Фокусник

Воздух казался липким и влажным, осязаемым, как туман. По лицу Михаэля катились крупные капли пота. Щипало и резало глаза. Хотелось зажмуриться и не видеть того, что происходило на площади.  Стражники, подталкивая древками копий, погнали «Кузнеца» к эшафоту. Он прошёл совсем рядом с Михаэлем, и тот ощутил волну страха и отчаяния, исходивших от этого, казалось, бесстрашного и невозмутимого человека. Смерти не боятся только дураки. Тем более, такой смерти…
 
«Кузнеца» и пятерых его товарищей привязали к чёрным просмолённым столбам. Помощники палача с подчёркнутой неторопливостью принялись обкладывать приговорённых сухими поленьями и соломой. Они ещё не закончили, когда невзрачный человечек в серой мешковатой сутане нетерпеливо махнул рукой глашатаю.
– Граждане славного города Вельберга! Сегодня мы судим преступников, нарушивших божии и человеческие законы! Негодяи посягнули на самое святое – законную власть, дарованную нам Всевышним!
 
Голос глашатая не доходил до сознания Михаэля. Гремел отдалённым рокотом прибоя, отодвинутым на задний план обжигающей панической мыслью: всё зря. Без заклинания «Каменный глаз» не более чем никчёмное железное кольцо. Бестолковая безделушка, за которую не выручишь и ломаный геллер. Надо было забрать манускрипт раньше. Почему он не настоял?
 
Глашатай закончил обвинительную речь, свернул жёлтый свиток с красной печатью и спустился по лестнице с эшафота. Протяжно завыли трубы, забили барабаны.
«Кузнец» вздрогнул. Лицо его оставалось безмятежным, но учащённо вздымающаяся грудь и разлившаяся по лицу бледность – выдавали его состояние. Он оглядел толпу на площади, заметил Михаэля, и глаза его победно сверкнули. Приговорённый улыбнулся и слегка наклонил голову.

Михаэль замер. А если кто-то видел этот жест? Здесь полно королевских ищеек! Михаэль тревожно огляделся по сторонам и вдруг увидел худого высокого человека с хищным орлиным носом. Тот стоял всего в двух шагах  и не сводил с него тёмных пронзительных глаз.

Шпик! И он видел, кому приговорённый адресовал прощальный взгляд. Проклятье! Так влипнуть!

Михаэль старательно изобразил на лице равнодушие и даже зевнул, демонстрируя апатию и скуку. От него не укрылось, что носатый незнакомец растянул губы в лёгкой усмешке. И это напугало Михаэля. Он попятился назад, расталкивая зевак, стремясь как можно быстрее покинуть место казни. Уходя, несколько раз оглянулся. Погони не было. Но лишь на постоялом дворе смог вздохнуть полной грудью. Вроде пронесло. Но задерживаться в славном городе Вельберге не стоило.

 
Марта жонглировала зажжёнными факелами, при приближении шталмейстера вздрогнула, уронила один на землю. Михаэль погрозил ей кулаком:
– Когда работаешь, нельзя отвлекаться. Во время представления постоянно мешают. Могут и грязью кинуть. Ты должна быть спокойна и сосредоточена. В этом залог успеха.
Прихромал Арман. Выжидательно уставился. Михаэль скрипнул зубами. Как неудачно мальчишка сверзился с каната. На нём держалась вся программа. Теперь нога будет заживать месяца два.
– Ты видел их? – спросила Марта.
  Вместо ответа шталмейстер провёл указательным пальцем по шее. Ребятишки побледнели.
– Не стойте столбами! – прикрикнул на них Михаэль. – Запрягайте тётушку Бе! Мы уезжаем!
– Но я расклеила объявления, – губы девочки дрогнули. – Бумага стоит дорого. На десять плакатов ушло пять геллеров. Это половина наших сбережений.
– Плевать, – ответил Михаэль. Огляделся по сторонам и прошептал: – На площади ко мне прицепился шпик. Надо удирать, пока не поздно.
Глаза Марты расширились от страха, а Арман сжал кулаки.
– Времени нет. Где этот безмозглый громила? – Михаэль не стал ждать ответа, а бросился к гостинице.

