Железная Маска. Перезагрузка

Джон Леннон улыбнулся и продул пистолет,
Мертвый Марк Чепман упал на асфальт.
(Александр Непомнящий. Сказка)


В один из солнечных дней 166… года чайки весело кружились над морем близ острова Сент-Маргарит, когда к песчаному пляжу пристала чья-то прогулочная лодка. На веслах сидел сухощавый бледный мужчина с белыми волосами, похожий на англичанина. Кроме него в лодке находились двое малышей и пухлая белокурая женщина, в которой, если приглядеться, можно было узнать нашу старую знакомую Мадлен Жерве, располневшую с годами, но в остальном мало изменившуюся. Она болтала без умолку, рассказывая о каких-то давних событиях:
-Жано, ты и сам знаешь - нет в мире человека, к которому я бы относилась лучше твоей матушки, моей дорогой свекровушки, нашей графини де Бейль, Анны де ла Фер, Шарлотты де Винтер, леди Баксон и как там еще ее зовут. Не спорь с этим! А только, скажу я тебе, с тех пор как Флёр родилась, она умом повредилась. Помню, был случай: как-то вечерком зевнули мы с ней, и Флёр ускользнула от нашего пригляда. Уж смеркается, а её нигде в замке нет! Ох, заметались мы с твоей матушкой по лесу. Кричим:
-Флёр! Флёр! Отзовись!
… Долго ли, коротко, только показалась моя Флёр из-за деревьев, да идет по тропке с таким видом, ни дать ни взять королева Франции. У меня сразу от сердца отлегло. Говорю твоей матушке: - Ну я ей сейчас задам!
А она между нами бросилась, Флёр от меня заслоняет со словами:
-Сечь я ее не позволю, даже не думай!
Спрашиваю ее: -А кто говорит про розги?
У моей свекровушки опыт большой, а только меня никто не опередит, если захочу; подняла я с земли камушек да Флёр коленку и рассадила. - Запомни, - говорю, - вот что бывает, когда убегаешь в лес без спросу. Флёр, понятное дело, в слёзы, свекровушка на меня волком смотрит и уже раскрывает рот, но я не даю ей вставить слово:
-Дорогая свекровушка, если вы хотите, чтобы Флёр росла в убеждении, что можно бродить по лесу одной, играть рядом с котелками кипятка, забираться в дымоходы и гулять по карнизам, тогда, увы, это желание несбыточно! Я, конечно, плохая мать, но не до такой степени!
Она поняла, что я права; обернулась к девчонке, лицо строгое сделала и говорит:
-Вы огорчаете меня, мадемуазель! По правде говоря, вы заслуживаете хорошей порки!
А как я отвернулась, она лист подорожника сорвала и к коленке Флёр приложила, да на меня оглядывается, будто я не замечаю…
Ну, а когда Флёр чуть подросла, и настало время ее на воспитание монахиням отдавать, как у вас, дворян, заведено, наша Миледи совсем умом тронулась. Я слышала, она в монастырь пробралась, и настоятельнице кинжал к горлу:
-Вот вам от меня десять тысяч пистолей за труды, - говорит, - а только знайте: если розга воспитательницы коснется Флорины де Винтер, вы умрете.
Сейчас-то она поумнела малость, и придумала способ получше, как моей Флёр сопли вытирать… Ой, а что это за блюдце!
Прервав свою болтовню, Мадлен изучала надпись на тарелке, в то время как оба мальчика и отец семейства окружили ее, как цыплята наседку, ожидая вердикта:
-Я, брат французского короля, сегодня узник, завтра умалишенный. Дворяне Франции и христиане, молитесь господу о душе и разуме потомка ваших властителей. Господа, кто-нибудь мне объяснит, что все это значит?
Последний вопрос относился к солдатам с мушкетами и шпагами, которые поспешно приближались к нашей компании.
-Сударыня, умеете ли вы читать? - с крайне обеспокоенным видом обратился к Мадлен начальник гарнизона.
-Ну разумеется, хотя и не слишком люблю, - призналась Мадлен. - Мне, знаете ли, довелось повращаться в таких образованных кругах, что не перенять грамоту было просто невозможно.
-Несчастная! Вы, и ваш муж, и ваши дети обречены до конца ваших дней остаться на этом острове, дабы никто не мог проникнуть в тайну, в которую вы проникли, на свою беду.
