Глава 8. Снова в штабе ЛенВО

Итак, я снова в штабе Ленинградского военного округа. Стою перед окошком бюро пропусков. Вот отсвечивает бритая голова старшины сверхсрочной службы Малянчикова. Она также отсвечивала, когда я пришел в штаб в первый раз и когда уезжал в семилетнюю командировку. Старшина Малянчиков – помощник коменданта штаба, заведующий бюро пропусков. Он здесь с незапамятных времен. Все такой же чистый, ухоженный, молчаливый, я бы даже сказал, суровый. Молва приписывает ему разоблачение диверсантов, подготовивших убийство Командующего Ленинградским фронтом маршала Советского Союза Говорова Леонида Александровича. Внимательно прочел «Историю ордена Ленина Ленинградского военного округа» (Москва, Военное издательство, 1988 г.). В ней такой факт не отражен, но все же это хорошо, что о человеке говорят доброе, описывают героические поступки.

А вот в отделе кадров перемены. Меня встречает Михаил Филиппович Попов, уже полковник, заместитель начальника отдела кадров ЛенВО. Как и восемь лет назад, ведет меня в управление ПВО и представляет его начальнику генерал-майору артиллерии Докучаеву. Среднего роста, подтянутый, интеллигентного вида генерал тепло приветствует нас. Я уже слышал много хорошего о генерале Докучаеве Николае Георгиевиче. Докладываю о прибытии в его распоряжение для прохождения дальнейшей службы. Ввиду того, что начальник отдела радиотехнической разведки майор Бордюгов по возрасту младше меня и опыт работы у него относительно небольшой, генерал Докучаев предлагает мне перейти на работу в оперативный отдел, начальником которого является хорошо известный мне полковник Шутенко Виктор Андреевич. Прошу оставить меня в отделе майора Бордюгова. Уверен, мы по-хорошему сработаемся.

Знакомлюсь с личным составом. Если помните, почти весь отдел размещался в одном круглом зале. Теперь апартаменты управления совсем в другом месте. Комната, в которой мне определено рабочее место, большая. В ней работают всего три офицера нашего отдела: офицер по средствам радиотехнической разведки капитан Бессонов Анатолий Петрович, офицер по средствам связи капитан Кудряшов Валентин Иванович и теперь буду я. Из прошлого состава остался только полковник Шутенко, который за время моей командировки успел закончить заочное отделение Военной Академии имени Фрунзе. Кроме того, из зенитного отдела Начальника Ракетных войск и Артиллерии ЛенВО, в котором я проработал две недели, в оперативном отделе теперь управления ПВО работает полковник Саратовцев Николай Леонтьевич. Он тоже за время моего отсутствия три года командовал зенитно-артиллерийским полком. Заместителем у генерала Докучаева работает полковник Андерсен Юрий Андреевич. Как выяснилось, это очень интересный человек, и о нем я расскажу позднее.

В работу втянулся без раскачки. Если помните, когда я уезжал в Венгрию, мы только приступили к формированию радиотехнического батальона ПВО окружного подчинения в Керро. Теперь же батальон переформирован в радиотехнический полк ПВО. С командиром полка полковником Чикером Борисом Касьяновичем вначале сложились напряженные отношения, потом все наладилось. Борис Касьянович – выпускник того же факультета военной Академии, что и я, работал в Разведывательном управлении штаба ЛенВО, а при развертывании радиотехнического полка ПВО был назначен его командиром. Поэтому он хорошо знал мое место и роль во взаимоотношениях между нами. Место дислокации полка – Токсово. Именно в этом военном городке еще до войны была развернута наша первая отечественная радиолокационная станция.

Вскоре после моего приезда из Венгрии в состав войск ПВО ЛенВО был введен штатный КП Начальника войск ПВО. Его структура была такой же, как и в ЮГВ, но в несколько сокращенном виде, в частности, он не был рассчитан на совместную работу с КП Воздушной армии. Начальником КП ПВО ЛенВО был назначен также прибывший по замене из ЮГВ подполковник Плахотский Владимир Никифорович. В ЮГВ он был начальником ПВО дивизии и по замене ехал
на равнозначную должность. Пока до нее добрался, в связи с изменением штатов должности не стало. Поэтому он согласился занять должность начальника КП ПВО.