Взбежав по лестнице на второй этаж, пинком распахнул дверь. Ну конечно. Здоровяк Бруно опять читает рифмованные памфлеты графа фон Булла. Самого Булла давно обезглавили, но его вирши только прибавили в популярности.
  Тупоголовый силач даже не попытался спрятать опасную тетрадку. Напротив. Подмигнул Михаэлю и пророкотал:
– Ты только послушай, что он пишет про этого кровососа. Это загадка:
Дармоед он славный,
Жирный, как хомяк,
Среди всех он главный
Выпить не дурак.
Нет ума, но правит,
Трон не отдаёт,
Без конца хворает,
Только всё не мрёт…
Михаэль подбежал к лежащему на топчане Бруно, вырвал тетрадь из рук:
– Дай сюда, дубина! Я порву эту заразу!
Медлительный силач проявил вдруг неожиданное проворство. Вскочил и вывернул шталмейстеру руку:
– Не смей!
От боли на глазах Михаэля выступили слёзы.
– Безмозглый дуралей! За эти стихи нас всех сожгут на медленном огне! Ты не себя убиваешь, а всех нас!
– Никого я не убиваю, – буркнул Бруно. – Так спрячу, что не найдут. Это пока самое действенное оружие против ублюдка Манфреда. Ты слышал про силу смеха?
– Это ты в книжице у Булла вычитал? А теперь скажи, где этот стихоплёт сейчас? Недолго он смеялся.
– Ты просто глупец, директор маленького цирка, – Бруно отвернулся. – А ещё член тайного братства. Будь моя воля, такого труса выгнали бы с позором. Когда мы доставим артефакт в столицу – уйду из твоего шапито.
– Можешь сейчас катиться. Всё пропало. Группа «Кузнеца» схвачена и сожжена на площади. Манускрипта нет. Наш дальнейший путь не имеет никакого смысла.
Силач медленно повернулся. Нахмурил кустистые брови.
– Жаль ребят. Но ты рано сдаёшься. В столице сильная группа заговорщиков. Они обязательно узнают, как воспользоваться «Каменным глазом». Нам надо только отдать им перстень.
Михаэль вздохнул:
– Тогда чего стоишь, боров? Дети уже запрягли тётушку Бе.


Тощей кобыле было нелегко тащить тяжёлый фургон, а потому шталмейстер время от времени выгонял циркачей наружу и заставлял идти пешком, делая исключение лишь для хромого Армана. Никто и не возражал. Здоровяк Бруно, потешно кривя губы и гундося, передразнивал городского глашатая:
– Нашему монарху снова нездоровится. Знахари приписали ему купание в молоке месстрашских коров. Доставка из соседнего княжества стоит недёшево, а посему налоги увеличиваются в полтора раза…
Но Марта не смеялась. Чтобы не расстраивать доброго гиганта, девушка старательно растягивала губы в улыбке, однако получалась лишь жалкая гримаса. Михаэль тяжело вздыхал, время от времени бросая угрюмые взгляды по сторонам. Самодур Манфред Великолепный довёл страну до полной нищеты. Они видели покосившиеся крестьянские домишки, у некоторых провалились крыши. На яблонях не осталось ни одного плода. Собак и кошек давно съели. Редкие жители провожали фургон голодными взглядами. «А ведь они нам завидуют, – размышлял Михаэль, – для них мы богачи. У нас есть лошадь, есть припасы, да и одежду можно сменять на еду. Что помешает этим отчаявшимся людям кинуться на нас и убить» Шталмейстер поёжился. До столицы целых три дня пути, а учитывая, как медленно плетётся тётушка Бе, то и все четыре. За это время всё может случиться. Да и что ждёт их в славном Дацинге? Возможно, арест и мучительная смерть. Словно подтверждая его мысли, слева показалась криво сколоченная виселица, на которой качалось на ветру сразу пять мертвецов. У каждого на груди табличка. Издалека разобрать надпись было сложно, но Михаэль и так знал. «Враг государства».
Марта сжала руку силача, не спуская горячего взгляда с повешенных. Тот пожал плечами:
– Не повезло. Но ты не бойся. Мы доставим «Каменный глаз» в Дацинг, и проклятый тиран сдохнет в страшных корчах.
Как бы хотелось Михаэлю верить в эти слова! Но наблюдая постоянные облавы и казни, он с каждым разом всё больше сомневался. Сколько уже отчаянных людей сгинуло в темницах или сложило головы на плахе. Скольких сожгли, скольких повесили. Сам Манфред полное ничтожество. Развратник и пьяница, но ему служат лучшие маги. А разве может простой человек противодействовать чародейству? Вспомнился случай в одном городе, когда заезжий маг ткнул пальцем в горожанина и сказал: «Арестовать. Это заговорщик». Как он узнал? Прочитал мысли? Наверное, прочитал. Магам многое ведомо. А если в столице на них так же укажут…
– Однако темнеет, – сказал Бруно. – Не пора ли нам остановиться на отдых? Девочка устала.
– Я не устала, – запротестовала Марта.
– Остановимся, – согласился Михаэль. – Только чуть позже. Видите, впереди лес? Я не хочу, чтобы наш костёр привлекал внимание. Заберёмся поглубже и устроим отдых, поужинаем.
– В лесу голодные волки! – высунулся из фургона Арман. – Говорят, они сильно расплодились.
– Я сам голодный! – хохотнул Бруно. – Пусть только появятся. Сам их загрызу!
Слева от просёлочной дороги чернел овраг. За ним в кровавом свете заката алела река.
– Очень кстати, – обрадовался силач. – Арман, давай ведро – наберу воды. Негоже тратить запасы из фляг. Ещё пригодятся.
Михаэль остановил лошадь.
– Посмотри, там есть удобный спуск? Тётушку тоже надо напоить.
– Сейчас гляну.

Бруно направился к оврагу, но вдруг встал как вкопанный. Из зарослей бурьяна ему навстречу поднялись тёмные фигуры.
– Внимание! Мы не одни! – крикнул здоровяк, но Михаэль уже и сам увидел непрошенных гостей. С перепугу ему показалось, что тех видимо-невидимо. И лишь спустя мгновение циркач понял – чуть более десятка. А точнее – одиннадцать. С дубинами и рогатинами. Вооружены, значит, грабители! А их с Бруно только двое. Мальчишка Арман не в счёт.
 
