Дети Энштейна. Глава 6

 Глава 6.

           Прошел почти год, но не минуло еще и недели, как солдата срочной службы бронетанковых войск комиссовали окончательно, а скорый московский поезд вернул мое тело в удаленную точку на карте, в которой однажды закончилась неудачная попытка продолжения учительского повествования. Гастроэнтеролог из госпиталя, почти мой ровесник, настоятельно рекомендовал не злоупотреблять режимом питания, и заняться, наконец, оздоровительной физкультурой. Он оказался к тому же земляком, и на прощание, при выписке, вложил в мою карточку больного письмо своему сокурснику, работающему в пятой больнице по Змеиногорскому тракту.  Результатом такой неожиданной протекции явились уютная комната при больничном общежитии, ставка ночного охранника и подработка в бухгалтерии по обслуживанию компьютеров. Последнее оказалось к тому же таким своевременным – мне, как когда-то Рыжику, перепадали лакомые кусочки от милых дамочек, постигавших азы офисной оргтехники, и не только… Из окна общежития открывался невероятный вид на ленточный бор, о котором я мечтал все эти годы, а расположенная в отдалении лыжная база знакомого института манила к себе уходящей вглубь леса роллерной трассой.

           Первые снега легли поздно, а посему я все-таки успел освоить увесистые лыжероллеры, купленные с первой же зарплаты. Те немногочисленные спортсмены, что составляли компанию на трассе, внезапно переобулись на пластиковые лыжи, а мне же могли предложить на базе пока только деревянные «Быстрицы». Все свободное время, а его было предостаточно, я проводил на лыжне в бору, наблюдая, а иногда и сопровождая, многочисленные группы студентов и школьников, отрабатывающих часы по физкультуре. Однажды даже предложили стать тренером для начинающих, но пришлось отказаться, сославшись на отсутствие опыта. Мог ли подумать два года назад, как изменится мое существование в этом мире, и как поменяются сложившиеся приоритеты. Я почти забросил программирование, лишь изредка на свободном от работы компьютере пытался что - либо изобразить, но чувствовал, что в данный момент это кажется невыносимой тягостью. Вниз, в город, почти не спускался, да и трамвай с недавних пор превратился в фобию для моего крепнувшего организма. Пару раз в поздние вечера перед сном добегал до площади Спартака, делал легкую разминку, и возвращался обратно.

          Днем ранее, на вахте в подсобке обнаружил неисправную крошечную «Электронику», и сейчас, прогнувшись в растянутой сетке кровати, взирал на зеленый экран в надежде ее когда-нибудь реанимировать. Пожалуй, на выходные придется сделать вылазку в город, поискать справочник телемастера и прикупить инструмент. В комнате была еще одна кровать, но в первый же день я разобрал ее и придвинул к стене. Так было проще по утрам делать зарядку и стирать иногда откуда – то берущуюся пыль. После окончания смены, в предутренние часы, не спешил сразу домой, а по старой привычке поднимался на пятый этаж, и, не торопясь спускаясь все ниже, наблюдал, как оживают больничные палаты, а коридоры заполняются каталками и капельницами. Почти как когда – то в школе…Но вдруг неожиданно в окно ударилась то ли птица, то ли комок снега сошел с крыши. Я резко встал и подошел к окну – внизу из скорой помощи санитары неспешно заносили больного в приемный корпус, а сзади их подпирал беларусик в надеже почистить засыпанные дорожки. Картина маслом, – вспомнились мне строчки одного литературного героя, открыл наполовину форточку и выключил свет.

            До прихода нового года оставались считанные дни. Меня освободили от круглосуточного дежурства по причине согласия большую часть новогодних выходных, за двойной оклад, провести на работе. В левом крыле первого этажа, где располагалась бухгалтерия, нежданно наметился небольшой ремонт – завезли новое оборудование и собирались монтировать локальную сеть между тем небольшим числом компьютеров, что уже пребывали в заведении, и теми, что еще находились в коробках. Я было предложил свои услуги, но главный врач лишь пообещала решить этот вопрос с понедельника. Ее кабинет располагался по соседству, и сейчас я просиживал час в ожидании разрешения этого вопроса. Совсем неожиданным для меня явился голос со стороны:
      - Сереженька! Неужели это ты? – я повернул голову, и поблизости в кресле – каталке разглядел незнакомую мне женщину. Но я-то ей был знаком!
   Сестра, стоявшая у нее за спиной, собралась уж было двигаться дальше, но ясный и властный голос заставил остановиться, и тут я узнал ее:
      - Майя Александровна! – выдавил из себя и привстал на полусогнутых. Мы смотрели друг на друга, узнавая и не узнавая, у нее подрагивала нижняя губа, а у меня правый глаз.
     - Сереженька, и ты здесь, - повторила моя давняя знакомая, и расплакалась. Последние ее слова показались мне несколько странными, я наконец – то смог подняться и приблизиться к ней. Сестра поспешила удалиться, а я стоял рядом, сжимая в своих руках ее теплые ладони, не в силах что-либо спросить.
     — Вот видишь, какая я стала, совсем расклеилась… А как у тебя дела? Ты все еще в больнице? – слышался мне дрожащий ее голос.
     - Да, я тут живу и работаю.
 - Как? Живешь? Да, да, я вот тоже здесь живу уже пол – года. Будет желание – заглядывай ко мне.
   Майя Александровна отбросила мои руки и закрутила колеса вглубь коридора, оставив своего собеседника в полной прострации, и вдруг потерявшемся в прилегающем окружении.

        Главный врач, Светлана Гавриловна, дала все же согласие на подработку, и даже пообещала в следующем году небольшое денежное вознаграждение. На мой любопытный вопрос поведала грустную историю о жене Энштейна. Еще весной у нее произошел инсульт, и она долго восстанавливалась, но около месяца назад случилось повторно, с парализацией. Руководство из крайздрава, по просьбе театральных коллег, распорядилось на проживание и уход за ней в больнице, но были большие опасения, что при следующем разе она уже не выкарабкается. Раньше ее часто навещали друзья и коллеги, но последнее время почти никто не приходит. Это она объяснила сложным характером Майи Александровны, да и я сам уже успел это пронаблюдать часом ранее. В регистратуре мне назвали номер палаты на первом этаже, а также часы посещения больной, сделали выписку истории болезни и порекомендовали некоторые лекарства и продукты. Через четыре дня случится первое января, сегодня обязательно соберусь в город – теперь у меня есть знакомый и дорогой человек, которому я могу сделать новогодний подарок.

            Но в этот день не случилось, по причине новогодних морозов и изношенности теплотрассы образовался порыв и размерзание батарей в инфекционном блоке. Весь свободный обслуживающий персонал, проживающий в общежитии, оправили на восстановление, а мне, как самому крепкому и здоровому, пришлось потрудиться в траншее у стены здания. Лишь к вечеру, уставший, но накормленный в больничной столовой, я пребывал в своей комнате в самом плачевном расположении тела и духа. На отдых оставалось несколько часов, в восемь вечера заступать на смену, а ведь еще так хотелось заглянуть поприветствовать Майю Александровну. Мне казалось, что она не совсем поняла мой ответ на вопрос, и, видимо, знает, что я бросил девятый класс, и имеет ко мне обиду. Но в приемный покой меня не пустили, сославшись на то, что в палате появился тяжелобольной и посещений сегодня не будет. Тогда я все ей опишу в письме, и с мыслью, что у меня впереди на это целая ночь, я уснул, чтобы через два часа проснуться.