de omnibus dubitandum 102. 117

ЧАСТЬ СТО ВТОРАЯ (1875-1877)

Глава 102.117. ЗАМФИР И МАРИЯ…

    Между тем наши парижане познакомились, сошлись, а впоследствии слились с кружком кавказцев, в который входили Джабадари, Чикоидзе, Цицианов и некоторые другие. Несколько времени спустя сестра Лидия и Надежда Дмитриевна Субботина уехали в Россию для деятельности, остальные сошлись с революционером Фесенко, который передал им связи в Сербии; так как тогда мы смотрели на вещи с точки зрения интернациональной, то решено было непременно воспользоваться этими связями и послать в Сербию кого-нибудь из членов для агитации и основания социалистического органа с помощью местных сил. Выбор пал на меня, - пишет Вера Фигнер. Но так как я совсем не знала сербского языка и не могла себе представить, как при таком условии я буду действовать в Сербии, то настоятельно просила не посылать меня. Тогда для этой цели была избрана Мария Дмитриевна Субботина*, уехавшая потом из Сербии прямо в Россию.

*) СУББОТИНА Мария Дмитриевна (евр) (1854, с. Преображенское, Орловская губерния — 8 февраля 1878, Новоузенск, Самарская губерния) — еврейская революционерка, народница.
Дочь Софьи Александровны Субботиной, сестра Надежды и Евгении Субботиных — еврейских революционерок, народниц.
Дворянка Орловской губернии, дочь штабс-капитана в отставке, землевладельца Орловской губернии Дмитрия Павловича Субботина и дочери московского профессора еврейки Софьи Александровны (в девичестве Иовской). Родилась в 1854 году в с. Преображенском (Ливенский уезд Орловская губерния).
В 1866 году поступила в 5-й класс Московской 1-й женской гимназии. Гимназию не закончила, так как вместе с сестрой Евгенией и А. Топорковой в 1872 году уехала в Швейцарию, где поступила на медицинский факультет Цюрихского университета. Познакомилась с П.Л. Лавровым и студентками из России, стала сторонницей учения П. Лаврова. Работала в 1873 году наборщицей в народническом журнале «Вперёд»; вошла в женский кружок «Фричей» [«Фричи» — кружок российских студенток в Цюрихе в 1872-74 годах (назван по фамилии хозяйки пансиона), 12 человек: Софья Бардина, Вера и Лидия Фигнер, Варвара Александрова (впоследствии — Натансон), Ольга и Вера Любатович, Евгения, Мария и Надежда Субботины, Берта Каминская, Анна Топоркова, Доротея Аптекман. С 1873 на позициях революционного народничества. В 1874 объединились с «кавказцами» в группу «москвичей»].
Вследствие запрета русским правительством учиться в Цюрихе, переехала в Париж, где продолжала заниматься медициной в Сорбонне. Курса не окончила. В начале 1874 года с О. Любатович ездила в Сербию [У Ольги Любатович отец был сербом, родом из Черногории, там проживали её родственники по отцу] для агитации и основания социалистического органа печати.
Осенью 1874 года вместе с Л. Фигнер, В. Александровой и другими возвратилась в Россию и привлечена к дознанию по делу о пропаганде в империи (процесс 193-х) в связи с арестом в сентябре 1874 года её матери Софьи Александровны Субботиной. Находилась под подпиской о невыезде из Курска. По Высочайшему повелению 19 февраля 1876 года освобождена по этому делу от взыскания за недостатком улик.
В 1875 году жила в Москве, вступила во «Всероссийскую социально-революционную организацию». Вследствие болезни не вела пропагандистской деятельности, но, оставшись в Москве, обеспечивала снабжением пропагандистов деньгами, книгами и всем необходимым. Арестована в Орле 12 августа 1875 года вместе с Л.Н. Фигнер. Переведена в Москву, где содержалась сначала в Басманной полицейской части, а потом за «бунт» перемещена в Пугачёвскую башню Бутырской тюрьмы. Пыталась покончить жизнь самоубийством вследствие тяжелых условий заключения. Привлечена к дознанию по делу о противоправительствнной пропаганде (процесс 50-ти). В 1876 году освобождена из-под стражи на поруки вследствие болезни (туберкулез горла).
В 1876 году входила в народническую группу «сепаратистов», программа которой легла в основу «Земли и Воли». Предана 30 ноября 1876 году суду Особого Присутствия Правительствующего Сената по обвинению в составлении противозаконного сообщества, имевшего целью ниспровержение и изменение порядка государственного управления, и в участии в нём (процесс 50-ти). За месяц до суда снова арестована и содержалась в Доме предварительного заключения. Признана 14 марта 1877 года судом виновною в принадлежности к противозаконному сообществу со знанием его преступных целей и приговорена к лишению всех прав и к ссылке в Томскую губернию с воспрещением отлучек с места жительства в течение года и выезда в другие губернии Сибири в течение 4-х лет, при чём суд ходатайствовал в виду её болезни о замене сибирской ссылки ссылкой в Самарскую губернию.
По Высочайшему повелению 14 августа 1877 года ходатайство суда удовлетворено. После суда содержалась в Петербурге в Литовском замке. Осенью 1877 года отправлена в Новоузенск (Самарская губерния).
Умерла от туберкулёза 8 февраля 1878 года в Новоузенске.

