23. Ветер по кличке Фен

   Высоко-высоко над домами летел пластиковый пакет. Хорошо заметный на фоне быстрых серых облаков, он метался в разные стороны, вертелся, сминался и падал, а потом стремительно поднимался вверх. Что может быть интереснее пакета? Ни потерянные птицами перья, ни брошенные газетные листы, ни даже волосы случайного прохожего не могут сравниться с обычным лоскутом невесомого белого пластика. Лучшее, что игривый ветерок может заполучить в свой клюв.
   Я наблюдал за ним из окна класса.
   Урок казался бесконечным. Учительница у доски бормотала про коэффициент полезного действия, но мне до этого дела не было. Никогда не любил физику. Отчасти потому, что ничего в ней не смыслил, отчасти потому, что законы этой науки не всегда работали в моём присутствии. Может ли одно целое находиться в двух местах одновременно? Моё тело сидело за партой, а разум едва удержимо рвался наружу, в открытую форточку, откуда доносился слабый запах оживающих растений, и дальше вместе с Феном за горизонт, туда, где за просветом плыли белоснежные, озарённые весенним солнцем облака, сверху пушистые, а снизу словно выглаженные гигантским утюгом... Физика не учила нас о том, что материя и энергия может иметь душу. А я видел её во всём.

   В тот день ветра пели особенно красиво. Они кружили по району, волоча свои многокилометровые хвосты между унылых серых зданий. Шлейфы живого воздуха колыхали ветки деревьев, уже готовых выпустить из почек липкие молодые листья, шуршали прошлогодней травой в пустынных дворах, свистели и гудели, протискиваясь в щели между домами, гремели какими-то шаткими воротами вдали. Эти шелесты, свисты и звоны складывались в дивную ветреную песню. Сквозь неё со стадиона эхом доносился голос комментатора. Матч ещё не начался, так что он просто развлекался с микрофоном, издавая странные звуки, среди которых с трудом можно было разобрать:
      - Раз, два... Раз, два, проверка...
      - Эх, вот бы сейчас на стадик... - мечтательно протянул мой сосед по парте, Вашка. Он у нас в классе один был любителем футбола. Болел за местную студенческую команду.
      - Да, согласен, - шепнул я ему в ответ. - Сейчас всё бы отдал, лишь бы научиться мерцать.
      - Кстати, как насчёт после...
      - Разговоры на уроке прекратить! Задняя парта, это вас касается!..
   Монотонный голос учительницы мешал наслаждаться звуками улицы. Я пытался не обращать на него внимания, но, словно догадываясь, что её никто не слушает, она то и дело повышала тон, делая акценты на терминах и датах. К счастью, этот бесконечный урок был последним на сегодня.

   После занятий мы вдвоём не стали сразу расходиться по домам. По обыкновению взобрались на ржавую детскую горку, с незапамятных времён стоящую на заднем дворе школы, свесили ноги и болтали о всяком, о чём не успели перешептаться на физике. Со школьного двора поле стадиона было плохо видно, мешали трибуны и впридачу высокий забор. Игра там уже шла вовсю, зрители шумели, и комментатор воодушевлённо бубнил в микрофон.
   Вашка вдруг спрыгнул с горки, взял свой ранец и вытрусил из него пару кроссовок.
      - Смотри какие классные! - Он был неописуемо доволен, крутя красно-жёлтую фирменную обувь в руках. Всего лишь кроссовки, но для моего одноклассника они, видимо, были очень важны. - Только вчера купили, вот, принёс похвастаться.
      - Хорошие... В них, наверное, бегать хорошо?
      - Родители говорят, что мне уже поздно записываться в футбольную школу... Но это не значит, что я не могу играть просто так, знаешь, для души! Эти ботинки специально для футбола, видишь, какие у них носки твёрдые? Это чтобы по мячу бить удобно было. Мяч у меня, правда, старенький, но это ничего. Скоро поедем в другой магазин и купим новый. У нас во дворе и поле футбольное есть! Если хочешь - приходи, будешь вратарём!
      - Может быть...
   Я немного задумался. Пару раз я ходил с Вашкой за компанию посмотреть, что этот футбол из себя представляет. Ну, игра как игра: бегают по полю человеки, гоняют мяч, всякие финты выписывают. Я большую часть времени вообще не мог уловить, что происходит. Было понятно разве только то, что игроки передают мяч друг дружке, избегая соперников, и пытаются загнать его в ворота. Или то, что касаться мяча можно ногами, боками, головой, но руками нельзя. Я был кошмарно далёк от этой темы, к сожалению. Посидев ещё немного, мы разошлись по домам.

