, принёс под дверь. В общем, так оно и получилось – приехала бабушка. И я её почти не знаю, а сон уже, кажется, знает всё. Хорошо, во сне нашёлся огромный меч – и от крокодильчиков ничего не осталось…
         Потом другой сон: не менее бесполезный и жуткий, не повествующий ни о чём хорошем, мрачный тяжёлый сон. Надеялась закрыть глаза – уснуть – и тут же открыть, увидев рядом белое утро. Не получилось. Раз пять проверяла часы, думала, не смогу выдержать. Дело обострялось ещё тем, что, не имея замка, дверь больше не закрывалась плотно и постоянно скользила по линолеуму, и открывалась, а спящая по ту сторону Чёртова бабушка храпела ужасным храпом. Вспомнила! В одном из снов я ехала верхом на огромном паровозе – и едва не оглохла от грохота… Вот вам и паровоз.
         Не скажу, что, наконец-то, дождавшись первых солнечных лучей, я была рада; злая и едва стоящая на ногах от усталости и от нервов, да я находилась на десятом небе от счастья! Лишь бы только в автобусе повезло – и пришла тишина. Воспоминание о реальном звуке и картинка глупого миража преследовали ещё часа три точно.
         А самое плохое, что нерадостный конец этой главы казался только началом. Так и случилось: опять позвонила мама, немного обеспокоенно поинтересовалась, как я спала, а потом сообщила, что «бабушке очень понравилась твоя комната. Она просит переселить её туда, раз ты всё равно пять дней в неделю пропадаешь в другом городе». Откажешь – будет каждый день пить соки и упрекать, достанет всех и всё равно получит желаемое. А дать отпор – как? Она даст отпор кому угодно, хоть самой смерти.
         И тогда, утром, ещё пытаясь бороться с последними осколками сна и немного дремая в автобусе, понимая, что теперь можно вздохнуть и расслабиться, я не верила счастью: впереди целых пять дней.
         Только бы эту каргу не принесло в общежитие!..

***

         Повторюсь, ещё никогда не мечтала так сильно уйти из дома. Убежать, улететь – хоть в окно! К слову, не зря такие прыжки и полёты снились мне многие годы. Что если это намёк, вещий сон, намекающий, что пора… Нет, рано. Из окна или крыши я буду прыгать, если узнаю, что чёртова бабушка съехала к нам навсегда.
        А пока можно жить и расслабиться.
        Если можно расслабиться после двух дней, полных унижения и сарказма? Не знаю, как вы, и если любите – сожалею, а я уже не могу больше слышать этот сарказм; волосы скоро будут вставать от него дыбом.
        И вот опять звонок!
         Это только стояло вздохнуть с дороги, немного привести себя в порядок и успокоиться. Хвала всем богам, что недавно купила ромашково-мелиссовый чай! Сейчас он был очень кстати. На несколько минут в моей жизни промелькнуло что-то давно забытое, но такое привычное: это спокойствие, радость и любимая тишина. Прижатая крепко к груди чашка, обхваченная замёрзшими руками, не только любимый чай, но и способ согреться после дороги. Март выдался редкостно гадким, ну точно четвёртый месяц зимы! Ещё и с такими событиями.
          Тепло – марево, иллюзия рассеялась быстро. Не успела я разложить с дороги сумку с тетрадками, поправить пустовавшую пару ночей постель и подумать, что взять на пары, как тут же из-под кровати послышался страшный звук.
         Это было ни сколько страшное шипение, сколько оно показалось таким, потому что оказалось полностью неожиданным. Быть такого не может! А нет, смогло… Из-за чертовки Паулы я снова совсем забыла про нового жителя комнаты. Не удивительно, что бедный феникс спрятался на всякий случай от всех под кровать и сидел там, возможно, не выходил больше суток.
- Бедная птичка… Прости! Ты даже не представляешь, что со мной произошло… Я бы никогда не бросила тебя, но мама сказала, что это срочно, нико… Ах, нет!
         Обиженный феникс выбрал, конечно, хорошее место. Он сидел под кроватью, ровно под тем местом, где уселась я, и только стояло опустить ноги с одеяла на коврик – ноги оказались у него прямо по курсу. Разъярённый внезапной обидой, обиженный, питомец с силой вцепился в носок. И укусил! Хорошо укусил – до крови.
- Ах, ты…
          И тут я окончательно поняла: «Такого уже не забудешь! Скорее с ним можно попробовать забыть чёртову бабушку», и руки сами потянулись под диван. Качнулась корпусом, спрыгнула быстро, как кошка, и вот уже рядом с ним – точнее к нему приближаюсь. Девочки в группе опять сказали бы, что не на тот профиль пошла, и что совсем страх потеряла – куда же лезть прямиком к разъярённому зверю? Укусит! А если надо было достать феникса, достать, успокоить и извиниться, и почему-то стояла уверенность, что именно так и стоит мне поступить.
         Это был первый и единственный раз, когда он вздумал кусаться.
         Обидные слова бабки про представителей литературы, про то, что «сколько тебе лет, а ты до сих пор одна? Ещё скажи, что ты – девственница!» - постепенно улетали далеко за горизонт и исчезали вместе с уплывшими облаками. Это прошлое, всё прошло. …Я сидела, крепко прижав к себе горячую птицу, и постепенно спокойствие охватывало нас обоих.
        Мало ли, что она хочет! Мало ли, что говорит. Пусть говорит. Не нравлюсь ей я – и пусть уезжает. Не нравится город – опять же, не приглашал и не заставлял её никто ехать сюда, а то и цветы воняют, и улицы узкие – не пройти. И всё-всё-всё не такое, как заграницей. Конечно.
        В голове крутились и повторялись без конца фразы, обидные диалоги, мысли, невысказанные в ответ слова.
         А так хотелось уткнуться в мягкий золотой пух и начать рыдать, или высказать всё, что теперь рвалось наружу!
         Робкое чириканье послышалось – полилась песня.
         …И ещё через мгновение казалось, что впереди у нас девять жизней, и они полны радости и развлечений. И это – не конец, а начало, и самое интересное – впереди!

          Предчувствие не подвело – за относительно короткое время, с нами действительно произошло довольно много историй. Например, интригующий вопрос имени решился вообще сам собой.


17 марта, четверг
       …В комнату заглянула Кристина, моя бывшая одноклассница, мы уже давно договаривались об этой встрече, раньше постоянно болтали ни о чём, а в последнее время стали видеться так редко из-за учёбы. Некогда лучшая подружка, увы, она в открытую использовала чужие способности, у них, видите ли, новый предмет там – сложный преподаватель. Вообще-то не только у неё – у меня тоже, у всех нас; преподаватель любил творчество – произведения ему подавай, да исключительно высокохудожественные; я как раз такое любила, баловалась в шутку и всерьёз написанием, и просто так в голове почти на любой день имела несколько ярких фантазий; Кристина же писать не могла. Зачем было поступать на профиль, к которому у тебя нет способностей – отдельная тема.
          У девушки был прекрасно подвешен язык, однако напрочь отсутствовала вера в себя, да и разговоры получались, как я уже сказала прежде, пустыми, то есть она бы могла сама хорошо написать, но… Она уверенно думала, чужие работы обязательно понравятся больше, и поэтому не утруждалась.
          Я не стану пересказывать весь наш диалог, в сущности смысл его и не имеет большого значения, я пыталась уговорить подругу одуматься и, если ещё не поздно, перейти на тот факультет, на тот профиль, к которому имелась тяга, способности, дарованные природой, отговорить, наконец, от безумной идеи обратить на себя внимание какого-то парня… Если он не ценил её, как человека, как девушку, какая ему будет разница с того, как будет зваться её диплом? Чего ради совершать подвиги для тех и во имя тех, кто потом всё равно назовёт тебя матом?
        Мы поговорили, несколько раз она плакала. Потом вроде бы согласилась взять себя в руки, подумала, извинилась, что отняла так много времени и тогда вдруг заметила кое-что, прежде летающее тенями, ускользавшее.
        Н-да, ещё бы. Этот кое-кто прятался всё время за бабушкиными вазами на самом высоком шкафу, сидел там, сам замерев, как ваза, и, напомню, при свете солнца горел и переливался золотистым огнём. А сегодня, после обеда, погода решила порадовать. Да Кристина бы в жизни не поняла, что оно настоящее! …Но тут любопытная мордочка слишком быстро опустилась вниз для подслушивания. И надо же оно было ей, или ему…
          Кристина взвизгнула, я лишь подняла палец к губам.
- Он-но… Что это за птица?
- Моя, единственная и неповторимая, - решила ответить с гордостью и почувствовала себя полноценным победителем королевства Сегодня.
- Кусается?
- Съест, ещё и на костёр пригласит. Шучу.
- А как зовут?..
         Было видно, что девушка испугалась. Потом мы на пару смеялись. После некоторых непродолжительных эпизодов с рыданиями её лицо было всё розовое, широкое. Но девушка не растерялась – тут же пообещала впредь только смеяться и радоваться.
- И что за птица такая, Вик, серьёзно? Эй, а ну отвечай, я же тебе все подробности своей жизни рассказываю, и главные, и, - залилась краской, -  явно ненужные. А ну, отвечай, интересно.
        И пришлось ей кратенько рассказать.
- Ладно-ладно, спасибо за всё, покорми своего, гм, феникса! Я его, - и призналась честно, - боюсь.
- Феника! – заверещала оскорблённая птица.
        И так получился феникс по имени Феник. Сосед Филя, не поверив, дразнил после фиником и угощал иногда этим фруктом. Любя. И, знаете, Феник ел. Он даже стащить кусочек пиццы не брезговал. А то ловил бабочек на балконе, а после надкусывал пирожные или торт и запивал сладким чаем.

       Словом, весёлая птичка попалась!
        Было жалко оставлять её на выходные опять одну, и взять – прямиком к вечно недовольной бабушке – смертельно опасно. Мама наотрез отказала оставаться на выходные в другом городе. По её голосу снова слышалось, что что-то случилось. Похоже, бабушка и на новом месте не могла не превратиться в вампира… Вскоре и Паула позвонила мне, да не по телефону – по Скайпу, огромная голова с непослушными синими волосами, думала, перевесится и вылезет из экрана, как та известная девочка из «Звонка». Сказала, что родители постоянно на работе или заняты, чтоб я обязательно приезжала – ей «скучно сидеть одной».
        А вот как мне будет весело?

        И начиналось знакомство. И с Феником, и не только. Судьба решила, что их обоих мне будет нужно узнать.


18 марта, пятница
         Возвращение далось тяжело, душу магнитом тянуло в ином направлении. Милая птичка затмила все мысли, стала всего милей… Совместно проведённое время наполняло новым чувством спокойствия, и больше ничего не хотелось.



Глава 3. Он явился, чтобы уберечь и спасти

23 марта, среда
         Прошла ещё примерно неделя, мы с фениксом уже начали хорошо ладить. Да, он баловался, и шалости иногда казались не очень добрыми, но и он уже позволял спокойно взять себя на руки, подержать, прижать, а то и почесать крылышки. Смешно так лежал на столе, на диване, как маленький ребёнок, и закрывал глаза от удовольствия, если его чесали. До появления Феника думала, что только коты и собаки любят что-то подобное.
         Теперь я стабильно покупала две пачки хлопьев – одну прятала для себя, а на другую набрасывался вечно голодный птиц, которого в шутку уже можно было назвать котом, и я сейчас объясню, почему. Когда Феник бегал по полу, он издавал звуки вроде кудахтанья и всегда задирал хвост, я начинала смеяться, и он напоминал молодого кота, вот только немного «птицеподобного». Также тёрся золотым пером о некоторые длинные и ровные поверхности, но становилось уже не смешно, становилось страшно – такой «котик» оставлял после себя не царапины, - котик мог оставить после себя пожар.
         Однажды пришлось схватить за перьевую шкирку и прочитать лекцию о безопасности пользования огненными предметами в доме. А кстати, знаете, как феникс делал огонь? То, что это он делал его, теперь не взывало никаких сомнений. Делал свои делишки этот милый негодник очень легко. И, спорю на мир, специально!
          Он брал два пера и просто тёр ими – тёр до появления искр. Тёр крыло о крыло, как мы, замёрзшие, иногда потираем руки. Предупреждаю: берегитесь огненной птицы, которая, словно хихикая, начинает кривить клювик и делать нечто подобное. Вам не показалось, если показалось, что она замышляет что-то недоброе.
         Так за первые несколько дней нашего неожиданного сожительства я едва не лишилась двух тетрадей, носового платка и ещё каких-то маловажных мелочей, которые он зажигал, поверьте, специально! Я совсем не говорю о свечах, что вспыхивали, как по часам, каждый вечер, и которые приходилось тушить, потому что свечи были на «чёрный день», а значит обязывались лежать долго, в целости и идеальной сохранности. Феник умудрялся найти и находил буквально всё, что только ему только желалось.
         Он оборачивался котом вокруг шеи, или прятался в капюшоне, и мы вместе отправлялись на учёбу. Приходилось только прибегать к одной хитрости… Я почти криком наказывала ему сделаться перьевым воротником, лежать тихонько, лучше – закрыть глаза. И ничего, ничего не трогать! Под страхом вырвать перо он слушал любое слово.
         К счастью, рвать такое сокровище я и не собиралась, это лишь так – слова, но птиц пусть думает по-другому. Благодаря своему – достаточно очевидному – страху людей и боли, которую они, увы, с лёгкостью могли бы ему причинять, мой новоиспечённый питомец вырос послушным – и даже очень. Мы могли с ним сходить куда угодно, допустим, в кино, не боясь, что на улице он откроет глазки, начнёт потягивать лапами или вообще вспорхнет – улетит.
          Только глаза он открывал, а ещё – что хуже того – постоянно двигал зрачками. Ладно уже, пусть смотрит… Только при встрече с подругами, а всех, понятное дело, удивлял и приводил в восторг такой «невиданной» воротник; всех приходилось отвлекать, говорить, что «нет-нет, перед вами не настоящая птица, это даже не настоящая шкурка, это так – только для красоты», не успела сказать: его короткие перья походили на изрядно дорогую шерсть, и можно было подумать, что это эпатажный, но всё же реальный образ. …Но тут вступали в роль любопытные глазки и портили почти всё! Нас спасала холодная погода, не представляю, что пришлось бы говорить, к примеру, в июле и августе.