Силач медленно пятился, а разбойники, выставив рогатины, надвигались на него, как стая голодных волков. Михаэль вытащил из-за сапога нож. Промелькнула мысль: «А если сдаться и отдать всё? Может, не тронут». Но видя глумливые оскаленные в усмешках рожи, понял – не пощадят. Но надежда ещё теплилась в сознании.
– Какие жирные купцы! – заорал один из татей. – Вот это повезло!
– Люди добрые, – заговорил Михаэль, – мы вовсе не купцы. Мы бродячие артисты. У нас у самих ничего нет. Только этот фургон. Если не тронете нас – сыграем для вас представление. Бесплатно.
– Гляньте, ребята, девка! – присвистнул другой бандит. – Хорошенькая! Молоденькая! Я первый её деру!
– Первый я! – отодвинул его в сторону бородач с чёрной повязкой на глазу. – Первый всегда атаман.
– Да вы что?! – замахал руками Михаэль. – Девочке только четырнадцать лет!
Одноглазый ударил его ногой в живот. От боли шталмейстер согнулся пополам, выронил нож, который тотчас подхватил какой-то разбойник и сунул себе за пояс.
– Эй вы, артисты недорезанные! – возвысил голос вожак. – Раздевайтесь догола! Одежду складывайте в кучу! Все деньги отдаёте лично мне.  Будете послушными – не тронем. Телега нам не нужна. Заберём только кобылу и бабу. Ну чего встали, дурни?! Обнажайтесь!

Михаэль с отчаянием взглянул на Бруно, и тот в ответ слегка кивнул. В следующий миг здоровяк бросился в драку. Огромные кулаки сокрушили челюсти двум разбойникам, третьего Бруно пнул ногой, вырвал у четвёртого рогатину и завращал ею, заставляя татей отпрянуть в стороны. Сам Михаэль тоже не стоял на месте. Ударом кулака опрокинул с ног зазевавшегося лиходея и бросился на вожака, вцепился в горло, повалил. Одноглазый оказался ловок, ткнул циркача кулаком в кадык. Дыхание перехватило, Михаэль закашлялся, из глаз брызнули слёзы. Не дав ему опомниться, одноглазый спихнул его с себя и принялся молотить острыми костистыми кулаками. Шталмейстер пытался защищаться, но очень скоро ослабел и затих. Вожак последний раз пнул его локтем в живот и поднялся.
 
Бруно, весь в крови, в изодранной рубахе, ещё держался. Несколько разбойников валялось на земле без признаков жизни. Другие наскакивали на силача, пытаясь достать рогатинами. Здоровяк парировал удары и сам делал выпады.
Вожак выругался и снял с пояса пращу. Закрутил над головой. Михаэль, приподнявшись на локтях, сквозь кровавую пелену увидел, как булыжник врезался Бруно в затылок. Гигант покачнулся и стал медленно заваливаться на бок. «Это конец». Шталмейстер закрыл глаза и обречённо ткнулся разбитым лицом в холодную песчаную землю.
 
Он лежал не шевелясь, слыша над собой грязную ругань, чей-то надсадный кашель, и встрепенулся лишь, услышав, как вскрикнула Марта. Тогда он попытался подняться, но вновь рухнул навзничь. «Бедная девочка. Что с ней будет? Он должен, должен…». Но сил не было. Собрав волю в кулак, рывком сел. Голова закружилась, рот наполнился солоноватой жижей. Где-то недалеко заржала лошадь. Но это была не тётушка Бе. Глухой стук копыт. Чёрная туша перепрыгнула через Михаэля и врезалась в толпу разбойников. Глаза заливала кровь, и циркач никак не мог понять, что происходит вокруг. Какое-то мельтешение, вопли, странный свист, хрипы. Он тёр руками глаза, пытаясь рассмотреть причину неведомого переполоха. Какой-то незнакомец в чёрном рубил и колол разбойников шпагой. А плащ за его спиной развевался и сплетался кольцами, как взбесившийся змей. Чем всё закончилось Михаэль не увидел, потому что потерял сознание.

Он пришёл в себя в фургоне. От прикосновения чего-то холодного. Но теперь он ясно видел. Над ним склонилась Марта. Это она вытирает его лицо мокрой тряпицей. Рядом Арман, держит зажжённую свечу. Под глазом паренька надулся багровый синяк. Значит, ему тоже досталось.
– Что случилось?
– Ничего не говори, – шепчет Марта. – Тебе надо отдохнуть. Герберт приготовил целебный настой. Ты скоро поправишься.
– Какой Герберт?
–  Герой! – восторженно восклицает Арман. – Это он спас нас!
Михаэль силится вспомнить, но память выхватывает лишь разрозненные фрагменты происшедшего. Ржание чужого коня. Развевающийся плащ. Блеск клинка, крики. Марта протягивает деревянную чашку и заставляет его выпить содержимое. Вкус приятный, что-то медовое.
Его тянет в сон, но он неожиданно вспоминает:
– А как Бруно?! Что с ним?
– Жив. Мы все живы.
И тогда Михаэль успокаивается и засыпает.

