Илона из ЛондОна части 11-12

   
                11
   Татьяна и ждала, и боялась звонков из Москвы. Несколько раз она сама звонила сыну, но он либо был недоступен, либо не брал трубки. И не перезванивал.

   Что там? Как там они? А вдруг коллекторы уже преследуют их? Получили ли они деньги из Зареченска? Она не знала, что тех 320 тысяч, с таким трудом собранных ими, хватило чтобы расплатиться лишь с одним из заказчиков.

   Мобильник был при ней постоянно. Даже купаясь (а купаться она очень любила), она оставляла телефон на берегу, готовая тут же выскочить из воды. И плавала рядом с берегом, чтобы не пропустить звонка.

   Наконец он позвонил.
   - Да, спасибо, деньги получили. Мама, у нас к тебе вот еще какое дело…
   Он замялся, а Татьяну бросило в жар.
   - Ну что, говори.
   - Илона за детей боится.
   - Что, угрожают!?
   - Ну вобщем, ты не могла бы их взять к себе на время.
   - Да, конечно, привозите.
   - Тогда мы приедем в понедельник.


   В дверь позвонили в самый неподходящий момент, когда Татьяна разделывала селедку – Женя любил «селедку под шубой». Она наспех ополоснула руки и пошла открывать. На пороге стояли Женя с чемоданами, за ним была Илона с дочкой на руках. Меж чемоданами высовывалась голова внука.

   -Вы? Как это? Как вы приехали?
   - Да на машине, мам. Ну, здравствуй.
   В квартире сразу стало шумно и тесно.
   - А я вас поездом ждала. Вечером.
   - Какой поезд! С детьми, с вещами.
   - Далеко же, четыреста с лишним километров. И я думала…

   Она хотела сказать, хотела удивиться тому, что они не продали машину, но вовремя остановилась. Не стоило с самого начала обострять обстановку и возмущаться тому, что они предлагая ей продать квартиру, не продали свою машину.

   Внука уже не было в комнате. Он осваивал новую территорию и уже чем-то гремел на балконе. Илона разбирала чемоданы. Двухлетняя златокудрая малышка прижималась к ноге отца и с робостью оглядывалась вокруг.

   - Гелечка, а это бабушка твоя, - погладил дочь по головке Женя.
   Татьяна присела на корточки, протянула руки, но внучка еще сильней обхватила отцовскую ногу.

   - Привыкнет, - сказал Женя, – она у нас хорошая девочка. Домашняя. Представляешь, мама, она говорит уже, как мы с тобой.

   - Ну до чего ж на тебя маленького похожа. Вот только кудряшки у тебя, как у мальчика, покороче были. Папина дочка.

   За спиной громко фыркнула Илона.
   - Она вылитая моя мама.
   - Ну да, действительно, и на бабушку Люду тоже похожа. Да, вы же с дороги! – спохватилась Татьяна, - голодные. Я сейчас. – И она кинулась в кухню. – Я сейчас блинов напеку. Дети любят.

   - Не надо, мама. Мы когда из мотеля выезжали, позавтракали. Нам бы помыться. У тебя полотенца где, в шкафу?

   - Да, помыться, конечно. Я сейчас. – И она кинулась в ванную.

   Как нехорошо получалось, они застали ее врасплох. Она не успела отчистить ванну. Из-за слишком жесткой воды ванна постепенно рыжела. И ржавчину ту Татьяна отчищала специальным средством. И то не сразу, а в несколько приемов. Как назло, средство то закончилось, а в ближайшем магазине все по тому же закону подлости его не оказалось. И вообще, Татьяна понимала, квартира ее пребывала далеко не в идеальном состоянии. Нет, она вовсе не была грязнулей. Но ремонта не было давно, да и торговые и дачные дела забирали все ее время. До наведения порядка в доме летом просто не доходили руки. Хорошо хоть вчера, примчавшись с дачи, она успела прибраться в комнатах. Теперь у Илоны будет лишний козырь позлословить о свекрови. Татьяна почистила ванну чем пришлось, ржа, конечно же, почти не сошла. Но уж как есть, так есть. Начались банные процедуры.

   Пока Татьяна начищала ванну, утка в духовке пережарилась. Хорошо хоть не сгорела совсем. Женя догадался, отключил газ.

   Вечером собралось всё многочисленное семейство Татьяны. Внуки, мальчишки, носились по квартире. Только Геля, единственная девочка, сидела на коленях то у родителей, то у тети Марины, то у бабушки – помаленьку контакт налаживался.

