Глава 1. Последнее Привет!

Здесь должен был быть эпиграф,
но это всегда немного лишнее.

А здесь должен был быть дисклеймер, но его нет,
потому что все это действительно плод воображения.
Так бывает.

Благодарности оставим на конец.

А теперь – откройте уже дверь, что ж такое-то.

***

Глава 1. Последнее: "Привет!"

Она со вздохом стучит сигаретой по потрепанной пепельнице. На этой пластмасске была наклеена почти полностью сгоревшая обнаженка – дешевая, достойная дурацких сувенирных лавок в туристических местах. Меня возмущала эта пепельница – потому что она совершенно выбивалась из красоты этого места.
Нет, все же подумалось мне, что место тут ни при чем. Да, красиво. Когда я говорю «красиво» - поверьте, вы такое видели в лучшем случае раз в жизни. А моя – вся, в последнее время, жизнь - так и была связана с этим местом.
Само кафе так себе, честно говоря, но официанты молодцы – знают, что мы предпочитаем. Пиццу с куриной грудкой? Да-да, как обычно. Побольше перчика. И чай, вот тот, французский, с облепихой. О Франции он мне так ни разу не напомнил, но все-таки. А сегодня его не было.
Что ж, тот сверхсладкий, с маракуйей тоже сойдет.
Какая разница, какой сироп зальют в обыденный черный чай?
Тут Даника снова вздыхает. Я махаю официанту, тот кивает, потому что прекрасно понял мой условный знак: он знал, что Даника после чая всегда просит десерт, долго изучает меню в поисках идеальной сладости – «после которой можно сразу умереть».
Но в этом скудном меню их только три. Три. Гребанных. Десерта. И они не менялись с того самого дня, когда мы впервые зашли в это место.
- Нам как обычно, Марко, - повторяю я знакомые слова.
- А сегодня у нас новинка, сэр, - с легкой надеждой в голосе отвечает тот.
- В самом деле?

Даника, кстати, тоже удивляется. Кажется, даже бросает ради этого свои горестные мысли, благодарно берет меню, быстро перелистывает его к разделу с десертами и спрашивает:
- Не составишь мне компанию, сэр? – выделяет она последнее слово с едким смешком… как делала это десятки раз до этого самого дня.
- Сегодня тот самый день?
- Ну-ну, Фергюс. Жизнь никогда не заканчивается.
- Не заканчивается, - киваю я. – Мы живы пока мы жив

Жизнь, может, и продолжилась, но вместе с ней и мудовые страдания Даники. Она водит пальцем по меню, словно изучая, где есть ГМО, а где орехи и аллергия. Но нет, в меню этого чудесного заведения не появилось ни нормальных десертов, ни описания состава, ни даже предупреждения про глютен.
- Фигня какая-то, - по обыкновению заявляет она, с вызывающим хлопком закрывая меню.
- Что, так и не придумали ничего хорошего? – хмыкаю я.
- Все хорошее осталось позади… помнишь тот тирамису в Марселе? – тихо, но так специально говорит она.

Я вдруг изображаю, что меня прижало, и проходя мимо Марко украдкой шепчу ему:
- Выбери на свой вкус, фрателло, ну пожалуйста.

По возвращению я молча кручу кольцо на пальце. Даника снова закуривает и, глядя на редких прохожих, усиленно делает вид, что не видит то, чем я занят. Она ненавидела это кольцо.
- Мне, знаешь ли, будет этого не хватать, - вдруг начинает она.
- Чего не хватать? – удивился я, думая про кольцо.
- Всего. Каждой детали. Начиная с того первого раза, когда ты ждал меня тут все утро, а в полдень я зашла и сказала: «Доброе утро!»
- Ты сказала: «Привет».
- Правда? – она закусывает губу, от чего у меня по обыкновению бегут мурашки по телу, и рассматривает сигарету с такой тщательностью, с какой я кручу кольцо.
- Ну не совсем. Это было более волнительно: «Привет!»… Или там… «Привет…».
- Это сложно передать.
- Да. Но ты сама тогда подметила, что детали – мое все.
- Я говорила, что ты – чертов маньяк с этими своими деталями!
- Твоя правда. Но это не отменяет того, что ты хотела сказать, - совершенно не в такт ситуации улыбаюсь я.