* * *

Удивительно, но он проснулся совершенно здоровым. Шталмейстер осторожно ощупал лицо – ничего не болит. А ведь одноглазый бандит долго молотил его кулаками. Странно, даже опухолей нет. Он был в фургоне один. Снаружи раздавался смех Армана, кто-то хлопал в ладоши. Михаэль осторожно выглянул. Высокий незнакомец в чёрной одежде стоял к нему спиной. Что он делал – не видно, но мальчишка громко смеялся. Тут же находились Марта и Бруно, смотрели на чужака с восторгом. Михаэль встал, решительно одёрнул полог и спрыгнул на землю.
– А это наш главный, – пробасил Бруно и показал на него пальцем.
Незнакомец обернулся, и Михаэль почувствовал, как лоб покрывается испариной. Это был тот самый шпик с площади в Вельберге.
Похоже, человек в чёрном тоже узнал его. В тёмных глазах промелькнула усмешка.
– Вы так поспешно сбежали, что я не успел нанести вам визит. Но рад, что успел вовремя.
– Кто вы? – спросил Михаэль. – Что вам нужно?
– Хотел предложить свои услуги. Времена неспокойные. Да и кушать что-то нужно. А зовут меня Герберт.
– У нас самих почти ничего нет, – буркнул хозяин цирка. – Мы не сможем отблагодарить вас.
– Эй, эй! – закричал Бруно. – Да если бы не этот парень, нас бы уже прикончили! Ты просто неблагодарная скотина, Михаэль! Он вылечил и тебя, и меня.
– И меня! – поддакнул Арман. – После отвара Герберта у меня совсем не болит нога!
– Спасибо, – выдавил из себя шталмейстер. – Но я действительно не знаю, чем заплатить. Мы – нищие циркачи.
– А ещё вы заговорщики, – усмехнулся Герберт.
Михаэль побледнел. «Вот оно, начинается». Он затравленно взглянул на Бруно, но силач только рассмеялся.
– Не пугайся, дружище, – успокоил его Герберт. – Я умею складывать два и два. Видел тебя на площади. Поверь, я сам ненавижу короля Манфреда и сочувствую людям твоего склада. Мне сказали, вы направляетесь в столицу. Хотел бы сопровождать вас.

Этот парень не нравился Михаэлю. Слишком ухожен и хорошо одет. При шпаге. Да и глаза непростого человека.
– Вы дворянин? – напрямик спросил он.
– Был когда-то. В прошлой жизни. Но благодаря мерзавцу Манфреду – изгой. Зарабатываю на жизнь знахарством и фокусами.
– Герберт — потрясающий иллюзионист, – воскликнула Марта. – Как нам не хватало такого мастера!
«Похоже, этот хлыщ успел охмурить всю труппу. Неужели дурак Бруно рассказал ему о «Каменном глазе»? Да и ребятишки могли проболтаться. Как же не хочется, чтобы этот тип крутился возле важного артефакта».
– Не покажете своё искусство?
– С удовольствием. Фокусы – единственное, что я делаю очень хорошо.
– А ещё ты здорово управляешься со шпагой! – хлопнул по плечу Герберта Бруно.
Человек в чёрном галантно поклонился, а затем вдруг вытащил из уха Михаэля деревянный шарик. Такой же шарик извлёк из носа силача, и ещё два из-за пазухи у Армана. В подоле у Марты оказалось целых шесть шариков. Герберт подбросил их вверх, поймал ладонями и принялся жонглировать. Михаэль не понял, в какой момент все десять шариков исчезли.
– Отдай мои кругляши! – недовольно сказал фокусник директору цирка.
– У меня их нет, – опешил Михаэль.
– Есть, – обиженно надул губы Герберт. – Все видели, как ты положил их в кошель.
Шталмейстер развязал кошель на поясе и с удивлением извлёк наружу все шарики. Это было похоже на чудо. Пожалуй, с таким иллюзионистом дела их пойдут в гору. Михаэль впервые взглянул на чужака с одобрением. А все его циркачи давно взирали на горбоносого иллюзиониста с нескрываемым обожанием.
– Предлагаю отметить наше знакомство глотком доброго вина! – объявил Герберт.
– Если бы оно у нас было, – вздохнул Бруно. – Да и на седле твоего коня я не наблюдаю заветного бурдюка.
– Я ещё и хороший травник, – усмехнулся фокусник. – Алхимия – великая сила. Золото из камней растить не умею, но зато способен превращать воду в вино. – С этими словами он высыпал в котелок с водой немного жёлтого порошка из холщового мешочка, помешал и, зачерпнув содержимое половником, осторожно пригубил: – Отлично! Жаль, у меня сейчас нет бирючьей ягоды, а то бы вы проглотили языки от восторга.
К удивлению всех присутствующих, вода в котелке действительно стала вином.
Больше всех обрадовался Бруно. Он хохотал как сумасшедший, лез к Герберту обниматься и предлагал наладить производство вина на продажу. Михаэль тоже захмелел. Вино было действительно великолепным. Даже Марта и Арман не удержались и напились до неприличного состояния. Все проспали до вечера. О дальнейшем путешествии не могло быть и речи.
Ночью они сидели у большого жаркого костра, и Герберт, достав флейту, играл грустные мелодии. Играл так, что у всех на глазах блестели слёзы. А потом сказал:
– По всей стране сейчас плач и стоны. Но чаша терпения переполнилась. Я верю, что скоро придёт тот, кто положит конец тирании. – При этом он посмотрел в глаза Михаэля. И циркач вздрогнул. Перед тем, как лечь спать, он углубился в лес. Сел на траву и стащил сапог с левой ноги. Осторожно отодвинул каблук в сторону. Заветный артефакт был на месте.