   Снег совсем недавно сошёл. Временные водоёмы, именуемые лужами, всё ещё плескались в ямах и прочих низменных элементах ландшафта. Кое-где в вечной тени многоэтажек даже можно было найти кучи залежавшегося наста. Клочки закостеневшей водяной массы, покрытые серыми и чёрными вкраплениями, медленно таяли, забытые по городским углам. Меня настойчиво тянуло пнуть одну из этих куч, растоптать, размазать по асфальту, чтобы она поскорее растаяла, но я сдерживался. Ведь наступление весны это никак не ускорит, так ведь, и зачем тогда мочить ботинки? Я шёл дворами, выбирая тропинки посуше, и как обычно разговаривал с Феном.
   Фен крутился вокруг меня, как радостная игривая собака. Я не видел его - разумеется, как можно видеть подвижную массу воздуха? Но я слышал его, чувствовал кожей и волосами. Он был приучен следовать за мной повсюду, если я на открытом воздухе. Сначала я думал, что это будет нелегко, но на самом деле сложнее оказалось наоборот отучить его врываться вслед за мной в двери домов или ломиться в форточку, когда он видит меня в окне. "Ты ветер или паразит какой-то, который сосёт энергию? Отцепись уж от меня, будь добр," - говорил я ему. Я вообще часто с ним разговаривал, как люди разговаривают со своими собаками. Пересказал ему зачем-то слова Вашки про кроссовки и футбол. Он только посвистывал в ответ, но я делал вид, что он мне отвечает.
      - Он целеустремлённый, понимаешь? У него есть мечта. Это он только говорит, что никогда не станет настоящим футболистом, а сам думает по-другому. И он всё будет делать для этого. А я даже до сих пор не знаю, кем хочу быть, хожу тут, как видишь, слоняюсь без дела. Бездельник я!..

   На самом деле и у меня была мечта. Родители назвали меня Канар. А фамилия у меня - Смит. Канар Смит, так меня зовут. Когда я учился в пятом классе, отец подключил наш домашний, стационарный механизм ко всемирной сети. Поначалу все относились к ней как к эдакой диковинке, волшебной энциклопедии, у которой можно спросить что угодно. Родители, брат и я по очереди "играли" с сетью, печатая в поисковом разделе слова, значения которых хотели бы узнать, названия вещей, про которые хотели бы прочитать, фильмов, которые хотели посмотреть. За ночь можно было скачать фильм, а иногда даже два, таким образом мне больше не нужно было бегать в прокат.
   Вы скажете, что я наивный, но поначалу мне на полном серьёзе казалось, что во всемирной сети есть сведения абсолютно обо всём и обо всех. Из чистого любопытства я печатал поиску имена людей, которых знал - родственников, учителей, просто знакомых. Разумеется, обычно находились лишь их персональные сетевые страницы, если таковые существовали, а чаще вообще ничего. Таким образом я перебрал даже всех своих одноклассников... А потом вдруг решил напечатать собственное имя. Ответ поиска меня тогда очень удивил.
   Видите ли, Канар Смит - имя одного очень известного погодника. Он путешествует по Европе и помогает справляться с засухами, затяжными дождями, туманами. Он мастер своего дела. И я тогда решил, что это судьба, и стал искать в сети всё что только можно о погоде, климате. О движении облаков, о ветрах, об их видах и поведении. Чем больше я читал, чем больше погружаться в эту тему, тем более интересной и захватывающей она становилась для меня. Раньше я как-то даже не думал о том, что воздух вокруг - тоже живой, просто на другом уровне существования. Я читал, как люди могут взаимодействовать с воздухом, различать в извивающихся потоках ветра отдельных особей, и мне не терпелось применить эти знания на практике. Так я и нашёл Фена.

   Примерно через неделю я зашёл в гости к Вашке. Принёс карамельные конфеты, газировку. Погода была отличная, и мы устроились во дворе, на крыше въезда на подземную парковку. Потом он сбегал домой, вернулся уже в новых кроссовках и с мячом в руках, широко улыбаясь. Объяснил мне в двух словах, как надобно мяч ловить. Я встал перед воротами, а он отошёл метров на десять и с места, со всей силы пнул... Я кинулся поймать, но только растянулся на траве, а футбол полетел мимо ворот и с треском исчез в кучери. Мы побежали за ним, достали, снова встали на позиции, и снова он летит куда-то не туда. Так повторялось много раз.
   Но Ваша ничуть не расстраивался, что всё время мажет. Напротив, эти промах за промахом его очень веселили. Он каждый раз, провожая мяч взглядом, делал такое забавное удивлённое лицо, что я его настроением по уши заразился, и мы оба хихикали не останавливаясь, как дураки. От слёз было сложно видеть. Потом мы забросили ворота и просто пинали мяч друг другу, бегая по всему полю, пока не покатились от усталости. Газировка с конфетами после этой беготни не очень хорошо улеглась в животе, да и я всё ещё не понимал, что такое футбол, но, видимо, это было совсем не важно. Нам всё равно было весело.
      - А давай ты попробуешь гол забить? Вдруг у тебя получится!
      - Да не, не получится. У тебя, продвинутого, и то толком не получалось.
      - Ну давай, попробуй! Ты что, устал что ли?