* * *

    Профессор встал из-за стола и объявил об окончании семинара. Она удивленно вытаращила глаза, не сразу сообразив, что происходит. Поняв наконец, что семинар закончился, Мария вымученно улыбнулась и поднялась со стула.
Как только за профессором захлопнулась дверь, студент из их группы вышел из-за стола и встал напротив Марии, ерзавшей на стуле.

    — Я вас долго не задержу, — несколько нервозно проговорил он.

    — Я вас слушаю, — сказала Мария официальным тоном. — Но учтите, что мне еще нужно успеть пообедать.

    — Я просто подумал… Мы с вами так давно знакомы, Мария, что нам уже пора… - он замолчал и покраснел.

    - Видите ли, я знаю одно чудесное местечко, где можно прекрасно поужинать…
Там подают отменное красное вино и сыр… — Он запнулся, покраснев.

    Мария расхохоталась. Неделю назад она бы молча вышла из аудитории. Но теперь обстоятельства изменились, она готова была его выслушать до конца.

    — Продолжайте, Замфир! — сказала она.

    Румянец на его щеках стал еще гуще.

    — Знаете, я нередко останавливаюсь в этом кабачке, бывая в тех местах по делам. И должен сказать, что там чудесные номера…

    Мария встала, подошла к нему вплотную и спросила, насмешливо глядя ему в глаза:

    — Признавайтесь, Замфир, что вам хочется уложить меня в постель.

    — Нет! Нет! Впрочем, в определенном смысле вы правы… Но я хотел отметить, что…

    — Вы душка, Замфир! — Мария ущипнула его за щеку. — Но это дело для настоящих мужчин…

    Едва сдерживая смех, она поспешно вышла из аудитории, но в коридоре расплылась в самодовольной улыбке. Что случилось? Почему у этого румына возникла мысль приударить за ней? Может быть, после длительного воздержания от нее исходят особые флюиды? В аудиторию Мария вернулась взволнованной, что не укрылось от наблюдательной Тетки.

    — Привет! — воскликнула она, вскочив из-за стола при появлении Мари. — Что с тобой стряслось? У тебя какой-то необычный вид…

    — Этот настырный румын окончательно меня сегодня достал! Предложил мне провести с ним вечер в пригородном кабачке. Похоже, он смотрит на меня как на десерт, нечто среднее между сыром и портвейном.

    — Фу, какая мерзость! При одном упоминании об этом типе у меня мурашки бегут по коже! — сказала Тетка.

    — У меня тоже. Дай мне десять, минут, и я отвечу на все твои вопросы.

* * *

    Он сидел в углу кафе. Заказанная им бутылка шампанского охлаждалась в серебряном ведерке, рядом на столике стояли два бокала и лежала газета.

    — Замфир?* — окликнула его Мария, держа в руках розу.