25 марта, пятница
         Прости, Феник, я не это имела ввиду. Но люди, которых почти удавалось убедить, что перед ними норковый воротник с пером фазана (только вдумайтесь, какой абсурд, и как это звучит!), замечали, что фазанья голова начинала смотреть на них, а иногда и подмигивала. Кстати, на фазана Феник походил, пожалуй, больше всего. Уж точно побольше лебедя и утки, на которых в первый день пришло неожиданное сравнение. Такой хитрый и вечно голодный, и озорной фазанчик цвета, какого не может быть. Кстати, на свету от его блеска почти явственно виделись языки пламени… Или орёл с фазаньми перьями?..
         О настоящем огне: его, к счастью! – доводилось видеть только в виде маленькой искорки или крошечного язычка свечи. Немудрено, что ещё спустя пару дней, когда сосед снова зашёл к нам, парень тут же стал порываться сбежать обратно.

- Что это за зверюга у тебя? Кристинка нашептала. Вик, скажи, только честно, где ты его нашла? Я давно понял, что никакая это не норка.
- Он нашёл меня сам, забрался в окно, а после, как Винни Пух…
- Застрял, что ли? – мы посмеялись на пару.
- Нет, но, чую, скоро застрянет, он много ест. Так вот, начал есть и не заметил, а тут я вернулась – неловко вышло. Он даже не рвался в окно, а теперь и вовсе почти домашний. Домашний феникс.
- Хорошая птичка… - прошептал Филипп. Но слишком отчётливо виделся его страх, протянутая погладить рука тряслась, и птица косо смотрела и уже нервничала – переминалась с ноги на ногу, а какие коготки у неё острые и огромные – я рассказывала. Руку сосед отдёрнул и больше не предлагал.

         Интересно было чувствовать себя причастной к таким событиям, таким невиданным, внезапным, ни на что не похожим, да и что это были за чувства: вызывать страх? И я невольно смотрела со стороны на эту картину: стать обладательницей существа, которое все с лёгкой руки считали «невозможным», а потому пятились и боялись. Стояло выйти на улицу или в тёмный переулок – и все боялись бы подходить к тому, кто владел им. А феникса, известно дело, злить – бесполезно и только себе дороже.
         На самом деле пока ещё не представлялось случаев, чтобы убедиться наверняка, насколько был опасен прекрасный феникс, и насколько мне предан, стал бы защищать – столкнись мы в тёмном переулке с каким грабителем, или бы оставил одну, наконец, упорхнув, как огромная бабочка. Хотелось верить и думать, что преданности у таких существ много больше, чем у людей.
         И всё же огромные когти, длинный и острый клюв и ярко-огненные крыла не могли не вселять капельки страха. И обожания. Я сама лишний раз смотрела на обоих в зеркало и думала: «Вика! Очнись! Да с кем же ты на сей раз связалась?»
         И только опасность нравилась. Обожание превысило страх. Это стало открытием для себя, новой комнатой духа, почти сенсацией.
         Но теперь это было сопоставимо со сном, когда у меня в руках вдруг оказался меч, который победил всех гадов (крокодилов). Только меч был живым и, спорится, ещё более смертоносным, чем любая, даже самая острая и длинная в мире катана. С его помощью, или при помощи него любые преграды отступали на задний план, мир казался непобедимый, а самое главное – никто и представить не мог, в чём секрет такого невиданного противостояния.
         А противостояние было уже заметно. Вы обратили внимание, что я до сих пор и словом не обмолвилась про Чёртову бабушку? Не рассказала о том, как прошли выходные, и не хочу рассказывать. Потому что внезапно отыскалось лекарство, способное всё забыть.
        А ведь было и грустное, и любопытное… На сей раз Паула решила «рискнуть почитать» мою книжку. После одних этих слов захотелось натравить на неё дикого феникса. Почему дикого? И вдруг стало ужасно жалко его – марать когти и перья. Пусть живёт, зная лишь мир и уют, сидит рядом и слышит то, какой он любимый подарок. Он – смешной новый друг.


31 марта, четверг
         Размышления сменялись одни другими, и я приходила к выводу, что всё не случайно. (Определённо, такое не случается просто так.) В не самые простые времена появления в жизни бабушки Паулы, которая ну просто из кожи вон лезла, чтобы унизить и оскорбить, а её непомерно длинные синие волосы, точно змеи, устрашали и без того пугающую фигуру. Как говорится: и человек не простой, и даже внешность под стать – говорящая.
         Думала о том, что, несмотря на приезд бабушки, с появлением в жизни «опасной» птички заметно повысилось настроение, а давняя подруга-депрессия и вовсе забыла домашний адрес. Так ей и надо! Давно! Я радовалась. Только надолго ли радость?
        Это оказалось сложно объяснить словами. Прошло почти три недели. Но календарное время никаким образом не соответствовал тому, как оно ощущалось. Даже неделю спустя, перечитывая старые записи, вспоминала, как прошла неделя после встречи, и не могла вспомнить – казалось, что мы знакомы всю жизнь. И что-то манило, и манило, и снова притягивало, и хотелось протянуть вперёд руки, выхватить огненную птицу из объятия клетки-гнезда или смиренно ждать, когда она сядет на голову. Руки так тянулись к тому, что заставляло ощутить новую и вдохновляющую реальность, чтобы убедиться, она – не сон.
         Сила, уверенность и отвага, откуда же взялись они? Не знаю. Но даже спустя один день такой жизни я стала совсем другой… Крошечная передышка в рутине будней представлялась подарком и вдохновением.



Глава 4. Мир счастья и мир мечты

3 апреля, воскресенье
        Апрель! Потеплело, но всё ещё достаточно холодно. Настроения сегодня нет. Рассказывать о злоключениях на выходных нет желания. Только вроде так убедительно и радостно говорила, что пережила этот ад – он уже в прошлом, ага, поторопилась – ничего не кончилось и ничто никуда не делось. На днях выпало ещё одно испытание, что, видно, суждено было мне пройти…
        Мама давно намекала на совместную прогулку, а я до последнего дня надеялась, Паула останется дома – у неё ноги больные, ей тяжело; разумеется, не любовь к бабушке двигала моими мыслями. «Паула отправится вместе с нами!», и я уже видела, как каждый шаг, сделанный в какую-либо не ту сторону, стоит невиданных нервов. Целый букет из них, убитых, можно будет собрать и подарить ей. Или кому-то другому? Нет, кинуть прямо в лицо. И не кинешь, и не скажешь ничего, и сколько ещё терпеть – нет ответа…
         И только показалось, что сегодня – ещё один испорченный день, как вдруг, вместе с месяцем на календаре, в жизни что-то перевернулось. Я увидела Паулу, но совершенно иной. Мы спокойно погуляли в саду, даже мама не надоедала со своими вопросами, и то ли я так сильно увлеклась созерцанием природы вокруг, то ли что-то действительно изменилось.
        Ещё недавняя чёртова бабушка заулыбалась и сказала, что ей очень понравилась книга. Не хотелось говорить на эту столь личную и больную тему, но вроде бы и не ответить, когда хвалят, не хорошо. Мы перекинулись парой дежурных фраз, вроде того, сколько я пишу, о чём, зачем и где.
        Паула без конца улыбалась и в итоге даже помахала рукой на прощание. Всё хорошо было, но я!.. Не могу дописать до конца, о чём говорили, сижу, отвлекаюсь и перескакиваю.
        Сегодняшняя прогулка… Всё по-настоящему прошло хорошо! На удивление тихо, спокойно. А я лежу который час и не могу унять себя, успокоиться…
       Не поверите, но она даже спросила о новых творческих планах. И я выпалила, не задумываясь, так спокойно, расслабленно, точно забыв, кому говорю, точно стало вмиг неважно, кто рядом. Сейчас анализирую и понимаю: наверное, это природа подействовала столь благосклонно; ведь не было же и мысли о том, чтобы начинать откровенничать с почти чужим человеком. Чутьё подсказывало не повторять прошлых ошибок и не убивать ещё не родившиеся идеи, мечты, рассказывая их тем, кто, скорее всего, их не оценит.
        И был определённый риск, но совершенно другая правда.
        Ах, проклятый любимый запах цветов и зелёный лес! Что же вы со мной сделали? Всё выдала. Всё рассказала. Должно быть, давно не говорила по душам, вот и начала – не смогла после сдержать себя, не смогла вовремя поставить точку.
         Так и сказала: «…хочу к одной работе давней вернуться, о будущем любимого персонажа написать. Так и так, он очень нежный, ранимый и одинокий, и очень печальный, если совсем в двух словах; в романе были описаны события его жизни периода школы – он давно вырос, и школа в прошлом, и он, и я стали старше на девять лет.
         С ума сойти, сыночку уже девять лет!..
         Он вырос, все мы выросли, многие изменились. Из хрупкого мальчишки в статного и ещё более красивого юношу, пока не могу представить его мужчиной, ведь он к тому же не человек». Рассказала, кто он и откуда. И сама удивилась некоторым деталям, что продолжали вырисовываться на протяжении уже такого долгого времени.
        Сказала, каким станет он и что вырастет самураем. Тяга к восточной теме давно сидит, не давая покоя. Даже врывается в сны! Отчасти из-за того, что хотелось и про меч придумать историю.
         Сказала: «нет, нет, он совсем не холодный, лишь может показаться вначале, он – рассудительный и спокойный, спокойствие часто путают с пассивностью и даже глупостью, но это разные вещи». О том, что его чёрная одежда на самом деле отдельная тема для сочинения. Она не чёрная, ведь эта сторона – есть изнанка, которой ему пришлось прикрыться однажды, всех подробностей сюжета ещё не придумала. Я знаю наверняка, что под чёрной одеждой скрывается не только красивая и очень древняя душа, и это будет отражаться в его любопытной рубашке: чёрной снаружи и расшитой алыми розами и другими цветами внутри. Такой он, мой воин справедливости, холодный лишь с виду, и совсем не воин внутри. А самурай всё-таки потому, что внутренняя сила духа и верность намного важнее и сильнее силы физической; у него иные препятствия на пути – поэтому злость и жестокость в данном случае не нужна. И в подарок ему от меня катана…»
        Словом, так увлеклась, что даже сейчас, кратко описывая те события, чуть не написала рассказ, о котором уже думаю не один день, а руки и мысли никак не дойдут к желаемому. Нормально ведь поговорили, обсудили, о саде, о природе, да обо всём; много улыбались. Один раз в конце Паула всё же задала свой любимый вопрос: «Персонажи персонажами, а замуж ещё не собралась? За персонажа ведь не пойдёшь», но это прозвучало как шутка, и отнюдь не издевательская, как думалось совсем недавно.
        Всё прошло хорошо!..
        Но потом я приехала в общежитие и разрыдалась.

        Спустя, наверное, два часа, лишь новый чай с персиком сумел успокоить уставшие нервы, и я кое-как поднялась с кровати и написала об этих событиях.
       Всё так смешалось, запуталось: то Паула казалась страшным зверем, то теперь интересуется моими планами и поддерживает. Какая она на самом деле? Кто прав: родители или сегодняшний день? Много я ожидала от новой бабушки, только не внезапной дружбы… Хотя почему бы и нет? События просто никак не укладывались.
       Было неловко, стыдно, неприятно за свои мысли, слова, которые написаны здесь и которые она, надеюсь, никогда не увидит. За все эти эмоции, слёзы, и вы только вдумайтесь! – жалобы фениксу. А кстати на счёт него: вот сегодня я поняла, что мне точно не помешала бы хорошая помощь и поддержка. Иначе с такими нервами совсем невозможно жить.
        Феник, скажи, что делать?
        Прогулки с птичкой приносили больше радости и нравились тоже больше. Ему особенно нравился большой дуб с раскидистой густой кроной. К этому дубу незаметно от всех мы ходили почти постоянно.

        ...Не поверите, он сидел на кусте большой домашней и розы. Откуда эта роза взялась, и почему один факт их внезапного содружества вызвал столько эмоций и удивления, когда прежние только-только притихли? Так дело в истории, эту розу я нашла возле контейнера, кто-то выбросил уже почти мёртвый цветок. Принесла, поставила, вылечила. И цветок отошёл – буквально за месяц позеленен, а теперь весь рассыпался огромными нежными бутонами. Второй раз родился!
          И как, как, скажите на милость? – не зная этой истории, видя лишь красоту, цвет и ощущая запах, мой внезапно появившийся огненный друг, как он мог понять и почувствовать и это странное настроение: и отчаяние, и растерянность, и прошлое розы? Почему он приземлился именно на неё?
         Или это уже не намёк, а ответ, и он говорил, что мне, точно воздух, необходимо его присутствие?

***

         Так трудно порой передать апрельский контраст – счастье хрупко и мимолётно, как птица, а тоска и стресс давят потяжелее самых пречёрных туч, могут наваливаться в один момент и всё испортить. Я, наверное, не могу подобрать нужных слов, всё это не то: нечетко, искусственно. Как будто два разных мира. Детство и страшный Мир взрослых, такой жестокий, тоскливый, такой… не мой.
        Никто не должен узнать про Феника! Отныне – никаких подружек в комнате или соседей. Даже родители не должны про него узнать. Никто. Ни за что! Так будет лучше для нас обоих.
        И пока удавалось балансировать на этой хрупкой грани меж двух миров… Сама не знаю, как, но удавалось. Питомец придавал сил, как настоящий феникс. И с каждым днём жить становилось сложнее. И с каждым днём он становился для меня новым миром.


