Чеченская женщина-хранительница очага и защитница

На улице стояла пасмурная и дождливая осеняя погода. Где-то около 8:25 маршрутка из Урус-Мартана доехала до центрального рынка в Грозном, именуемого в народе — «Зеленым базаром». Маршрутка остановилась рядом с «Саклей», где находилась их стоянка.
Это было осенью 2000-го года. На улице стоял небольшой туман, люди с криками разбегались в стороны. Сидя внутри машины не замечал суету вокруг. Увидев эту ситуацию, растерялся и не понимал, что происходит. Но прислушался к разговорам старших, стоявших возле кафе.
— Военных застрелили, — сказал один из мужчин.
— Где именно это произошло? — спросил другой?
— Женщины сообщили, что в той части, где торгуют золотом, — ответил первый. — Они покупали золото. Нападавшие у них забрали оружие и деньги. Мне так это рассказали.
— Вот в чем дело, оказывается, — сказал второй, задумчиво.
— Да, поэтому люди и расходятся, — ответил мужчина.
Я стоял и дальше слушал их внимательно. Кто-то из мимо проходящих быстрым голосом начал громко кричать:
— Люди, военные и техника уже приближается к рынку, хотят полностью блокировать. Зачистка начинается с той стороны. Он показал рукой в направлении здания, где раньше находился кинотеатр «Юбилейный».
Услышав эти слова, паника еще больше усилилась: продавцы и продавщицы наспех собирали товары и закрывали торговые точки. Те, кто стоял и обсуждал случившееся, тоже начали разбегаться. Я тоже понесся в общем людском потоке, пытаясь побыстрее покинуть злополучное место.
В то время учился в Грозненском политехническом техникуме, который находился в Старопромысловском районе. После выходных ехал из Урус-Мартана в Грозный, соответственно мне надо было сесть на транспорт 4-й городской маршрутной линии. Вот с такой целью я и побежал, потому что у меня был горький опыт задержания во время зачисток. Тогда обошлось, но мне не хотелось снова оказаться в их руках, особенно на фоне произошедшего.
К нужному месту еле-еле дошел, так как быстро дойти не получилось. Здесь людей — старики, мужчины, женщины дети — много собралось. Все ждали автобуса или маршрутки. Время-то утреннее, поэтому свободных машин не было в достаточном количестве.
На автобусы/маршрутки стояла нескончаемая очередь: поднимались и те, кто даже не жил в Старопромысловском районе. Главное — побыстрее убраться с рынка. В порядке очереди попытался сесть на транспорт, но не получалось. К сожалению, мы мужчины, которые в тот момент находились там, так сильно испугались, что даже не пропускали женщин и детей. Собравшиеся толкались, ругались; сильная половина человечества спорила с прекрасной половиной человечества. Картина была настолько жалкая и омерзительная. В тот день понял, каким бывает животный страх, когда тебе хочется спасти свою шкуру, даже если путь лежит через головы таких же как и ты бедных чеченцев.
Стало не по себе от таких мыслей. Потихоньку отошёл от толпы и стал ждать. Про себя думал: «Будь что будет! Но я больше не полезу туда».
Находясь в сторонке, взволновано оглядывался в южную сторону, чтобы увидеть приближение федералов. К счастью, никого не замечал.
Вдруг прямо передо мной резко остановился «Рафик» (да-да, друзья, тогда такие маршрутки тоже ездили). Прямо перед моим носом открылась широкая пассажирская дверь, сильная женская рука вцепилась в мою локоть и потащила внутрь машины со словами:
«Нанина, хьом ца вуьт х1уна ас кхузах!». Примерный перевод этого ласкового словосочетания: «Маменькин ты мой, тебя я не оставлю здесь!».
Маршрутка 4-й линии была забита до отказа. Та женщина — лет пятидесяти —  усадила меня на пол, перед этим поставив под мою пятую точку свои ступни. Повернулся к ней, чтобы посмотреть и запомнить ее лицо. Оно у нее было широкое, светилось невероятной добротой, что даже залюбовался ею.
Мне отдельно хочется остановиться, как я ее запомнил: на ее ногах — «Аляски». Такую обувь обычно носили те, кто стоял на базаре и торговал; куртка черного цвета, на голове одета шерстяная шаль; лицо круглое и смуглое.
Хотел встать на корточки, но она заставил снова сесть.
Представляете, сидел на ногах женщины? Голову я не поднимал, спрятав ее между коленей, потому что сгорал от стыда и бессилия.
Мы уже проезжали КПП на месте памятника Дружбы народов. Она положила на мои плечи свои загорелые от холода руки. Я почувствовал запах молока. Подумал: «Она, вероятно, торгует молочные продукты». Вспомнил свою бедную нани, от которой точно так же шел запах молока. От мыслей о матери стало немного спокойней на душе...
Моя спасительница доехала до своей остановки. Вышел вперед нее, чтобы заплатить за проезд. Когда она уже сошла, посмотрел на нее и искреннее промолвил: «Дела реза хуьлда х1уна, деца» («Да будет вами доволен Аллах1, тетя»).