Милый Смерть ч3

-Воздух которым ты дышишь, песок под ногами, дома с яркими глазницами зажженых огней - все это один живой организм.

Ветерок тепло продувал между деревьями, беспокойно шумела листва, трава высокая склонилась устало к земле.
- Горы, леса, небо, звезды, все в нем цело и зависимо.

Одинокий фонарь, в метрах 100 от нас изливал теплый свет на дорожку усыпанную щебнем.
- Машины, памятники архитектуры, все, понимаешь и даже мы. Мы с тобой тоже часть этого организма.

Озеро было спокойно и маленький, деревянный пирс уходящий к центру отражался в воде. Возле него, когда-то привязанная длинным канатом, а сейчас медленно отдаляющаяся, еле подвижно парила рыбачья лодка.
- Он живет, он двигается, он дышит, он знает, что нужно и когда.

Рядом с ней, на пирсе, стояла приволоченная с площади мороженница на колесах с зонтиком. С забавным, нарисованным белым медведем, который был в солнцезащитных очках и под палящим солнцем лакомился клубничным мороженным в рожке, политым шоколадным топингом.
- Все возобновляется и перерождается в новом свете, на новом месте. Так же, как и все, как и ты, пришедшие сюда.

Лиза лежала на носу лодки, разглядывая столики у берега, цельные с лавочками, представляла себе людей летним днем и кушала мороженное с сиропом киви.
- Ты могла заметить, как вещи порой оказываются другими. Тот жук, который ты угнала, тоже окажется в другом месте.
- Отдолжила.

Поправила она Джорджи.
Чуть левее к борту лежала сумка-холодильник набитая сладостями, мороженным, бутербродами с арахисовым маслом и сладкой газировкой.
- Разбив окно... Хм... Так в общем. Ты меня вообще слушаешь?

Возмутился вдруг он, потушив самокрутку в воде.
- Да, да, конечно. Организм; живет; на свои места...
- Хорошо, а то я подумал, что тебе не интересно.

Джорджи уселся поудобнее, схватив весла.
- Держись, отправимся немного далее.

Лодка тронулась с места, загребая волны, нос приподнялся немного и Лиза с восторгом перевернулась на живот, наблюдая за волнами и пытаясь разглядеть в темной воде хоть что-то.

Сильные руки гребли все быстрее, лодка набрала достаточную скорость и Лиза расправила плечи, изображая самолет, что летит низко-низко над водой, расталкивая волны по сторонам издавая гулкое жужжание.
- Ребенок, ей богу.

Приподнял левую бровь Джорджи, наблюдая за картиной.

Берег все отдалялся, вода становилась шире и словно плотнее. Деревья казались крошечными, а монолитки нависшие над городом вдали, испарились в черном небе.
Остались лишь звезды, что поднимались из воды в небо и только огромный оранжевый полумесяц освещал небо.
- То есть, можно делать все что душе угодно?

Спросила вдруг она, глянув в ярко синие глаза.
- Да и даже немного больше.
- Ты о тех чудесах, что творят маги и волшебники?
- Это глупости. Я о том, что чем дольше ты тут, тем больше ты сливаешься с этим организмом, ты становишься в нем, им от части, можешь кое-что контролировать.
- Как те руки из земли.

Со странной улыбкой вспомнила Лиза.
- Именно. Только это и в правду глупая шутка...
- А что не шутка?
- Расслабься и чувствуй.

Он отпустил весла и достав очередную самокрутку из нагрудного кармана, протянул ей.

Дым испаряясь пролетал над водой, извиваясь струйками, как змеи. Лиза с интересом наблюдала сквозь маленькие дымные облака. Как вдруг они перестали исчезать и зашевелились, будто настоящие.
Обретая все более правдоподобную форму, паря в воздухе сопровождали лодку к небу. Дымовые змеи крутились между собой, выставляя и дергая двойным языком. В миг они слились в большого дракона, похожего, как на костюмированного с китайского квартала, во время празднования.
Длинные усы, злобная пасть, змеевидное тело с плавниками. Все напряглось.
- Как ты это контролируешь?

Восхищённо спросила она Джорджи.
- Это не я.

Выпуская еще больше дыма ответил он.
- А кто же, я тогда?
- Именно... Она оглянулась на дракона и он в миг растаял в воздухе.
- Но как? Я не...
- Воображение, милая, воображение.
Вдруг в далеке послышался нарастающий шум.
Она навострила ухо. Он все приближался, прямо по курсу, но за линией горизонта не было ничего видно.
- Что это?