5 апреля, вторник
         Паула позвонила узнать, почему не брала трубку весь вечер. Не стала рассказывать. Не хочу. Предложила съездить вместе и на грядущие выходные.
        …А я весело проводила время и без людей. Теперь обращалась к Фенику всегда только по имени, а в своём птичьем щебетании, казалось, он тоже мог меня звать. Ещё заметила, что общение с подружками и однокурсницами тоже быстро сходило на нет – чудесная птица перетягивала и воровала моё время и всё внимание. (А может, в том числе сердце?) Или причина в другом?
          Мы делили небольшое пространство, но жили намного лучше, чем дома, где в моём распоряжении некогда находилась целая комната. Особенно теперь, захваченная без боя бабушкой… Много шутили на эту тему, однако и после шуток не становилось легче. Вспоминалось плохое, навязчиво лезло в голову. Очень странное настроение началось: и радость, и грусть, и апатия – всё смешалось вместе и одновременно. Опять же хорошо, что уехала вовремя от родителей.
          Чистота в общежитии немного страдала, но не из-за тараканов, отнюдь – совсем скоро золотых перьев стало так много, что ими можно было устилать стены, сделав те подобием золотых плит или листов. Кажется, линька. Пластичный огонь разве что не приклеивался, как обои. (А жаль!) Перья были так красивы, что им удавалось прощать любые капризы золотого хозяина, такие горячие, блестящие, такие… Казалось, ещё один миг – и они обязательно займутся искрящимся фейерверком, хранители древней магии и таинственных сил; жаль, наверное, только иллюзия.
         В последнее время, с ним, я стала чаще предаваться мечтам, но понимала и то, что ни один человек из мечты не мог бы сотворить такую картину. И даже самый богатый человек на земле не смог бы создать настолько красивую комнату, сплошь выстланную золотом и украшенную апельсиновыми и гранатовыми камнями, а маленький Феник смог.
        Он всегда чувствовал хорошо его хозяйке или плохо, так забавно садился на диван или прилетал со шкафа, садился на грудь, опускал голову, замолкал. Какое-то время мы сидели, расслаблено, почти без движений, он грелся или проявлял способности, обычно принадлежали кошачьим, или лечил от болезни, о коей не знала пока даже я? Мне очень нравились тихие минутки уединения, тогда казалось, что вся жизнь впереди, и всё будет хорошо, всё прекрасно.
         Мы быстро полюбили друг друга, и это взаимное чувство, спорю, началось почти сразу. С первого взгляда. С первого дня.
         Не знаю, как жила без него прежде, не представляю.


6 апреля, среда
         Сегодня писали сложнейшую контрольную по лингвистике. Так вышло, что задания мы получили только вчера. В теме я разбиралась не на отлично. Пролистала учебник, или попался хороший билет? Все удивились как Вика внезапно сдала на пять…

          …Интересным показалось, запомнилось с улыбкой на лице и то, как мы с Феником ходили однажды по магазинам: как выяснилось, что он не только обожает медовые хлопья и готов разорвать всё печенье из супермаркета, с таким же азартом он едва не набросился на известный кошачий корм «Вискас». «Вискас»! Вы можете это представить? Какая славная реклама для корма. И какая неожиданная, согласитесь.
          Как хорошо, что рядом с нашим «позорным происшествием» не оказалось никого из людей. Пронесло, просто пронесло, обычно у кошачьих прилавков людей очень много. Пришлось купить этот корм, голодный зверь – страшный зверь, и не важно – зверь, или птица.
          Это был не первый раз, когда я покупала такие пачечки, не имея дома кота. После встречи с одним человеком покупка кошачьего корма едва не вошло в привычку, но прежде счастливыми обладателями еды выступали уличные коты, теперь их всех заметил один-единственный-неповторимый- и-главный.

         Всё ли было так сладко и так спокойно? О, нет, не всё, не всегда.
         Вслед за лингвистикой появился новый предмет, а ведь впереди ещё ожидала выпускная работа… Мелкий, но постоянный стресс ожидания накапливался усталостью и напряжением. Спорю, то, что произошло позже закономерное следствие этого.

          Иногда закрадывались страшные мысли о том, что с Ним может что-то случится: сгорит или попросту улетит в окно. Он ведь так и пришёл ко мне – наверняка, улетел от кого-то другого, и кем был этот другой, кто предыдущий счастливец? Знала ли я его, или не знала, но мы когда-нибудь познакомимся? К каким людям прилетают подобные птички? Случайные или нет? А если феникс, как знак, своего рода маркер, он оставляет след, человек не теряется, и спустя нужное количество лет… Что если таким образом он соединяет, к примеру, сердца одиноких, влюблённых, а после мы думаем, встреча была судьбой? Это версия.
         И снова чудные мысли…

         Весь вечер подмывало отправиться в Сад Весны. Моя любимая сакура уже открыла сезон цветения! Успеть прийти в нужное время и в нужный день было давней мечтой – почти с детства. Вопрос: «С кем пойти?» в этом году не ставился, всё решилось само собой.
       За одним лишь маленьким замечанием. Нужно было учить Феника оставаться дома, оставаться и вести себя тихо, как мышка, чтобы никто не увидел, не услышал, не пустил разговор, пока «мама» скучает на парах или у бабушки. Я не могу уходить и каждый раз бояться вернуться на пепелище, и носить его всегда с собой не могу. Слишком много времени уделяю ему, опекаю…. Впрочем, так ли плох наш союз? Пока от него шла только радость. Самостоятельность тоже нужна.


12 апреля, вторник
        Ах Феник, Феник! Похвалила – перехвалила. Что ты творишь? Задушить или расцеловать, что лучше?
        Наконец-то выбралась в Сад. Купила красивое платье, с трудом отделалась от разговора с надоедливой Леной и всё-таки добралась до любимого места. Когда ещё будет такой вариант, если каждый второй день дождь, а сегодня легко и солнечно? Жаль, на прошлой неделе не получилось, там тоже было окошко, когда отменили литературу. А сегодня так легко дышалось, так хорошо жилось… И вот тебе – чудо в перьях!
        С Леной разобралась быстро и думала, что на этом сложности кончены – можно вздохнуть спокойно. Обрадовалась раньше времени, как оказалось. Новая сложность прилетела в прямом смысле на голову.
         Фотографироваться на фоне нежных ветвей я отправилась не одна, проявила энтузиазм ещё одна девочка, вместе мы запланировали зайти после в кафе, посидеть… Словом, спокойно провести час или два. Девочка та иногородняя и едва ориентировалась в городе, а я хоть и выросла здесь, чувствовала себя тоже неместной. Это отчасти неудивительно: как могло быть, если сидишь почти целый день дома в книгах, или дома в домашних заданиях? Поэтому я часто врала, что тоже недавно приехала. Но сегодня решила в шутку стать Моисеем.
        А вот откуда он такой, золотой, на мою голову?
         Говорю же, счастье просто свалилось с неба. Зареклась никому ничего не говорить, а как промолчишь теперь? Сначала незаметно залетел в окно, затем – сегодня – вывалился из розовых веток. Я ахнула, не поверив своим глазам. Вырвался, вылетел! Тот самый птиц… И куда, зачем? Меня отправился искать, что ли? А мог потеряться, попасться в руки злодеев, маленький золотой дурачок…
        Феникс приземлился, к счастью, удачно, обхватив своими массивными лапами и плечо, и самую ближайшую ветку. А потом, как невесомый, взвился вверх, грациозно рассыпался облаком огненных брызг и расклевал несколько цветочков сакуры. Девочка-фотограф онемела, так и не поняв, что видела. А я не знала, рассказывать ей или нет, так и стояла, немного немея, отшучивалась. Вишня, прости за принесённые тебе неудобства.

         Словом, проводили время мы хорошо, но сегодняшний инцидент был серьёзен. На птичку, сбежавшую из дома, нельзя было не обратить внимание. Её ждал ещё один исправительный разговор, очень и очень важный. Никакой пиццы, никакого чая из моей чашки, никаких фиников! Вот так кончился едва начавшийся эксперимент: поняла, нельзя оставлять его дома.
        А если испугался, если ему стало плохо? А я его оставила, одного!..
        Отныне буду с собой носить в рюкзаке – смеха ради и для безопасности.
         Эх, как же трепетно и так подчас тяжело, и так одновременно с тем прекрасно всё было… Сейчас, перечитывая старые записи, понимаю: стояли тихие, красивые, неповторимые, невероятные дни! Душой правила ностальгия…


15 апреля, пятница
         Или, помнится, ещё день, когда вышла с Феником прогуляться к реке, воды в этом году разлилось так много, что прежде тонкая струйка едва не затопила весь лес; лес находился рядом. В редкой буковой чаще росли фиалки и примулы, а из-за опасной близости с водой всё оказалось покрыто мохом и лишайниками, здесь пахло прохладным и влажным ветром. Феникс гонялся от дерева к дереву, бегал, как собачонка, или летал; мимо сновали дети и взрослые, но туристы, озабоченные долгой дорогой, усталостью, к счастью, не обращали внимания на рыжую птицу.
        По дороге сюда видела, как машина чуть не сбила на трассе фазана. Бедный фазан! Они бегали рядом с лесом, вероятно, жили и в лесу. Вероятно, люди, и не обращали внимания потому, что  думали, феникс – это фазан. В настоящем год вывелось довольно много пернатых.
         Потом люди «закончились», свернули куда-то в сторону больших полян и отправились на перекус, а мы забрели далеко от тропинки. Буквально в один момент нечеловеческая тишина леса обрушилась со всех сторон, а затем полились звуки природы. Они заглушили всё, и солнце так удачно вышло именно сейчас из-за тучи. Феник перестал бегать, как умалишённый, наверное, он устал или, наконец, успокоился, нагулялся, теперь сидел на плече, а в кармане на всякий случай лежал поводок для кошек. Заглянул, подсмотрел. Узнал, что его будет ждать, посмеялись на пару. Чисто на всякий случай…
          И вдруг феникс слетел с плеча и неуверенным шагом засеменил к какому-то камню. Разумеется, ради интереса и как хозяйка его я отправилась вслед, вместе мы замерли. Открывшаяся картина была определённо странной и содержала в себе следы совершенно иных миров. Не каждый человек готов принять их, разобраться. Но если ты уже вольно или невольно коснулся границы… Возможно, потому, что рядом находилась мифическая птица, мне позволили увидеть странное зрелище. Но обо всём по порядку.
         Часом ранее определённо не прирученный до конца феникс проигнорировал бы подобное и улетел дальше по своим, только ему одному известным птичьим делам, теперь в его взгляде читался испуг и почти человеческая растерянность.
         Что же такое увидели мы, что видел он? Всего лишь цветы. Но цветы, которые на самом деле есть люди…
         Много лет назад, признаться, мне доводилось слышать легенду про особо одарённых творчеством личностей, что в один день могли сдвинуть и возвести горы, а в другой, увы! – погибнуть от одних чёрных слов. И враги рвали таланты людей, как иные срывают цветы, сорвали и выбросили их на съедение жестокому миру. На самом деле всё было куда хуже и проще: во-первых, метафора, во-вторых: непобедимые побеждали себя сами, это их сила, а не сила недругов обрушивалась на них. Как бы такое зеркало. Оттого и погибали молодые, красивые и прекрасные, переставая верить в себя – придавая могущества словам обратным…
        Прямо у нас под ногами, скрытые большим равнодушным широким камнем, лежали четыре несчастных цветка. Их стебли были грубо растерзаны, не давая никакого шанса на восстановление, или вторую жизнь новых ветвей. А маленькие человеческие головки в лепестках застыли, искажённые, с гримасой вселенской боли…
        Ещё четверо человек утратили свои дары и потеряли весь смысл жизни. Кто-то добрался до них, нашёл, безжалостно уничтожил. Печально и зря. Очень зря. Возмездие всегда настигало за такие деяния.
        Четыре несчастных цветка, что воплощали в себе сущность, радость и силу жизни. Без них придётся несладко тем, кому они служили верой и правдой. Если они ещё живы. Ох, как несладко! И тяжело, неимоверно тяжело тем, кто взял на себя такую ношу, такое якобы право «судить».
         Несчастных мы похоронили под тем же камнем, ставшим им надгробной плитой. Огромный камень возле маленьких хрупких стебельков и листочков, ведь тоже своеобразный знак, образ их истинной Силы?

         Ещё никогда не видела феникса таким печальным, с почти настоящими слезами на глазах. Да, определённо они намного умнее, чем говорили нам сказки, намного-намного умнее. Чуточку страшно. Странно, что он не говорит. Одно слово сказал и всё? Хотя с таким отношением к подобным ему существам, что ещё кроме презрения и отчаяния должен чувствовать он к представителям человечества? Даже если есть кто-то рядом, другой, хороший. А иных много. Их слишком много, и всё дело в этом, его можно понять… Он вполне мог бояться моего мира, и страх этот был обоснованным. Значит, в прошлом что-то произошло. Значит, тоже пришлось несладко.


