Во Имя Твое 24. Словарь Флорентия Павленко

Ольга Пономарева, Елена Кибирева
Энциклопедический словарь Флорентия Павленко
   Сколько я помню себя, он всегда лежал на письменном столе под настольной лампой с зеленым абажуром. Он был таким огромным и тяжелым, таким внушительным, что мне было страшно к нему прикасаться, хоть мне это и разрешалось. Букв я тогда еще не знала, но в нем было много «картинок»…
   – Только очень, очень осторожно, Леленька! Это ценная и нужная книга…
   Книгой часто пользовались, но как-то странно, не так, как другими: просто что-то полистают в ней, как бы что-то ищут, найдут… и уходят, удовлетворенные.
   Я постепенно росла, взрослела; я уже знала, что эта замечательная книга называется «Энциклопедический словарь». Автор, составивший его, – Флорентий Павленко. Словарь был в красивом кожаном переплете. На титульном листе – портрет пожилого господина с внимательными глазами и высоким лбом. Это и был Флорентий Павленко.
   Словарь состоял из 1552 страниц, каждая из которых была разделена на два пронумерованных столбца. Итого 3104 напечатанных мелким шрифтом столбцов с большим количеством печатных иллюстраций, тоже мелких. Словарь Флорентия Павленко содержал массу самых разнообразных, самых неожиданных знаний.
   Матушка всегда говорила:
   – Это поразительно! Когда бы и какой бы вопрос ни возникал, порой из самой неожиданной области знаний: науки, истории, искусства, философии, медицины, топографии, техники, – обращаешься к словарю Павленко… и вот он, ответ.
   Постепенно и меня научили пользоваться этой умной книгой, и мне нравилось наугад открыть какую-нибудь страницу словаря, как бы отправляясь в «виртуальное» путешествие по знаниям. Ты узнавал что-то о великих людях разных времен и народов, и тут же, рядом, – сведения по географии, геологии, астрономии; вдруг видишь совершенно неинтересные математические формулы, а рядом – что-то из медицины, живописи, литературы; название отдельных «па» в искусстве балета и еще, совсем рядом, рядом – описание быта и ритуальных танцев североамериканских племен…
   Иногда я с глупым детским «коварством», услышав незнакомое слово, понятие, думала: «Ну, уж это – вопрос “на засыпку”! Ответа точно не будет». И надо же! Вот оно, – пожалуйста. Флорентий Павленко, как всегда, дает ясный, четкий ответ в предельно сжатой форме. Это же словарь!
   Несомненно, Павленко для своего времени был редчайший, выдающийся ум и, кроме того, имел особый дар – дар энциклопедиста. И, пожалуй, лишь к концу ХХ столетия, когда наука сделала необыкновенный прорыв в различных областях знаний и когда в наш язык влились, срослись с ним иностранные слова-гибриды и термины из новых отраслей наук и знаний, а также слова, перешедшие из «сленга» других языковых культур, – только тогда словарь Флорентия Павленко стал уже не так силен, отстав от новых понятий на несколько десятилетий. Когда отец Григорий вернулся из 16-летнего заточения и включился в активную литературно-духовную работу, словарь Павленко оказался особенно востребованным. Батюшка, вероятно, уже тогда что-то задумывал, записывая в отдельные тетрадки тезисы для своих будущих трудов.
   Со словарем «доработались» до того, что он стал разваливаться, рассыпаться буквально по листочкам.
   Матушка Нина, к тому времени освоившая переплетное дело, аккуратно переплела распадавшийся на части фолиант. Словарем снова стали активно пользоваться. В последующем на протяжении жизни родителей словарь еще дважды подвергался переплету. Вот каким нужным и значимым он был для отца Григория и матушки Нины.
   Уже после кончины отца Григория совершенно случайно стало известно, что имя «Флорентий» (довольно редкое в русском языке) было записано в помяннике батюшки наряду с именами усопших родных. Отец Григорий молился за упокой души незаурядного энциклопедиста своего времени, он всегда оставался благодарен этому эрудиту. Интересно, что вместе с именем «Флорентий» соседствовали еще три имени: Александр (Пушкин), Модест (Мусоргский) и Николай (Римский-Корсаков). Александра Сергеевича отец Григорий ценил совершенно особо, а музыку Мусоргского и Римского-Корсакова воспринимал с большим трепетом и очень ценил.
   В доме у отца Григория и матушки Нины наряду с граммофонными записями колокольных звонов были собраны все записи оперы «Борис Годунов». В редкие свободные вечерние минуты они любили послушать нашу великую русскую музыку… или, иногда, звоны. И эта общая любовь к музыке была еще одной из многочисленных и неразрывных невидимых нитей, которые просто «переплели» в единое целое эти две жизни, эти две любящие души, прошедшие через столько страданий.
   Словарь Флорентия Павленко до сих пор хранится у меня, и не только как память о всех моих родных, но он все еще продолжает «работать», по мере уже своих «стариковских» сил, и, кроме теплых, душевных воспоминаний, до сих пор продолжает разрешать некоторые затруднения в знаниях, отвечая на многие вопросы.
   Вот какую силу вне времени имеет труд жизни человека – книга, в которую, очевидно, вкладывалась вся творческая и интеллектуальная энергия, вся душа ее автора, Флорентия Павленко.