*) РАЛЛИ-АРБОРЕ Замфир Константинович (румын)(1848—1931) - молдавско-румынский революционер-народник, в революционном движении участвовал с середины 60-х гг. XIX века, сблизившись, во время учебы в Московском университете и, позже, – в Петербургской медико-хирургической академии, – с русской радикальной молодежью. В 1870—1879 проживал в Швейцарии, руководил анархистским кружком. В 1879 г. переехал в Румынию, где стал одним из организаторов местного революционного движения и спустя почти тридцать лет, в начале ХХ века оказывал помощь осевшим в Румынии матросам – участникам восстания на броненосце «Потемкин». (Подробнее о З. Ралли см.: Корбу Х.Г. Замфир Арборе – пропагандист идей социализма. – журн. «Днестр», 1959, №3). В бакунистском Интернационале состояли русские революционеры М.П. Сажин, Н.В. Жуковский, к Бакунину был близок бежавший из России каракозовец Н.В. Соколов.
Ралли переправлял в Россию, через Румынию и свою родную Бессарабию, бакунистскую литературу, изданную в Женеве, но к созданию сколько-нибудь значительного анархистского движения это так и не привело. Хотя идеи Бакунина оказали существенное влияние не только на русское народническое движение, но и на румынских и болгарских революционеров, тесно сотрудничавших с русским в деле транзита нелегальной литературы.
Одно время с Бакуниным сотрудничал печально известный «циник революции» – молодой революционер Сергей Нечаев, создавший общество «Народная расправа» и прославившийся своим «Катехизисом революционера». Но Нечаев ориентировался скорее на создание тайных групп якобинско-бланкистского образца, чем на развертывание в империи массового анархического движения. Вдобавок, используемые им методы создания тайной группы путем прямой лжи, дезинформации участников, шантажа, угроз и, наконец, «внутрипартийных чисток», не совсем вязались с анархистским мировоззрением.
В конце концов, нечаевская «Народная расправа» была разгромлена полицией, а сам Нечаев брошен в тюрьму, где, кстати, проявил себя незаурядным агитатором, сумев распропагандировать значительную часть охранявших его солдат конвойного подразделения (сказка, придуманная самим Нечаевым, и такой серьезный писатель клюнул на эту дешевку – Л.С.). Спустя годы нечаевский опыт создания жесткой дисциплинированной организации пришелся, как нельзя, кстати, но не анархистам, а большевикам-ленинцам.
К восьмидесятым годам XIX века, когда часть народников была казнена или отправлена на каторгу, а часть перешла на марксистские позиции и стала предтечей Российской социал-демократической рабочей партии, русское анархистское движение представлял, по сути, только живущий за границей Петр Кропоткин да немногочисленные его соратники, которых можно было пересчитать по пальцам.
Еще в 1876 году Петру Кропоткину, в прошлом – офицеру и путешественнику, а затем видному ученому – естественнику, удалось совершить побег из Петропавловской крепости (?) и переправиться через границу. В нейтральной и демократичной Швейцарии Кропоткин примкнул к Юрской федерации – местной секции бакунистской части Интернационала. С ее участниками он был знаком еще по первой поездке в Юрские горы в 1872 году. Тогда швейцарские часовщики – бакунисты так очаровали русского революционера, что он покинул маленькую горную республику уже убежденным анархистом социалистической направленности: «И когда, проживши неделю среди часовщиков, я уезжал из гор, мой взгляд на социализм уже окончательно установился. Я стал анархистом», – писал Петр Кропоткин в «Записках революционера» (Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1966).
В 1876—1882 гг. Кропоткин жил в Швейцарии, которая и к началу 80-х годов оставалась главным международным центром деятельности анархистов. Там он принимал самое активное участие в повседневной деятельности Юрской федерации, поведав об этом интересном периоде своей жизни в «Записках революционера».
Анархизм в Российскую империю вернули политэмигранты.
Но в 1882 году Кропоткину пришлось покинуть Швейцарию – Федеральный совет страны принял решение о его высылке. После некоторого времени проживания во Франции, Кропоткин перебрался в Лондон – давнее пристанище всех политических эмигрантов и оппозиционеров едва ли не всей планеты, и оставался в английской столице вплоть до Февральской революции в России в 1917 году. В эмиграции Петр Кропоткин и сформулировал основные положения нового направления в анархизме – анархо-коммунизма, сочетавшего принципы безвластия и индивидуальной свободы с коммунистической организацией производства и распределения.
В отличие от страстного ниспровергателя основ общества Бакунина, Кропоткин более внимательно и взвешенно подходил к вопросу организации анархического общества. Оно представлялось ему в виде федерации свободных коммун, или общин, в которых будут ликвидированы всякое принуждение, всякая эксплуатация и всякое разделение труда. Идеал общественного устройства, предложенный Кропоткиным и наиболее полно выраженный им в знаменитой книге «Хлеб и воля», привлек к анархизму внимание большего количества людей, нежели концепции бакунизма, уделявшие больше внимания именно аспектам критики и ниспровержения государственного устройства.
Но со своими соотечественниками Кропоткин практически не работал. Эмигранты, как правило, сочувствовали марксизму, а то и вовсе оказывались провокаторами и проходимцами. Поэтому ближайшими друзьями и соратниками Петра Алексеевича были французский географ и революционер Элизе Реклю, итальянец Эррико Малатеста, но русские (выходцы из Российской империи)(русские и выходцы с определенными фамилиями не могут относиться к русским – Л.С.) в этом списке практически отсутствовали.

