В вихре времени Глава 37

Глава тридцать седьмая

Софья проснулась ни свет ни заря, хоть сегодня было воскресенье, и можно поваляться в постели. Можно... но не получилось. Вчерашние события так взволновали её, что сначала не давали уснуть, а теперь пробудили раньше обычного. Мысль о том, что Коля здесь, в доме, будоражила душу. Хотелось пройти мимо гостевой комнаты или заглянуть, посмотреть, как он там? Как спит, как себя чувствует? Тётя всё рассказала, и теперь Софья не могла успокоиться...
Вчера у неё произошло некое прозрение: Николай ненамного старше её. У них разница всего три года, но его манера держаться отстранённо, насмешливо слушать возражения и обдавать холодом, когда он не хотел разговаривать, придавали ему солидности и отчуждения. А вчера это всё улетело, как сухие листья под метёлкой дворника... Он баловался как проказливый мальчишка. И с одной стороны ужасно разозлил её, а с другой — его кривляние теперь вызывало у неё улыбку.
Но больше всего её мучил вопрос: почему он сказал фразу "выходи лучше за меня"? Сердце таяло от этого воспоминания, и Софья ещё и ещё раз прокручивала в голове вчерашний эпизод...
Чтобы больше не думать и не мучать себя несбыточными надеждами, она решила сесть заниматься. Проходя мимо комнаты Коли, Соня невольно замедлила шаг и прислушалась: спит? Но было очень тихо, словно там никого и не было. "А вдруг он уже ушёл?" — кольнула мысль. Нет, в прихожей висело его чёрное пальто.
Она прошла в кабинет и начала делать уроки. Латинские названия косточек давались нелегко, а скоро экзамен... Привычка к внутренней дисциплине победила душевное смятение, и Софья погрузилась в сложное строение человеческого тела.
Неизвестно, сколько прошло времени, как послышались неторопливые шаги по лестнице. "Наверное, Клавдия позовёт завтракать," — подумала она, потягиваясь. Дверь открылась, но вместо кухарки на пороге появился Николай.
Выглядел он растрёпанным: обычно приглаженные кудри стояли непокорными вихрами, белая рубашка выглядела мятой, а синяки под глазами свидетельствовали о тяжёлом вечере накануне. Впервые в жизни на лице Николая Софья увидела виноватое выражение. Он, бывало, и раньше извинялся, но его глаза, даже в такие минуты, смотрели чуть снисходительно. А сейчас он взглянул на неё и опустил взгляд.
— Вы что-то хотели, Николай Константинович? — строго спросила Софья, подумав, что он может долго собираться духом.
— Да, — Николай всё-таки посмотрел на неё чёрными глазами. — Я пришёл извиниться, Софья Алексеевна. Я вчера выпил лишнего и обидел вас и вашего жениха... Простите меня...
Он прошёл в кабинет и сел за стол, схватившись за голову.
— У вас болит голова?
— Да, вы же знаете, мне нельзя пить... А не пить было тоже нельзя...
— У меня есть порошок от головной боли. Примите лекарство?
— Буду весьма признателен, — Николай снова посмотрел на неё и слабо улыбнулся.
— Посидите, я принесу.
Софья еле сдержала себя, чтобы не побежать за лекарством со всех ног.
Когда она вошла, то заметила, что Николай так и не переменил позы.
— Вот, выпейте это, вам станет легче.
— Благодарю. — Он запил порошок и поставил стакан. — Так вы простите меня?
— А вам нужно моё прощение? — вдруг с болью спросила Софья.
Николай уставился на неё удивлённо.
— Конечно, вы ведь мой друг, моя...— он замялся, — сестра или родственница, я и сам не знаю.
— Ах, родственница, — внутренне вскипела Софья, — тогда я понимаю, почему вы так ко мне относитесь. Сестре можно сказать любую гадость, не правда ли? Любимой девушке слова лишнего боишься молвить, а сестре можно всего наговорить, и она простит...
Она прервалась, чтобы не заплакать, и отошла к окну. То, что Николай назвал её другом — раньше бы её это обрадовало, но не сейчас. Словно вчерашние пьяные слова дали ей безумную надежду на большее...
Николай отодвинул стул и подошёл сзади прежней твёрдой походкой.
— Соня, прости, прости за всё... — тихо проговорил он.
Софья взяла себя в руки и повернулась, пряча глаза.
— Да ладно, это вы меня простите, Николай Константинович, я просто не выспалась. Пойдёмте завтракать, — не глядя на него, ответила Соня.
— Зачем ты так официально? Разве мы не родственники? К чему эти реверансы? — с горечью произнёс Николай.
— Нет, мы не родственники, — отрезала Софья, держась из последних сил.
— И не друзья? — растерянно спросил он.
— Ну, — Софья колебалась, — это как вам будет угодно...
Чтобы не заплакать, она быстро вышла из комнаты и пошла в столовую.