18 апреля, понедельник
          Наверное, недавнее хождение в лес сильно впечатлило огненного питомца, раз новый день он начал с яростного крика и хлопанья крыльев. То, что на День рождения принято дарить цветы – это ведь не преступление – вроде бы нет, но как объяснишь это фениксу? Исклевал и чуть не избил меня, как будто это я их… убила… Сама себе…
          Наверное, два с лишним часа Феник сидел потом, сжавшись в недовольный комочек на скатерти; ему не понравилось, что на него наорали за плохое поведение, и объяснили, что нельзя сидеть грязными лапками на столе, но опять же – что скажешь? И птиц то сидел, то лежал, угрюмо смотря на тюльпаны. Он сверлил их своим прекрасным взглядом, а то и от вредности царапал когтями стол, заметила – начала прогонять, вынужденно опять накричала. Затем несколько раз пытался потрогать цветы крылом, но самое интересное произошло позже, когда питомец пододвинулся почти плотную к хрустальной вазе. Феникс начал оглядываться, как будто искал меня взглядом – то ли ради поддержки, то ли от страха остаться с цветами один; он вдруг сказал, и эти слова навек отпечатались в памяти.
         «Как жаль, но я не могу оживить вас! Могу только себя, но не могу других…» Волшебному существу, должно быть, оказалось невыносимо видеть и понимать собственную беспомощностью перед чужой смертью. И ведь это, казалось бы, были только цветы… Обычные жёлтые, красные, розовые и фиолетово-чёрные тюльпаны… Но всё же срезанные цветы, после вчерашнего, мне тоже стало неловко и тяжело…


20 апреля, среда
          Пыталась заставить сесть закончить рассказ. Примерно знала,  чём хочу, сделала наброски. Сюжет, иллюстрации. Только села – и не могу!         Застала Феника за ещё одним преинтересным занятием. Сама виновата, пошла, отвлеклась, а вы бы не обернулись?
         Такое сделал, что у другой хозяйки сердце бы остановилось на пару минут. Этот прекрасный птиц исхитрился открыть окно. Тихо высунулся немного на улицу, (к счастью!) не улетел, только вытянул голову и сидел так, блаженно, немного приоткрыв длинный клюв, сидел с закрытыми глазами, и показался сонным. Млея, он пил росу на балконе с растений, а потом ловил открытым клювом редкие капли дождя.
        Как не залюбоваться волшебной прелестью?
         Горел, нет, светился, как свечка, когда серые небеса вдруг опять затянулись плёнкой непроглядного мрака. А как только стало невыносимо темно и грустно, стрелой рванул в сторону тёплой кухни и комнаты, побежал туда, полетел, спрятался под диван и сидел, не слушаясь и не вылезая.
         Что ты увидел? Чего испугался?
- Скажи…
         А на столе стоял открытый компьютер и чистый лист.

         И снова чудные мысли посетили меня, или фантазии. Всё вспомнилось, вся жизнь предстала перед глазами, но не своими, а этой осуждающей и исключительно правильной птицы. Её глазами было не больно судить, её слова и суждения представлялись верными и не обидными. Потому что феникс был прав и по идее не прав быть не может. Потому что феникс – огонь, а огонь – это свет. Не написала сегодня ни строки, сожалею, согласна. …Не зря с таким отчаянным ужасом он убежал от серости и тоски. Под диваном горел, не сбавляя своей яркости ни на мгновение; самый красивый, какой только может придумать, ночник.
         Горел огонёк и в тот день, ночью, расположившись, как кот, на груди, а после спрятавшись под одеяло… Привыкнуть к характеру и причудам было по-прежнему трудно, но уже кое-как удавалось.

         Прекрасные тихие будни, однако, не слишком радовали. Апрель, всё, как я люблю. Хотела, ждала его, не один раз даже звала. Мечтала в течение зимы тысячу, если не десять тысяч раз. Но мечты – это одно, а на деле… Знаете, бывает такое липкое оцепенение перед объектом своих желаний, когда сначала ты радуешься, что оно есть, наконец-то, сбылось – исполнилось! – а после просыпаешься и становится всё равно. Слишком сильно хотела. Ты понимаешь: да, это случилось здесь и сейчас, с тобой, случилось на самом деле, но как случилось – такого не может быть.
          С каждым днём два совершенно разных чувства сжигали и околдовывали: жажда оставить всё так, как и есть, и голос пугающий, который заставлял думать. Оставить, как есть, - нетрудно, радоваться и наслаждаться мечтой – ещё легче, а вот понять, из-за кого случилось то, чего не могло случиться, - это уже сложней.
          Фениксов нет в нашем мире. Но кто же тогда, как, откуда?.. Не получалось не возвращаться к этой мысли, даже молча, но она постоянно присутствовала.
          Он жил со мной в одной комнате…
          Он прилетел ко мне… Сам…
          Но это не-во-змо-жно…


25 апреля, понедельник
         Больше не удивляли пропавшие конфеты и прочие сладости. Надкушенные яблоки после «серьёзного разговора» тоже стали встречаться реже, а пакетики из-под кошачьего корма лежали, немного оплавленные в ведре для мусора. Феник научился добывать себе пищу сам. Это забавляло и радовало.
         А своё состояние оставляло желать лучшего. Просто миллион мыслей, какой-то ужас, кошмары.
         На счёт версий происходящего. А что сказать? Их не было у меня. Как и сил, и времени над думать над нереальной историей. Если не хочется или не получается – и не надо. Лучше так, жизнь вместе с волшебной птицей, чем рутина и давящий реализм. Беспросвет, от которого иногда хочется вешаться…
         И пусть будет лучше мечта, утопия! Официально заявляю, что не хочу и не собираюсь бороться с ней. Да, недолго длились раздумья, а в сущности и не было их. Свой мир, свои желания и мечты я давно показывала и рассказывала природе. И вот, кажется, природа услышала… Услышала, да?
         Надо уметь мечтать, уметь видеть необычное, даже когда его нет. Придумывать, видеть пусть только в воображении, заставлять, говорить себе, что оно есть. Да, поначалу будет непросто. Но, вы поверьте, что будет всем лучше так. Наши мысли и наши фантазии могут значительно больше, чем просто быть детскими шалостями. Они отнюдь не только для детей и для шалостей!
         Пусть человек думает, что угодно, но пусть думает, пусть его голова полнится вихрем картинок и представлений; известные и новые, и им самим придуманные слова украсят эти миры, и так родится сюжет. Пусть будет так, только так, заклинаю. Природа, услышь же меня! Прошу.
         Человек, соорудивший в голове целый мир, не имея его в реальности, пусть он будет иметь хотя бы в воображении целый мир, чем приходить домой и… Не бойтесь создавать его, прорисовывать, проговаривать и прошивать невидимо для других каждую деталь, каждую строчку как ниточку. Будьте уверенным в мире, и пусть даже не всегда до конца в себе. Надеюсь, меня хоть кто-нибудь понимает.
          Феник, особенно Феник, ты! Ты – который не плод шального воображения; сижу сейчас и пишу лекцию по психологии, мотивирую, перечитываю и снова продолжаю писать – вдохновляю. А он сидит на коленях, присев, и тёплым одеялом обнимает и добавляет уверенности. Вот, куда заводят фантазии. Вот, куда приводят мечты!


2 мая, понедельник
         Фантазия или реальность?
         Смысла это не меняет – ничуть. Поверьте, что даже из пустоты можно вырастить настоящее чудо. Только лишь желание. Было бы только оно…

        ...А как горели его мягкие пёрышки в свете первых лучей заката или в закатный миг! Растекались настоящим золотом, расплывались, и я знала, долго Феник сидеть на одном месте не сможет – сейчас он вспорхнёт, и на том месте, где он только сидел, непременно останется лужа закатного цвета.

         А ещё он красиво пел. Такие выводил тонкие и пронзительные мелодии, то наполненные огненной страстью, то переполненные тянущимися грустными мотивами Востока, что я сидела, как завороженная, и могла только продолжать на автомате гладить его пушистую спинку. А он пел и пел, а я сидела и слушала, как заколдованная. Снова история о мече, не рождённая до конца, не касалась листа бумаги.

          А ещё со временем перья из пуха становились перьями из чистого золота… Такие перышки падали иногда прямо на голову, порой находились далеко-далеко под диваном. Считается, что владеть хотя бы одним пером феникса – это не только обречь себя на богатство, но и стать счастливым и немножко «вляпаться» в приключения. Счастье судили перья в легендах, а что принесут они мне? О продаже либо какой-то выгоде речи не шло даже в мыслях. Перышки складывались в сундук, где им и место.

         …Фантазия не может быть настолько живой. Не может, не может, никогда не умела. Так непростительно натурально дышать, перебирать лапками и посвистывать? ...А вы знали, что фениксы спят и, как колибри, свистят во сне?
        Теперь и я знаю. И вы тоже.

         А даже если… Сотворить не просто птицу, нет, далеко не только; себя, комнату, квартиру, подъезд, что там ещё? – дом, город, нет, весь этот мир. Планету, её систему, бери больше – и всю Вселенную! Заполнить её огнём, да не разрушения, а солнечных брызг, рассыпать, как звёзды, и Солнца, и ростки грёз. Создать из одного по сути огня больше, чем мир, и за один миг. А даже если так? К этому надо стремиться. Надо… А люди почти всегда заняты чем-то другим…



Глава 5. Огонь и пепел

3 мая, вторник
         До сего дня птица неплохо справлялась со своими обязанностями. Нет, ни в коем образе я не хочу сказать, что теперь это стало не так! Феник так сильно запал мне в душу, он так старался, что и жизнь без него теперь уже чудилась невозможной. Однако…
        Я вынуждена рассказать не только о том хорошем, что мы искали и создавали сами себе, но и том, что происходило «за кадром». Там осталось немало различных сцен.
         Вам не показалось, если показалось, что вчерашняя запись получилась слишком вдохновлённой, особенно её окончание. И парадокс в том, что так случается, когда тобой правит печаль. Теперь вижу: печаль синими буквами сквозила буквально из каждой строчки, стоит у меня перед глазами и сейчас. Красота красотой, и золотые перья золотыми, да хоть разноцветными перьями! Позавчера… Бабушка… Паула…
        А помните, она хотела начать дружить?
        Ничего из этой дружбы не получилось!
        Я отвлекалась как могла в течение почти ещё одного месяца, но не потому, что она перестала проявлять ко мне интерес и всё улеглось, успокоилось, а потому, что так посоветовал один знакомый психолог – акцентировать внимание на приятном, вот я и перестала на время о ней писать. Разумеется, было много разных моментов! Все не вспомню, не передам, да и последняя выходка стояла всех вместе взятых!
         Не могу спокойно писать – опять перед глазами стоят серые слёзы. Это – чёртова имитация счастья, когда я пишу лишь о Нём! Теперь пришла очередь Тьмы. Эта Тьма точно положит конец и обратит нас обоих в пепел…
        Что же случилось? С одной стороны – ничего… А с другой… Ой, простите, забыла вас познакомить. Тьма – это не то, что вы подумали, а имя, имя кота неподражаемой Паулы. Где она взяла этот чёрный комок меха с когтями – ума не приложу, в первые дни вроде не было ничего кроме бабушки и её чемоданов. (И одной её с головой!) А на этих выходных наглая чёрная морда выскочила из-под моей кровати и свирепым властным тоном начала орать, прогонять прочь. Она – теперь хозяйка кровати и комнаты!
        Когда прибежала бабушка и начала улюлюкать и тянуть руки к нахальной морде, всё стало понятно. Я даже подумала ненароком, что та специально завела кошку или кота, чтобы избавиться от моей птицы. Но как? Откуда узнала? Зачем?.. Если уместно задавать вопрос: «Зачем?» человеку подобного склада. И нет, она не могла знать. Прознали лишь некоторые сокурсники, а от родителей тайна скрывалась семью печатями.
         Кстати, за эти почти два месяца совместной жизни, а особенно последний месяц я поняла, она не сумасшедшая. Нет, и близко. Просто она… Не могу подобрать правильных слов. Но с таким человеком жить сложно. Точно из другого мира или живёт другим миром, своим миром, нет, даже сотней миров. И мне показалось, тоже пишет или писала по молодости, отсюда столь ностальгически нежные порывы подсмотреть и спросить, над чем я сейчас работаю.
         Или это всё проклятая жизнь? Скольких из нас она изменила и искалечила? Я не знаю наверняка, через что ей пришлось пройти. Родители, родственники – все врут, ведь всем же проще поддерживать одну историю, сделать из неё смешную легенду? А сама Паула, если присмотреться внимательнее, она интересная личность. Возможно, лишь чересчур…
         Узнать её ближе, раскрыться обоим было страшно, в первую очередь, я боялась – узнать того, что родители окажутся правы на счёт неё, и случится что-нибудь эдакое. О, сближаться, особенно одиночкам, на самом деле не страшно, но может быть трудно и больно. Иногда почти невозможно переступить через это и пересилить себя, а потому и кажется.
         Разговоры не клеились, зато Тьма творила настоящие чудеса. Всё, что ей только вздумается! Всё и даже больше того! А я, не спавшая ещё одну ночь, начинала в ужасе видеть, как сегодня она рвёт обои, ворует сумку и другие вещи, а завтра бабка начнёт учить её нападать на феникса и учиться хватать за хвост. Будто будет эта чёрная нахальная морда сидеть или стоять, прятаться за дверью моей комнаты общежития, подглядывать в глазок и смеяться.
         Почему кошка обязана обязательно насмехаться? И что она там вообще будет делать, зачем? О, не спрашивайте, не задавайте вопросы! Я не знаю. Я просто… может, будущее немного вижу и всё. Или чувствую, что опасность очень близка, что-то просто невообразимо огромное случится в совсем скором времени.
        Что-то случится… Но что?