* * *

Коня Герберта запрягли рядом с тётушкой Бе, и теперь фургон катился по дороге весело и легко. Бруно читал запрещённые стихи из заветной тетрадки, и их новый товарищ громко смеялся.
 
«Какие они беспечные, – думал Михаэль. – За эти вирши отправили на погибель столько людей. Как глупо умереть за стихи».

В маленьком городке они дали представление. Горожанам понравилось, как Марта жонглировала зажжёнными факелами, они аплодировали Бруно, играющему тяжелеными гирями, смеялись и удивлялись умной лошади, умеющей угадывать, где находится спрятанный Михаэлем предмет. Но когда Герберт показал своё искусство фокусника – бесхитростные жители пришли в неописуемый восторг. И хоть денег циркачи не заработали, зато получили полмешка репы, луковиц и вяленой рыбы. Это было настоящее богатство.

А потом они встретили голодных жителей «наказанной» деревни. Крестьяне укрывали у себя заговорщиков. За это все их дома были сожжены.
Герберт молча взял мешок с провизией и щедро поделился с истощёнными людьми. Никто из циркачей не возражал. А Михаэль осознал, что отныне безоговорочно верит своему новому товарищу. И уже не делал тайных знаков Бруно, когда тот рассказывал о ждущих их в столице членах тайного братства. «Каменный глаз» жёг левую пятку сквозь сапог. И шталмейстер очень хотел верить, что этот волшебный артефакт принесёт долгожданную свободу всему королевству.

В Дацинг они прибыли вечером. И хотя в столице жила родная сестра Михаэля, он решил, что не стоит подвергать её семью опасности. Сидя в комнате на постоялом дворе, Михаэль инструктировал Бруно, где найти представителей братства, напоминал о паролях и отзывах, когда слово взял Герберт. Он сказал, что такой огромный человек, как Бруно, непременно привлечёт внимание стражников. Идти должен он, Герберт. Потому что выглядит как дворянин. К знати в столице относятся без лишнего подозрения, ибо богачи в большинстве своём на стороне короля. Подумав, Михаэль согласился. Обсудив все детали, фокусник пожал мужчинам руки, поцеловал смущённую Марту в щёку и, щёлкнув Армана по носу, ушёл, завернувшись в плащ.
Потянулись долгие часы ожидания. Несмотря на протесты детей, шталмейстер приказал им ложиться спать. Они остались вдвоём с Бруно. Здоровяк пытался развлечь Михаэля стишками фон Булла, но тот посоветовал ему заткнуться. Обиженный силач извлёк деревянную флягу.
– Я слил в неё оставшееся вино. Будешь?
Михаэль кивнул. Они передавали друг другу флягу и молчали.
– Знаешь, – неожиданно сказал Бруно, – я, конечно, не специалист, но никогда не слышал, чтобы вода так быстро превращалась в вино. Если это травы, они должны настояться. А тут – бах, и напиток богов готов. А ещё я видел, что Герберт шептал что-то. У него двигались губы.
Михаэль замер.
– Ты хочешь сказать, что этот парень…
– Я не знаю. Просто всё это странно. Помнишь его фокусы? Ловкость рук – это хорошо. Но как шарики оказались в твоём кошельке? Ведь Герберт даже не подходил к тебе.
– Маг?
– Возможно.
– Но все маги служат Манфреду Великолепному.
– Выходит, не все. Я только не пойму, зачем мы ему?
– Ты болван, Бруно! У нас важнейший артефакт, который может изменить мир! Ты не говорил Герберту о «Каменном глазе»?
– Нет. Но ты сам болван. Если он маг, охотящийся за артефактом, то давно бы отобрал у тебя этот перстень. Зачем ему путешествовать с нами и участвовать в представлениях?
– А если он королевская ищейка? Мы сами выведем его на заговорщиков. Что если…
– Это чушь. Я верю Герберту. Ты видел его глаза, когда он кормил голодных детей? Так притворяться невозможно.
– Шпики хорошие актёры. Но ты прав, Герберт не похож на предателя. Видимо, у него действительно имеются счёты с Великолепным. Давай не будем делать выводы. Я думаю, к утру всё прояснится.
– Тихо! – поднял руку Бруно. – Внизу какой-то шум.
Михаэль бросился к окну, глянул вниз и обмер. По улице бежали солдаты. Сверкали кирасы в свете факелов.
– Нас предали! – заорал шталмейстер. – Быстро уходим!
Но было поздно. Дверь слетела с петель, и в комнату ворвались стражники.
Офицер в шляпе с перьями наставил на циркачей пистоль.
– Не ждали нас, мерзавцы?! Циркачи сраные! Последнее представление дадите на виселице!
Михаэля и Бруно схватили за шиворот и погнали вниз по лестнице.
На улице в окружении солдат стояли Марта и Арман.  Оба бледные, поникшие. «Жаль детей, – подумал Михаэль. – Какой же я кретин, что не подстраховался, не отвёл их к сестре. А теперь их убьют. Манфред никого не пощадит». 
– Господин офицер, – жалобным голосом запричитал Михаэль. – Это недоразумение. Мы всего лишь нищие артисты. А эти дети – сироты. Мы взяли их с собой, чтобы не умерли с голоду.
Офицер даже не взглянул на него. Он смотрел на солдат, обыскивающих фургон.
– Нашли что-нибудь? У этих тварей должны быть запрещённые предметы! Листовки, письма, карикатуры на власть!
– Не там ищете, – раздался знакомый голос.
Отодвинув в сторону стражников, к арестованным подошёл Герберт.
– Ты?! – выдохнул потрясённый Бруно. – А я думал…
– Много думаешь, – рассмеялся фокусник. – Все беды от ненужных размышлений. Бросал бы свои гири – был бы жив. Нет, тебе захотелось поразмышлять над несправедливостью мира. Сам виноват, дурак.
С этими словами предатель извлёк шпагу и распорол на силаче рубаху. Сунул руку в потайной карман и извлёк заветную тетрадку.
– Прошу обратить внимание. Стишки мятежного Булла.
– Ах ты тварь! – закричал офицер и ударил Бруно рукоятью пистолета по лицу.
Бруно покачнулся, выплюнул кровь и выбитые зубы. С ненавистью взглянул на Герберта:
– Гнида.
Фокусник пожал плечами:
– Ничего личного, здоровяк. Работа – есть работа. Не так ли, господин Михаэль? – Он пристально посмотрел в глаза шталмейстера и вкрадчиво предложил: – Не хотите снять сапог, милейший?
Михаэль вздрогнул:
– Помилуйте. Зачем вам мои сапоги? Они совсем дырявые. За них и геллера не выручишь…
Герберт хихикнул.
– Ценю твоё остроумие. Меня интересует левый сапог. Снимай. Ну же! Не заставляй меня применять силу.
С тяжёлым сердцем хозяин цирка снял сапог и протянул предателю.
Тот отодвинул каблук в сторону и вытащил кольцо.
– Чего это он спрятал? – заинтересовался офицер.
– Память о моей матушке, – вздохнул Герберт. – Дешёвая железяка с обычным опалом.  Перстень представляет ценность лишь для меня. Этот негодяй украл его. Думал, что я не узнаю.
– Какая же сволота! – поразился офицер. – Ничего святого!
– Это точно. Подлые беспринципные люди. Всё гребут.
          – Увести негодяев! – распорядился главный стражник.