-Анри, Франсуа! - окликнула сыновей Мадлен. - А ну-ка, отступите на задний план, не лезьте под шпаги, да смотрите-учитесь, как ваш батюшка этих солдат на вертел наколет.
При этих словах все взоры устремились на помянутого отца семейства, Джона Френсиса Винтера, знакомого нам как Мордаунт, а Мадлен, пользуясь этим, подхватила с земли два увесистых камня и метнула их в головы ближайших солдат, так что оба синхронно свалились на песок.
Их товарищи тут же повернулись обратно к Мадлен, и как раз вовремя, для того чтобы глаза еще трех из них оказались запорошены горстями песка, которые помянутая дама бросила в них, освободив ладони от камней.
Бросившись в атаку, Мадлен выдернула шпагу из ножен шестого солдата, полоснула его так, что кровь тут же побежала по расшитым галунам мундира, и воткнула острие в седьмого. Тем временем мистер Винтер скрестил шпагу с восьмым стражником, в то время как девятый воин, донельзя перепуганный, норовил как-нибудь незаметно улизнуть с места событий, и был это сам господин де Сен-Мар, начальник гарнизона.
Догнав его, Мадлен приставила к горлу лезвие:
-Да объясни же наконец, что здесь происходит, на вашем дурацком острове…
…Зализывая раны, солдаты гарнизона очумело сидели на полу общей камеры. Господин де Сен-Мар лихорадочно перетирал об дверной косяк веревку, стягивающая запястья. Прогулочная лодка уходила все дальше и дальше от острова. Кроме первоначальной кампании, в лодке находился человек, чье лицо скрывала от всех непроницаемая маска.
-Очуметь, у меня в Бейле будет гостить сам король Франции! - восторгалась Мадлен. - Все-таки надо почаще выбираться на прогулки. Ваше величество, обещаю, вы не пожалеете о том, что я заставила вас сменить резиденцию! У нас найдется добрый кузнец, который поможет вам избавиться от этой железки на лице! Что еще бууудет!
* * *
Рассвет поднимался над Тамплемарской обителью. Настоятельница принимала высокого гостя, испанского герцога д'Аламеду. Длинные седые волосы герцога густой волной опускались на плечи пурпурной сутаны, глаза смотрели умно и цепко.
Прерывая движением изящной руки угодливую речь аббатисы, он неожиданно спросил:
-Дочь моя, отчего вон то дерево здесь называют "каштаном Шарлотты", а одну из келий - "спальней Шарлотты"?
-О, это старая история, ваше преосвященство, - отвечала аббатиса, удивленная вопросом. - Говорят, некогда монастырь дал пристанище одной испорченной девчонке, по имени Шарлотта. Розог на нее расходовали больше, чем на всех остальных обитательниц сиротского приюта, вместе взятых, да все без толку, ибо хоть она и старалась принимать смиренный вид перед начальством, неукротим в ней был дух озорства и неповиновения. Каштан называют каштаном Шарлотты оттого, что однажды она взобралась на него и принялась перебраниваться с мальчишками, что шли по дороге близ монастыря, да не удержалась на ветках и грохнулась с них так, что не быть бы ей живой, если бы не зацепилась юбкой за ветку. Спальней Шарлотты называют эту келью оттого, что раньше в ней был карцер, в который часто запирали помянутую Шарлотту.
-Вот как? Известно ли вам, госпожа настоятельница, дальнейшая судьба помянутой Шарлотты?
-О, она плохо кончила. Когда исполнилось ей пятнадцать лет, она было согласилась, побуждаемая кроткими увещеваниями моей тогдашней предшественницы, принять монашеский постриг, но вскоре вовлекла в грех молодого, подающего надежды священника тридцати лет от роду; несчастный, желая бежать вместе с ней, похитил священные сосуды, но был пойман и приговорен к клейму. Его сообщница сбежала из тюрьмы, ударив табуреткой стражника, и с тех пор след ее пропал…
-А кто сейчас занимает "спальню Шарлотты"? Дверь в нее оставалась закрытой, когда все монахини ушли на молитву, между тем, она не выглядит пустующей.
-Она служит пристанищем благодетельнице нашего монастыря - даме, которая своими щедрыми вкладами значительно увеличила благосостояние обители. Такими щедрыми, что она имеет право на некоторые причуды. Она часто приезжает сюда, так как имеет склонность заниматься учительством, читает воспитанницам приюта лекции, словно профессор студентам в Сорбонне. Отчего-то пожелала останавливаться именно в этом помещении, распорядилась побелить стены...