***

         Внезапная мысль, кажется, расставила всё на свои места. Причём здесь Паула, причём это небольшое по сути изменение в жизни? Ну, приехала она и… Как приехала, так и уедет. Дело не ней, дело в том, что и до визита со мной уже начало что-то случаться. Только это было сложно понять и ещё сложнее описать словами и предложениями.
         Я не знаю до конца, когда оно начало происходить, не понимаю, что это, а в арсенале описаний есть только туманные понятия чувств. Это и не совсем чувство, это… одна тоска. И то, что заставило её появиться, определённо росло и зрело уже не первый день, не первую неделю, не месяц, не первый год… Когда оно началось и когда его не было – непонятно.
         Что-то такое же липкое и туманное я прошла в своей жизни несколько лет назад, когда поняла, что упала в депрессию. Это тёмная страница, ушедшее прошлое, о котором никогда больше не хочется вспоминать: о причинах, ужасах и отчаянии. Тогда казалось, уже ничего не изменится, и будет длиться это состояние вечно! Что ж, в какой-то степени оно, наверно, и так. Она ушла, но радости от того не прибавилось.
         Я и прежде не отличалась особенным оптимизмом, даже родители хихикали, что «Вика такая», «Вика странная», а что им? Что, Вика?! Это всё отношение родителей и отчасти испорченное болезнями детство. Детство, которого не было, так люблю говорить. Ну, да не будем об этом. Достаточно того, что мама хихикает до сих пор, говорит про сегодняшние годы, «спустя уже очень много лет после «сложного детства», до сих пор не хочет поехать на ферму и в зоопарк, или просто выбраться вместе на природу.
         В последний раз мама выдала настоящий шедевр, который назло хочется запечатлеть на бумаге навечно: несмешное заблуждение о том, что на природу я, если поеду, то обязательно (!) выряжусь в какой-нибудь сумасшедший костюм собственного пошива, захвачу с собой меч и склеенные из картона рога, и в этом образе зачем-то залезу на дерево…
         И я не знаю, зачем лезть на дерево в рогах и с мечом. Картинка, конечно, забавная!
         Наверное, подобные уколы и унижения, если они длятся на протяжение многих лет (сколько помнишь себя), даже если по сути своей и незначительны, но они повторяются, и иного отношения нет – и этого будет достаточно. А тут ещё диплом, некоторое небольшое разочарование в Дине, которую я считала уже восемь лет лучшей подругой, и парень, который вовсе не парень мне, но зачем-то приходилось перед всеми оправдываться. Вот это всё и повлияло. Определённо.
        Про Дину и Диму не хочу писать даже двух предложений. Это не те люди, не те, на кого хочется тратить время, и время не будет считаться потраченным. А с хорошими людьми ты его и не тратишь; не суть. Перегорела, перерыдала, прошло, теперь они не вызывают никаких ощущений.
        А вот в этом и есть главная проблема, наверное. …И тут прилетает феникс – точно спаситель, так давно и отчаянно нужный, чтобы вылезти из болота и тьмы. Тьму часто мы делаем себе сами, да не всегда. Кто-то однажды сказал, что у меня не происходит ничего, что могло бы быть причиной, «назови живо мне хоть одну!», - до сих пор помнится неприятный наигранный голос. Причины всегда есть, просто не для всех они ими являются.
         В любом случае, что было – ушло. Многое было… К счастью, оно закончилось. А вот то, что наступило потом… Пустота, холод, какая-то по-новому мучительная апатия. С каждым деньком всё сильней. Её с виду не видно, но она есть; я слишком хорошо прячу себя, если не говорю, что чувствую. Приходится обманывать многих.
        Подружки ужасной Динки не раз пытались обидеть, напомнив о ней и себе. Но как ни старались бедняжки, они не смогли даже на один атом пробить защитный ледяной слой. Ничего, ничего не чувствую! И так хорошо. С одной стороны хорошо, а с другой – точно умерла какая-то часть тебя, ты хочешь быть тем, кем был прежде, но ты – уже кто-то иной, а от предыдущего осталось лишь имя и даты.
          И в тоже время не умерла… Мысли все – философия. Это только в голове, это всё в голове! И холода в душе моей нет, и льда в горячем сердце в принципе быть не может! Однако…
          И я поняла. Был должен настать этот день, полный пустоты и рыданий, согретый лишь большими жаркими крыльями, фениксом, смиренно наблюдавшим за мучениями со стороны и вдруг слетевшим вниз, спикировавшим прямо на руки. Он подполз ко мне и, точно всепонимающий кот или бог, устроился поуютней на складках рубашки, посмотрел, вздохнул и обнял своими крыльями.
         Он был нужен. Нужен, как никогда! И я нужна Фенику. Так наивно и глупо было бороться до конца в одиночку, отвергая необходимую помощь. Особенно от друзей.
        Видно, всё зашло слишком далеко, и даже с такими глупыми, как может показаться, «проблемами». Суть ведь не в том, чтобы мериться ими, если что-то может принести боль, принесёт и большое, и маленькое.
        Больше отвлекаться на хорошее и игнорировать всё остальное не оставалось сил.


12 мая, четверг
        Такие бывают в жизни, тяжёлые дни, когда всё кажется невыносимой мукой, невыносимой болью, когда невозможно о них писать. Пишу лишь потому, что не могу молчать, спустя сутки…
        Давненько не случалось ничего столь неожиданного и коварного. Случались мелкие проблемы и обстоятельства, да, непонятная учёба иногда создавала стресс; некоторые предметы так и хотелось выбросить из списка рекомендованных образованием, вместе со всей современной системой, в форточку.
         Но вчера предмет сыграл лишь маленькую начальную боль. Я не знаю до конца, случилось бы то, что случилось, если б не он, или нет… Пусть будет кратко, образно, недосказано… Пусть покажется, что это всё ерунда, но когда я начну перечитывать снова и снова, вспомню настоящие чувства и никогда не забуду сей день.
         Сегодня… Речь опять пойдёт не о Пауле (внезапно?), другие люди, другие имена, иные события и характеры. Ах, лучше бы приехала Паула, лучше бы даже так! Или нет?.. Я дожила до того, что уже жду её? Приглашаю? Вот бы ни за что не поверила.
         Всё началось с предмета, не такого сложного, столь неожиданного. С преподавателя, что ничего ещё не успел сделать, но сработал в голове механизм: вспомнилось, как она пугала всех раньше. Это было давно-давно, ещё на первых курсах моей учёбы, в те годы, когда родители упёрто уговаривали бросить литературный, одуматься! – и таки пойти, наконец, в мед. «Пока не поздно!» Свою любовь я отстояла, но гладко не было никогда.
         Был один преподаватель, уже в летах, он редко к нам приходил, слишком много задавал, никогда ничего не объяснял и не спрашивал. С одной стороны – разве плохо? Если учесть важность предмета – то да. Не поняв сейчас, мы бы так и плелись дальше, как неоперившиеся птенцы, и теория бы осталась непосильным грузом, а единственный самый полный учебник вызывал головную боль…
         Точнее всё началось с учебника! Он изобиловал таким количеством философии и отступлений, что понять что-либо кроме неё ну никак не представлялось возможным; в слезах над учебником лежали практически все. А лицо преподавателя, удивлённого этим фактом, навсегда останется в памяти.
         И тут опять он! Со своей специфической манерой преподавания и учебником с витиеватыми речами на далеко не литературные темы. А скоро экзамен. Не поймёшь – будет плохо, всем надо обязательно сдать. Понимала только одна девочка, Ника. Вот я и спросила её.
        Что же я сделала?..
        Ника, чтоб не соврать, отличалась весьма своеобразным характером: она была из тех, кто мастерски может перевести разговор с одного на другое, да так, что удивишься потом, каким образом. Я старалась лишний раз не контактировать с ней, но обстоятельства вышли – иначе не получилось.
        За непонятный учебник получила много слов о себе, и что учебники не под меня пишутся, и что мне плевать быть должно. А если не плевать, если нет? Как тогда жить? Не жить? Если больно за это непонимание, и обидно за одиночество.
        Лучше б не обращалась…
        Но дело сделано.
       Получила… Пусть и шёпотом, но при всех…
       И это было только начало.
        Кое-как разобравшись с непонятным предметом, расстроившись на себя и на всех, и особенно на этот заумный учебник, не оставалось ничего иного, кроме как встать и уйти – звонок давно прозвенел, и в дверях толпились другие студенты. Пара кончилась, пора было идти домой. А мысли витали далеко, на душе было гадко, и не хотелось ни есть, ни идти. Говорят, после подобного некоторые хотят убивать. Хотела ли я? Нет. Не знаю. Хотелось убежать в сад и утопиться в ближайшем озере с черепахами.
         По дороге из универа натолкнулась на свою старую знакомую. С Нинкой мы прошли и радость, и боль, и, как там говорят, медные трубы. Мы дружили с самого детства, и столько лет дружбы, казалось, не сможет разрушить даже гроза. А разрушило солнце… Случайный солнечный день…
         Не хочется даже рассказывать, если она узнает – тут же побежит кричать всем своим друзьям, какая я. А какая? А каков тот человек, что видя трудный период жизни, отворачивается и предлагает поверить словам врагов? Кто он, кто он теперь? Такой же ли он, как прежде?
         Хотелось просто поговорить, посплетничать, может, немножечко посмеяться. Отвлечься! Да унесло. Ничто не предвещало того, что подруга, почти сестра, вдруг начнёт орать посреди улицы и призывать послушать Веронику, и намекать без конца, намекать.
         Я спросила её:
- Нина! После всего, что было… Неужели это конец?
         В ответ не прозвучало ни «нет», ни «да», но это был конец, всё было слишком прозрачно. И уж тем более, кто мог предположить, что за последние полгода нити судьбы переплетутся, и Ника и Нина встретятся!!!
          Они оказались знакомы. Каждый со своей категоричной точкой зрения, каждый со своей философией эгоизма, призывающей слушать только его. Не знаю, что нашили в друг друге общего, но что-то нашли. Обсуждали всех. И меня в том числе. О, сегодня меня особенно.
        Она изменилась… И кричала, глядя в глаза, что это не так. А может, врала все годы? Я не знаю наверняка, в каких девочки были отношениях. Всё возможно сейчас, и ничего непонятно… Всё в жизни так непредсказуемо… А мир маленький, мир очень маленький, я увидела это лишний раз. И лишний раз пожалела, что это вижу.
         Надо было остаться и не идти на пару, чувствовала же, что что-то не так… Но дело сделано.
         Ника написала: ей стало как-то неловко за наш диалог, и предложила в знак примирения после обеда сходить в кафе. Она, может, и захотела. А я? Смогу ли простить и забыть? И просто захочу ли? Или каждый день, каждую пару, видя её, буду слышать обидные слова про глупость наивного мира? Убеждают, каждый пытается изменить на свой лад, что-то внушить… А попытаться понять человека стало нынче не в моде?
        Пришла домой едва ли не в пятом часу. Прогуляла без дела полдня, пыталась успокоиться, отдышаться, пыталась элементарно отвлечься. И нет, называется, отвлеклась!
        (Давно ли писала про золотые строчки про феникса?)
        Они бы сказали, что снова жалуюсь; я излагаю события, просто факт.
        Вечер оказался под стать утру и обеду. Да, бывают такие грустные и тяжёлые дни… Не часто, но бывают, и не знаешь куда убежать от себя, от того образа, того мира, что видят упорно другие, понимания, что есть целый мир, но у тебя нет никого кроме себя в этом мире. А порой нет даже себя… Их слова, сочувствие иным, преклонение перед влюблёнными, целые лекции речей о себе, о своих проблемах. У них – проблемы, а у тебя – жалобы! Упрёки, насмешки про возраст чуть что.
         Да если бы мы сами выбирали, сколько нам было лет…
         И если бы…
         А потом наступил вечер. Не доходя до общежития, растрепанная, с красными глазами и гнездом на голове, сильно обветренная, я встретила на свою голову ещё одного человека. О, надо было послушать лень и сидеть, не выходить, ничего бы этого не случилось…
         Или случилось? Нина? Встреться в иной день, говоря на другие темы, не говоря о Нике, или было бы тоже самое? Вспомнив то, что в последнее время мы не общались даже, как в прошлом году, приходили определённые мысли. Что-то случилось, и это не дело одного дня. Всё к этому шло. Давно. Жаль, только подарила ей свою книгу. Подарила и – с тех пор-то начали отдаляться. Ирония судьбы. Точно с тех пор! Она всё про работу писала, не одну работу сменила, я верила. Хотелось верить: человек занят, а кто её знает, как было?
        У Нинки всегда было всё не так, ей было ещё сложнее сходиться с людьми, впрочем, только из её слов. Друзей у неё было немало. Не в работе, скорее, дело. Человек может работать и день, и ночь, и найти минутку, было бы только желание.
         Но такая дружба не называлась разочарованием, раз дружбой и не была. Или перестала быть нею. Лишь боль на один день, боль и серый осадок. Жалко потраченного времени, рассказанных снов и планов.
        Только феникс теперь будет слушать мои рассказы и сны…
        Так вот, наступил вечер, и встретился ещё один человек. Третья головная боль за одни сутки. И им внезапно оказался… мой брат. Тот ещё врун и болтун, ему недавно исполнилось пятнадцать с половиной, и человека как подменили. Пропадал с друзьями-двоечниками целый день, не хотел идти домой, хамил и капризничал, мог даже ударить и донести.
         Он много лет назад был хорошим спокойным мальчиком. А потом что-то щёлкнуло: и не стало больше у человека эмоций. Они так и не вернулись. Знакомая сказала: перерастёт. А это уже характер… Не перерос… И меньше всего на свете хотелось видеть сейчас его!
        В конце концов, все наши друзья-недрузья – они лишь спутники в определённых обстоятельствах, на определённое время. А сёстры и братья… Особенно младшие братья – совсем другое.
        Павлик пошёл следом и начал кричать, что обязательно попадёт в общежитие. С этажа девочек его прогнали, но шума избежать уже не удалось. Что случилось? Из-за чего разборки? Многие сбежались посмотреть, глаза некуда было девать от их любопытства. И я тут такая – внезапно – не в лучшем своём виде, не в форме, змеи тут же начали домысливать, что и зачем. Ленка успела рассказать одну из бредовых историй.
        Он ничего не хотел, просто показать характер. Ввалился, разбросал тетради, раскрошил сухари, намусорил и ушёл. Тайну якобы какую-то пришёл рассказать, да «по большому секрету». Хоть по огромнейшему! Как оказалось, через час, Лена, девочка из соседней комнаты, и это слышала. Он с кем-то поспорил там… глупая, непонятная история…
         Не хочу даже вспоминать, что он сказал. Через час разобрались, прижали к стенке врунов, но дело давно всё сделано.
         Остаток дня не выходила из комнаты, не поднимала трубку – не могла… Ленка кричала за дверью, что будет шлёпать – хорошо, бей… Я не смогла пересилить себя поговорить с ней, и через какое-то время она ушла.
         Весь вечер окончательно уже испорченного дня, что начинался сначала так солнечно, увяз вконец в птичьих перьях.
        Он единственный, кто остался со мной!
- Феник! Мой дорогой Феник!..
        Люди меняются, люди уходят, а животные не способны поступить так. Они видят больше собственных травм и амбиций, они видят правду и не кричат о ней…

