Глава 2. Первое Прощай...

- Меня зовут Фергюс, и я…

Не.
- Я – Фергюс. Э-э-э…

Не.
- Вы знаете меня, а я вас нет. Да и не хочу, чего греха таить.

Не.
Все не то. Нет у меня зависимости, чтобы сидеть тут, слушать кучу фигни, обязательно сгруппированную в дюжины. А я ведь говорил Бритт, что не собираюсь меняться. Это зависимость?
И вот я чешу висок и слушаю уже третью за вечер исповедь, судорожно пытаясь придумать что-то подобное о себе. Придумать?
Хм.
Зависимость, ну как же.
- Не хотите ли сегодня поделиться, сеньор…
- Фергюс.
- Я вас знаю… - расстроено шепнула молоденькая девушка с ядовито розовыми волосами. – Мы проходили вас на третьем курсе.
- Роттердам? – догадался я.
- Да…
- О, ну конечно. Эрик – мой последний фанат. И единственный.

Я засмеялся, но никто не понял шутки. Да и розоволосая не оценила.
- Нет… есть много других.
- Давайте лучше послушаем Фергюса, - вмешалась сегодняшняя ведущая, наркоманка Андреа.
- Мне было проще слушать других, - протянул я, не испытывая никакого желания говорить при всех этих незнакомцах. Да и знающая кто я такой розоволосая вряд ли была моим желанным собеседником.

Она, впрочем, не проявляла больше никакого интереса ко мне и ожесточенно ковырялась ложкой в почти пустом стакане кофе.
- Ну… меня зовут Фергюс… Фергюс Лири… и я…
- Не надо определенности, если вы ее не ощущаете.
- Я думал, вы требуете сразу признать свою зависимость.
- Это в АА. А у нас… немного другие правила. Зависимость это слишком индивидуально. И необязательно плохо.
- О, это мне нравится, - снова попытался пошутить я.

Снова тишина.
Черт, словно умер кто-то. Но всем плевать, просто так где-то принято – скорбеть.
- Ладно, расскажите, сколько вам лет, чем занимаетесь… все, что хотите.
- Мне тридцать один. Я художник.

Тут вмешался какой-то тип бомжеватого вида, который еще не успел рассказать про себя:
- О, я, кажется, припоминаю… читал в газетке, на которой спал. Это же ты продал в том году мазню с облаками за кучу денег?

«Ты мне не нравишься, грязное чмо» - подумал я.
Но я ведь исправляющийся:
- Ага, за семьдесят лимонов, - многозначительно посмотрел я на розоволосую.

Нет, я не исправляющийся.
Хотя никого не впечатлило, что у меня с одной «мазни» денег больше, чем у всех них, их семей и дальних родственников вместе взятых. Исправляюсь.
- Сюда меня отправила жена. Она настоящая англичанка, ее даже зовут Бритт. Но родилась в Бостоне, штат Массачусетс, - я подумал, что хорошим билетом была бы проверка на возможность произнести это славное слово без запинок. – Со всей американской настойчивостью она все время говорит мне, что желание изменять ей – это зависимость. Чертова настойчивость. Я – ирландец, она – англичанка. Ну или американка. И мы здесь, в этом месте, где жара, где покой, где так хорошо… А я…

А что я? Что вы все пялитесь?
Вон тот рыжий – наркоман, вышедший из тюрьмы. «М-м-меня зо-з-зо-звут Па-па-паоло» - он трясся просто всем, чем можно было трястись. Чего он делал в тюрьме – не знаю, но спрашивать не хотел.
Бомж просто был пойман службой отлова диких животных. Ну нажрался человек, ну что такого? Я не понимаю тех, кто стремится на всех навесить ярлыки.
Другая синьора – лихого, страшно лихого вида, - залетела на превышении самообороны. Она убила муженька, который бил ее и насиловал, насиловал и бил и все в таком духе в произвольном порядке. Долго, много, беспорядочно. Ее оправдали, но я ей не верил. Двадцать четыре ножевых – ну такое. Похоже на стойкое желание однозначно убить, чтобы уж наверняка. Но не подумайте, что я осуждаю – я бы оставил сорок восемь.
Не люблю мужчин, в особенности тех, кто бьет и насилует женщин…
А из-за них, в общем-то, я тут. Бриттани застукала меня в бассейне с двумя знойными итальянками.
- Это подарок! От Витторио! В честь продажи «Облачно, значит, будет дождь»!