   Разговор шел, конечно же, о Московских злоключениях.
   - Ты понимаешь хоть, что отпилила сук, на котором сидела, - кричал Игорь.
   - Да я…, да они…, - хватала ртом воздух Илона.
   - Что вы привязались.  Вам, мужикам, не понять, - встала на защиту Марина, - испугалась она. Вот с перепугу и закрыла бизнес.
   - Этот Свиридов… Он такой ненормальный.

   - Дался тебе этот Свиридов! Забудь про него. Машину продавай, на работу устраивайся. Хватит Женьке одному лямку тянуть, - горячился Игорь, - Ха, одному! А про себя-то забыл. Мы тут все тоже ярмо ваше тянем.

   - А дети! Детей куда девать?
   - Как куда? В садик.
   Илона, надувшись, замолчала.

   Татьяна все пыталась поговорить с сыном, но не удавалось – Илона все время была рядом. Они уезжали на следующий день, Жене надо было выходить на новую работу, на тот самый мебельный комбинат, с которым он прежде так тесно и успешно сотрудничал. Да и работа была привычной.

   - Мам, ты уж прости, что мы денег на детей тебе не оставляем. Потом постараюсь прислать. Сама понимаешь, на мели сидим.

   - Женя, ну коль такое дело, продавайте свою машину. Потом заработаешь, другую купите, подешевле.

   - Продадим, мама, продадим.
   И они уехали.

   - Я все хотел с Женькой, как мужик с мужиком, поговорить. Чтобы он поприжал хвост своей Илонке, - возмущался Игорь. – Так ведь она от него не отходит! Лучше б за детьми так следила.

   - Она его пасет. Боится, что мы его против нее настроим, вот и пасет., - сказала Марина.
                12
   Татьяне прибавилось забот. Они проявились уже через пару часов как только уехали гости. Татьяна, вырастившая троих детей и троих внуков (не считая двух новых подопечных), обеспокоилась, почему Гелечка не просится на горшок. Похоже, она даже не понимала, чего от нее хочет бабушка. Каково же было удивление, а потом и возмущение, когда обнаружилось, что двухлетний ребенок запечатан в памперс. Лето, жара под тридцать градусов, а девочка парится в памперсе! Визит москвичей был столь кратковременен, что Татьяна не успела уточнить этот вопрос у Илоны. Да и в голову не пришло, что в два с лишним года вполне нормальная умненькая девочка не приучена к горшку. Между тем, освобожденная от памперсных уз Геля заметно оживилась и повеселела. А то Татьяна уж было озаботилась ее унылым настроением.

   Однако через полчаса Геля тихо ахнула. В глазах были удивление и ужас. Она не понимала, что с ней произошло, и от этого было страшно. На третьем году жизни Геля впервые написала в штаны. Татьяна успокоила внучку, объяснила, что нужно делать. И они втроем торжественно отправились покупать горшок.

   - Ну ты-то хоть на горшок просишься? – спросила она внука.
   - Ха, на горшок! – гордо ответил Максим, - Я на унитаз хожу.
   - Ну ты у нас герой.


   Ехать на дачу с детьми было запланировано на следующее утро. С продуктами проблем пока не было. Это ванну Татьяна не успела отчистить, а уж харчей наготовлено было, что называется, на Маланину свадьбу. И теперь все недоеденные пироги, остатки жареной утки и паровые котлетки для детей – все это забиралось на дачу. Остальное произрастало на грядках и стояло в дачном холодильнике. Молоко, яйца, сметану и творог, а иногда и мясо, Татьяна покупала в деревнях, где торговала своими футболками, резиновыми сапогами и носками. Кроме того, по субботам знакомый фермер Николай торговал молоком в их дачном садоводстве.

   Разбирая детские вещи, Татьяна удивилась их безмерному количеству. Зачем малышке двадцать трусиков и двадцать пар носков? Зачем Максиму пятнадцать футболок? Ведь дети растут быстро. Все вещи были добротными и красивыми. Кружавчики, оборочки. Надо думать, всё это стоило немалых денег.

   «Ладно, - старалась унять свое негодование Татьяна, - я, просто к ней придираюсь. Наверняка все эти трусики с кружавчиками и носки с кошачьими мордашками были куплены до банкротства».

   На ночь Татьяна на всякий случай, и боясь испортить постель, надела Геле памперс. На дачу была взята большая старая клеенка и новый красный пластмассовый горшок.