***

        Ночь прошла тяжело, это напоминало агонию. Увеличивалась боль, по нарастающей ухудшалось и без того шаткое настроение. Феникс без конца ходил вокруг и жался то к рукам, то к груди, чуть тихо посвистывая на своём языке и шепча какие-то слова магии. Я не была в состоянии расслышать и запомнить их; должно быть, слова утешения.
        Кровать казалась твёрдой, подушка вечно соскальзывала, одеяло не давало тепла. Агония этой ночи закончилась лишь на кухне, когда было решено перетащить одеяла и простыни на пол и лечь, точно кошка, под батареей; в таком случае на полу было темнее, теплее и радостнее.
       Да, поначалу и там голову донимали страшные мысли, они путались, лица менялись, и события прошедшего дня виделись уже настолько изменёнными, что едва я сама уже понимала, где права. Перед закрытыми глазами плясами лица и письма с совершенно другими словами; и вспоминалось лёгким и надуманным беспокойством то, как я боялась поначалу Чёртовой бабушки.
         Причём здесь она вообще? Паула – только имя в череде мелких, но невкусных событий. Первая, не последняя… Бывали годы светлей.
         В темноте быстро вырисовывались очертания стола и стула, мохнатая тень деловито неслась по ковру. И вспыхнул свет.
         Он снова был рядом! Не побоялся, не отступил, не предал. Не испугался всхлипываний и рыданий, не пожелав лучшим равнодушно сидеть и спать. Феникс, мой дорогой и любимый друг, теперь, несомненно, Друг! – притопал в темноте к новому лежбищу своей непутёвой хозяйки. Пришёл и прижался грудкой и крыльями сначала к горячему лбу, после к дрожащим рукам, поджал хвост, округлился, повысил яркость волшебного оперения, а после уснул под боком.
        Мы так и проснулись рядом…


13 мая, пятница
        Чудеса! Что-то точно произошло. Разное бывало в жизни, стресс всегда выбивал из колеи – хотя бы на день, на два, а то и, один раз, на неделю. Вдруг поняла, что вчерашние прошли, взамен них опустилась чарующая тишина, живительное тепло и спокойствие.
        Так не могло быть! Это не я. Не я… Но, если не, тогда кто же? Пришло время прекращать жить и страдать. Пришло время научиться находить силы и не предаваться отчаянию. Но чтобы вот так, на следующий день, не пролив ни единой слезинки, – хотя бы за испорченное настроение и потраченный зря яркий день, так ещё никогда не было.
         Нина, если бы ты только знала, не поверила…
         Самый красивый ответ!
         Пытаясь привыкнуть к новшеству и осознать в полной мере, что получилось, обрадоваться, а перед тем прочувствовать эту радость, я качала головой, не находила объяснения, а объяснение посвистывало на краюшке одеяла. Слегка побеспокоенный неожиданно ранним пробуждением, феникс вытянул лапки, спросонья сделал пару шагов и заснул, упал, теперь уже скрутившись на складке ткани.
         Феникс и только!
         Я продолжала моргать, не верила своим глазам. Из зеркала на нас обоих смотрела девушка по имени Вика, и её имя сейчас особенно бросалось в глаза. Как будто знали заранее, как называть. Как будто знали, что будет такая судьба: день и случай.
         Будничные проблемы, повседневные, скучные, каких море у меня и у всех, но дело не в них, и вчера с тем же успехом могло случиться что-то другое; не надо, конечно, но ведь могло; у девушки в зеркале на лице смешались растерянность, удивление и тихая радость.
          Вчера была пепел, а сегодня снова огонь. Снова в строю, бодрая, назло и вопреки всем. Снова как завороженная, греясь в лучах и тепле своего питомца, я вдруг заметила нечто, наверное, показалось; небольшая искра, отделившаяся от перьев, синеватая, фиолетовая, затем лиловая, фиолетовый огонь – это что-то особенно редкое! Показалось.

         Исцелившись после вчерашнего дня и удивляясь тому, как быстро, я продолжала блуждать в фантазиях, с фантазией в волосах шла на дистанционные пары, а время до лекций и после лекций пока оставалось незанятым.
         Не общая внимания на одну небольшую задолженность, не беря на свой счёт слова об ошибках в докладе, а также похвалу за рассказ. Не принимая близко к сердцу необходимость маленького несладкого диалога с преподавателем, который случится… просто однажды случится.
         Я продолжала посвящать этот день целиком и полностью себе и счастью. Пернатое счастье сидело рядом и помогало бить лапками по клавиатуре. И что-то таинственное, точно удивление одной фиолетовой искорке, делало тёплым и тихим этот чарующий вечер.

         Прочла в книжке, что феникс существует только в одном экземпляре. Он стопроцентно один на свете такой! Единственный, неповторимый! Правду писали философы. И что бы ни случалось в реальности, а дома меня поджидал он. И всё налаживалось, всё разрешалось, ведь он был моим залогом успеха, тайным козырем в рукаве, причиной и способом, музой и вдохновением, солнцем и сердцем всей жизни!
        И всё было так просто, и так сложно. Понять, объяснить… Я просто его любила.
         А ещё задумывалась иногда над тем, сколько лет этому распрекрасному зверю. Стар ли он? Известный из старины способ. Одна легенда утверждала, фениксы живут пятьсот лет. Раз десять заглядывала ему в глаза, представив, что это правда, и удивлялась, пугалась своему откровению. Эти глаза так глубоко и живо смотрели в душу, что я невольно начинала испытывать дрожь. Такому взгляду из двух огромных сапфиров было никак не пятьсот, нет, так могла смотреть в душу только сама Вселенная.
         А что, если он стар так же, как стар весь мир? Тогда он обязан знать ответы на все вопросы, может многое рассказать. Мой самый лучший собеседник, товарищ, друг и психолог; самый-самый и… и… ещё раз самый, не придумали, не существует такого слова, чтобы передать всё.



Глава 6. Пламя да разгорится ярче!

        Мелкие пакости продолжали случаться время от времени, злодейка судьба, роковая, обиженная на жизнь и мир женщина, подкладывала почти каждый день то беседы с неприятными преподавателями, то ухмылки от профессоров, непредсказуемые такие улыбки-оскалы. То брат снова приехал в Симферополь и неожиданно, не предупредив, заявился вместе со своей компанией, и потребовал четыре спальных места; к счастью, на один день. То новые улицы и неизвестные адреса, то крупные осы, залетевшие в крошечный кабинетик. Но я преодолевала их с лёгкостью, улыбкой и поднятой головой! Скажи кто-нибудь год назад, ни за что бы ему не поверила. Так изменилось всё, точно щёлкнуло, в один день. После того, как Он прилетел, и того, как мы стали вместе. Как мелькнула сиреневая искра…
         Кто она такая, откуда пришла в этот мир? Что она? А вопросов становилось всё больше. Я старалась не тратить зря время на рассуждения подобного рода, ведь ответ всё равно окажется столь неожидан, что его и не предсказать. Продолжала неожиданно для всех, неожиданно для себя открывать тягу к жизни, замечать улыбку на лице, улыбаться и днём и вечером.


27 мая, пятница
           …И оказалось, тьма может озаряться светом, даже если это огромная тьма и самый крошечный свет. Одного лучика порой достаточно. Возвращаясь домой после ещё одного, скажем, не самого лёгкого дня, не буду уточнять, почему; не смотря на все сложности и преткновения, на все разногласия и печали, связанные с учёбой, с дальнейшей работой, вдруг словила себя на том, что улыбаюсь – и улыбка никак не сходила с лица. Она была такой большой и настолько солнечной, что в это просто не верилось: нет, не могло так быть.
          Я улыбалась от внезапно пришедшей мысли о фениксе, о том, что какая он всё-таки невероятная по красоте птица и как мне с ним повезло! А улыбка кривилась ещё выше, потому что перед глазами уже вспыхивали один за другим новые образы: смеясь, я видела, как следующим завела бы коня, но обязательно единорога. Прискакала бы на таком в университет, оставила бы на время пар пастись в ботаническом саду. Только хорошо наказав не съесть ничего ценного и заморского, иначе… А потом отправилась на единороге назад – как мы бы скакали вдоль дороги, вдоль трассы, по лугам, маковым полям и крымским лесам, пока не добрались до Балаклавы. Долгий бы проделали путь, а заодно цветов в поле набрать – каждый день новый букет: то пионы, то васильки, то маки вместе с ромашками.
         Я смеялась от мысли, улыбалась и восхищалась ней одновременно. Вдохновлялась и, преумножая вдохновение, видела дальше уже не лошадь вместе с собой, а дракона. Маленький чешуйчатый дракончик, наверно, хорошо бы смотрелся с Феником, они играли бы вместе и… А если дракончик вырос? Он обязательно вырос, вырастет. Теперь он едва помещался в небольшой комнате, и мы с однокурсницами усиленно думали, куда же его девать. О сокрытии дома опасного зверя речи уже не шло; все были в курсе такого жителя. Все смеялись и одновременно боялись, решая, в чьей комнате будет жить задняя нога, передняя нога, средняя лапа, хвост или голова дракона? Сошлись бы на том, что зверя стоит отправить жить на балкон. И опять бы начали споры.
         Феникс, единорог и дракон… А потом возвращалась в реальность и понимала, что вокруг меня – отнюдь не мечты, и порой ожившая реальность лучше любых мечтаний.


1 июня, среда
         …А сегодняшним вечером мы вышли в сад, и вся округа была залита чарующим мягким огненным светом. Это Феник сидел на моём плече – и не нужен был ни фонарь, ни иной светильник. Так тихо. Прекрасная тишина. Помню, мне особенно врезался в душу этот короткий, но казавшийся вечным миг. Как мы ходили между витиеватых тёмных деревьев, как сидели на лавочке, как я гладила его, словно кота. Пух некоторых недлинных перьев по ощущениям напоминал самую настоящую шерсть, ей уступала разве что мягкость кролика.
         Сколько мы сидели в саду: час, может, больше? Я не взяла часы и радовалась тёплому дню. В погоде давно наступило лето, и опасаться простуды казалось просто смешно. Феник тоже, едва не посмеиваясь, то восседал важной и тёплой кучкой на коленях, то просился на руки, то вспыхнул и – вдруг – один раз сорвался на ветку соседнего дерева.
         Это был инжир, или что-то подобное, я не сильно обратила внимания, да и не разбиралась в деревьях, только знала, что в этом саду растёт абсолютно всё. Тёмные силуэты изогнутых по-восточному листьев рассыпались тысячами осколков теней по земле и огромному саду. Округлые, многопалые – всё же инжир. А нам было так тепло, так хорошо! Так хотелось отдать по-настоящему всё, лишь бы только навек (нет, ещё больше) задержать, удержать мгновение. Схватить его навсегда. Прижать к самому сердцу, слиться, раствориться с ним, стать одним целым…
         А потом оставить в покое и посадить рядом с баночкой с сиренью, позволить отдышаться, поесть, если устал – обязательно прийти в себя. Позволить стать ночником и подарить сладкий аромат весны жизни…
         Замечать только себя и его; это, оказалось, не эгоизм, это – возможность выжить…

***

2 июня, четверг
          Только феникс и давал силы жить. Не представляю, что б было без феникса.
          Бывают не просто тяжёлые дни, бывают тяжёлые недели, а порой месяцы. И если начнётся тёмная полоса, белую за ней разглядеть сложной. Не потому, что не хочется видеть, человеку нравится своё состояние, нет, не потому…
         Дорогой дневник! И тот, кто, возможно, прочтёт мои тайные строки. Я только сейчас задумалась над тем, что человеку, с которым мы не знакомы, будет неясен один очень важный момент. Он для меня ясен, потому что это уже стало привычной обыденностью, а обыденное не замечаем. Сколько ни пиши книгу о своей жизни, даже со всеми подробностями, всё равно это будет не вся картина. Я говорила, писала, что учусь в Литературном институте. Не московском, как уже поняли, но тоже неплохом заведении. В Институте имени Инез Камрич*, студентки, воображением которой мы обязаны возникновению этого заведения… Она мечтала, чтобы появился такой творческий профиль, и его сделали, идею, к нашему счастью, поддержали, она многим понравилась – красивый итог. Но по жизни я больше психолог, чем литератор.
         И сейчас расскажу, почему…
         Снова тяну слова…Заметила, так бывает, когда не хочешь приступать к главной цели, не хочется лишний раз переживать то, что недавно пережил, не хочется вспоминать… Но помнить надо, не запишешь сразу – и не пройдёт дня, как история обрастёт совершенно иными подробностями: и сам забудешь, как было, и никому не сможешь потом объяснить, а после и поверишь иным событиям.
         Так почему не прозаик, а психолог? Все писатели много или немного психологи, но дело снова не в этом; не имея большого количества друзей, не имея страстного желания общаться, многие, однако, хотели поговорить со мной. О себе. Но люди не делились советами, а чаще начинали рассказывать грусть: жаловались на жизнь, печалились, перевешивали на другого свои проблемы.
          Почему я слушала их? Во-первых, потому, что сначала это всё виделось интересно, согласитесь, другой человек – другие истории и целый мир, порой такой, что напрасно захочешь и не придумаешь! Нет, не мир, миры! Некоторые истории вдохновляли, а рассказы становились в числе любимых работ. Во-вторых, все мы не без проблем, и подобное может случиться с каждым, чужой опыт может помочь в решении: может, да не всегда.
         Или просто это такой характер, не сумев один раз сказать «нет» один раз, заинтересовавшись, пусть даже искренне, можешь потом попасть в презабавную ситуацию. Да, я признаю, оно и не было в тягость! Дашь пару советов в месяц, напишет один-два человека в неделю – это не сложно, но…
          Может, чаша терпения переполнилась? Может, не знаю. Проблемы пусть и чужие, но создают собой фон, и постепенно этот фон начинает давить, а самое главное, самое главное! – что есть ещё и свои проблемы. Сложности, препятствия, обстоятельства.
          Почему это случилось? Сейчас? Или всё к тому медленно шло? С зимы почти полностью пропало вдохновение, а все мысли заняли собой эти бесконечные истории, безумные и безрассудные, грустные и трагические. Все эти истории, что были похожи и были различны, и суть ни коим образом не кроется в какой-то из них. Только все, только вместе, они составляли ту массу чёрного ужаса, в которую меня затягили друзья. А всё почему? Они знали, Вика обязательно подскажет, поможет им, Вика всегда всех спасёт!
           Иногда приходили мысли всерьёз задуматься сменой профессии, особенно, если случалось что-то необычное, нестандартное: пытаясь понять чужой мир, в своих далёких и немного опасных путешествиях, интересной казалась тема тоски. Такой интересной, что спасая других, не заметила, как сама там оказалась. В какой-то степени ожидаемо…
          Но если раньше психологом приходилось быть лишь по дружбе, то после того, что случилось сегодня, кажись, это – единственный путь!