* * *


Огромный мрачный каземат со множеством камер. Чадят факелы, где-то неестественно громко капает вода. Его посадили в маленькую клетку одного, и Михаэль не знал, что стало с его товарищами. Он бродил от стены к стене, загребал босыми ногами серую влажную солому и проклинал себя за доверчивость.  Ведь этот носатый шпик с самого начала не понравился ему, почему же он не прислушался к голосу сердца. Почему дал обмануть себя. Он, человек, проживший долгую жизнь и думающий, что научился разбираться в людях. Погубил не только себя, но и всю труппу. А дети? Им жить да жить. Арману только двенадцать. Зачем он втянул всех в эти дурацкие заговоры? Ведь сам не верил, что можно что-то изменить. Не верил, а стал мятежником. Радовался, когда к нему в руки попал «Каменный глаз». Кретин. Революцию делают герои. А какой из него герой? Всегда был трусом. Трусом и ничтожеством. И сейчас из-за его трусости погибнут люди. Люди, которых он искренне любил.

Михаэль почувствовал на щеках влагу. Ещё не хватало громко зарыдать. Он покосился на стоящего по ту сторону решётки стражника. По нелепой случайности это был его родной племянник. Мальчишка стоял с гордым видом и старался не смотреть на пленника. Тоже боится. Михаэль вспомнил, как бросился к нему, но Клаус свирепо сверкнул глазами и заорал: «На место, тварь!» Конечно, он прав. Если выяснится, что они родственники, у парня будут неприятности. И всё же Михаэлю было обидно. Он знал Клауса с пелёнок, носил на плечах, баловал петушками на палочке. А теперь родной человек зыркает на него волком.
Михаэль вытер глаза рукавом и сел, прислонившись к стене. Лопатки обожгло холодом. «Ничего, скоро тебя согреют. Обложат поленьями, как «Кузнеца», и подожгут. Когда это будет? Завтра? Послезавтра? Манфред Великолепный не тянет с казнями».

Клаус сменился. Ему на смену пришёл пожилой толстяк в старой поржавевшей кирасе. Этот был смелее мальчишки. Подмигнул Михаэлю и заговорщицки прошептал:
– Ну вы и наворотили! Целый шпионский заговор. Говорят, арестовано более двухсот человек. Вот это сеть у вас была!
Михаэль мысленно застонал. Всё подполье Дацинга. И это он направил предателя к цели.
– Двести? – дрогнувшим голосом переспросил он.
– Ага, – с готовностью кивнул толстяк. – Или даже триста. Благодаря Герберту Чёрному всех повязали.
– Чёрному?
– Так его называют. Он раскрыл небывалый заговор. Столько за раз не хватали. А тут всю сеть разом накрыли. Сейчас Чёрного награждают. Говорят, он бывший вельможа. Только у него за какие-то грешки всё отобрали. А теперь всё вернут и даже больше пожалуют. Сегодня во дворце праздник.
– Праздник… – повторил Михаэль и обессиленно опустился на солому.
Почему же он не распознал предателя… Купился на его лживые речи о справедливости? Умилялся, как тот кормил голодных ребятишек? Как божественно играл на флейте? Поверил его тёмным глазам, в которых узрел боль и жалость к разграбленной стране? Нет, второго такого артиста видеть ему не доводилось. За те дни, что он провёл с ними, Михаэль рассказал о себе больше, чем знали самые близкие люди. Он никому не говорил о своей тайной мечте.  А Герберту признался:
«Я хочу цирк. Настоящий. Не шатёр из фургона. А большой и каменный. Со шпилями и флюгерами. Мой собственный цирк».

Михаэль горестно рассмеялся. И ведь не только он один раскрыл душу подлому обманщику. Вся труппа. Даже и не подозревал, что у Бруно такая нелепая мечта:
«Хочу кюлоты. Как у дворян. Из зелёного бархата. Видел такие на ярмарке. Не новые, но стоили тридцать геллеров. А только что пошитые, неношеные, за золото продают. У меня отродясь не было таких денег».
Вспомнилось, как Арман горячо шептал Герберту:
«Я мечтаю научиться читать. Но никто не учит. Бруно только смеётся, а Михаэль говорит, что канатоходцу грамота не нужна. Однажды я видел азбуку. С такими красивыми картинками, что они снятся мне по ночам. Её написал мастер Клюрмон Бове. Говорят, это лучшая азбука в мире».
Марта плакала и рассказывала, что потеряла серебряный медальон:
«Порвалась цепочка, а я не заметила. Он остался от мамы. Единственная память…».
Михаэль не заметил, как провалился в сон.  Он разговаривал со своими друзьями и обещал, что непременно исполнит их желания. Отчего-то он знал, что сможет это сделать. Во сне ведь возможно многое.
Пробудился он от топота множества ног. Циркач протёр глаза, озираясь. Нет, не показалось. Из глубины мрачного тёмного коридора накатывал какой-то гул. Михаэль напряжённо вглядывался в сумрак, гадая, что это может быть. Вот яркими звёздами вспыхнули факелы. На него надвигалась целая толпа стражников. Сверкали кирасы и алебарды, жёлтые огни отражались от начищенных шлемов. «Зачем они шагают такой толпой?»

 Когда солдаты подошли ближе, Михаэль увидел человека в чёрном. Это его ведут конвоиры. Лязгают цепи на руках и ногах. А под подбородком мерцает голубыми искорками антимагический ошейник. Михаэль слышал про такие. Если его надеть на чародея, тот не сможет колдовать. Значит, это пленный маг… Неспроста его ведут полтораста стражников. Выходит, опасный колдун…
И лишь когда процессия подошла совсем близко, циркач вздрогнул. Потому что узнал Герберта.

Лицо бывшего фокусника было залито кровью. Длинные чёрные волосы слиплись, а распухший орлиный нос свёрнут набок. А вот глаза всё те же, глубокие, завораживающие и печальные…

Герберт увидел Михаэля и улыбнулся опухшими губами.

И циркача пробил холодный пот. Странно, он не почувствовал злорадного удовлетворения. Сердце пронзила не молния мстительной радости от того, что негодяй получил по заслугам. Напротив, в груди возникла пустота, наполнившаяся вдруг разъедающей горечью.
Шаги стихли. Наступила тишина. А он ещё долго стоял, вцепившись руками в железные прутья решётки.

В какой-то момент подземная тюрьма наполнилась гулом множества голосов. Михаэль слышал, как в соседних камерах вопили заключённые. Слышал крики «Ура!» и «Смерть тирану!» Он понимал, что произошло нечто удивительное, но боялся поверить в лучшее.
 
А потом прибежал Клаус. Отчего-то племянник решился признать дядю. Он смеялся и восклицал:
– Король умер! Да здравствует король!
Видя изумлённые глаза родственника, поспешил объяснить:
– Теперь у нас новый король – Атли Первый, Милосердный. Старший сын кровососа Манфреда! Его вернули из ссылки! Теперь всё будет по-другому! Милосердный уже подписал указ об амнистии всех заключённых! Ты скоро будешь на свободе, дядя!
– Значит, Манфред Великолепный умер?
– Не просто умер! А был обезглавлен!
– Как обезглавлен? Кем?
– Гербертом Чёрным! Это тот ловкач, что сумел изловить всех бунтовщиков Дацинга. Король обрадовался и решил наградить его. Во время церемонии этот Чёрный проорал заклинание и швырнул какую-то штуковину на пол. И все в зале окаменели! Даже три мага, что стояли позади трона. Говорят, это такое волшебство, что всё видишь, а пошевелиться не можешь.  Герберт вытащил меч у офицера дворцовой стражи, подошёл к Манфреду и со словами «прощай, гнусный тиран», смахнул голову с плеч. Потом он порубил всех трёх магов. При этом якобы сказал, что без магов воздух будет чище. Я, мол, последний из этой братии, но и мне недолго осталось. Вот такие чудеса. Уселся на трон и насвистывал какую-то песенку, как ни в чём не бывало. А потом чары развеялись. Его и сцапали. Милосердный сказал, что всех помилует, кроме цареубийцы. Да его мимо твоей камеры вели, неужели не видел?!
– Видел, – прошептал Михаэль и отвернулся.
– Так что ты не отчаивайся, – увещевал Клаус. – Завтра-послезавтра выпустят.
Но Михаэль больше не проронил ни слова.

