Во Имя Твое 23. Отец Григорий и природа

Ольга Пономарева, Елена Кибирева
«Слава Тебе, явившему мне красоту вселенной…»
   (Об отношении отца Григория к природе)
   В памяти моей всплывают моменты общения батюшки с природой. Глядя на поля, деревья, травы, цветы, он не уставал повторять: «Как много дал нам Господь, и как порой мы бываем к этому бесчувственны и неблагодарны». Скромный полевой цветок мог растрогать его и вызвать чувство восхищения своим совершенством.
   Особенно любил он смотреть на небо, говоря, что нет ничего прекраснее неба в любое время года.
   Летом я приезжала к ним сначала на каникулы, а потом, уже работая, во время отпуска. Родители мои проживали в то время в Смолино: в церковном доме, огород которого подходил прямо к обрыву, к реке. По узкой тропочке можно было спуститься к воде.
   С обрыва нам открывались такие бескрайние дали! Под ногами плескался тогда еще довольно чистый Тобол. На другой его стороне – пологой и песчаной – вольно раскинулись огромные поляны, овраги и овражки, заросшие дикой вишней, мелким кустарником, камышом и полевыми травами. А маленькие болотца и ручейки бывшей старицы Тобола были приютом всякой летающей, плавающей и ползающей живности, резвящейся среди водяных лилий, кувшинок и высоких нарядных стеблей иван-чая.
   Поля, еще не распаханные и не застроенные коллективными дачами, наполняли все вокруг дивными, целительными ароматами. Река гасила шумы города, и только иногда проходящий по высокому железнодорожному мосту поезд, похожий издали на игрушечный тепловозик с вагончиками, привлекал к себе внимание или гудком, или ненавязчивым перестуком колес.
   Батюшка сколотил у нашего забора на краю обрыва скамеечку и теплыми вечерами, уже после службы, любил посидеть, подумать, послушать тишину, любуясь красотой и гармонией наступающего вечера.
   С удовольствием принимал он к себе в компанию и нас с мамой. С этого места мы особенно любили смотреть на небо, которое завораживало своим необъятным куполом. А какие волшебные краски доводилось видеть нам чаще всего при закате солнца! Казалось, невозможно так тонко, искусно соединить нежную лазурь, где-то вспыхивающую изумрудной полосой, переходящую вдруг в нестерпимо блестящее золотое облачко с багровыми клубами, похожими на гигантские люстры, которые, медленно выцветая и переливаясь всеми оттенками розового, истаивали вдали.
   Наше светило, устав за день, медленно опускалось за городом, но феерия красок и света не заканчивалась. Вот поплыли по необъятному небу, как по морю, белые кудрявые деревья, подсвеченные розовым. Вот они почти незаметно для глаз превратились в длинные, узконосые палевые ладьи, а те, в свою очередь, слились в огромный старинных очертаний парусник. Ну прямо «Летучий голландец» какой-то. Вот из него возник замок с башенками, бойницами, но только где же этот ошеломляющий золотисто-палевый цвет? Его уже и в помине нет. А замок-то – голубой, даже серо-сизый, и в постепенно надвигающихся сумерках можно еще видеть, как из него вытянулось длинное забавное лицо в шляпе… Шляпа-то уж совсем потемнела. Вот и первая звезда…
   С реки вдруг потянуло уже ночной сыростью.
   Тихо так, что слышно, как плеснула рыба, а с противоположного берега из камышей стали медленно выползать вытягиваясь длинные, полупрозрачные ленты тумана, окутывая кусты и почти ложась на воду, усиливая тишину настолько, что, кажется, звенит в ушах. Или это комары? Ну конечно, да какие еще злющие…
   – Пошли скорее домой, – говорит мама. – Чай, наверное, давно остыл.
   Папа с просветленным лицом, словно умылся в этой вечерней свежести и красоте, неторопливо встает.
   В глазах отца Григория еще отражается небо, лицо светится теплом и благодарностью к Создателю.