Формирование КП ПВО в качестве отдельной воинской части прошло быстро. Стационарный КП ПВО, расположенный в помещении штаба ЛенВо и обслуживаемый расчетом из состава радиотехнического полка, был передан теперь уже штатному КП. Подвижного КП ПВО не было, и встал вопрос о его создании. Была сформирована группа для разработки такого КП. В эту группу был включен и я. Как и при разработке КП ПВО ЮГВ, в мои обязанности входила разработка тактико-технических требований, структуры, обеспечивающей их выполнение и наполнение ее функциональными элементами. Вопросами связи занимался капитан Кудряшов. Все организационные вопросы обеспечивал сам начальник КП ПВО подполковник Плахотский. Работа над созданием подвижного КП ПВО ЛенВО была завершена до приезда нового начальника радиотехнического отдела полковника Якутенкова, сменившего майора Бордюгова. В моей служебной карточке записано, что приказом Командующего войсками ЛенВО мне объявлена благодарность за активное участие в рационализаторской и изобретательской работе. Это и есть благодарность за работу по созданию подвижного КП ПВО.


Летом нашу семью посетила беда. Я уже писал, что наш сын добился заметных успехов в большом спорте. Во время одной из тренировок он травмировал икроножную мышцу правой ноги. Пришлось распрощаться не только с надеждой на олимпийское Мехико, но также с надеждой на поступление в Военно-Медицинскую Академию по причине проблем с сердцем из-за внезапного прекращения напряженных тренировок.

В течение этого года в кадровом составе управления Начальника войск ПВО произошли существенные изменения. Помимо оговоренной выше плановой ротации, сам Начальник войск ПВО генерал Докучаев в октябре убыл в ЮГВ, его сменил генерал-майор артиллерии Кудрин Афанасий Васильевич, бывший до этого Начальником войск ПВО Дальневосточного военного округа (ДВО). За допущенную серьезную ошибку в работе был снят с должности и направлен для службы в войска старший офицер оперативного отдела подполковник Алымов Альберт Петрович.

Собрав нас на совещание, генерал Кудрин в конце знакомства предупредил: помните, кто меня подведет по работе, считайте, с этого дня со мной не работает. Я вспомнил это предупреждение, потому что на моей памяти оно один раз сработало. В оперативном отделе работал офицером отдела майор Аксенов. Не разобравшись с полученным заданием, а главное, не сверившись с имеющимися у нас справочными данными для выполнения задания, он, как говорится в пословице, «не заглянув в святцы, ударил во все колокола» и получил подпись генерала на ошибочном документе. В итоге генерал Кудрин имел нелицеприятное для себя да и для всего нашего коллектива объяснение по этому поводу. В один из дней Аксенов с заговорщицким видом ходил по кабинетам, объявляя, что генерал зачем-то немедленно собирает всех нас в свой кабинет. Собрались. Аксенов доложил, что все прибыли. Генерал напомнил о своем предупреждении и сообщил, что майор Аксенов подвел его лично и весь наш коллектив. С этой минуты майору Аксенову надлежит искать себе работу в другом месте.

Вступив в должность, генерал Кудрин вызвал меня к себе и спросил, успел ли я побывать в армейском радиотехническом батальоне ПВО в Петрозаводске? На ответ, что еще не успел, вручил мне распоряжение за подписью Командующего ЛенВО генерала армии Казакова Михаила Ильича на право подъема батальона по тревоге и вывода его в позиционные районы. Приказал мне основательно изучить жизнь, быт и ход боевой подготовки; поскольку, сказал он, слышал, будто батальон является «придворной» частью командарма генерал-лейтенанта Куликова Виктора Георгиевича. Со мной вместе отправляется капитан Кудряшов. Кстати, я знал, что в бытность пребывания батальона в Северном военном округе, Валентин Иванович был заместителем командира этого батальона по технической части.