Спросила она.
- Если бы я знал, это ведь ты воображаешь.
- Вовсе не я!
- Научишься контролировать - поговорим.

Ответил он и замкнув пальцы на затылке в замок, улегся на задней части, опустив ноги в воду.

Шум все приближался, шипение становилось громче.
Приглядевшись, Лиза увидела за горизонтом, как капли подпрыгивают вверх и очень удивилась. Ещё немного ближе и уже было видно тусклое свечение у горизонта. Ещё чуть-чуть и они сорвуться в пропасть прямо на камни, куда стекала вода, водопадом.
- Черт его побери! Быть этого не может. Мы же на озере, в парке, в городе мать его.

Она оглянулась, кроме воды и неба не было больше ничего. Звезды все так же сыпались в воды, а впереди жадно глотая воду, небесная пасть затягивала лодку.
- Джорджи!

Он не шевельнулся.
- Очнись, у нас проблема!

Реакции ноль.
Нос лодки повис в воздухе...
- Твою... Джорджи.

Крикнув, что есть мочи, она вдруг поняла, что ее ножки уже не в воде, а болтаются в воздухе. Глянув на миг вниз по телу пробежали холодные мурашки, а глаза невольно закрылись, сильно-сильно руки вцепились в борта.
Мгновение... И... Ничего?
- Я же сказал, расслабиться и чувствовать.

Прямо над ухом прогудел грубый голос.
Открыв глаза, она увидела, что лодка парит по воздуху, словно по волнам, а Джорджи гребет веслами, ехидно улыбаясь.

Водопад остался позади. Внизу не было ничего, лишь продолжалось вечное небо и вода рассыпалась каплями, затмевая звезды и отражая полумесяц.

Она жадно пила большими глотками воздух, ведь не каждый день ты проплываешь через край мира.

Темный зал, распахнут занавес, проливая на деревянный паркет у первого ряда обшитых шелком кресел свет. Бархатный красный сгущается, как кровь, стекающая под наклоном в темный зал со сцены. Оранжевый, зеленый, синий луч одиноких, старых прожекторов освещает деревянный резной стул, что стоит в центре.

Сотни голов без лица повернуты в профиль к окну и лишь одно, удивленно-восхищенное игрой красок и громким, гудящим тембром, замерло в ожидании.

Костюмы тройки, платья подпаясананные кожанными стяжками, корсеты и широкие борта. Угольки сигарет тлеют в тощих пластмассовых руках.

Пальто и шляпы на стене, на крючках, загроможденный выход и зеленая лампочка с неаккуратно выведенным на ней красным "Выход". Мраморные колонны, балконы и души. И лишь две живых.
-Душа, украшенная даром Бога,
До смертного предела,
С тех пор как узы ощутила тела,
Таиться не вольна.

Оркестровая яма пуста, смычки и скрипки, брошенны гитары.
Но гул, вчерашнего восторга еще стоит в стенах.
-Она нежна, стыдлива и несмела
У юности порога;
Прекрасная, она взирает строго
Гармонии полна.

Она привыкла, она рядом, захваченная пьесой и моментом, а он не видя глаз и рук, читает вслух, один, всегда один. Он так считает и ему комфортно от того, что он есть сам собой.
-Созрев, она умеренна, сильна,
Полна любви и в нравах куртуазна,
Верна, как меч, висящий у бедра;

Какой там мир вокруг, когда такое? Черствеют крохи ощущений, воспоминаний тают грезы. Когда сливается душа с миром, новым, не забвенным. И наплевать, ведь за двадцать лет, она ни разу не была в театре.
-А в старости — щедра
Предвиденьем, и мудростию властна.

Как удавалось ему контролировать все вокруг и себя, ей было не понять. Может со временем придет, откуда знать. О нем она и толком знала ничего. И это ничего ей было по душе.
-И, радуясь, согласна
О благе общем рассуждать бесстрастно.

Но что-то трепетало и ждало, может, когда он сам начнет тот разговор? А стоит ли?
-Достигнув дряхлости, она стремится
С Всевышним примириться.

Вдруг агрессивно и внезапно глухие овации наполнили зал. Хлопки были резкими и не разборчивыми. Хрустел ломаясь пластик и руки рассыпались щепками по залу.

Где-то вовсе отпала рука, где-то закатилась под кресло. Но зал это не волновало. Ревущая масса волной захлебнулась. Так же резко и прекратилось. И быстро, методично маршируя, схватив пальто, сорвав все шляпы, как плоды, пропали в коридоре... А он сидел на стуле посреди сцены.
Держа руку на виске, всматриваясь в черный зал.
Где уж и не было никого.
Но, с тишиной погрузившейся на кресла, он четко слышал тихий плач, где-то за креслами.