Не.
- Я не знаю, милая, как я очутился в бассейне! Что? Это бассейн у нашего дома? Раньше его не было…

Не.
- Мне нужно было как-то вдохновиться.

Тоже так себе.
Бритт горделиво задрала свой чудесный носик и, по ее обещанию, надолго уехала к глубоко обожающей ее матери... Через две недели она вернулась (отношения с родителями на расстоянии лишь крепнут, ага!), и заявила:
- что не хочет ссориться из-за ерунды (все деньги потратила, ага!),
- что все случившееся ерунда, потому что не из-за любви же я развлекался с теми шлюхами (в любовь с первого взгляда она так и не поверила, ага!),
- что вообще-то у нас семья и надо уметь прощать и держаться друг друга вопреки ошибкам (хотела получить ключ от моей мастерской, ага!).

Ладно.
- Моя зависимость – это куртизанки.

Выкрутился, чертяка.
Розоволосая хмыкнула.
Бомж икнул.
Самооборона сжала зубы так, что стало ясно, что за шовинистические шуточки она могла оставить двадцать четыре укуса на…
- Ку-ку-что? – спросил-таки кто-то. Я оглянулся. Ага, рыжий нарколыга. Фрателло, спасибо тебе. А то я уж думал, никто не спросит.

Ведущая явно сдерживалась, чтобы не воздеть очи горе.
Ну а что? Тоска ведь смертная.
Зато дав мне рассказать о том, чем славятся куртизанки, она поспешила завязать со мной и переключиться на бомжа.
Вот вам и помощь.
- Добро пожаловать, Фергюс Лири.

Спасибо, спасибо. Очень, бля, приятно.
Я едва досидел до конца. Потом была какая-то фигня с заповедями, передача какой-то энергетики (за левую руку меня держал бомж, за правую – самооборона, которая явно была не прочь расправиться еще с одним самцом), потом обсуждали следующую встречу, и кто будет ведущим. Очередь дошла до розоволосой. Та была, похоже, этим довольна и, подмигнув мне, ушла.
Я со вздохом встал, оглядел это помещение, так и довлеющее позитивом, христианством и бессмысленной безнадежностью. Я обещал Бритт сходить сюда двенадцать раз (вот опять!), и я сдержу слово. Что не сделаешь во имя любви (и чтобы успокоить расстроенную экстраординарную женщину, ага!).
Выйдя из здания, я безо всякого удивления увидел розоволосую.
- Привет.
- Хм. Ну, привет, - многозначительно посмотрел на нее я.
- Пройдемся?

Я запихал в карман наушники, которые уже почти затолкал в уши.
- Почему нет.
- А твоя жена? Не будет против.
- Она не в городе.

Розоволосая расхохоталась.
- Не, я на такое не куплюсь.
- На какое – «такое» - сделал вид, что не понял я.
- Ну знаешь… я про тебя слышала, когда еще даже не попробовала секс. А теперь ты такой: «ой, вы знаете, я продал картину за семьдесят лярдов».
- Лямов, - уточнил я.
- Да какая разница. Пошли давай уже.

Я пожал плечами, махнул ей рукой (узкий тротуар – ненавижу), и мы пошли.
Шли, шли молча. Минуту, вторую, третью.
- Тебе что, даже неинтересно, как меня зовут? – наконец, не выдержала она.
- А я жду. Когда ты уже наконец решишь, что это нечестно.
- Что именно?
- Что ты знаешь, кто я, а я про тебя ничего.
- Так ты не спрашиваешь.
- Не умею задавать вопросы.