-Как же зовут эту благодетельницу?
-Анна де Бейль, из благородного рода Бейль.
…Внутри бывшего карцера, некогда прозванного "спальней Шарлотты", к удобствам постоялицы была только узкая жесткая кровать, в тот час уже застеленная серым одеялом. На стене висело распятие из черного дерева, в вазе с водой стояла ветка освященной вербы. Напротив распятия в комнате был шкаф, заставленный книгами в тисненных золотом переплетах.
Когда-то, во времена, когда в этой комнате никаких книг, разумеется, не было, здесь часто коротали время, прикладывая подорожник к пострадавшему мягкому месту и развлекая одна другую рассказами о полетах на бабочке и огромных змеях, живущих в пруду, две девчонки, которые еще не знали, что одной из них суждено стать Миледи, а другой Кэтти.
Женщина с белокурыми волосами, на вид не старше тридцати лет - время было не властно над ней, - поднялась рано, как обычно. Сделала несколько упражнений, разминая тело, прочла короткую молитву, стоя перед распятием, и принялась перелистывать книги из шкафа, подбирая нужную.
-Чем ярче обложка, тем тусклее на страницах, - проворчала она через какое-то время. - Все приходится придумывать самой. Впрочем, тем лучше - то, что я видела своими глазами, я могу описать.
Лучи полуденного солнца застали даму в монастырском дворе, за врытым в землю столом. Несколько десятков девочек, сидя на легких переносных скамейках, слушали ее, затаив дыхание. Перед мысленным взором их проносились картины островов в южных морях, штормов и циклонов, Атлантического и Великого океанов, невиданных животных, птиц с кричаще-яркой окраской оперения, буйной пальменной листвы и сочных плодов, покрытых жесткой, заскорузлой коркой.
Многое изменилось с тех пор, как загадочная Анна де Бейль сделала Тамплемарский монастырь предметом своего попечительства. К примеру, исчезли, будто никогда и не было, бочка с розгами и позорная скамья для наказаний, устрашавшие многие поколения воспитанниц. Появилось продуманное расписание ежедневных трудов на грядках монастырского огорода, в котором некогда озорница и бунтарка Шарлотта была вынуждена, как и прочие обитательницы приюта, часами гнуть спину, разгибаясь и переводя дух только в минуты, когда воспитательница, страшная и всевластная сестра Марго, куда-либо отлучалась. Теперь монотонный труд оказался разбит на четкие интервалы, каждые полчаса предоставляя время для отдыха, огород же процветал во всех смыслах, лучше, чем когда-либо.
-А сейчас вы можете попробовать те плоды, о которых я говорила, - завершая урок, госпожа де Бейль непринужденным движением поставила на стол, одну за другой, несколько корзин, полных разрезанных кокосов, мангустинов, рамбутанов, бананов и авокадо. Восторженный гул пробежал по рядам, и вскоре девичья стайка окружила стол с фруктами, подобно птицам, слетевшимся на корм. Никто из девочек не заметил, как мудрая наставница встретилась глазами с одной из них и показала какой-то знак, сложив особым образом пальцы руки. Никто не знал, что связывает воспитанницу Флорину с дамой де Бейль. Последняя в глубине души находила, что весь вкус игры пропадает, когда разоблачение не грозит, как в детстве, весьма серьезными неприятностями, и все-таки сочла нужным по возможности хотя бы в малых масштабах приобщить Флёр к искусству конспирации.
Из окна за проходящим во дворе наблюдал проницательный взор иезуита.
-Невероятное сходство! - говорил себе тот, кто носил сейчас имя герцога д'Аламеды, вглядываясь в черты девочки и сравнивая ее с наставницей. - Кажется, я нашел Ахиллесову пяту этой женщины, которая волей-неволей заставит ее поставить свои таланты на службу ордену.
Одна из монахинь, появившись во дворе будто украдкой, с великим почтением передала даме де Бейль запечатанный конверт. Кивком поблагодарив, дама вскрыла конверт и достала письмо, написанное крупным неряшливым почерком. Начиналось оно так:
"Свекровушка, чего с нами было - расскажу, не поверите! Представьте, решили мы с Джонни взять малявок да провести несколько дней в прогулке…"