    — Привет, Мари! Вы чудесно выглядите! — обрадовался он.

    Еще бы она плохо выглядела! Мария тщательно готовилась к этому свиданию и остановила свой выбор на облегающем ярко-желтом платье с глубоким вырезом. На ногах у нее были светлые чулки и желтые туфли на высоких каблуках.
Он окинул ее оценивающим взглядом и крепко пожал ей руку.

    — Я заказал шампанское. Может быть, вы желаете другого вина?

    — Обожаю шампанское!

    Обстановка кафе была выдержана в скромном современном стиле: паркетный пол, стены светло-бежевого цвета, деревянные стулья. Замфир наполнил бокалы. Мария села. Он скользнул взглядом по ее коленям.

    — За ваше здоровье!

    — И за ваше!

    Они чокнулись и пригубили вино.

    — Итак, вы впервые встречаетесь с мужчиной при таких обстоятельствах, — сказал Замфир. — Признаюсь, я второй раз прихожу на свидание с дамой, с которой познакомился аналогичным образом. Но мое первое свидание не получило развития.

    Мария прищурилась и окинула его критическим взглядом. Замфир был импозантный мужчина: черные густые вьющиеся волосы, суровое, обветренное лицо моряка или садовника, искрящиеся глаза. Ей было приятно, что он не оказался обыкновенным занудой с постной физиономией, который разочаровался в браке и с подозрением относится ко всем женщинам.

    — Почему вы перестали встречаться с той дамой дальше?

    — Ей, как мне думается, нужен был богатый муж. Я оказался для нее бедноват. Она кичилась своей внешностью. Впрочем, это мои догадки, на вторую встречу она просто не пришла. Но я рад: благодаря этому я встретился с вами.

    — А что вы ищете в женщине? — спросила Мария.

    — Пока точно не знаю. Надеюсь, пойму, когда увижу то, что мне нужно.

    - А что вам нужно от мужчины?, задал он встречный вопрос.

    — Понятия не имею! — воскликнула Мария и внезапно осознала, что покривила душой. На самом деле сейчас, сидя за столом напротив интересного незнакомца, она отчетливо поняла, что ей нужен от него адюльтер. Ей не хотелось поддерживать светский разговор, а тем более налаживать серьезные отношения.

    И, словно бы угадав ее мысли, Замфир сказал:

    — Женщина, с которой я ложусь в постель, должна мне нравиться.

    Мария, сама не зная почему, расхохоталась:

    — И сколько времени вам потребуется, чтобы это понять?

    — С вами мне все стало ясно спустя две минуты. — Замфир осклабился.

    — Замечательно! Следовательно, я могу дать волю своим низменным намерениям?

    — Я же пошутил!

    — Очень жаль.

    — Вы говорите это искренне? — Замфир пристально взглянул в глаза Марии.

    Что могла она ему ответить? Лгать не имело смысла. А если говорить начистоту, следовало признаться, что он ей симпатичен и она предпочла бы не сидеть в кафе, а покувыркаться с ним на кровати. Они оба взрослые люди, зачем же морочить друг другу голову? Но как он отреагирует на подобную откровенность?