Она фыркнула, испугав сонного кота, прошмыгнувшего мимо урны прямо в клумбу.
- А говоришь, что ты – великий искуситель женщин.
- Никогда не говорил такой чуши.
- Ну я вижу. Так грубо со мной давно не разговаривали.

Она улыбалась.
- Так что… как тебя зовут, говоришь? – серьезно спросил я.
- Даника.
- Интересное имя.
- У меня… своеобразные родители.
- В чем же их своеобразность?
- Папа – клерк в банке. Мама – продавец в магазине одежды.
- И…?
- И они смущались своей жизни, поэтому думали, что если они назовут меня как-то по-волшебному, я и добьюсь большего в жизни, чем они.
- Но Гермионой ты так и не стала.
- Не стала. Я скорее Моргана.
- О да, понимаю.

Даника прищурилась и толкнула меня в плечо.
- Ты еще не знаешь меня, а делаешь выводы!
- Я художник.

Она воздела очи горе.
- Да-да, сейчас начнется…
- Что?
- «Я вижу людей насквозь». От создателей «я тебя считал, разобрал по деталям и знаю все-все».

Я увидел впереди кафе, в которое давно хотел зайти. Хорошо бы поработать сегодня, конечно, но…
- Не хочешь перекусить?
- Где?
- Вон там. Парадизо. Давно хотел зайти.
- М-м… ты знаешь, нет. Давай в другой раз, я что-то подумала…
- …ладно, - смутился я. Давно мне не отказывали.
- Но завтра утром – давай! – она улыбнулась.

Завтра. Ну ок.
- Тогда в восемь?
- Во сколько? – прищурилась она.
- Я рано встаю.
- Я обычно ложусь в восемь, - хихикнула Даника.
- Ну значит не ложись. Приходи сразу.
- Да ну, глупости. Давай в девять.
- В девять, так в девять.

Мы прошли еще пару кварталов, после чего она заявила, что ей пора ехать. Я поймал ей такси.
- А мы можем общаться? За пределами группы-то? – вдруг задумался я.
- Это приветствуется. Не переживай.

«Я и не переживаю», - шепнул я, глядя, как машина отъезжает.

Шмыгнув носом, я потряс головой, словно пытаясь разогнать оцепенение.
Что?
Это?
Было?

Тьфу. Все. Нет. Позавтракаем завтра, я спрошу про весь список связанного с цифрой двенадцать, пообсуждаем наших одногруппников и все. Все-е-е-е…

***

Я вернулся домой. Бритт уехала, и дома было как-то пусто. Пустовато, я бы даже сказал. И тихо. Против этого я ничего не имел – в последнее время мы шумели как типичная итальянская семья. Надо, кстати, съездить уже в Афраголу и купить в Икее тарелки. Надоело есть из одноразовых.
Открыв бутылку португальского розе, я полистал ленту в интернете, лайкнул сторис Бритт (очередное селфи), после чего спустился вниз.
Я называл этот подвал лабораторией. Ну а что? Когда я жил в Марселе, я иногда не вылазил оттуда в течение нескольких дней, словно был на пороге какого-то открытия… Таинство творчества всегда манило меня своей алхимической сущностью. Смешать краски. Выплеснуть то, что сам не понимаешь. Творить, не думая. Выключать голову. Душа, сердце, чувства. То, что получится в итоге, -это…
Это волшебство. Чистой воды. То, про которое люди забыли.
Я по привычке осматривал картины – каждый раз я боялся, что они исчезнут. Или что их и не было никогда, что мне лишь приснилось, как я их рисую. Но я не мог иначе…
Их было одиннадцать. Я провел рукой по каждой. У каждой была своя история. Своя боль. Свои чувства. Свое разрушение. Свое счастье. Свое падение. И свой рост.

Я помню один из последних вечером с Бритт, когда она спросила то, чем никогда не интересовалась прежде:
- А зачем ты рисуешь?

Возможно, она всегда хотела задать этот вопрос, но почему-то не делала это. Стеснялась? Ну вряд ли, она видела меня голым, куда уж хуже. Было ли ей неинтересно? Еще менее вероятно – она, в отличие от меня, всегда умела задавать вопросы и интересоваться другими людьми. Ловила подходящий момент? Если да, то это был явно не он.
- Я не задумывался об этом.
- Врешь.
- Вру.