   Из архива протоиерея Григория Пономарева

   «Солнце да не з;йдет во гневе вашем» (Еф. 4; 26)

   Конец каждого дня должен служить нам полезным напоминанием прекращения нашей жизни – того заката, после которого не взойдет больше для нас солнце.
   Вечер прекращает на известный срок нашу деятельность. Мы откладываем наши дела, наши занятия, даем отдых и мыслям, и даже чувствам.
   Работа дня кончена. Кто знает, может быть, и навсегда. Поэтому, оканчивая день, мы всякий раз должны испытать себя и привеcти все в порядок в нашем внутреннем мире, как бы перед концом своей жизни.
   В особенности в час нашей вечерней молитвы мы должны очистить свое сердце от всего того, что накопилось в нем греховного или неправильного в течение дня: от всякого чувства горечи, досады или непокорности, от всякого порыва гнева – от всего того, что удаляет нас от Бога. Жизнь наша мимолетна, мы не знаем при наступлении ночи, увидим ли мы еще утреннюю зарю и дастся ли нам еще случай загладить и исправить |многое перед Богом и нашею совестию. Не позволим таить в своем сердце на сон грядущий никакой злобы, ни одной греховной мысли. «Солнце да не зайдет во гневе вашем», – есть совет высшей премудрости.
   (Поучения из настольной книги христианина
   «День за днем». Автор поучений неизвестен)
* * *
   В свободное время мы с удовольствием посещали лес. Красота лесных трав и цветов, неброская, но утонченная, очевидно, зарождала в душе батюшки образы и мысли, которые переплавлялись в его духовной мастерской в богословские размышления в виде небольших рассказов, притч и новелл. Он тщательно собирал их, перепечатывал и раздавал в назидание своим духовным чадам. Их глубина и проникновенность казались совершенно непостижимыми простому человеческому уму. Отец Григорий никогда не подписывал своим именем то, что, скорее всего, принадлежит его собственным раздумьям. Безымянной оказалась и эта «Маленькая новелла» из его архива.