    Такое прямолинейное признание не входило в ее намерения. Она вообще пришла на свидание с этим мужчиной без всякого плана действий. Ее привлекало отсутствие у них общих знакомых и друзей, связей по учебе и деловых обязательств: это развязывало ей руки и позволяло чувствовать себя раскованно, не испытывая ни ложного страха, ни угрызений совести. Рассудив так, Мари сказала:

    — Вас не отпугивают инициативные дамы? Или вы заранее зачислили меня в разряд воинствующих нимфоманок?

    Замфир рассмеялся.

    — На оба ваших вопроса я отвечу: «Нет!». Вы привлекательная женщина, Мари, я не прочь с вами переспать. Такой ответ вас устраивает?

    — Вполне.

    — Но прежде я хотел бы узнать почему.

    — Что почему?

    — Вы же не практиковали ничего подобного раньше, Мари. — Замфир отпил из бокала, пожевал губами и, улыбнувшись, конкретизировал свой вопрос:

    — Не в ваших правилах брать быка за рога. Роль женщины конкретных действий для вас абсолютно нова, вы как бы примеряете новое платье. Так что же именно подтолкнуло вас со мной познакомиться? Простое женское любопытство? Желание перевернуть новую страницу в сексуальной жизни? Что послужило подоплекой ваших решительных шагов?

    Он смотрел Марии в глаза, вселяя в нее энергию, и от одного только его взгляда у нее возникло к нему неудержимое влечение. Он был прав, раньше она была осмотрительнее и осторожнее с представителями противоположного пола. На его вопрос она ответила откровенно:

    — Причин несколько: неудачный брак, тяжелый развод, чрезмерное увлечение работой, забвение радостных аспектов бытия. Я не осознавала, как много я безвозвратно упускаю. Теперь я решила изменить жизнь, познать что-то новое.

    — Интересно. И это случилось с вами впервые?

    — Да!

    — Я тронут!

    — А что произошло с вами? — спросила Мария.

    — Вас интересует, почему я проявил инициативу? Потому, что мне стал тесен круг моих знакомых, захотелось чего-то нового. Все очень просто!

    — Выходит, вас интересует чистый адюльтер?

    — Да. Но не только. Я хочу познакомиться с новыми людьми.

    — Вы женаты?

    — Нет, разведен.

    Мария больше не стала задавать вопросов.

    — Что ж, можно констатировать, что новый опыт пришелся мне по вкусу. Выражаясь вашими словами, это платье мне впору, — сказала она. — Меня бодрит и волнует возможность пооткровенничать с мужчиной.

    Прежде Мария предпочитала следовать общепринятым правилам игры и отдавала инициативу мужчинам. Теперь же она ощущала особое удовольствие от осознания себя в новом качестве — эмансипированной женщины, самостоятельно добивающейся того, что требуют ее инстинкты.

    — Превосходно. Ну и чего бы вам еще хотелось?

    — Переспать с вами, — ответила Мария.

    — Где? — улыбнувшись, спросил Замфир. — У меня или у вас?

    — Я живу совсем рядом, мой дом — за углом. Он допил шампанское и подозвал официанта.

    Чувствуя необычное волнение, Мария привела Замфира к себе домой.

    — Вы не обидитесь, если я не стану показывать вам все свое жилище? — спросила она, упиваясь своей неслыханной наглостью. — Нет? Тогда прошу прямо сюда. — Она провела гостя в спальню, закрыла дверь и замерла в ожидании, что он скажет. Бутылку шампанского, которую они прихватили с собой, она оставила на столике в прихожей.
— Здесь уютно, — сказал Замфир, беря хозяйку комнаты за руку и привлекая ее к себе, чтобы поцеловать.

    — Могу я вас кое о чем попросить? — спросила она.

    — Я к вашим услугам.

    — Тогда присядьте! Я кое-что вам покажу. — Мария указала ему рукой на диванчик.

    Замфир поцеловал ее.

    — Вы меня интригуете…

    — Наберитесь терпения! — сказала Мария. Теперь она точно знала, чего хочет и что будет делать дальше, хотя еще минуту назад ощущала сомнения и неуверенность.
Замфир сел, перекинув ногу через колено. Мария обратила внимание на его туфли, такие же черные, как и его брюки, и до блеска начищенные. Сорочка на нем была ослепительно белая и тщательно выглаженная.