   Вашка был настойчив, да и я возражать сильно не хотел, это бы только испортило момент. Взял мяч, подошёл к воротам. Расстояние я выбрал совсем маленькое, чтобы уж точно попасть. Не попал. Мяч больно ударился об ногти на ноге и отправился лететь куда-то почти вертикально вверх... Он застрял в кроне тополя, распугав прятавшихся там воробьёв, так глубоко, что его было почти не видно, только крошечная заплатка синего цвета виднелась из листвы. Мы попытались раскачать дерево, но не вышло, потому что оно было слишком толстым. Лезть за мячом ни мне, ни Ваше не хотелось. Звать взрослых тоже не хотелось.
   И вдруг я осознал, что Фен всё это время был рядом, и аж расстроился от собственной глупости. Как я раньше этого не сделал? "Нащупав" в воздухе свой ветер, я буквально схватил его за хвост, швырнул в тополь, разразившийся зелёным шелестом, и помахал руками туда-сюда:
      - Тряси, ну же, тряси!
   Фен, по видимости, не особо понял, чего я от него хочу, но зашевелился и торопливо захлопал крыльями в кроне, шатая ветки, и футбол вывалился из дерева. Я поднял его, показал Фену, чтобы он понял, что всё сделал правильно, и запустил руку в карман в поисках угощения. Как назло, пакетик с сахарной пудрой среди платков, шпаргалок и прочих важных мелочей не хотел попадаться.
      - Погоди-ка, у тебя дрессированный ветер!?
      - Ага, вроде того... - Мне было немного неловко, потому что я до сих пор не рассказывал Вашке про Фена. А ведь он был моим единственным другом, можно сказать.
      - Это же здорово! И как давно он у тебя? А ты с ним вместе летать уже пробовал?
      - Каким образом?
      - Ну, как в кино: берёшь в руки парашют и говоришь ветру, куда тебя нести.
      - Так только в кино и бывает...
   Я так и не нашёл пудру, поэтому из другого кармана достал конфетти и сыпанул Фену, радостно его подхватившему, и начал объяснять однокласснику простыми словами про ветра, их нематериальную и материальную структуру, про то, чего они умеют, а чего нет. Теорию, в общем. И ему, кажется, даже было интересно. Но потом его отец крикнул с окна, что обед готов, так что мы вежливо сказали друг другу "пока" и разошлись по домам.

   Дни потихоньку шли. Учителя как обычно пугали нас большими контрольными в конце четверти, и я даже по-честному к ним готовился, но всё же не мог серьёзно относиться к какой-то там алгебре или химии, когда за окном творилось волшебство вновь расцветающей природы. После душного класса глоток свежего, прохладного воздуха был подобен лекарству. Если сосредоточиться, можно было уловить разлитый в нём сахарный запах цветущих яблонь и абрикосов. Бурьян во дворах сплошь покрылся чесночницами, незабудками, одуванчиками, ясноткой, чистяком. Воробьи чирикали в чаще кустов, ворковали голуби, кружась и подметая хвостами тротуары, синицы насвистывали свои строгие, выверенные в ритме марши - "тю-тю-ти, тю-тю-ти"... Весна, даже в городе, бесспорно принадлежала пахнущим цветам и поющим птицам.
   Я подолгу гулял после школы, шарахался без маршрута и цели, просто так. В предвкушении лета погружался в мысли, вспоминая тот поразительный контраст между солнечной и теневой сторонами. Воспоминания о том, как я, будучи совсем маленьким, прыгал босиком по накалённым солнцем бетонным блокам, раскиданным по океану травы во дворе, воображая, что трава - действительно вода, в которую ни в коем случае нельзя свалиться... Разумеется, я утомлялся и падал в траву, лёжа на спине, тонул мысленно в океане неба. Думал ли я тогда, что стану погодником? Наверное нет.
   Хотя, называться погодником сейчас было бы слишком гордо. Разговаривать с облаками у меня не получалось, а единственный ветер, которого я "приручил", и то не слушался. Я ведь и имени его не знал. Феном я его назвал сам, в шутку, потому что уж очень ему, тёплому и летнему, нравилось копошиться у меня в волосах. Погодничество - очень древнее ремесло, у него много своих традиций, и суеверий, можно сказать, тоже. Я часто находил статьи, заметки, сообщения людей, утверждающих, что узнать истинное имя своего ветра, данное Золотым Орлом - это важный момент, поскольку в этом случае он будет слушаться тебя всегда. Будет слушаться без слов, следовать за твоими руками и служить их продолжением. Человек и его ветер становятся практически одним целым. Никто точно не знает, что это за "магия имени" и действительно ли от неё что-то зависит, или же дело обыкновенном доверии, возникающем со временем естественным образом.
   Наверное, из-за этого единения многие погодники рассматривают ветер лишь как инструмент в своём распоряжении. Они как будто забывают, что ветра тоже своего рода живые, хотя не едят и не спят. Что у каждого есть свой характер. Я не забуду.

