Осознание

Время - великая сила, самая великая на планете. Время возводит и развенчивает мифы, возвеличивает и низводит героев, формирует системы ценностей, чтобы потом их стереть, не оставив следа.

В Доме ветеранов сцены компания в этот год собралась превосходная. Все в короткий срок сумели подружиться, оставив прошлые обиды, бывшие артисты, теперь были склонны к светлым, лиричным, добрым и по возможности непредвзятым воспоминаниям. И давно живущие здесь и вновь прибывшие быстро обнаруживали общие настроения и темы. Все было в порядке.

- Афиногенов! 
- Карбуцев. 
- Где - то я вас… вы не куплетист?
- И куплеты делал.
- Карбуцев... а имя позволите?
- Леонид.
- Да - да! Было время!
- Было.
- Заметьте, как устало, мы восклицаем. Было, мол, и прошло, былого не вернуть и ушедшее давно уже и не вспомнить как - следует.
- Почему, я все прекрасно помню. И вы не забывайте. Прошлое наше прекрасно. Занимались хорошим делом, радовали людей. Веселили.
- Я не только веселил, и печалил тоже.
- Афиногенов… что - то, может быть… так вы?
- Ну, конечно! Глеб Афиногенов: "Незабудка" "Прости" "И до рассвета" "Все вместе" "Мир из счастья"
- "Мечтания".
- "Мечтания". В свое время участник многих фестивалей и конкурсов. А как гастролировал!
- Гастролировали мы все не слабо.
- Я, знаете, долго начинал, все никак не мог разогнаться, то репертуар не тот, то им бабочка моя не понравилась, замечание схлопотал, испереживался весь! Зато потом, как дела пошли, полетел! А вы как начинали?
- Эстрадное и вперед.
- И что же без помощи?
- Богуславский помог, профессор мой. Потом уже я помогал.
- Да, без помощи никуда, если никто не замолвит, хоть ты гений, а пропадай и все!
- Все сурово, но где иначе?!
- Вы совершенно правы!

На другой день они вместе сажали деревья, затем пели песни на общем сборище проживающих. В следующие дни были и настольный теннис, и бассейн, и прогулки по бесконечному парку учреждения. Они подружились: когда - то популярный эстрадный певец Глеб Афиногенов и имевший в прошлом влияние и игравший большую роль в культурной жизни страны  артист эстрады Леонид Карбуцев.

- А помните Ниночку, Ниночку Рябцеву. Глупышка, неудачно влюбилась, спрыгнула с поезда, покалечилась. А как звучала! У нее были сплошь хиты!
- Припоминаю, такая с бюстом?
- Нет, с бюстом это Люба Шорбина, а Нина такая высокая с копной волос.
- Тогда все были с копной волос.
- Тут в просмотровом зале есть записи, я вам покажу.
- После. Старина на пленку записана, никуда не денется. Успеем. Посмотрим.
- Сейчас все уже на электронных носителях.
- Тем более.   

Осень выдалась теплая: приятный еще согревающий ветерок нежил настроение своим импровизационным потоком, из леса, что был неподалеку, доносились крики птиц, это придавало загадочности, в общем - то простым будням.               
Афиногенов, как это часто с ним случалось, бродил, бормоча под нос фрагменты выделяемых душой памяти от воспоминаний. Самими воспоминаниями он теперь занят был редко, так они его растревожили. Словно назло им бывший певец предпочитал глазеть на настоящее, просто стоял и рассматривал какую - нибудь березу, или уборщицу, моющую пол. Стоит, смотрит и молчит, окружающие не обращали на него внимания, мало ли странноватых стариков.
Карбуцев напротив: болтал с женщинами экс - актрисами, экс - певицами, режиссерами, художницами кино, критикессами, но в любом случае приятными, интеллигентными женщинами.            

В доме ветеранов не любили интриганов и сплетников, такие здесь замолкали и чтобы совсем не выпасть из среды, а общаться, конечно хочется, принимали позы усталых наблюдающих или надменных, готовых бросится на резкий взгляд или резкое слово, нытиков. Нытье в доме прощалось, а вот от интриг и сплетен все устали, их было так много в прошлой артистической жизни. Их было более чем достаточно и теперь, на покое, в этой долине медленных разговоров и усталых смешков, жильцы открыто негодовали, когда из чьих - то уст вылетало, все - таки что - нибудь этакое. Не от гуманизма, просто не хотелось колыхаться и выяснять отношения. Карбуцев активно искал и всегда радостно находил этакую хохотушку - бессребреницу, скромную, но готовую дать отпор в даже не самом ласковом разговоре. За вечными гуляниями жильцы узнавали новеньких и искали, может - быть то, что не всегда удавалось найти в той, далекой сценической жизни, доброе слово, честный юмор и пусть не просящее перспектив, но кокетство. 