    — Вы удовлетворены? — спросил Замфир, поймав ее взгляд, покачивая ногой.

    — Пока вполне, — сказала Мария и, повернувшись к нему спиной, сдвинула лямку с правого плеча. Затем она проделала то же самое с левой лямкой, медленно стянула с себя платье и осталась в белой шелковой грации.

    — Великолепно! — воскликнул Замфир, с искренним интересом разглядывая изящные кружевные вставки на ее грудях и бедрах и стройные ноги, обтянутые чулками цвета шампанского.

    Она села на край кровати и положила ногу на ногу. Ничего подобного она себе раньше не позволяла, но сейчас упивалась своей ролью раскованной женщины, делающей все, что ей вздумается, пока ее заветное желание угадает мужчина. Ей даже казалось чуточку странным, что она так долго не понимала, чего ей не хватает для полного счастья.

    — Вы хотели продемонстрировать мне свои прелести? — с некоторым недоумением спросил Замфир.

    — Я подумала, что они вас заинтересует, — сказала Мария и, встав с кровати, наклонилась и сдернула белое покрывало, соблазнительно выпятив зад.

    — У вас потрясающие ноги, — сказал Замфир, впившись взглядом в ее аппетитные ягодицы.

    Мария легла на кровать и широко расставила согнутые в коленях ноги, упершись каблуками в белую простыню. Сидя на диванчике, Замфир мог видеть ее промежность в деталях.

    Она погладила себя по бедрам и положила ладонь на лобок. Клитор задрожал под ее пальцами, как затрепетали и кружева на вздымающихся грудях с торчащими сосками. Мария ощущала восторг, все больше входя во вкус происходящего.

    Промежность увлажнилась от полового секрета. Замфир внимательно следил за каждым ее движением, оставаясь абсолютно невозмутимым. Разумеется, то, что произойдет между ней и Замфиром, может стать для нее новым опытом, но теперь она испытывала ни с чем не сравнимое волнение, почти экстаз.

    Она оторвала свой таз от кровати и шире расставила ноги. Наружные половые губы при этом раскрылись. Взгляд Замфира застыл на преддверии ее влагалища и клиторе, зрачки его расширились.

    — Вы частенько дразните свою плоть? — спросил он.

    — Постоянно, — солгала Мария. — И мне это нравится.

    Она прикоснулась кончиком пальца к клитору и вздрогнула от охватившего ее трепета сладострастия. Все поплыло у нее перед глазами, дыхание участилось, ноздри раздулись.

    Замфир проглотил ком в горле.

    Между тем по телу Марии прокатывались волны неописуемого блаженства. Если раньше она возбуждалась только от своих сексуальных фантазий, то теперь само ее тело генерировало колоссальную энергию. Достаточно было одной искры, чтобы вспыхнул пожар страсти. Не задумываясь об истоках такой метаморфозы, не терзаясь сомнениями, хорошо ли быть настолько дерзкой и бесстыдной, она просто получала удовольствие.

    Прижав палец плотнее, Мария не в силах оторвать палец от клитора, балансируя на грани умопомрачительной разрядки, просунула во влагалище два пальца и прошептала:

    — О Боже!

    При этом она следила за реакцией Замфира. В глазах его читалась откровенная похоть. Мария удовлетворенно откинулась на кровати и погрузилась в стремительный водоворот сладострастия. Это ощущение не было ей внове, она испытала нечто подобное предыдущей ночью. Но присутствие мужчины при ее мастурбации во много раз усилило блаженство.

    Она невольно закрыла глаза, а когда снова взглянула на Замфира, то увидела, что ширинка его оттопырилась, а на лбу выступила испарина.

    Она вскочила на ноги, подошла к диванчику и, расставив ноги, подбоченилась, нахально ухмыляясь. Сладковатая смесь запахов ее естественных соков, пота и цветочных духов ударила Замфиру в ноздри.

    Он улыбнулся:

    — Прекрасное зрелище! — Коснувшись ладонью ее влажной ляжки, он добавил:

    — А теперь тобой займусь я, малышка, если не возражаешь.