   Я плохо написал четвертную по алгебре. Уже когда я сдавал тетрадку, знал, что уравнение решил неправильно, и задачи скорее всего тоже, одну по крайней мере точно, уж больно получалась чепуха вместо ответа, дробь подозрительно длинная... Я знал, что ничего хорошего мне не светит, и, судя по строгости учительницы, очень надеялся хотя бы на тройку. Всю физику сидел с рукой в кармане, вертя между пальцами удачливую воронью косточку и полумысленно, полушёпотом твердил какую-то белиберду о том, что мне обязательно должно повезти. Спортивный комментатор за окном снова оживлённо бубнил и сбивал мою скороговорку.
      - Что, тоже не смог ту задачку решить? - Ваша наклонился шепнуть мне на ухо. - Подлость такая.
      - Не смог. Эх, хоть бы "три", хоть бы "три"...
      - Да не расстраивайся, случается! Если что, напишем снова. А ты на стадик пойдёшь? Сейчас Бизоны будут играть против команды универа Вин-Нипи, представляешь? Я весь месяц ждал!
      - А там надо билет покупать, или можно просто так?
      - Открыто для всех желающих. Только нужно после урока прям бежать, иначе мест не останется. Начало уже скоро, народ собирается, чую, будет жуткая толкучка. Я так однажды попал, весь матч просидел на заборе, хехе...
      - Вы двое! - физичка заметила нашу болтовню и теперь смотрела на нас с яростью. - Останетесь после урока. Задание я дам, листочки - не дам, будьте добры приготовить заранее...
   Эти новые вводные нас не беспокоили. Не то чтобы мы были прогульщиками "со стажем", но предыдущий опыт незаметного исчезновения с уроков помог утечь из класса вместе с остальными ребятами, пока учительница отвлеклась на телефонный звонок. Не заходя в раздевалку, прямо в сменке, вышли не через центральный, а через пожарный выход под лестницей, который постоянно оставался открытым. Переступив через школьный порог и вдохнув свежего воздуха, я почувствовал себя абсолютно свободным. Мне вдруг стало плевать и на контрольную по алгебре, и на тот гром, что разразится в кабинете физики в четверг после нашего побега. Я как будто стал легче, намного легче, почти что невесомым, как бумажный самолётик, который любой ветерок может подхватить и понести по воздуху... Мне ужасно хотелось вот так вот довериться ветру и дрейфовать сам не знаючи куда, ни о чём не задумываясь, смотря сны с открытыми глазами и позволяя им мешаться с явью. И в этот момент ко мне пришла одна мысль, быстро превратившаяся в идею, а затем - в план.

      - Ваш, знаешь, я тут подумал, ты иди без меня.
      - Но мы же вроде вместе хотели?..
      - Просто если будешь один, проще будет найти место. Видишь, там уже битком. А за меня не переживай! Я вспомнил, что знаю одну крышу, с которой видно поле. Потом просто встретимся у ларька с выпечкой, поделимся впечатлениями.
   Немного подумав, он согласился с моим планом и поспешил к воротам стадиона, а я пошёл в обход. Стояла безоблачная, тёплая, почти жаркая погода. Солнце висело в небе нечётким, размазанным пятном. "Смог засушливого типа," - автоматически подумалось мне. С тех пор, как я изучил все эти атмосферные явления, всё никак не мог отделаться от привычки мысленно их называть каждый раз, когда вижу, как синоптик по телевидению. Я шёл не торопясь, взъерошив волосы и прикидывая, в каком общем направлении сегодня движутся ветра и с какой скоростью. Это было важно, поскольку мне предстояло руководить миссией таким образом, чтобы никто не заподозрил, в чём дело.
   По другую сторону от стадиона стоял старый, кирпичный четырёхэтажный дом, примечательный тем, что у него была наружная пожарная лестница, и до неё очень легко было дотянуться благодаря бытовой пристройке, поставленной почти вплотную к сетчатому забору. Это выглядело так: я влез по забору на пристройку, где оставил ранец, с неё перебрался на лестницу и поднялся на плоскую, оббитую карнизами крышу. Надел очки, чтобы лучше видеть происходящее. Комментатор зачем-то торжественно называл по именам выходящих на поле игроков, а трибуны кипели, набитые публикой. Студенты, школьники и их родители были разделены на две неравные части - одни болели за вин-нипских, другие за местных, и последних было почти в половину больше. Я пытался высмотреть в толпе Вашку, но не мог.