Поезд из Ленинграда в Петрозаводск прибывает утром. Идем в штаб. Дожидаемся прихода командарма на службу. Дежурный по штабу докладывает ему, что два офицера из штаба округа ждут встречи с ним. Приглашает в кабинет. Докладываю о цели приезда, предъявляю разрешение на подъем радиотехнического батальона ПВО по тревоге с оговоренными в нем ограничениями. Получаю добро. Из батальона за нами приходит легковой «газик».

На входе в военный городок встречает сам командир – подполковник Савицкий Николай Тимофеевич. Первым делом идем в казарму. Здесь нас ждет открытие и удивление. Такой красивой, я бы сказал, ухоженной и уютной казармы я за всю свою службу не встречал. У каждой кровати коврик и тапочки. Кровати в один ярус, просторно. Обычно солдатское постельное белье розоватого цвета – следы от краски полов. Здесь этого нет, потому что солдаты на пол босыми ногами не наступают. У входа большое, во весь рост, зеркало и такого же размера плакат, изображающий солдата в правильно одетой солдатской форме. Хорошо выполненный текст военной присяги, а под ним живые цветы. На улице мороз, а в казарме комфортная температура.

Идем по территории городка к хранилищам техники. Хранилища большие. В военном городке размещаются две воинские части – танковый полк кадра и армейский радиотехнический батальон ПВО. Второе удивление: вся техника ухоженная, заправленная горючим и водой, аккумуляторы стоят на постоянной подзарядке малыми токами. В хранилищах постоянная температура в пределах плюс 3–5 градусов. Спрашиваю, во всех ли хранилищах такой порядок? Следует утвердительный ответ. Несколько в стороне большая теплица. Нас встречает солдат, ответственный за ее содержание. Выясняется, что этот солдат – студент четвертого курса университета. Здесь он и работает, и учится, и нарабатывает необходимый материал для диплома.

Откуда же здесь, в суровом климате, где, как говорят южане, шесть месяцев зима, а в остальное время холодно, такое раздолье с теплом? Это заслуга командира части. Он очень рачительный и вдумчивый хозяин. Однажды, во время полевой поездки, он обнаружил бесхозный паровоз. Доставил паровой котел паровоза к себе в часть, оборудовал котельную, отопил с ее помощью казарму и хранилища техники и попутно построил эту теплицу. Когда командарм увидел это чудо,
он спросил подполковника Савицкого, сможет ли тот дать тепло в хранилища танкового полка? Подполковник Савицкий ответил утвердительно, только попросил помочь строительными материалами. Такая помощь ему была оказана, и вот теперь воочию мы видим результаты выполненной работы.

Да, вот и придворный батальон! В каждой бы части иметь такие казармы и хранилища техники...

Побывали на занятиях. Мне особенно понравилась подготовка планшетистов по части оформления отчетных схем. По нормативам я их не проверял – не было времени. Капитан Кудряшов в это время проверил работу радиотелеграфистов. Наиболее слабым звеном в подготовке солдат-специалистов была подготовка операторов РЛС. Это и понятно: одна теоретическая подготовка не может заменить практических навыков, получаемых в процессе повседневной практической работы, а тренажеров для обучения операторов в это время еще не было.