          …И говорить не хочется, но уже начала – значит, надо сказать. Расстроенная, задумчивая, с ночи переполненная вся волнением и бессонницей, я не заметила, как подошёл четверг, а по четвергам у нас стоял предмет Практика текста. Хороший предмет, мой любимый, да всё хорошо, не в нём дело. Всё хорошо, если бы! Если бы!.. Наоборот: какой год учусь, с первого курса, как поступила, мечтала о чём-то подобном. Говорили, в Камрич творчество обязательно будет. «Здесь исполняются ваши мечты». И вот… Бойтесь своих желаний, они сбываются.
         Словом, всё было бы хорошо, если б не Тая. И понимаю, не виновата она, и так сложилось, что косвенно её вина здесь присутствовала. Мы болтали всю ночь. Она снова резала руки. От тяжёлой жизни, от суровой осиротевшей действительности. Помню, сколько раз рассказывала, как всё изменилось. С тех пор прошло пять или шесть лет, но осознание, как известно, оно – не сразу. После смерти мамы всё изменилось. И думала, со временем боль пройдёт, притупится, а затем привыкнет, сможет пройти через это. Да не смогла…
         Она рыдала, не плакала, а рыдала, запершись где-то на летней кухне, в одних шортах, без куртки, без одеяла, а ещё ведь не так тепло. Рыдала, говоря, что прощается, и попрощалась. А я зашла в тот же час – совпало, не спалось. Сон исчез, больше глаз сомкнуть не получилось. Всё-таки подруга! Столько прошли вместе, особенно в детстве, столько пережили. А вдруг сотворит что? Если скажут: «Ты видела, в каком она была состоянии? Потому и повесилась, порезала руки, отравилась… Ты последняя видела, видела и не помогла. И вот её больше нет. Единственный человек, что оказался рядом, прошёл мимо. Теперь это твоя вина». Моя – не моя, а пройти мимо не позволяли ни совесть, ни воспитание.
          Мы говорили так часто, не в первый раз. Прежде уже случалось: увы, не один раз. А сколько мы прощались «на век» - пальцев одной руки, что вы, двух рук! – двух не хватит. Но страшное могло случиться, произойти в любой день. И скажут люди – не скажут, а каково самому жить с этим? Каково будет без конца сравнивать, что ты старше, ты остался, а её уже нет, а может, и твоё время близко?
         Разные мысли, и хорошие, и очень плохие. Мы так болтали до зари, аж до того, что Феника разбудило солнце, и пришлось немножко рассказать про него. Спорю, Тая подумала про метафору… Она тоже училась в Камрич, только одним курсом ниже и на поэзии. И до сих пор не могу отделаться от мысли, что злодейка-судьба неслучайно спутала наши судьбы.
        А я такая эгоистка, ещё жалуюсь на Паулу, на предметы, радуюсь птичьим песням и иным сугубо птичьим делам…

         В двух листах и не рассказать, что случилось, только в общих чертах, очень кратко, надо возвращаться в реальность, а преподавателю как рассказать? Как специально ещё Марья Сергеевна пребывала в крайне скверном оттенке своего настроения. Крайне препрескверном. Видела её за все годы такой буквально раз или два.
         Гадать нечего! И у неё точно что-то случилось! Если день задался «хорошо», таким он уже будет до вечера: я говорю не потому, что настраиваю себя, а из опыта. Увы, если день не заладится сразу… Так и вышло.
          И Феник как знал! Не зря никак не мог расстаться, тёрся, подпрыгивал, постоянно садился на голову. Если б он мог ещё что-то сказать… Или не хотел, или не мог, ведь в целом его речь пару раз слышала. Или чувствовал что-то очень плохое, а выразить это в словах не решался. Если б он знал, как был прав…

         Марья Сергеевна дала понять, что таким, как я, здесь не рады.
        Почему?
        Мне некому больше это сказать…
        Слова врезались в память, запомнились, точно выбитые на мраморе.

- Где работа?
- Я не написала рассказ. Простите. Обязательно напишу!
- Я спрашиваю ещё раз: где работа?!
- Не поймите меня неправильно, но вдохновению не прикажешь! Я очень хотела написать что-нибудь новое.
- Так и поверила…
- …Но не успела! Я обязательно сдам.
- Если хотела бы – сделала.
- Простите, Марья Сергеевна…
- Мне не нужна будет завтра ваша нулёвая работа, Виктория! Если вы до сих пор ещё не поняли, в каком заведении учитесь… Как тяжело сюда попасть, и как много других желающих… А знаете вы, что в год к нам направляют заявления более тысячи абитуриентов, а мест у нас только сто?
         Разговор приобретал весьма прескверный оттенок. Старая карга не обманула на прошлом занятии, когда обещала разогнать всех, кто не сможет ничего написать. А уж о том, какими нелицеприятными словами выражалась эта, гм, старушка…
         И надо такому статься? Пять лет учёбы, последний курс, любимый, повторю ещё раз, любимый предмет, долгожданный! И я, перфекционист, с детства ботаник и трудоголик… И… Из-за Таи? Да у меня своих проблем хватало, и своё море слёз. Обвинить её в этой двойке будет непростительно и жестоко. И в тоже время… Слова про желание – правда. Время было. Дело не в том.
        А раньше было иначе. Раньше всегда могла. Работы прошлых лет не были хуже, не писались на скорость, нет; в них наоборот было куда больше и мысли, и жизни. А что случилось потом? Как дошло до такого? Чёртов кризис… Или некоторые свечи сгорают, растаяв полностью. Рука могучего Автора не вылепит свечу второй раз.
         И я стала оправдываться, сначала давя на жалость, просить, а после – неожиданно для себя – стала спорить. Последнее, что надо делать в Литературном Институте – переходить на открытые конфликты с преподавателями. То, что казалось страшным сном и прежде касалось других, неожиданно пришло и коснулось.
         Правду никто не доказал. Правду никто не хотел принимать. Вроде бы профессор, а даже слушать про творческий кризис ничего не хотела. Как будто так не бывает, а если случилось – закат и могила.

- У нас серьёзное заведение! Здесь обучаются только самые талантливые, повторюсь: са-мы-е. Не можете учиться у нас – никто никого не держит! Найдутся более достойные, чем вы! Виктория, сколько есть иных профессий! Здесь не прикрываются вдохновением – хочу напишу, а хочу – нет, его ждать можно и десять лет, а работа мне была необходима сегодня. Что скажет декан, если зайдёт к нам? А если попросит посмотреть именно вашу работу? А, работы-то нет?
- Но это именно та специальность, где без вдохновения нет огня. Вы должны меня понимать…
- А я вот такая старая уже, не понимаю!
- Марья Сергеевна…
- Я говорила о том с первого дня. Сегодня – экзамен. Всё. Уходите.
          Одним словом: конец, позор.
- Признайте уже, наконец, что вам не о чём написать! Нет таланта.

          Когда человеку плохо, он не хочет ничего говорить. И я не хочу. Закрылась на ключ. Завтра заберу документы. С первого дня нового предмета возникали подобные мысли. И прямо же так не скажешь: «Спасибо, лишь благодаря Вам! Пять лет талант был, и другие все видели. Одна вы не захотели понять уважительную причину, так, может, проблема в вас?» До того отсутствие вдохновения, действительно, называлось причиной. Качество и количество – известные разные вещи.
         Но почему так обидно? Если дело в ней, почему обидно так мне? А если оставаться, как мириться, как решать эту ситуацию?.. Она не права. Так каждый иначе может судить друг друга. Но она – профессор, а это – авторитет… И кто такая просто студентка? Понимаю, то, что я сказала, иногда этим прикрываются, когда забыли сделать задание или по-настоящему не смогли. Вспомнят, спишут на следующий день, а скажут: «Пришла моя муза!»
         Понимаю, и ведь так тоже нельзя. Всякие бывают ситуации. Всякие, разные. Да, кому-то живётся ещё хуже, но дело не в том! Кто-то спокойно переносит всё, а иного подкашивают чужие подробности.

- Я устала, просто устала!
- Что вы написали в последний раз?
- Я…
- Когда?
       Из слёз буквально текли слёзы.
- Когда вы писали в последний раз? Именно так, как говорите, «с вдохновением?»
- В прошлом году, в декабре, вернулась к одной повести…
- Что за повесть?
        И вместо того, чтобы сказать, о чём, сдуру ответила:
- Это старая работа, начала ещё два года назад! У нас был тогда другой преподаватель, интересный такой, Алексей Дмитриевич. Может, знаете… Вдохновил, очень вдохновил меня своими мыслями, когда делился о жизни…
        Ну, вот так и сложилось впечатление: лодырь, бездарь, идей нет – одну работу пишет два года. Ещё закончила или нет – неизвестно. И идея, скорее всего, не её, а перепев слов уже состоявшегося автора. Преподавательница фыркнула и только махнула рукой. А если учесть, что она высказывала о фантастике на прошлом занятии… Ой, не все в этом мире, жаль, работают на своих местах.
         Я могла. Только нужно успокоение. Спокойствия нет. Тишины нет. Как не Лена, так Павлик, так Тая, так Паула… И белка по кругу. И белка в чёртовом колесе.

- …Вы сами говорили, что «главное – это желание»? Отпираться хоть здесь не будете, да?
- Да…
- У вас было желание? Спрашиваю так, чтобы хоть примерно понять масштаб нашей трагедии. Да уж, и кто только учится, набрали тала-а-антливую молодёжь… Не показывайте никакие грамоты! Видела, знаю, тоже могу сама себе выписать. Да хоть Нобеля, нет, не надо.
         И дальше один конфликт.
         Как объяснить сложному человеку, что ты тоже сложный? Что ты не робот, а муза – тем более? Нет, это не я, бездарная, глупая и тупая, и такая-сякая, не могу написать под заказ, а музы с таким отношением к ним не работают?

- Ваша однокурсница, Лена Лавленко, не глупее вас, а за этот месяц предоставила сразу пять работ!
         «Лена… Опять любовь. Значит, опять влюбилась…» Но меня убила последняя фраза:
- Понимаю… Хочется ведь чего-то высокого, преоригинального, только «вашего». А жанр не имеет значения. Навыки развиваются каждый день. Мечтая о высоком, но ничего не делая, вы оскорбляете стены нашего заведения своим присутствием. Да разве я много прошу? Всего лишь выполнения одной экзаменационной работы? Да не надо уже ничего сверх. Маленький простенький рассказ. Хоть бы и про любовь. Лена часто о любви пишет – согласна, и пусть банально, и пусть, вероятно, просто влюбилась. И пусть нечто подобное до неё сто раз писали. А вы разве так не могли???
        «Нет, не могла!»
- Я не могу писать без вдохновения! Вы осуждаете меня, а сами ведёте себя ещё более непрофессионально! Зачем вы без конца сравниваете меня с Леной? У нас разные жанры, я не хочу писать о том, что она пишет.
- Не хотите или не можете?
- Я не люблю в целом любовь, не вынуждайте меня, пожалуйста, сказать ещё что-нибудь лишнее, что за что придётся после жалеть!
- А вы, значит, профессионально судите, ставя свои жанры выше темы любви, выше реальности? Да любовь – это вечная тема!..
          «Вечная, вечная… И самая простая. Влюбился, женился, или она вышла замуж. Сначала не могли быть вместе, а после смогли. Любовь разбила все преграды. И жили они долго и счастливо. Или кто-то один остался, второй погиб, второй помнил его до конца своей жизни. Сказка».
- Но проблема ведь не в любви. Вы пытаетесь снова нас сравнивать… К чему? Авторский стиль уникален.
- Я не понимаю одного: вы сейчас из последней попытки пытаетесь выгородить себя и свои жалкие вытворы?
          Она всё воспринимала слишком лично, всё могла повернуть против… «Эх, Марья Сергеевна, Марья Сергеевна! А почему бы вам не уйти на пенсию и не написать любовный роман? Вот не хочется говорить плохо и не хочется обвинять, но из-за вас я тем более больше не коснусь этой темы…»

         …Стоит ли говорить, что было дальше? Как кричали друг на друга где-то ещё час. Она стояла на своём, давно перейдя все мыслимые и профессиональные границы. Была не в духе? Просто не её день? А сорвалась на первом попавшемся студенте, что всего лишь не пошёл за толпой и не принёс сочинение? Кстати, не я одна не сделала ей работу. Но с предвзятостью, тут как с любовью, если она свалится на вашу голову – бегите, куда глаза глядят. Мы не поладили едва ли не с первого дня. Из-за чего?
         Но какая уже разница, если завтра забирать документы?

         …С Феником что-то случилось! Он точно заболел, сидел ведь день, не шевелясь, лишь незаметно переступая с лапы на лапу. А потом как загорелся, полыхнул весь. И весь мир погас, ноги подкосились, а дальше лишь темнота…
         В первый раз в жизни упала в обморок. От жары ли, внезапно наступившей вчера вместе с календарным летом, или от нервного истощения. Хватит, хватит уже испытывать! Не смогла – значит, по-настоящему нет больше сил! Сколько можно ещё испытаний, судьба? Дай хотя бы минутку расслабиться!