   Из архива протоиерея Григория Пономарева

   Маленькая новелла

   С тех пор как на земле поселились люди и начались страдания, на полях зацвели цветы: красные, лиловые, голубые; они напоминали человеку о тенистых рощах, из которых он был недавно изгнан.
   Они стояли в поле, ясные, кроткие, наивные, и тихо шелестели о недавнем счастье. И человек, уставая в жизненной борьбе, смотрел на эти маленькие грустные цветы. В них он видел иную жизнь, яркую и счастливую, как солнце. Он отдыхал душой. В сознании его ярко вспыхивал образ счастья, глубокого, как мир, и ясного, как цветы.
   Какое милое царство – царство цветов.
   Порою, когда над ними проливаются тихие дождики, светит солнце и падает роса, они как узоры покрывают землю пышными, красивыми и мягкими одеждами. Особенно хороши они летними утрами и вечерами. Словно малютки, раскрывают они свои лучистые глазки и улыбаются далекому милому солнцу. И, как малые детки, закрывают их вечером, неясные и тихие, как сон, и почивают в своих колыбельках…
   Тише! Полевые малютки спят!..
   Если бы не было цветов, зима тянулась бы, скучная и серая, и никогда на земле не было бы веселой, душистой весны…
   Никогда не было бы букетов, разноцветных и пахучих, с которыми люди приходят в церковь в день Святой Троицы…
   Никогда не клали бы на холодный, заснувший лоб печальных, трогательных, угасающих венков из живых цветов, и глубокая любовь была бы бессильна в своем порыве – излиться до конца, до края в сильном и глубоком образе…
   Но они недолговечны. «Прекрасное – коротко», – эта печальная истина вышла из цветочного царства. Вы видите в степях одинокие былинки, на которых как бумажный лист качаются и шуршат сморщенные лепестки. То могилки цветов!.. Тихие могилки полевых малюток! – сухие былинки, когда-то одетые яркими, мягкими одеждами, когда-то обвеянные благоуханиями, когда-то шептавшие о таинственных вечерних грезах.
   И вот им захотелось не умирать! – вечно благоухать, вечно шелестеть, тихо и грёзно…
   В одно майское утро, когда над озером заливались соловьи и солнце целовало землю своими огнистыми поцелуями, они широко раскрыли свои лепестки и тонкое благоухание, как дымок кадильниц, поднялось к небу.
   Они молились!.. – о вечной жизни, ясной и прозрачной, как их одежды, – молились цветы ВЕЛИКОМУ БОГУ! И был ответ с далекого синего неба:
   – Кто желает быть безсмертным, пусть умрет!
   И цветы поникли перед Божественными словами, полными тайны, красоты и вечности! Поникли, и тонкое благоухание, как тихая хвала, поднялось к небу…
   – Кто желает быть безсмертным, пусть умрет во имя безсмертия!
   Но страшно умереть! Не видеть голубого неба, не золотиться под жгучими солнечными лучами, не обливаться тихой, благодатной росою.
   В степи при дороге росли скромные, нежные цветы. Они привыкли кивать своими золотыми головками утомленному пешеходу. Они словно хотели ободрить его, шепнуть ему про далекий дом, про далекие лица, про дальние приветы и пожелания!
   Эти маленькие, скромные цветы согласились добровольно умереть во имя безсмертия!
   И умерли… Их легкие, как крыло бабочки, одежды вдруг затвердели, сохранив все краски. И благоухание, как невидимый бриллиант, замерло над ними в воздухе. Умершие, они сделались безсмертными!
   Приходила осень, за ней падали снеговые хлопья, проносился жестокий ветер и с корнем вырывал маленькие цветы. Жгло июльское солнце – они были всегда одинаковы: яркие, благоухающие, нежные, как грёзы, как далекая тонкая струна звучащие…
   И, когда мать опускала в темную могилу маленький гробик, она клала на родную головку венок из безсмертных цветов. Эти цветы – символ ее любви и иной, вечной жизни, где она опять встретится со своим малюткой!
   А когда невеста, расставаясь надолго со своим женихом перед отъездом в далекие края, дарит ему скромные безсмертные цветы, пусть их любовь будет так же вечна, как эти цветы!
   Между людьми эти цветы зовутся «БЕЗСМЕРТНИКИ»!
   (Все выделенные слова и грамматика сохранены как в оригинале – ред.)
* * *
   Года за три до ухода из этой жизни моих дорогих родителей я посадила во дворе их дома целую клумбу голубых вьюнков. К осени цветы поднялись к небу и украсили собой стену дома прямо перед окнами маминой комнаты. На ночь похожие на граммофончики цветы закрывали свои тонкие лепестки, а с восходом солнца голубые и сиреневые ясноглазые колокольчики приветствовали маму, спешившую поздороваться с ними…
   – Здравствуйте, мои ясноглазые малютки, – говорила она. – Вы снова раскрыли свои милые лучистые глазки…
   И это было продолжением той притчи, которую недавно напечатал на машинке отец Григорий…
* * *
   Вспоминается еще один случай трогательного отношения к природе отца Григория и матушки Нины.
   В одном из весенних номеров журнала «Наука и жизнь», который батюшка с матушкой выписывали более десяти лет, был напечатан новый очерк Владимира Солоухина «Грибы». С увлечением они читали этот очерк вслух. А вскоре была напечатана «Трава», тоже Солоухина. Для отца Григория и матушки это стало действительно «созерцанием чуда». Творчество Владимира Солоухина (члена Попечительского Совета строящегося в то время в Москве Храма Христа Спасителя) очень нравилось батюшке и матушке Нине. И язык, и авторский подход к жизни, и смелость суждений (в те-то времена!), и удивительная поэтичность, казалось бы, совершенно прозаичных вещей и предметов… В очерке «Трава» Владимир Алексеевич Солоухин очень тонко рассуждает о жизни цветов и приводит описание научных опытов о взаимодействии комнатных цветов с человеком. Конечно, это произвело неизгладимое впечатление, особенно на матушку Нину.
   Приезжаю к ним летом в отпуск. На окне стоит большой красивый цветок, типа пиперонии.
   – Какой у вас цветок красивый.
   – А это у нас «Владимир Алексеевич» (Солоухин), – смеется мамочка.