В штабе познакомились с планом подъема части по тревоге. По результатам ознакомительной работы общее впечатление о части вполне хорошее. Окончательное мнение покажет подъем по тревоге. Как и было запланировано, подъем по тревоге был проведен вечером в конце рабочего дня. Выход техники из хранилищ и построение колонн для марша прошли организованно. Мороз минус 20 градусов не помешал. Сразу за воротами городка колонны машин разошлись по своим маршрутам. Вместе с капитаном Кудряшовым следуем в колонне штаба. Подвижный КП батальона – самодельный и не вполне соответствует своему функциональному назначению. После того как с радиолокационными ротами была установлена радиосвязь, с подполковником Савицким едем в одну из близко расположенных радиолокационных рот – роту капитана Немиро. Ночь, но в воздухе есть самолеты. Идет работа по проводке этих самолетов в качестве целей. На обратном пути испытал, что значит холод, и притом в Карелии. Едем. Дорога расчищена, но в выбоинах. На обочинах огромные отвалы снега. Движение транспорта в это ночное время практически отсутствует. На одной из выбоин машину сносит с дороги, и она капотом ударяется в огромный отвал снега. Попытка сдать назад успеха не имела. Надо выходить из машины, а на улице холодно. Все бы ничего, но мы все трое в сапогах, правда, в разных: я – в хромовых, подполковник Савицкий – в яловых, шофер – в кирзовых. Хуже всего, конечно, мне. Попытки вытолкнуть машину на дорогу с помощью физической силы двух помощников результата не дают. Что делать – пока не ясно. Шофер достает лопату, начинает раскапывать снег, отчего машина все ближе движется к обочине, а там виден скат в кювет. Ноги окончательно замерзли. Забираемся в машину. Печка греет хорошо. Снимаем сапоги, отогреваем ноги. Снова принимаемся за работу, но теперь уже по плану, придуманному во время отогревания. Сработало, машина как-то боком выскочила на дорогу. Теперь с величайшей осторожностью едем на КП батальона.

На КП кипит работа. Весь личный состав, кроме часового, в машинах. Контрольные цели планом подъема по тревоге не запланированы, а те обрывки каких&то проводок ни о чем не говорят, кроме одного – ни одной нормальной проводки рейсовых самолетов. Скоро рассвет. Поставленная цель подъема по тревоге выполнена. Отбой. В расположение прибываем засветло.

Перед поездкой к командарму подполковник Савицкий представляет отчетную схему проводки рейсовых и других самолетов за время пребывания на позициях. Схема – как картинка. Это ее большое достоинство по сравнению с теми, к которым мы привыкли. Недостаток – ни одной нормально проведенной цели. Одни какие&то хвосты. В действительности, в это время выполнялись рейсы Мурманск – Ленинград, Мурманск – Москва и обратные.

После обеда едем на доклад к командарму. В целом он удовлетворен. Все-таки это ночной подъем. Все прошло организованно без происшествий и поломок техники.

На следующий день утром вдвоем с капитаном Кудряшовым докладываем генералу Кудрину результаты командировки, одновременно возвращаю ему разрешение на право подъема батальона по тревоге.

По складу характера генерал Кудрин был энергичным, напористым начальником. Он, например, счел неправильным, что зенитно-артиллерийский полигон в Морье на Ладожском озере подчинен полигонному отделу Управления боевой подготовки, и добился того, что полигон был переведен в его подчинение. Это было правильное решение. Помимо того, что повышался статус полигона и, соответственно, всей полигонной команды, Начальник войск ПВО мог более широко и объемно использовать его возможности. Для знакомства с полигоном генерал Кудрин взял с собою полностью весь отдел радиотехнической разведки во главе с полковником Якутенковым и всех офицеров-зенитчиков. Начальником полигона в это время был полковник Коробкин Петр Михайлович. В бытность мою до отъезда в Венгрию он был старшим офицером нашего отдела по зенитной артиллерии. Я на этом полигоне никогда не был и для меня знакомство с ним представляло большой интерес. Из радиолокационных средств на полигоне были так называемая «спарка», состоящая из двух радиолокационных станций орудийной наводки СОН-9, сопряженных между собой так, что если одна станция сопровождала цель, то другая – ее зеркальное отображение и, кроме того, радиолокационная станция разведки целей типа П-15. Имелось несколько хорошо оборудованных учебных классов, в том числе класс РЛС П-15. Эта поездка была полезна уже тем, что впоследствии мы хорошо ориентировались в возможностях организации учебы младших специалистов во время нахождения частей зенитной артиллерии на сборах для проведения годовых зачетных стрельб.