Она рассмеялась. Я немного выдохнул – это был ее первый смешок с той самой истории в бассейне.
- Мне кажется, мы единое целое. Я и мои художества.
- Очень грубое слово. Неподходящее.
- Ну ты же видела.
- Кого?
- Картины.

Бритт хмыкнула.
- Не все.
- Не все, - подтвердил я.
- А мне бы хотелось.
- Ты знаешь, что я скажу.
- Что нельзя.
- Именно.

Она вздохнула. Так зачем ты пишешь?
- Потому что не умею говорить вслух.
- Не умеешь или боишься?

Я задумался.
- И то, и то.
- Мне кажется, ты знаешь ответ на мой вопрос, но не говоришь.
- Знаю, не говорю, - согласился я.
- Прекрасно, - прищурилась она. – На что ты еще не хочешь мне ответить?
- Боюсь вопросов.
- Особенно некоторых?
- Особенно некоторых.
- Ох, Фергюс. Я вернусь, и мы обязательно поговорим.
- В этом и есть семейная жизнь, - улыбнулся я.
- Ой, дуралей!

***

Следующий день обещал быть необычным.
Сначала я проспал. Черт, я давно не вставал в восемь с лишним.
Потом я не сразу вспомнил, что собирался в Парадизо.
Парадизо, черт! Розоволосая, черт бы ее побрал!
Я быстро собрался, запрыгнул в такси, несмотря на то что водитель возражал, говоря, что у него заказ в Каподичино. Я швырнул ему лишних двести евро, после чего он быстро подобрел, аки дальний родственник, и всю дорогу весело щебетал, рассказывал про то, куда надо съездить, и что на Везувии делать нечего.
Я не стал говорить ему, что вот уже четвертый год живу здесь. Мой итальянский, видимо, это не подтверждал, так что черт с ним, с этим таксистом.
Парадизо встретило меня пустой верандой. Внутри тоже никого не было. Ни людей, ни Даники. Я засмеялся над своей дурацкой шуткой, чем привлек внимание официанта.
- Чем могу помочь, сэр?

Я чуть не плюнул ему в лицо. Сэр, твою мать. Что, все решили обсмеивать уровень моего итальянского?
Взяв ристретто, я заглотнул его и мгновенно проснулся, после чего стал терпеливо ждать ее.
Девять пятнадцать.
Ну ничего.
Девять тридцать.
Пришла бы раньше – не уважала бы себя.
Девять сорок.
Могла бы предупредить.
Девять пятьдесят.
Жду и ухожу.
Девять пятьдесят пять.
Ну пять минут, честно.
Десять.
И еще пять минут, ладно? Никому не говорите только…
Десять…

…и вот она идет. По той же самой улице, что мы шли вчера. Яркие волосы выделяют ее из толпы, а еще больше – широкая улыбка, словно она открыта всему в этом мире.
- Привет…
- Доброе утро, - подмигнул ей я.
- Долго ждешь меня?
- Жду и жду. Разве это важно?
- Я просто хотела извиниться за опоздание, - улыбнулась она. – Утро пошло не по плану.
- Ага. И у меня.
- Проспал? – догадалась она.
- Угу. А ты?
- И я.

Мы обменялись дурацкими улыбками из серии «о боже, какие совпадения!». Не, так можно скатиться в дешевую пургу про вампиров, от которой стонут лишь школьницы.
- Вчера был тяжелый день, - снова начала она.
- Что такое?
- Просто… тяжело.

Я прищурился.
- Ну что ты не понимаешь? Группа это очень выматывающая история, а в следующий раз мне надо еще изобразить из себя куратора-наставника.
- Я думал, что это традиция.
- Нет. Раньше в этой группе был куратор. Потом собственник фонда поменялся, и теперь мы остались без денег.
- Ты, кстати, вчера не рассказала свою историю.
- В самом деле? – приторно удивилась она.
- Ну какой резон мне врать?