    — Всему свое время! — ответила Мария и упала на колени, поражаясь собственной наглости и распущенности.

    Трясущимися от нетерпения и перевозбуждения пальцами она стала расстегивать пуговицы на его брюках. Он не вмешивался в этот процесс. Когда же Марии наконец удалось довести свою затею до конца, высвобожденный пенис радостно вырвался из оков материи наружу. Розовая глянцевая головка слегка подрагивала. Не задумываясь ни секунды об этичности своего поступка, Мария наклонилась и принялась остервенело ее сосать.

    Замфир сладострастно застонал.

    Мария облизнула уздечку, подразнила кончик головки языком и, войдя в раж, заглотила член целиком. В этот момент стенки влагалища сжались: несомненно, рот был началом (или продолжением) полового аппарата.

    Замфир с трудом оттащил ее от своего лилового «леденца» и наставительно сказал:

    — Все это очень мило, но я предпочитаю действовать по старинке, не мудрствуя лукаво. А ты, Мари?

    — Я тоже, — призналась она, чувствуя дрожь в коленях.

    Мария встала и, вернувшись к кровати, стала смотреть, как Замфир стаскивает с себя одежду. У него была широкая, но лишенная растительности грудь. На животе не было ни грамма лишнего жира. Сняв туфли и носки, он стянул с себя брюки и белье. Пенис стоял, готовый к действию. Замфир взглянул на Марию и плотоядно ухмыльнулся.

    Рассматривая его обнаженное тело, Мария еще больше возбудилась. Клитор ее затрепетал. Она глубоко вздохнула и сглотнула ком.

    — Теперь я дам волю своим фантазиям, — сказал Замфир.

    — Каким именно? — насторожилась Мария.

    — Наберись терпения! — злодейски сверкнув глазами, ответил Замфир.

    Не произнеся больше ни слова, он сел рядом с ней на кровати, обхватил руками плечи и начал страстно целовать. Пока его язык проникал Марии в рот, его рука сжала ей грудь.

    — Ляг на спину и думай о чем-нибудь приятном, — хрипло сказал он, отстранившись, и ущипнул ее за сосок.

    Мария послушно подчинилась, чувствуя, как натянулись все ее нервы в предчувствии соития. В памяти возникло ощущение, которое она испытала, когда в нее входил мужчина, и влагалище сжалось, обильно увлажнившись.

    Замфир наклонился и поцеловал через шелк ее левый сосок. Затем он оттянул материю и начал сосать грудь, слегка покусывая ее и рыча от страсти.

    — Как хорошо, — прошептала Мария, непроизвольно двигая бедрами, как во время полового акта.

    Его руки начали ласкать ее тело, поглаживать груди и живот, сжимать ягодицы и ляжки. Кружева на грации лишь придавали пикантности ее ощущениям.

    Он погладил ей промежность и просунул во влагалище палец. Нащупав клитор, он принялся легонько потирать его. Мария громко застонала. Замфир сжал клитор двумя пальцами и начал массировать его. Мария закрыла глаза.

    — Я хочу отведать твоего петушка! — проскулила она.

    — В этом я не сомневаюсь, — ответил он, просовывая пальцы еще глубже в ее обильно увлажненное лоно.

    Влагалище сжалось. И в следующий миг Замфир начал быстро и ловко обводить кончиком пальца ее клитор. Эти действия породили удивительные ощущения в промежности Марии. Но вскоре к ним примешалось и новое — Замфир наклонился и стал жадно сосать ее правый сосок.

    Стон вырвался из ее груди, тело выгнулось дугой над кроватью, она страстно хотела почувствовать его член внутри себя, но благополучно кончила и без него, оставшись довольна оргазмом. Мария невольно призналась Замфиру, что получила удовлетворение, хотя и понимала, что это не осталось им незамеченным.

    Замфир еще глубже просунул в нее палец и прикусил ей сосок. Мария запищала, извиваясь в экстазе, и почувствовала, как на кончике клитора созревает новый оргазм, а во влагалище вот-вот взорвется вулкан. Все замелькало у нее перед глазами. Мотая головой из стороны в сторону, она закатила глаза и затряслась всем телом. Ничего подобного она еще не испытывала. И вот, когда чудесный цветок райского наслаждения вновь распустил свои лепестки, Замфир резко выдернул пальцы и вогнал до упора член в освободившееся место.