Это было неподконтрольно ему, это было странно, впервые. Еще никогда так ничего не сжималось внутри от невиданной тоски и грусти, нахлынувшей из ниоткуда.
-Лиз.

Обратился он со сцены громко но осторожно.
-Лиза.

В ответ была лишь тишина.

Он встал и громкими шагами, медленно, направился по рядам. Подошва отбивала о древесину, с каждым шагом громче.

Двадцать шестой, седьмой, восьмой... Ряды были совершенно пусты.
Проводя рукой по спинкам кресел, он ощущал пальцами шёлк, но не обращал внимание.

В тридцать третьем ряду, двадцатого места, опустивши на ладони голову, закрыв лицо сидела, поникнув она.
Он подошел и встал рядом.
Положил тяжелую руку на плечо.

Ему не приходилось видеть слез, казалось будто все, кого он когда либо знал - каменные, но такова была их порода. Скалистая, поросшая мхом норвежских лесов и влаги порода. Расстеряность - вот, что почувствовал сейчас. Но еще какая-то нотка заиграла внутри.
Хотелось говорить, но не нарушать тишину, было так не ловко. Вообще все было не ловко.

Вспомнились прошлые пришедшие, что лицемерно выдавливали слезы ради эфимерной пощады. Низкие, слабые, худощавые, уродливые, такими они вспомнились.

Смерть не знает жалости.
Наступает момент, когда все круговоротом, потоком, словно вода на ветру - душа растекается, испаряется в воздухе.

Смерть не щадит.
Приходили старики, приходили дети, а уходили все молодыми. Первые смирялись, вторые же еще не имели понятий.

Смерть не выбирает.
Все равно кто-то один уйдет. В этом мире места лишь на одного. Это естественно, так должно быть.
Жадная плоть этого мира питается всем, а я лишь провожаю.
Будто обряд, будто жертвоприношение.

Смерть не знает жалости...
"Но она не такая. Она настоящая ведь.
Но что-то. Что? Где-то. Да где же, черт возьми." Эти эмоции надкололи в нем глыбу льда. "Что со мной? Как я? Почему? Я никогда еще так не сочувствовал. Соберись..."
Сердце заколотало. Не сейчас, ещё там на сцене, в первые секунды после апплодисментов.
"Соберись..."
Сжалось до горькой боли в груди.
"Соберись..."
Смерть ты или кто?
Захотелось ударить себя по щеке, но от этих мыслей подкосились коленки.

Джорджи рухнул на кресло рядом, словно мешок набитый мусором.
"Да что не так? Что с ней не так?
Что происходит? Что я не так сделал?" Внутренне, что-то загорелось и потухло, будто костер в осеннем парке, засыпанный влажными листьями.

Опрянув от ладонь, Лиза вытерла глазки и посветлела. В зале было темно, сцена еле освещалась красным светом, казалось, что она словно проспала все и от этого стало немного не по себе.
Рядом оперевшись на руку и закрыв ладонью глаза сидела сама смерть. Лиза не сразу поняла, что происходит, пока не увидела, что скупая слеза медленно сползает по его щеке.

Наблюдая за капелькой, в ней  зацвели одуванчики и не хватало лишь легкого дуновения ветра, чтобы... Капелька упала на пол и тишина нарушилась живыми овациями.

Он поднял голову, она хлопала изо-всех сил, живо улыбаясь.

Джорджи не понял, что происходит и почему она больше не плачет, а вдруг улыбается и хлопает. "Что за человек, странный до жути...".

 Ты чего?
- Браво! Такой чувственной игры я еще не видела.
- Спасибо, но я не за то спрашиваю.
- Ааа... Да я просто манекенов боюсь, фобия, с детства.
- С детства...
- Мы детьми еще на складских крышах лазили и я провалилась, высота была не значительная и я упала на что-то мягкое. А когда немного привыкла к темноте, увидела, что вокруг много людей без лица. Ты представляешь, какой шок?
- Манекены? Серьёзно?
- Да, долго еще в чувство прийти не могла... - Прости...
- Да нет, чего ты, хорошо все, просто этот шум, эти лица... Я растерялась.
- Я не хотел...
- А ты, это, чего?
- Я?
- Да ты!
- Что я? А я... Я просто зевнул.

Минута молчания и.

На весь зал пронесся звонкий девичий смех.
Лиза не могла сдержаться и хохоча обняла крепко-крепко Джорджи.

И он растерянно засмеялся, басисто и протяжно, но искренне, по настоящему, впервые за сто лет.