         …На жердочке, где обычно сидела птица, больше не было никого. Опаленные прутья ещё немного дымились, горячие, раскалённые до красна. Он умер? Ах, что мы наделали все! Что я наделала? Что теперь делать? Соединилась энергией, свыклась, влюбилась, а потом так… Нет, нет!
- Феник! – крикнула ему и с отчаянием начала бегать по комнате. – Феник, ты где?! – крик переходил в вопль, в после истошный плач.
          Всё, что угодно можно было бы пережить, перенести, и на другую специальность, наконец-то, пойти, и… И… Только не это!..
           Может, не закрыла окно? Убежал? Пока рыдала, не обратила внимания? Посмотрела и под кроватью, и даже – от переутомления – перепутала шкаф с холодильником. Нет и всё. Как сквозь землю! Окна закрыты.
          Значит, умер он. Значит, умер…
          А под вечер пропажа нашлась. Я забыла уже напрочь про Марию Сергеевну. Снова заперлась у себя, не отвечала на звонки соседки. Сидела под столом, от бессилия опёршись спиной о стенку. А потом не выдержала, написала Тае, позвонила Лене, рассказала Лене всё от начала до конца…
         А потом посмотрела наверх, взгляд красных глаз нехотя упал снова на клетку. А Он был там. Сидел наверху. Как ни в чём не бывало…
          Ты жив!!!
          Лена сообщила, что про инцидент уже знает вся кафедра. К счастью или несчастью, рядом проходил наш куратор. Она не смогла пройти мимо, уж слишком были громки голоса, подслушивала под дверью, записала на диктофон, рассказа декану. Декан приказал отправить Марью Сергеевну «принудительно» на пенсию, а меня отправили на пересдачу – дали ещё один шанс. «В Камрич ещё никого не исключали за отсутствие вдохновения! То, что его вдруг не стало – может быть нашим упущением. Но мы стараемся вдохновлять изо всех сил, значит, у человека что-то случилось в жизни. Или вы несерьёзно подходили к своей работе. Нельзя из-за одних проблем прибавлять человеку другие», - способные возвращать к жизни слова.

***

          …А потом я поняла, ради чего было это всё. Задыхаясь, едва в силах говорить и писать, я торопилась набросать эти строки, точно от них зависела судьба целого мира. Точно огромный надзиратель со спичками (или крыльями взамен них) сейчас вырвал бы блокнот и расправился сначала с записями, затем – с автором.
         Нет, пока тихо. Удивительно тихо. Продолжали цвести цветы, и через балкон и открытое на балконе окно доносился их удивительный нежный запах, а в глазах до сих пор пестрели яркие пятна красок, увиденных на клумбах пару часов назад. В один миг всё мирское и обыкновенное стало забыто, а перед глазами появился только один Он.
        Огненное зарево начало разгораться до невиданных размеров, и в тоже время на самом деле не полыхало ни одного огонька. Вы спросите, как же так и как такое возможно? Что случилось, Вика, что случилось, в конце концов?! А я поняла, для чего это было. Поняла, поняла всё.
       Тяжёлая и трудно решаемая прежде ситуация в действительности казалась теперь ничтожной. Проблемы на учёбе и дома представились мелочью из мелочей, суетой сует, не стоящей даже секунды моего времени. Поняла, что в такой (нет, любой ситуации!) нельзя сидеть, сложив лапки, спрятав голову или опустив крылья. Особенно опустив крылья! И тут я увидела суть… Эту параллель, возникшую только что в сознании, или случайность, или не совпадение? …И птица, взявшаяся словно из ниоткуда, да причём не простая голубка, или скворчиха, а именно птица феникс…
        И я ощутила мощь, вспомнила, как он сидел на руках, как наполнял невиданным ощущением, которое всегда было – с первого дня – да никогда толком полностью не понималось. Оно уходило, верно, за грань, и оставалось за гранью понимания и представления. А теперь оно жило, оно здесь. …Не будет преувеличением или метафорой сказать, что к сегодняшнему дню и я уже начинала ощущать себя фениксом, и по венам начинал разливаться всепобеждающий жидкий огонь.
         …За окном правила ночь, я лежала у себя на кровати, ещё недавно утопая в слезах, а затем не верила ни мыслям, ни ощущениям. Казалось, прошла тысяча лет, или как минимум день или больше, а посмотрела на часы – даже меньше, чем час; но это не могло случиться с человеком так быстро!
        Я продолжала лежать, среди мрака, тишины, синей бархатной ночи, лишь иногда решавшей подарить лучик отражения проезжающего автомобиля; фонарь горел, замирая, и тишина в доме усиливалась беззвучным блужданием теней по стенам, а личный золотой фонарь прямо сейчас горел под кроватью (клетка оказалась практичной только для еды). Я лежала среди прежде всегда холодного и казавшегося чужим дома, в комнате, что вечно утопала в холоде, даже когда наступало лето, и чувствовала себя налитой, заполненной до краёв кубиками чуждого льда; прежде вечно холодная Вика, Снежная королева, вдруг приняла себя и поняла свою стихию.
         Тут же вспомнился День рождения и глупые мысли из детства, как хотелось иметь праздник месяцем раньше и почему-то именно девятого марта, как десятилетняя девочка мечтала родиться «рыбой»… Настал миг и холодная девочка приняла свой огонь. И она поняла, что это она – есть птица. Она способна парить над любой ситуацией, нет проблем, не существует никаких преград, нет проблем для неё! Птица из огня и света способна перелететь через всё, а если не вылететь – спалить дотла и оставить после всего один пепел. Так будет со всем и со всеми, а в хорошие дни она будет светить, Прометей. Одно перо, заключённое в баночке, перевесит сотни свечей. Потому что она – эта птица, потому что она – огонь! Это даже немножко неудивительно… Или этого ждали многие. Это ждали. И это произошло.
          Открою страшный секрет: кровь из золотого огня делает человека непобедимым. Бывает такая. И это была не Его кровь, а моя…
         И пропал лёд. Спали оковы, что были прежде. И бойтесь люди!.. Ведь огонь – это я, точно ведьма огня. Такой Виктории Д. вы ещё в жизни не видели!



Эпилог

18 августа, четверг
            А потом Он исчез… Одним днём. Улетел или убежал, или нашёл другой дом. Опустела мисочка, которую каждое утро по расписанию встречали хлопья и молоко, опустели деревья, больше не озаряемые дивным светом, больше не встречались на полу перья нереального золото-лилового цвета, и не горела огнём его небольшая горячая шубка…
          Стало пусто и грустно, и так одиноко! И хотелось выть, и особенно невыносимыми казались первые сутки после разлуки.
          Мы столько пережили, сблизились, право слово, влюбились! А он!.. Ты!.. Теперь… Я боялась думать о том, что это мог быть не побег, а нечто намного хуже. Он не мог. Нет. Он не мог поступить со мной так. Он не мог, он… потому…  И мысли путались, и казалось, в воспалённом от горя сознании мелькали совершенно новые образы.
          Вдруг вспомнился вечер. Тот самый, июньский, когда мы провели вдвоём первый вечер в саду. Как было тепло. Даже жарко! Как разлетались в разные стороны мотыльки, рассыпались точно искрами тени и отражения. Как замолчали стремительно почти все птицы, как начал свою песню он, и как другие все смолкли, точно преклонившись пред божеством…
         Теперь, спустя какое-то время, необычная птица помнилась молодым человеком. И как я сразу не поняла?.. Да ведь Феник – оборотень. Он обрастал перьями и скрывался, возможно, от кого-то бежал. Возможно, у него были проблемы, а то есть на то причины. Возможно, у него… Нет. Никакой он не оборотень. Простой феникс. Феникс с большими синими и почти человеческими глазами, всего-то…
          Сознание прекрасно знало о том, что представляет собой такая птица и что могло сулить его пусть и недолгое пребывание. Понимала и отказывалась озвучивать мысли известными всем словами. Потому всё было понятно без слов.
        А тем временем в душе покинутого, вновь одинокого человека уже зарождалась первая рыжая ласточка…


9 сентября, пятница
        Прошло ещё пару недель, началась учёба, и то, что показалось первой ласточкой, первой искрой, переросло в огромный, просто нереальных размером костёр. Так бывало, когда вдохновение переходило границы физически ограниченного тела, когда духовный и душевный порыв превышал его в пару раз, или в тысячу.
         …И из огня, золотых слов и листов, всего из нескольких листов обычного дневника в мире родился ещё один феникс. Он носил тоже имя, тот же характер и аналогичную внешность, он согревал теплом и утешал в минуты разлуки, нежно опуская свою головку на руки, точно даваясь себя погладить.
         Рождались сцены, которых не было прежде, но они едва уступали живым, они так же были настоящими, они жили. Разные ситуации: мелкие и незначительные, важные и едва ли не самые важные в моей жизни, всё мы проходили отныне вместе, и никто не бросал друг друга.
        Перья горели огнём, вспыхивали, сгорали и снова возрождались из пепла. А смешная мордашка Феника снова взлетала и на лету пыталась открыть кухонный шкаф, хозяйничала среди чайных пакетиков и печений. Теперь мы ели не только хлопья, но и попробовали зефир, вместе смеялись и обсыпали друг друга беленькой сладкой пудрой рахат-лукума, пили через трубочку чай, бросали палочки корицы в горячую или тёплую воду. Иногда, в особенно тяжёлые и напряженные дни, когда не помогал чай, пили кофе.
         И всё как-то наладилось само собой. И одновременно ничего не произошло, и одновременно столько всего изменилось… Конец истории, или только начало новой главы? Впереди не повесть и не роман, а сотни романов о будущей Вике. И это всё лишь теперь, только с ним. Теперь, потому что навеки вместе. Теперь, когда ощущения радости и надежды слились почти воедино. Теперь, когда кажется, что не было никакой удивительной птицы, когда казалось, что птица – я, или моя фантазия, теперь казалось, что только я – тот удивительный феникс. Теперь, клянусь, да начнётся совершенно новая жизнь!

***

          …Там ещё росло дерево, огромное такое, массивное, которое одним видом своим заставляло невольно вздрагивать и восхищаться – не то от страха, не от вдохновения, не то от страха пред вдохновением (знаете, и такое бывает), или и того, и другого. Я помню, что стояла перед ним, стояла долго, молча и выдержанно. Перед такими деревьями нельзя иначе стоять – ты превращаешься в муравья и не имеешь даже права казаться больше; такие деревья всем дарят силу и показывают её; на ветке этого дерева особенно часто любил отдыхать мой Феникс.
          А теперь его нет, а дерево, как и вечность назад, осталось, и будет ещё вечность стоять, взорвись и развейся снова хоть вся Вселенная, да хоть две; его нет, а дерево стояло, осталось. Не помню, в каком порыве я сделала позже то, что сделала. Не помню, из-за чего захотела сделать именно так. Я помню лишь, как подошла к молчаливому великану и поклонилась, низко, почти до земли, так кланяются от великой любви, от любви или от благодарности. Оно имеет право знать, оно должно знать, каким осталось знаком для человека и какую память будет теперь дарить. Ведь каждая его веточка, каждый листочек… Когда Он был здесь, Он видел их, трогал, даже клевал. Значит, теперь и дерево также стало сакральным, великим; и иначе не может быть.


19 октября, среда
          …С улыбкой на лице, я продолжала строить теории, думать. И лёгкость, тепло и уверенность приносили эти минуты, погружённые в марево грёз, оранжевых, фиолетовых, лиловых и нежно розовых. Эти грёзы напоминали лепестки роз, или не роз, лаванды и колокольчиков? Они убаюкивали, расслабляли и заставляли забыть весь мир. И весь мир исчезал. И то ли птица, то ли одна мысль о ней становилась горящим Солнцем.
         Мы не знаем настоящих причин, никогда ничего не знаем, то, что случается – не случайно, и в тоже время имеет сотню деталей. Мы никогда не дойдём до истинной сути – разве что угадаем или приблизимся к ней, насколько она сама к себе пустит. Если некоторые вещи вообще разрешено знать…

***

        Тишина и лишь свет Луны. Всё закончилось вроде бы. Едва слышно качались ветки деревьев. Я вышла с тоской на балкон, зная, что никто уже не прилетит на плечо и не споёт свою песенку. Молча смотрела в даль, считала на синем фоне последние чёрные листья. Всё было тихо. Красиво и… хорошо. Новый день обещался прийти снова в полночь, новый рассвет последовать за ним через пару часов. А пока в метре от протянутой вдаль руки колыхались ветви после дождя и снова разливался этот таинственный сладостный аромат свежести.
        Всё было, как прежде, ничто не изменилось для мира. Мир остался на прежнем месте, не сорвался, не улетел, а я… А для меня изменился весь, всё так быстро и безвозвратно изменилось.
        Стояла тихая прекрасная и такая сладкая ночь…

        …А потом приснился сон, точно поставивший точку между грустью реальности и иным таинственным миром, показал истину, расставил всё на места. В этом сне я была девой-фениксом, стояла на невиданной высоте, руки утопали в огне, который не обжигал, и сами были огнём, и огромные огненные крылья, пылая, развивались за спиной. И, даже когда они были сомкнуты, ничто в этом мире и всех мирах уже не могло заставить пережить боль, ибо в эту ночь боль преклоняла колени. И крылья сияли над миром Солнцем.
       Золотые крылья, красный огонь, крылатый. А затем лиловые, и вдруг полностью фиолетовые. Уверенность, сила, тепло. И моими устами вдруг сказанное: «Отныне да будет так»!
         Моими? Кто теперь я?..
         Та ли птица, что ушла в неизвестность, не сказав ничего на прощание и одновременно дав невиданно много всего? Тот ли феникс? Я феникс? От одного пламени да упала искра, и разгорелось новое пламя. У него тоже был и есть свой долгий путь! Я – лишь один из отрезков, миг в бесконечно длинной, если не вечной жизни. Кто для него я, и кто для меня Он? Несравнимо больше, чем мир, больше, чем жизнь, больше, чем время, больше, чем все мысли о нём, поцелуй самой тайны Вселенной.


Севастополь, март –  9 июня 2022, 511

Инез Камрич* - отсылка к рассказу Ориби Каммпирр «Факультет творчества» (2021), главная героиня рассказа, предложившая ввести творчество в обучение. События происходят примерно за десять лет до сюжета «Истории феникса».