Во время завтрака Варвара Васильевна старалась не вспоминать вчерашний вечер, болтая о погоде и больной пояснице. Николай уже привёл себя в порядок, и никто бы не подумал, что этот холодноватый и уверенный в себе франт носит в душе какую-то тайну. Но Соня видела, что это только маска. Ей снова стало его жалко, но ещё больше обидно, что Коля так и не понял, что у неё на душе...
 Тётя проницательно на неё смотрела, но ничего не спрашивала. Иногда Софья порывалась с ней поделиться, но привычка всё скрывать стойко въелась в душу ещё в сиротском доме...
После завтрака Николай передал наилучшие пожелания Фёдору Петровичу и уехал, а Соня пошла в свою комнату страдать.
Она легла на кушетку и сначала поплакала, а потом стала думать. Её ужасало собственное чувство к Коле. Если бы сегодня он повторил вчерашнее пьяное предложение выйти за него замуж, Софья бы, не задумываясь, согласилась... Она любила его любого, даже такого, как вчера. Тем более, он был не столько пьяный, сколько несчастный. Как ей хотелось подойти к нему и утешить! Она видела, как тётя гладила Колю по голове, а он тихо всхлипывал...
У Софьи от жалости и любви опять защипало в носу.
"Всё равно Коля меня не любит, и ещё долго будет страдать по своей глупой Маше..." Теперь ей стало жалко себя, и она снова заплакала.

На следующий день была практика в госпитале. Преподаватели курсов и врачи уже давно требовали от курсисток определиться, в какой области они будут специализироваться. Почти все подали заявки, а Софья медлила.
Фёдор Петрович мечтал, чтобы она стала хирургом, но Софья колебалась —  она не могла себе представить, как будет отрезать ноги или руки несчастным пациентам. Конечно, учиться на хирурга — это быть рядом с Каменским, но нет... Её тянуло на акушерство, тем более, что она очень любила маленьких деток. Не было для неё большей радости, чем держать в руках нежные тёплые тельца, тайком целовать их крохотные ручки и ножки...

— Соня, ты решила, кем всё-таки будешь? — настойчиво спросил Каменский.
— Фёдор Петрович, не обижайтесь, — тихо попросила Софья, одевая косынку с крестом, — я не буду хирургом. Я боюсь.
— Что за глупости? — всплеснул он руками, — ты такая способная, чего боишься?
Они вышли в коридор и встали у окна.
— Господин Каменский, не давите на девушку, — вмешалась в разговор Кузьмина, услышав спор, — если она не чувствует призвание быть хирургом, значит ей нравится другое направление. Так ведь, Софья Алексеевна?
— Так, Вера Александровна. Я хочу быть акушеркой.
Софья заметила, как радостно сверкнули глаза Кузьминой. Акушерский корпус располагался на другом конце больничного сада.
— Вот и отлично! Сегодня как раз придёт столичный врач доктор Снегирёв. Если ему понравитесь  — он вас ещё в Петербург на практику пригласит в свою больницу. Значит, так и запишу: Терентьева — акушерство.
Она отошла от них, довольно стуча каблучками.
Фёдор Петрович ушёл более огорчённым, чем вчера после неудачного вечера. А Софья едва скрыла радость от возможности работать со Снегирёвым. Но к этой законной радости примешалась гадкая мысль, что теперь не надо так часто видеться с Каменским.
Софья остановилась, поражённая... Разве это нормально? А зачем она тогда собирается за него замуж и морочит голову прекрасному человеку?
"Может, стоит сказать ему откровенно, что я люблю другого? — засомневалась она, но представила его несчастное лицо и укорила себя, — нет, нет, я ещё просто не успела его получше узнать. Вот начну с ним жить, рожу детей и полюблю этого достойного человека. Он такой надёжный, ласковый... И дети будут счастливы с таким отцом. А мне так хочется ребёночка..." — мечтательно подумала она.
Софья боялась себе признаться, что только мысль о ребёнке заставила её принять предложение Фёдора Петровича. И отсрочка замужества, которую она попросила, была вовсе не из желания закончить первый курс, а из-за тайной надежды, что Николай расстанется с Машей и полюбит её, Софью.
И чем сильнее она гнала эту мысль, тем ярче она разгоралась, особенно после вчерашних событий.