- И придумала себе фамилию Вельветова, ну, представляете, я ей говорю только проблем наживешь, надо что - нибудь попроще, так она ни в какую.
- И чем же кончилось?
- Рождественская стала.
- Ну, ничего.
- Знаете, Карбуцев, вы со всеми приветливы, а со мной в основном молчите.
- Слушаю.
- Хотите сказать я болтун?   
- Не обижайтесь, Афиногенов, мы с вами разные люди. Вы ждете от меня той манеры общения, как это было бы, если бы мы работали, да, тогда бы я вам и улыбался и делал вид, что мне интересно… Устал я от фальши, наглотался равнодушия, пойдемте к пруду порыбачим.
- Ну, хоть про рыбалку расскажите?
- Расскажу.

Зима шла медленно, дни тянулись одинаковые. Однообразие в природе, в погоде и в настроениях жильцов спровоцировали в Афиногенове интенсивную внутреннюю деятельность, он стал вспоминать. Детально, точечно, максимально подробно восстанавливал он в памяти обстоятельства прошлых таких ярких и таких далеких лет. С кем он ездил на гастроли, кто участвовал в той поездке, в том концерте, фестивале, всех вспомнил, удивляясь собственной памяти, стал вспоминать, с кем учился, вспомнил не всех, но многих. В эти дни Афиногенов передумал и о женах, и о детях, и о внуках, и о низких гонорарах в поздний свой творческий период, о доходах молодого поколения артистов, о том, как все поменялось, насколько все стало по - другому. Эти мысли, про изменения в жизни и музыке захватили его особенно. Долгими вечерами, лежа в постели, он не торопился уснуть, а бережно возвращаясь к надуманному вчера, брел в своих мыслях дальше.

- Вот, выпейте.
- Капли?
- Капли.
- Мне врач уже давал капли.
- Мои хорошие, выпейте.
- Вы что же, Карбуцев, думаете, я мозгами поехал?
- Ничего я не думаю, все заметили, вы стали очень закрытым, смотрите странно, заговаривайтесь.
- Горькие.
- Шведские, мне дочь купила.   
- Выслушайте меня.
Карбуцев заботливо присел на кровать Афиногенова.

- Вот я все размышлял о нашем поколении, о наших судьбах, о наших ценностях, вы понимаете, Карбуцев, мы жили правильно, вначале думал я, мы стремились сделать свое общество сильнее, чтобы дать отпор врагам, если те надумают сунуться, думали о нравственности, о природе, о родителях, так нас учили. Учили нас правильно, быть порядочными, ответственными людьми. Но уже наши дети, наши с вами дети, Карбуцев, другие. Другие! Им не надо того, что было так важно, так показательно для нас! Им это ни к чему! Ну, хорошо, думал я, а что же им важно, что же им главное, в чем раскрываются их души?! Они мелочны, фальшивы, безнравственны, часто агрессивны и в своих намерениях, и в методах достижения целей. Ну, пусть так, но за этим то должна быть своя хорошая, правда?! Думал я. И что же? Додумался?! Правда, их в наживе, в добыче новых благ, это захватило их полностью, у них только это в голове, уверяю вас! Я многих проанализировал - горькие выводы! В своей погоне ха прибылью, они готовы быть жесткими, больше того жестокими! Им плевать на смягчающие обстоятельства, на факты, требующие внимания, вероломно они берут свое! А внуки, Леонид, вы только посмотрите на наших внуков!! Пошлые, глупые, мускулы накачают, думают в этом дело! А культура?! А добро?! Ведь ничего нет! Совсем! Есть установки, на взаимную выживаемость, но это только накрутки, рациональные схемы, а чувства то нет! Всем плевать! Нет добра, участия, изначального расположения и доброжелательности!! Только алчность! Безыдейность на добром поприще! Пустота! Душевная пустота! Они жалкие, они маленькие, не развитые, они просто бездуховные животные!

- Успокойтесь!
- Да как же можно успокоиться!

Они еще много говорили и утешали, и поддерживали друг друга, они толком и не заснули в эту ночь. Утро, как всегда все перемололо. Дав старикам новый день, оно увело их к новых хлопотам и этим отвлекло. Карбуцев стал по - новому смотреть на Афиногенова, Карбуцев признал в нем мыслящего человека, серьезного и способного анализировать, а еще смелого, даже отважного в своих попытках понять. То как переживал Афиногенов, ясно сказало Карбуцеву, что Афиногенов тонкий и искренний человек, которому не все равно. Афиногенов после высказанного как - то расслабился и стал заметно бодрее. Все пошло дальше: завтраки, гулянья, игры, кино, танцы. Все они, жильцы Дома Ветеранов Сцены, хорошо потрудились за свои неспокойные жизни, все к чему - то пришли в своих основных жизненных выводах.

И тихим шелестом эволюция перевернула страницу уже прошлых бед и ошибок, мнимых ценностей и ложных намеков, гнилых героев и смеха из пустоты.

                10 - 11.06.22.