В этот момент Марко с придурковатой улыбкой (итальянские официанты такие итальянские) выносит два здоровенных куска торта, каждый со свечой.
- У кого-то праздник, я не поняла? – спрашивает Даника, а я лишь ухмыляюсь, глядя на расстроенного уставшего Марко. Тот смотрит на меня так, словно я из «Скорой помощи», но чего я могу сделать, фрателло? Расстроенная женщина – не мой конек, а расстроенная экстраординарная женщина – это моя главная боль. Боль, страх и эти сраные чувства.
- Ладно, ладно. Давай сюда свою хрень, - ворчливо соглашается Даника. Потом смотрит на свечу, словно ведьма, которая мечтает заморозить ее, а лучше испепелить насквозь и вглубь, до самого столика.
- М-м-м, Фергюс! Ты должен это попробовать.

По радио играет When the smoke is going down. Даника с улыбкой смотрит на дым от свечи, наполовину недокуренную сигарету и догорающего меня. Она любила всю эту символику, чудеса и совпадения. Она отламывает мне самый большой кусочек от целого куска и безапелляционно запихивает его мне в рот.
Я проглатываю его, не чувствуя никакого вкуса. Вижу Марко, высовывающегося из-за стойки, и показываю ему два больших пальца.
- О, вы так и договаривались, да? – проницательно догадывается она.
- Нет, конечно, что ты, - не моргнув вру я этой расстроенной экстраординарной женщине.

Она, конечно, не верит мне, но явно удовлетворена ответом чуть более, чем полностью. Яркое солнце покидало летник, и на смену ему приходил ветер. Мы когда-то шутили с ней, что ветер с Везувия – это неплохо. Он как наша убежденность, что все идет своим чередом. Не спешим. Могучий огнедышащий гигант все также оставался в глубокой спячке, пока мы имели возможность научиться жить.
Даника украдкой смотрит на меня, словно хотела начать что-то говорить, но потом вспомнила, что ждала этих слов от меня.
Но я еще не готов.
Она бросает сигарету на середине и приступает к новой.
В храме через пару кварталов бьют колокола. Обычно в это время на кафе окончательно опускалась тень, а Даника получала плед от заботливого Марко. Сегодня тот не спешит. Не заботится. Ветер настаивает на том, что плед нужен, а продрогшая Даника, казалось, готова сейчас отречься от всего. От всех слов, которые…
- Что будем делать дальше? – наконец решаюсь я.

Она сильно затягивается и отвечает не так, как отвечала всегда:
- Ты заплатишь. Возьмешь блокнот из кармана и нарисуешь эскиз самой невероятной картины, какой ты еще никогда не писал. Я буду до последнего вздоха знать, что именно я вдохновила тебя на нее, но никогда не посмотрю, что у тебя вышло.

У меня чешутся руки – так хочется поверить ей, бросить все, чтобы написать обещанный шедевр… но сначала более важное.
- Я без проблем могу тебе показать, - пожимаю я плечами, неумело скрывая вулкан чувств, разрывавших меня изнутри. – Ты прекрасно знаешь, где, как и когда.
- Нет.

Даника никогда не была так тверда и уверена.
- Видишь вон тот зеленый «Мини»? – она указывает на потрепанный, явно арендованный зеленый Mini Cooper.
- Йеп, - уверенно кивает моя оболочка.
- Сейчас… еще минуту… - она смотрит мне в глаза, прорывая нелепую оборону, прорываясь внутрь моей сгоревшей оболочки. – Еще минутку, и я сяду в него. Посмотрю на тебя. Ты не будешь видеть меня, только свое отражение в ветровом стекле. И оно прошепчет тебе идеально, как тогда: «Привет! – но в последний раз.

Она тушит сигарету, встает.
Оглядывается.
- Да, пожалуй, так будет лучше.

Я оцепенело смотрю, как она преспокойно выходит из кафе. Из нашего кафе!
Я преспокойно смотрю, как она оцепенело идет к машине, ковыряется в сумочке, наконец, находя там не только ключи, но и силы не обернуться. Она знает, что обернувшись, она не сможет уехать никогда.
И ведь правда – я шепчу: «Привет!» - точно так, как в первый раз, но в ветровом стекле ее «Мини» вижу только лишь свое отражение. Еще я чуть-чуть надеюсь на прощальный воздушный поцелуй, в чем никогда не признаюсь никому, даже Марко.
Тот вручает мне сдачу и участливо спрашивает:
- Почему они уходят, как думаете?

Холодно-то как.
Я киваю на его карман. Марко как обычно сразу понимает намек, протягивает мне сигарету и дает прикурить.
Я закашливаюсь, тот хмыкает. Делаю пару неуверенных затяжек и говорю вслед упорно уезжающей Данике:
- Потому что только так мы осознаем, что без них мы – никто.