Генка

Идет уже пятая неделя моей практики на большом авиационном заводе.

Мы, учащиеся четвертой группы Э-41 техникума, раскиданные по разным цехам и отделам, видимся редко и уже почти вжились в рабочий коллектив.

Как настоящие рабочие носим фуфайки, зимние шапки, одеваемся также как все - в спецодежду.

Уже никакие мы ни хиппи, ни хипстеры.

И никто и не скажет и даже не подумает, что Ирка у нас модница, а Серега, любитель широких под тридцать два сантиметра широких клещей.

Как-то все это ушло на второй план. Мы уже рабочие. Ведь, главное - работа. Настоящая. Чем мы очень гордимся. 

Ведь предприятие наше самое известное в стране.

Вот и я тоже стал как все. Заметьте и про завод говорю: "Наше". Гордо так говорю. Хотя идет всего пятая неделя практики.

"Учение без размышлений вредно. Размышление без учения - опасно."

Прочитал я, пока ехал в автобусе на работу. Цех начинает работать рано в семь часов двадцать мнут. Поэтому встаю я рано, тем более, что ехать мне из пригорода минут сорок. Вот книжки всякие и беру с собой.

Это Конфуций. Красиво сказал.

Это про меня.

А вчера в другой книжке прочитал, что улыбка и смех - это естественная радость стремлений.  У очень молодых людей смех служит выражением здоровья, избытка и брожения жизненных сил.  Смех без причины, не признак дурачины, как твердит народная поговорка, а самый завидный смех.

Так в этой книге было написано. 

И это тоже про меня.

И тоже хорошо сказано!

А вчера после работы вечерком зашел я как-то к Женьке. И как обычно потянулся к гитаре.

Она всегда нежно успокаивала меня, наполняя сердце какой-то тихой грустью.

Но этот раз она была небрежно брошена на диван. Я взял ее. Поставил аккорд быстро и привычно. Ля - минор. Люблю этот аккорд. Тронул струны. О боже! Резануло уши. Да что такое. Басы даже не поют.

- Да, - машет рукой Женька, - расстроена. Настраивать надо.

Так и, не поиграв, положил ее обратно.

Пока Женька собирался (на прогулку мы собрались, хотели опять этих же вчерашних девчонок "случайно" встретить) я листал какую-то книгу и думал, что вот она, гитара,  не настроена, а ведь и  душа человека, и психика, да и сам человек, тоже бывает настройки требуют.

Как настроен, так и живет, и струны в душе поют и мысли звучат красиво, и в компании весело.

А вот и практика наша на заводе в отличие от Женькиной гитары хорошо настроена.

Мы отработались и всей бригадой вышли из проходной.

Здесь, у Кировского метро, как уважительно зовут в народе этот подземный переход у завода, Гена и догнал нас с Юркой и передал мне книжку.

Гена у нас в бригаде - интеллектуал. Он ходит с интеллигентской бородкой, слегка заикается.

Вот уже два года, как он бросил институт, или уволили его за вольнодумство. Но он совсем не похож на забитого выгнанного и обиженного студента.

Даже больше на преподавателя. Спокойный. Солидный такой. С бородкой рыженькой.

И очень умный.

Мы с ним как-то поспорили, кто больший вклад внес в философию, и кто полезнее для нее - Рене Декарт или Гегель. Долго спорили. Так и не нашли общего языка. Пока нас бригадир Вася не остановил и не рассадил за аппараты аргонной сварки  в разных углах нашего маленького цехового участка.

И вот сегодня Гена принес мне книжку.

Я - то думал, что -то особенное. А это Артемов «Очерки психологии». Но я, конечно, посмотрел вечером. В смысле новизны ничего особого не нашел. Все, что в ней говорится, было мне известно из других источников. Даже не заинтересовал меня остренькая политическая приправка этой книжки.

А вот, закрывая ее, я увидел на корке внутри написанные от руки короткое стихотворение.

Вот это меня обрадовало.

Гена уже спрашивал меня, пишу ли я стихи.

Я категорически мотал головой, и убеждал, что такой ерундой, как стихописанием, я не занимался никогда и заниматься не собираюсь.

Гена очень умный. Он спокойно отнесся к моему заявлению.

Но очень надменный. В его медленном и слегка флегматично - равнодушном взгляде иногда столько мелькнет презрения к окружающим, что иногда даже поежишься.

Тогда он вроде мне поверил.

Но вот подсунул книжку, где его рукой (в чьей же еще?) написаны какие-то строки.

Я старый критик.

У меня так сложен склад ума, что для меня не существует авторитетов в литературе и в стихах. 

И я с большим удовольствием сразу стал изучать литературоведчески эти незамысловатые строки.

Я его тоже как-то спросил:

- Ген, а ты стихи писал?

- Было дело.
 
Вроде так он ответил.

Хорошо мы тогда в курилке с ним побеседовали. Здорово. Откровенно почему-то. Я обычно никогда ничего никому не рассказываю ни о себе, ни о своей семье.

А тут  рассказал.

И о себе, и о семье , в которой расту, об отчиме с мамой, которые иногда выпивают и выпивоны их, как правило, заканчиваются скандалами.

 Он еще поудивлялся, как это так, что я их люблю.

А что удивляться то? Семья моя. Самые близкие мне люди.

Как не любить?

И так, читаем, стихи:

"Сегодня у нас среда.
Сегодня у нас беда.
Работали бы для

Трое уже не сядут за руль.
Видишь заносит.
А все же везут туда.

Направо никак нельзя
Налево одна тоска
Ну прямо значит зовёт

Прибавь как браток газка."

Бедновато. Трафаретные словосочетания. Простые слова. Нарушения ритма. Полное отсутствие образов и чувства сильного, захватывающего.

По - моему,  должно быть в каждом стихе ЧТО-ТО. НЕЧТО. ЧТО-ТО ТАКОЕ!!!

А тут? Где надрыв? Где страсти? Где это НЕЧТО???

Какое-то однообразное меланхолическое настроение. 

А сколько глупости, несоразмерности и тупой бездарности в этих строках!
 
А вроде умный парень.

А впрочем, это может быть был забытый им черновик.

Иногда тоже хватаешь что попало, Любой кусочек бумаги, лишь бы срочно записать что-то новое и удачное словечко или рифму, или ритм.

Ну, а то, что умные люди пишут глупые стихи?

Так это бывает. Наверное периодически. Наверное, со всеми. Со всеми думающими. Со всеми читающими.

А Гена парень хороший, искренний. У него самый высокий разряд слесаря - сборщика. Пятый. Правда, у бригадира Васи шестой, так на то он бригадир наш. Ему положено.

Гена с нами, со студентами, как - то сдружился.

Юность свою, наверное, московскую вспомнил. Поэтому и разоткровенничался. А может, просто мы ему понравились. Мы ведь парни из народа, открытые, простые.

Будущие рабочие.

Уже в первые дни, в курилке, он нам о себе все рассказал: о своих разочарованиях, о девушке, которая от него ушла к другу, о предательстве, о том, что он привык в Москве жить один, и что ушел от родителей, хотя они у него богатые, а папа вообще большой начальник в строительстве, и что он сам будет прокладывать себе дорогу в жизни. И всего добьётся сам.

И при этом много и в затяжку курил.

Хороший Генка парень.

Настоящий рабочий.