    Мария пронзительно завизжала — так ощутим был удивительный контраст между равнодушными пальцами и подрагивающим живым фаллосом, достигшим шейки матки. Ощущения Марии обрели новые краски, стали глубже, богаче, продолжительнее. Она задыхалась в огне сладострастия, и все это длилось бесконечно долго. Руки и ноги ее обвили Замфира столь же крепко, как стенки влагалища сжали его пенис.

    Твердый, напористый и горячий, он продолжал ходить внутри ее, словно поршень, размеренно и четко, распирая лоно, заполняя его собой и проникая все глубже и глубже. Замфир сжал ее мокрые ягодицы, и ей стало совсем хорошо, и захотелось доставить удовольствие и ему.

    — Кончай быстрее, — прошептала она.

    Он не ответил, но ускорил свои телодвижения. Головка члена разбухла и задрожала. Она стала помогать ему, желая поскорее почувствовать горячее семя.
Тяжело пыхтя и прижимая Марию грудью к матрацу, Замфир стал всаживать в нее свой фаллос с невероятной силой. Казалось, его мощное тело не знает устали. Его торс работал, как отлаженная машина, член пробивался внутрь Марии, как отбойный молот. И к ее бесконечному удивлению, она еще раз кончила. Восторгу ее не было предела. Сознание помутилось. Фаллос словно бы пронзил ее насквозь, клитор онемел, влагалище стало совсем мокрым. И наконец головка члена начала пульсировать, выбрасывая горячую сперму. Это был великолепный венец удовольствия, предел блаженства. Оба — и Замфир, и Мари — впали в нирвану.

    Наконец Замфир перевернулся на бок и с улыбкой спросил:

    — Ты удовлетворена? — Он коснулся пальцем ее щеки.

    — Да, полностью, — искренне ответила она.

    * * *

    Марии с трудом удавалось сосредоточиться, но, на ее удачу, профессор все повторял дважды, что помогало ей следить за его рассуждениями.

    Ночью ей долго не спалось, хотя Замфир ушел в полночь. Тело ее было опустошено, зато мозг полон впечатлениями и мыслями. Пытаясь найти объяснение ее поступку, он многократно восстанавливал эпизоды соития — каждый жест, каждое телодвижение Замфира, ее реакцию и действия во время совокупления. Вновь и вновь ощущала она проникновение его члена в свое влагалище, прикосновения его губ и рук к грудям и ягодицам и сравнивала эти ощущения с теми, которые она испытала с мужчинами до него.

    Едва за Замфиром захлопнулась входная дверь, она отчетливо осознала, что впредь не допустит, чтобы адюльтер оставался в ее жизни на втором плане. И если раньше ей казалось, что ее тело не создано для смелых сексуальных экспериментов, то теперь ее мнение кардинальным образом изменилось. Отныне она уже не боялась использовать все свои возможности.

    Но привычные попытки расставить все по своим местам, разложить все по полочкам не увенчались успехом. Оказалось, что эмоции живут по иным законам, чем мозг, и лучше не пытаться проанализировать то, что произошло с ней за пять последних дней, не углубляться в подоплеку ее поступков, не ломать себе голову над их возможными последствиями.

    Однако унять разбушевавшееся воображение оказалось ей не по силам. Утром все повторилось, она снова видела, словно наяву, все происшедшее с ней ночью. А последнее обсуждение реферата, который она подготовила для семинара с профессором, предоставило ей прекрасную возможность пофантазировать еще немного.

    Суть случившегося с ней сводилась к одному: после многих лет рутинных совокуплений и нескольких месяцев полного сексуального воздержания ее словно бы прорвало. Она сорвалась с цепи, как сучка во время течки, ей попала шлея под хвост, и она очертя голову ринулась в гущу плотских удовольствий, словно бы опасаясь, что ее вновь заточат в клетку.

    Мария ощутила легкое волнение и почувствовала, как трутся соски грудей о ткань лифа, как набухает клитор, распирая срамные губы, как впиваются в промежность панталоны. Она непроизвольно заелозила на стуле.