   Когда игра вдруг началась, я ещё не успел как следует объяснить Фену, что нужно делать. Он, как показывал предыдущий опыт, плохо понимал словами, но схватывал информацию визуально, поэтому я мелом на кровельной смоле начертил контур поля и, рассказывая ветру свой план, агрессивно жестикулировал, как будто меня укусил италиец:
      - Когда вниз подныриваешь, движешься строго на северо-восток, как пассат, понимаешь? И осторожно толкаешь мяч, искривляешь его траекторию, чтобы он летел аккурат в ворота. Только левые ворота, которые СЛЕВА, понял? Ну всё, пошёл, пошёл, там они уже бегают!
   Я согнал Фена вниз к стадиону и подошёл ближе к краю крыши следить за футболом. Игроки в оранжевой и изумрудно-зелёной форме не слишком охотно перемещались по полю: каждый держался своей территории, которую он разделял с человеком из другой команды и наперегонки с которым мчался к мячу, если другой товарищ или соперник отправлял его в пределы данной территории. Тем не менее каждая фигурка на поле находилась в постоянном движении, вторя перемещению текущего обладателя мяча, перебегая то взад, то вперёд, двигаясь в унисон и образуя причудливые волны, будто в танце. Даже судьи в чёрных рубашках поддавались этим волнам.
   За перемещениями Фена уследить было куда сложнее. Поле покрывала искусственная трава, которая практически не шевелилась, когда он пролетал над ней. Первый гол уже на третьей минуте забили Бизоны, и я почти мог видеть, как мяч отклоняется от обычной прямой линии и легонько сворачивает вправо, иначе бы неминуемо пролетев мимо. Я уже думал, что угощу свой ветер рисовой мукой, когда всё закончится, но, как оказалось, я слишком хорошо о нём подумал. Фен не понял, что я прошу его задувать голы только в одни отдельно взятые ворота. Забыв всё, что я ему говорил, он с азартом, почти что настоящим пылевым чёртиком гонялся за мячом, каждый раз помогая ему достичь цели. Если везло - мяч ловил вратарь. Если нет... Показывать Фену что-то, а тем более кричать с такого расстояния было уже совсем бесполезно.

   Вся эта футбольная игра тянулась непростительно долго. Я знал, что матч обычно длится около полутора часов, но мне это время, как всегда, показалось вечностью. Горюя о проваленном с треском плане, я уже даже не наблюдал за стадионом и лежал на разогретой солнцем крыше, бездумно таращась в мутное от смога небо. Я слышал возгласы болельщиков, их кричалки, бой барабана, который принёс кто-то из толпы, комментатора, который вдруг стал очень эмоциональным. Вздрагивал каждый раз, когда голос из громкоговорителя упоминал что-то про ветер, и затем с облегчением вздыхал, понимая, что меня даже нет на территории стадиона и никто не сможет меня заподозрить.
   Наконец это безобразие закончилось. Мне до последнего хотелось надеяться, что повезёт, но победили всё же ребята из Вин-Нипи. Я спустился с крыши, забрал ранец, немного поколебавшись, пошёл к булочному ларьку, и вскоре увидел идущего среди расходящихся зрителей Вашку. Он выглядел глубоко разочарованным, и в мгновение я понял, какую огромную глупость совершил. Он ведь, скорее всего, уже давно догадался, чьи это были проделки. Это было нечестно, неправильно с моей стороны. Я застыл, обездвиженный не то стыдом, не то страхом перед тем, что он сейчас мне скажет. Сможем ли мы вообще дружить после этого? Но Ваша, заметив меня, вдруг переменился в лице. Теперь он улыбался и шёл мне навстречу. И тогда я просто улыбнулся в ответ. Фен, наконец возвратившись, набросился на меня из-за угла и закопался в волосы. Он, кажется, совершенно не понимал, что сделал что-то не то. Беззаботный, он как прежде - как вечно - играл.