Лето и осень – очень напряженное время боевой подготовки. Со стороны штабов всех степеней в этот период требуется контроль и помощь в сколачивании частей. Вот с такой помощью подчиненным частям в августе генерал Кудрин выехал на север сначала в Петрозаводск, а потом в Кандалакшу и Алакуртти. С собою взял большую группу офицеров. В Петрозаводске армейский радиотехнический батальон снова был поднят по боевой тревоге, но теперь с меньшими ограничениями, чем прошлой зимой, и с реальными полетами контрольных целей. В целом генерал Кудрин остался доволен подготовкой батальона, но проводка контрольных целей была неудовлетворительной.

В Кандалакше проверяли зенитный ракетный полк. Здесь я допустил серьезный промах в работе. Так получилось, что во время доклада-справки о состоянии боевой готовности части командир в конце доложил, что за частью числятся два понтона, от которых они никак не могут избавиться. На этом докладе я был один с генералом. У себя сделал пометку об этих понтонах и по возвращении домой не шевельнулся, надеясь, что генерал Кудрин сам переговорит на эту тему с начальником инженерных войск. Через несколько дней генерал вызвал меня к себе и спросил: «Как решены дела с понтонами?» Пришлось сказать, что никак. На этот ответ последовало такое замечание: «Вы там не для знакомства сидели, а для работы. Надеюсь, в дальнейшем подобного больше не случится». Действительно, подобного я больше в своей службе не допускал.

Работая в Кандалакше, генерал Кудрин решил на день съездить в Алакуртти. Там он надеялся присмотреть возможность проведения осенних стрельб зенитных частей и подразделений, которые самоходом могли прибыть на полигон. Выехали втроем: генерал, я и майор Бензенко, который неоднократно бывал в этих краях. Расстояние примерно 120–130 км. Местность безлюдная. За все время пути не встретили ни одной машины. Ехали не быстро. Дорога – укатанный гравий. На подъезде к месту, где во время войны проходил передний край, –куда ни глянь – длинная линия проволочного заграждения. Во многих местах она уже от времени разрушилась, но, как рассказал майор Бензенко, все еще была смертельно опасна с той и с другой стороны, так как подходы к ней были минированы воюющими сторонами. Изредка на этих минах подрывались крупные обитатели здешних лесов – лоси. Здесь мы остановились, чтобы немного размяться. Сошли с дороги. Обилие разных грибов. Генерала очень заинтересовали грузди. Он сказал, что умеет их хорошо готовить, и на обратном пути надо будет здесь остановиться и поднабрать их, что и было сделано.

Во время остановки Илья Лукич Бензенко рассказал случай, бывший во время одной его поездки по этой дороге зимой в очень сильный мороз. Примерно на середине дороги в машине случилась поломка. Надо ехать на прицепе, но ни встречных, ни попутных машин нет. В какую сторону выгоднее идти – неизвестно. Их было трое. Двое остались около машины, а Илья Лукич двинулся в сторону Кандалакши. Все обошлось благополучно, но поволновались все изрядно. Мороз ведь не шутит. Пешком шел более трех часов. На счастье ехала встречная грузовая автомашина. Она-то и взяла на буксир неисправную и благополучно доставила их в Алакуртти.

В Алакуртти мы приехали в тот день, когда в поселок должен был прибыть железнодорожный вагон-лавка. Весь поселок с нетерпеньем ждал прибытия «Алитета». Здесь так и говорят: «Сегодня Алитет спустится с гор». Осмотрели вокруг местность. Полигон можно, конечно, разместить, но одно снабжение частей и подразделений в период сборов для практических стрельб будет стоить дороже, чем поездка железнодорожным транспортом в Морье. Пообщались с командиром расположенной в поселке части, майор Бензенко побывал в зенитном подразделении.

Возвращались ночью. В августе здесь еще круглый световой день. Если немного позволить себе романтики, то следует отметить необычную красоту здешней природы. Она не броская, спокойная, завораживающая. Невольно вспоминается незабываемый голос Лидии Клемент:
…Долго будет Карелия сниться.
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер…

В поездке на север я встретился с интересными людьми, влюбленными не только в свое дело, но также в тот край, где работают и живут.

Как-то, находясь в Одессе, от сослуживцев по Венгрии услышал: «Лучше, работать и жить на северном берегу Черного моря, чем на южном берегу Белого моря». Что правда, то правда. В тепле южных краев мы все нуждаемся, потому что большая часть нашего военного округа находится в средней и северной части континента. Но и северный край, о котором я только что привел строфу из песни, имеет свою притягательность.

Возвратившись домой в Ленинград, мы все активно включились в подготовку боевых зачетных стрельб в Морье. У меня, к тому же, дополнительно была работа по избавлению зенитного ракетного полка от ненужных ему понтонов.

Полигон в Морье позволял одновременно разместить все зенитно-артиллерийские части войсковых соединений ЛенВО. Близость Ленинграда обеспечивала при необходимости быстрое пополнение расходными материалами. Можно было также в краткий срок провести квалифицированный ремонт вышедшей из строя техники. Собранные все вместе зенитчики, используя опыт друг друга, стремились как можно лучше выполнить зачетные боевые стрельбы. Ведь это по сути дела годовая оценка части, годовой итог труда больших воинских коллективов.

Руководителем сбора зенитно-артиллерийских частей был заместитель Начальника войск ПВО ЛенВО полковник Андерсен Юрий Андреевич. Я обещал вам рассказать о нем. Родился он в 1923 году. Великую Отечественную войну закончил в составе 1-го Белорусского фронта командиром зенитно-артиллерийского полка. Вдумайтесь только, в 22 года – командир полка! Каким надо быть лидером, знатоком своего дела и умельцем работать с людьми, чтобы в такие молодые годы командовать полком! Выше среднего роста, подтянутый, собранный, всегда аккуратно одетый, внимательный и доброжелательный, он являл собою образец офицера. С ним интересно было работать, потому что он всегда находил необычные решения поставленных задач. Интересно также было наблюдать Юрия Андреевича, когда он что-то писал. Он одинаково владел письмом правой и левой рукой. Писал быстро, четко, прикладывая к строке линейку. От нас он ушел на должность начальника войск ПВО Прикарпатского военного округа. Военную службу закончил в воинском звании генерал-лейтенант, прослужив в строю пятьдесят лет.

К концу года в нашем коллективе произошли заметные кадровые изменения. Ушли в запас: по состоянию здоровья – полковник Шутенко Виктор Андреевич, по выслуге лет – полковник Булычев Борис Григорьевич, работавший в оперативном отделе старшим офицером. Их соответственно заменили полковник Тихий и подполковник Красиков.

Выйдя на пенсию, Борис Григорьевич сразу же поступил на службу в организацию Ленгазосвет начальником района, который в основном обслуживал световую рекламу Невского проспекта. Служебное помещение размещалось на Моховой улице. На базе Газосвета своего района Борис Григорьевич создал ветеранскую организацию офицеров войск ПВО Сухопутных войск. Офицеры, служившие в войсковой ПВО, а также еще проходящие службу, три раза в год встречались по случаю дня Советской Армии, в день Победы и по случаю дня бога войны – артиллерии. Я лично, когда мог, с удовольствием ходил на эти встречи. Приятно было повидать старых товарищей, пообщаться с ними в дружеской обстановке. Большую помощь в становлении этой ветеранской организации оказали Николай Леонтьевич Саратовцев, Петр Михайлович Коробкин, Альберт Петрович Алымов, Владимир Никифорович Плахотский, Виктор Иванович Якутенков. Эта организация существует до сих пор. Почетным и самым старшим по возрасту ее членом является Петр Михайлович Коробкин. На встречи также ходит Валентин Иванович Кудряшов. Я, к сожалению, долгое время из-за болезни моей Танечки на встречи не ходил и потерял связь с молодежью, пришедшей на смену убывшим ветеранам.

В этом же 1965 году мне исполнилось 40 лет. