Буран

«Мышка бежала, хвостиком махнула…»

Он двигался быстро и плавно — словно перетекал с одного места на другое. За эту «текучесть» его хотели инициировать именем Вотер, но он предпочёл воспользоваться правом собственного выбора и назвался Близзардом.

Право собственного выбора – одна из прерогатив, обозначенная в кодексе гильдии «Обезьян», и именно этот люксус отличал её от других гильдий и группировок трущоб, который сами его обитатели с гордостью называли Аргум.

***

Они были самым большим из всех сообществ нижнего мира. Не было ни одного квартала, ни одной улочки, на которой бы не обитал кто-нибудь из «обезьян». Среди них были простые исполнители, связные, разведчики, добытчики, техники, врачи, учёные… Они были «своими», всегда готовыми прийти на помощь, или оказать услугу любого характера, вплоть до заказного убийства. Чаще всего к ним обращались носители дешёвых сайберимплантов, пришедших в негодность, и чипированные — из тех, кто отсидел срок и теперь находился под виртуальным наблюдением Службы Безопасности Ириса, или желающие принять инициацию «обезьян».

Носить чип был обязан каждый обитатель Аргума. Там, наверху (так презрительно называли Ирис аргумцы) важные шишки считали, крысы из трущоб становятся социально опасными едва ли не с пелёнок, и издали специальный указ о чипировании младенцев. Но, как говориться, нет чипа — нет человека. Что ж, «аргумских крыс» такое положение вещей вполне устраивало.

«Обезьянам», однако, вместо удалённых чипов вживлялись другие, сигналы которых не отслеживались искусственным интеллектом Ириса. Так «обезьяны» могли «чувствовать» друг друга, и, когда надо, подоспеть на выручку. А могли отключить чип. Каждый был волен идти по избранному пути…

***

Внизу по проспекту прошагал строй дроидов в блестящей голубой броне.

«Много вас сегодня, – с кривой усмешкой подумал Близзард, лёжа за высоким старомодным козырьком старомодного, украшавшем крышу — признака невиданной расточительности олигархов Ириса.

Да, древность была теперь в тренде. Архитекторам платили немалые деньги за воспроизведение, с точностью до молекулы, старинных особняков эпох, предшествующих постапокалипсису.

«Любопытно, – вдруг пришло Близзарду на ум, – будут ли когда-нибудь в моде развалюхи из Аргума?»

Уловив едва ощутимую вибрацию, Близзард поднял взгляд к небу. Нет, дрон, кружащий над ним не представлял опасности.

«Мышка бежала, хвостиком махнула…». В голове крутились слова сказки, услышанной когда-то в детстве.

– Не плачь, Дед, не плачь, Баба! Вот тебе простое яичко… – карие глаза старшего брата, всегда такие серьёзные и печальные, в тот вечер глядели весело. – Выбор всегда остаётся за тобой, Близзи. Никогда не забывай об этом!

Сегодняшняя вылазка Близзарда — тоже его выбор. Он просто не мог поступить иначе!

Ни единой живой душе не было известно, что он отправился «наверх». Никто не должен был об этом знать. Дело, на которое Близзард отправился, было слишком опасным, он не имел права рисковать жизнями товарищей.

Старший брат — единственный близкий человек, заменивший погибших родителей — умирал. Единственное средство, с помощью которого его можно было спасти, находилось в архиве Академии.

«Я достану его для тебя, Вульф, чего бы мне это ни стоило! – повторял про себя Близзард как заклинание, несясь вперёд. – Я сумею!»

Жители Ириса праздновали День Возрождения. По широким улицам, нарядно убранным по случаю торжества, гуляли разодетые в пух и прах горожане, пестрели красками парившие в воздухе голограммы из самых популярных представлений, отовсюду лилась музыка виртуальных музыкантов…

«Как всё просто! – с улыбкой подумал Близзард, приземляясь на карниз этажа Академии, на котором располагался архив. И шагнул в раскрытое окно. – Великие Предки, какая халатность!»

То, ради чего Близзард, рискуя быть схваченным, пробрался в сумеречный зал Хранилища, стояло на долинном и узком столе: шестнадцать крошечных золотых яиц в прозрачном коробе. Шестнадцать паннцев — гениальное открытие его брата, подло похищенное у него…

Путь назад он преодолел едва ли не автоматически. «Получилось!» – билась в голове мысль.

Он взял все паннцы. «Теперь Вульф выздоровеет, – мечтал Близзард, «перетекая» с крыши на крышу, с яруса на ярус, юркая в закоулки, словно солнечный блик. – И синтезирует ещё. Ведь он гениальный учёный! Скольким несчастным, обречённым на смерть он поможет. И мечта его осуществится…»

Он успел. Смерть проявила милость и не забрала того, ради кого Близзард рисковал.

– Теперь всё будет хорошо! – прошептал Близзард, просовывая золотистый паннц меж бескровных губ брата. – Ты будешь жить!..

Позади раздались тяжёлые шаги солдат Службы Безопасности.

– Близзард Крат! Ты арестован!

***

– Профессор Крат?! О, весьма польщён, что почтили нас своим…
– Мне нужно разрешение на освобождение заключённого! – не тратя время на церемонии, промолвил учёный, смерив мэра Ириса ледяным взглядом. Да, он смертник, – добавил он, предвосхищая вопрос. – Вы, надеюсь, не столь глупы, чтобы отказать?

Мэр не посмел проявить глупость.

… Подъёмник бесшумно ухнул вниз на тринадцатый уровень. Дверь «растаяла». Тёмный узкий коридор, протянувшийся перед Вульфом, казался уходящим в бесконечность.

Шаги троих мужчин гулко отдавались от осклизлых стен. Несло зловонием.

– Мышка бежала… – расслышал Вульф тихий голос.

«Близзард!» – подумал он и зашагал быстрее. Сердце его бешено колотилось.

Мэр и тюремщик топали следом.

– Хвостиком махнула…

«Я успею!»

Вот и камера. По толстым прутьям пробегают яркие голубые искры.

– Погодите, профессор! – тюремщик положил руку на плечо рванувшегося вперёд учёного, направляя на вход пульт управления.

Заключённый валялся в углу, словно куча тряпья.

– Близзи! Малыш! – вскричал Вульф, бросаясь внутрь и падая на колени рядом с братом; в руке его блеснул золотом паннц. – Я здесь! Я спасу тебя!

Он попытался протолкнуть крошечное яйцо, начинённое чудодейственными частицами, в рот брата. Золотой панч с лёгким стуком ударился о холодные плиты пола.

Было слишком поздно.