Она проглотила оба желтка из яичницы, обмакнула тостом все, что вытекло, и тихо сказала:
- Я просто не очень ее люблю.
- Думаешь, я люблю?

Даника рассмеялась.
- Поверь, твоя вообще клоунада. Ну что за глупость – отправлять человека в АА за измену!
- Ну… это же не АА в чистом виде.
- Ты говоришь, словно знаешь, что это такое.

С этими словами она достала сигарету.
- Что? – спросила она, увидев мой взгляд. – Это тоже можно, как и беседовать с… собратьями по несчастью.

Я хохотнул.
- А я всего лишь не захотел идти к психотерапевту. Вот Бритт и предложила…
- Ну да, ну да. Нормальный такой выбор.
- Я же не говорю, что я нормальный, - прыснул я.
- Вот на том и сошлись, - присоединилась Даника.

Тут к нам подкрался официант и немного напугал своей неожиданностью:
- Все хорошо? Вам что-нибудь принести еще?
- У-у-у, - передернуло меня. – Ничего не нужно. Скажи только, как тебя зовут.
- Марко. А зачем вам это знать, сэр?
- Нужно же знать, кто меня убил, - мы все втроем хором засмеялись. – Ты что-то еще будешь, дорогая?
- Хочу десерт.
- Сейчас принесу меню, - отрапортовал Марко.

Даника внимательно посмотрела на меня и еще до того, как Марко вернулся, процедила:
- Не называй меня так.

Я очень удивился реакции.
- Как – «так»?
- Словно мы семейная пара.
- М-м-м?
- «Ты что-то еще будешь, дорогая?»
- Ой, такое не предлагают женам, - отшутился я.
- Да что ты говоришь… милый, - показала она мне язык.

Наконец, пришел Марко. Даника долго возюкалась с меню, а найдя нужную страницу, впала в ступор в попытках выбрать десерт.
Марко терпеливо стоял, тихонько насвистывая:
- Volare, oh-oh… Cantare, oh-oh-oh-oh…Nel blu dipinto di blu… Felice di stare lassu.
- Черт, помоги мне.

Она протянула мне меню. Увидев список, я так и прыснул.
- Это серьезно? Всего три десерта?
- Не знаю, чего хочу.
- Решить?
- Да ну тебя, - отмахнулась она. – В следующий раз.

Марко равнодушно пожал плечами.

- А следующий раз будет? - решился я задать главный вопрос, который интересует каждого мужчину.
- Ну вот поменяют меню и обязательно встретимся.
- Я серьезно, Даника.
- Ну… встретимся на группе и решим.
- Какой-то неопределенный ответ.
- Вполне себе определенный, - она улыбнулась. – Я же не сказала тебе четкое: «нет!». И я должна тебе рассказ.
- Говори сейчас.

Она взяла вторую сигарету.
- Ну нет. Пригласишь меня еще раз. А то вдруг расскажу и передумаешь.
- Не передумаю. Даже если ты оставила сорок восемь ножевых на своем мужике.

Бум!

Похоже, я сказал что-то совсем не то.
Даника как-то странно подпрыгнула, едва не снеся все, что было на нашем небольшом столике в Парадизо, на глаза ее навернулись слезы.
- Прости… - непонимающе выдавил я из себя. – Я что-то не то сказал?

Она сглотнула, с благодарностью приняла у меня платок, после чего, схватила сумочку, встала и пошла на выход, напоследок сказав:
- Поговорим потом… а пока – прощай…

Что.
Я.
Не так.
Сделал?

Тьфу ты, ну ты. Почему всегда так?
- Что, ушла? – Марко опять подкрался незаметно.
- Ушла… - протянул я.
- Вернется? – участливо спросил он.

Я задумался. Иногда происходящее необъяснимо. А если это на уровне, как поэты говорят, сердца, то это вообще какая-то неподконтрольная хрень. И я вечно на нее покупаюсь, черт побери. Так что да, Марко. Без шансов. Иначе зачем тогда эта мимолетная пленка под названием жизнь?
- Если и нет, то я ее верну.