   Как и предполагала Татьяна, на даче героем дня стал Мурзик. Как император, Мурзик носил порядковый номер – Мурзик Второй, ибо был и Мурзик Первый, оплаканный и похоронный хозяйкою на местном дачном собачье-кошачьем кладбище прошлой осенью. Как зачастую бывает, Татьяна тогда зареклась заводить кого бы то ни было из четвероногих – уж слишком горькой оборачивается их утрата. Но время шло, боль утихала, и этой весной баба Тоня, у которой Татьяна всегда покупала молоко и сметану (а творог, тот вообще был самым лучшим из всех творогов всех подопечных Татьяне деревень), предложила котенка. Предложение это поначалу было отклонено, но стоило только ей взглянуть на его хулиганскую мордуленцию, как сердце старой кошатницы дрогнуло (с малых лет она всегда была при котах), и Мурзик вместе с трехлитровой банкой молока и полукилограммом творога отправился на новое местожительство к Татьяне на дачу.

   В отличии от туповатых персов и уродливых голых сфинксов Мурзик был беспородным гладкошерстным полосатым деревенским котенком и потому был бодр, умен и предприимчив. Он сразу же, как впрочем, и все коты поголовно (кошки не в счет), определил себя хозяином в этом доме. Все люди, снующие рядом, были в его подчинении.

   Малышей он принял сразу как партнеров по играм. И уж конечно же, не побежал прятаться от них, как все старые взрослые коты. В этой компании он, разумеется, стал лидером. Во-первых, он был котом. А как известно, коты главнее людей. Во-вторых, он был старше. Он был уже котенком-подростком, а эти были малышнёй. Ну ладно уж, Мурзик взял на себя роль наставника и массовика-затейника. И теперь все ходили в царапинах, но чрезвычайно довольные друг другом.

   А еще на даче были цветочки. Их можно было поливать из синей маленькой леечки. Они пахли. А на грядке под большими листьями прятались огурцы. Огурцы побольше были мамами и папами. А еще были маленькие огурчики-ребенки. А у самых-самых маленьких были желтенькие цветочки, как большие соски во рту. А вот в гости к помидорам в их большой помидорный дом (бабушка его теплицей называла) Геля ходить не любила. Там было очень жарко. Но бабушка говорила, что помидорам это нравится. Они, наверное, потому и были такими красными, эти помидоры, от жары.

   А еще на даче были птички, лягушки, ежики, бабочки и жучки. Были, правда, и комары, но бабушка чем-то прыскала и мазала Гелю, чтобы она стала совсем невкусной для комаров. И тогда они не кусались. Еще был соседский кот Бакс, очень красивый и важный. Геле очень хотелось с ним поиграть, но Бакс убегал и не давал себя даже погладить, не то что Мурзик.

   Но самым замечательным на даче (даже чуть-чуть позамечательней Мурзика) была речка. И почему только бабушка (и не только их бабушка, но и все бабушки на свете) не разрешала им купаться целый день, не вылезая из воды? На речке всегда было много детей и взрослых. А иногда и собаки плавали, а потом смешно отряхивались на берегу. Мурзик и Бакс тоже любили ходить на речку. Даже бежали впереди хозяев. Но никогда не лезли в воду. Когда люди купались, Мурзик шуршал в кустах, все гоняясь за кем-то. А Бакс сидел важно и наблюдал, как плавает бабушка Нина, его хозяйка. И когда та уплывала далеко, он очень громко и страшно говорил «Мао!». Бабушка Нина утверждала, что это он так на нее ругается, чтобы она не вздумала уплыть в Балтийское море. Кто ж его тогда кормить будет?

   Максим не разделял восторгов сестры относительно бабочек и цветочков. Но Мурзик и речка ему тоже были по нраву. А еще для него был велосипед. Велосипед принадлежал двоюродным братьям, но те были в городе. Должны были приехать только на выходные, а пока велосипед был в полном его распоряжении. Но у него не получалось на двухколесном, а бабушка не хотела держать его за седло, пока он учится. Нет, она немножко ему помогала, только очень недолго. То ей обед варить надо, то грядки поливать. В сарае был еще и трехколесный велик. Но кататься на трехколесном, как будто он маленький совсем, Максим не желал. Хорошо, что на речке он познакомился с Андреем, большим мальчиком  с соседней дачи, и тот стал его учить кататься. Но за это Максим должен был разрешать и ему покататься. И Андрей гонял так быстро и ловко, что Максим мог только позавидовать.

   Короче говоря, скучная взрослая Москва быстро выветрилась из памяти Татьяниных внуков.