Племянник оказался прав. На следующий день со скрежетом распахнулась решётчатая дверь, и узник покинул подземный каземат. На улице его уже встречали Марта, Арман и Бруно, довольные, счастливые.  Обнимали, целовали, похлопывали по плечам. Он улыбался в ответ, но праздника не чувствовал. Михаэль ощущал лишь смертельную усталость и опустошённость. С трудом передвигая ногами, направился к дому сестры.
Там он сидел за столом, отрешённо глядя в окно. Заглядывал Клаус, но не решился заговорить, тихо прикрыл дверь и ушёл. И лишь пожилой посыльный сумел растормошить циркача:
– Мне нужен Михаэль-Йозеф-Отто Крюгер!
– Кто? – опешил шталмейстер.
– Я разве не ясно сказал?  Михаэль-Йозеф-Отто Крюгер!
Так Михаэля сроду не величали. В лучшем случае Михаэль-циркач, но чтобы так важно, словно герцога, это было удивительно. Пришлось даже показать именную грамоту, подтверждающую, что он – это он. Нарочный вручил ему большую деревянную коробку и ушёл. А Михаэль положил её на стол и долго не решался открыть. Опасался ошибки. Эта коробка из драгоценного красного дерева стоила дороже, чем его фургон вместе с тётушкой Бе. Наконец поднял, потряс. Внутри что-то гремело. Осторожно отстегнул позолоченные застёжки…

Внутри лежали какие-то вещи. Книга, медальон, свиток и… увесистый кожаный кошель. Михаэль взвесил его на руке и присвистнул. Целое состояние. Осторожно развязал тесёмки и высыпал содержимое на стол. Зазвенели и запрыгали монеты, засверкали жёлтым пламенем. Михаэль изумлённо разинул рот. Настоящее золото!
 Когда первое потрясение прошло, пересчитал деньги. Сто золотых флоринов! Это было похоже на сон. Он гладил их, ощущал под пальцами холодную рельефность королевских корон и сам представлял себя монархом. Нет, это точно ошибка. Михаэль-циркач не может быть настолько богат. Но ведь посыльный назвал его имя…
Убрав монеты в кошель, шталмейстер принялся разглядывать оставшиеся вещи. Большая цветастая книга, на которой готическим шрифтом значилось: Сия Волшебная Азбука изготовлена мастером Агюстом-Клюрмоном Бове – магистром грамматики и чистописания в помощь любознательным чадам для прибавления ума, благости и в посрамление дремучей невежественности.

А вот и серебряный медальон Марты. Девочка будет счастлива.
На самом дне коробки лежал свиток. Развернув его, Михаэль прочёл следующее:

Мой дорогой Михаэль, если ты читаешь это письмо – значит, я всё правильно рассчитал. Ты на свободе и можешь воспользоваться моим скромным даром. Ты добрый и честный человек, и при других обстоятельствах мы могли стать лучшими друзьями. Мне жаль, что пришлось причинить тебе столько неприятностей. Несколько лет я искал известный тебе перстень, именуемый «Каменный глаз». Только с его помощью я мог рассчитывать одержать победу над придворными магами. Мои поиски привели к тебе. А дальше тебе всё известно. Заклинание я знал давно. Оставалось только проникнуть во дворец к тирану. Возможно, я выбрал не слишком честный путь. Из-за меня пострадало много невинных людей. Мне искренне жаль. Прости меня, добрый друг.
Денег, что ты нашёл в этом ларце, хватит на два цирка. Я верю, что ты построишь прекрасное здание и станешь одним из самых уважаемых людей королевства.
Поцелуй от меня Марту и отдай ей медальон. Проследить его магический след было несложно, ибо безутешная девочка с избытком напитала его эмоциями. Веришь, он горел во тьме, как маленькое солнце.
А Азбуку вручи Арману. Мальчик тянется к знаниям, и грешно его за это осуждать. Найди ему достойного учителя.
Передай привет Бруно, и очень прошу тебя: купи ему зелёные бархатные штаны. Добряк будет в восторге.
Прощай, друг.
Всегда твой Герберт-фокусник

Михаэль несколько раз перечитал письмо и заплакал. За окном играла музыка, толпы счастливых людей прославляли нового короля. Что-то кричали глашатаи, взрывались петарды, а пожилой шталмейстер вытирал рукавом слёзы и бормотал:
– Эх, Герберт, Герберт — отчаянная голова. Мне ли осуждать твою репризу. Наверное, по-другому было нельзя. Одно знаю — твой последний фокус был удачным.