   Долго у них жил этот цветок – «Владимир Алексеевич». Наверное, при переезде (после изгнания их из церковного дома) с «Владимиром Алексеевичем» им пришлось расстаться. На новом месте не только цветку, но и людям негде было разместиться.
«Кто Творец мира: Бог или природа?»
   Продолжая разговор об отношении отца Григория к природе, раскроем богословскую сторону этого вопроса: то, как отразил батюшка догматическое учение о сотворении мира в своих апологетических трудах.
   При обращении к духовному архиву отца Григория среди его многочисленных тетрадок неожиданно был обнаружен машинописный текст на нескольких страницах под названием «Кто Творец мира: Бог или природа?». Работа никем не подписана, то есть автор ее, можно подумать, неизвестен. Однако, анализируя стиль изложения темы о создании мира и зная некоторые эпизоды из жизни батюшки, а также изучив в его архиве многие литературные наброски, можно ясно понять, что этот труд принадлежит именно ему, протоиерею Григорию Александровичу Пономареву, прошедшему суровую школу познания мира наедине с природой северного края. И тогда становится совершенно понятным, почему он написал в этой работе такие строки:
   «Макарий Великий говорит (и ученые подтверждают), что природа – это раскрытая книга, ее корки – небо и земля: читай со вниманием, в ней все написано». И далее: «Ученые, с каждым годом вчитываясь в книгу природы, познают бездну премудрости. Законы в природе не устанавливают, а только открывают. Из этой прочитанной книги видно, что человеческий разум не может постигнуть всего того, что сокрыто в ней, но может сделать заключение, что в этой книге природы все написано красиво, целесообразно, премудро-разумно – значит, все создал Разум!
   Наш конечный разум не может постигнуть бесконечный Разум, Которым является Бог!
   Вот взяли мы две книги: книгу природы и книгу, написанную человеком. Теперь надо сопоставить. Книга, написанная человеком, – это плод его ума, а книга природы является плодом Творческого Разума – Бога! Настольная книга имеет вес, объем; то есть это – материя! Так что первично: эта книга – материя – или заложенная в ней идея? Разумный человек скажет: “Чтобы написать книгу, она должна быть в сознании человека, то есть первична идея, материя – вторична”.
   Возьмем книгу природы. Что первично: эта материя или заложенная в нее идея? Конечно, идея. Вот из этих двух книг мы и видим, что первична не материя, а сознание, то есть первичен Бог как Вечность, материя же – вторична. Бог был всегда, а материя – это идея Бога.
   Божия книга природы поражает нас своим необъятным величием, абсолютной гармонией и порядком и своей таинственной непостижимостью. Наш ограниченный разум теряется при мысли о беспредельности вселенной и не в состоянии постичь или объять ее.
   Откуда произошло такое неисчислимое количество звезд, солнц, комет, аэролитов, галактик, созвездий, звездных туманностей и вечно сияющих светил?
   Подлинные ученые должны сознаться, что наука не в силах это объяснить, а только основывается на научных догадках и предположениях.
   Для тех людей, которые ссылаются на науку, никаких трудностей в объяснении космоса не существует.
   На вопрос, кто создал материю, пространство, планеты, они отвечают одним словом:
   – Природа!
   А кто создал природу?
   – Природа создала сама себя.
   Но, если природа создала сама себя, значит, было время, когда ее не было? А если природы не было, то как же она могла создать себя? Если же природа была до своего создания, то зачем тогда надо было ей создаваться?
   Библия говорит нам, что невидимый для наших плотских очей Творец Вселенной становится видимым “через рассматривание творений” Его (ср. Рим. 1; 20), поэтому Он предлагает людям: “Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, Кто сотворил их” (Ис. 40; 26)».
   В этой же работе читаем:
   «Бога никто никогда не видел. На Бога даже ангелы не смеют взирать. Это говорит о совершенстве Бога.
   Многие атеисты говорят, что если бы они видели Бога, то верили бы в Него, а, так как они Его не видели, значит, Его нет.
   Но есть очень многое в природе, чего мы не видим, но верим, что это – есть.
   Любовь мы не видели, не знаем, какого она цвета, формы, но верим, что она есть.
   Разум, воздух мы не видим, но верим, что они есть, и без них не можем жить.
   Бог – есть Дух. Мы Его не видим, но верим, что Он есть. Нельзя понимать Бога как воздух, разлитый в природе. Это особое Существо, Которое не смешивается с природой. Это – Чистейший Дух.
   Некоторые неразумные не понимают и говорят: “В космос летали, а Бога не видали”.
   Верующий в Бога человек стремится к Своему Творцу через молитву и через добрые дела – с той целью, чтобы вместе с Ним блаженствовать и жить.
   Душа человека, не познавшая Бога (но “по природе христианка”), стремится к Своему Творцу, но не через молитву и добрые дела, а через технику, ракеты. Это – стремление не тела, а духа, потому что Бог есть Дух. Это чистейший Дух-Бог – Творец всей Вселенной.
   Один доктор астрологических наук читал лекцию в учебном заведении. На лекции присутствовал инспектор высших учебных заведений. Доктор поставил точку на доске и начал речь:
   – Дорогие товарищи! Вот это – Земля, – показывая на точку, отмеченную на доске. – Земля появилась много миллионов лет назад, и она тысячелетиями развивалась, – и сделал круг из этой точки.
   Сорок пять минут он рассказывал, как эта земля развивалась, росла, какие были землетрясения, вулканы, взрывы и другие явления, и в конце концов сказал:
   – А в Библии написано, что якобы Бог создал землю.
   Когда лектор окончил свое слово, он спросил:
   – Есть ли вопросы?
   – Да, есть.
   Один студент встал и говорит:
   – Скажите, пожалуйста, кто поставил точку Земли на доске?
   Доктор ответил:
   – Я.
   – А кто поставил точку земли во Вселенной?
   Лектор задумался и стал на философском языке отговариваться непонятными фразами. Инспектор, видя, что лектор “тонет”, объявил аудитории, что время лекции окончено и пора на обед…».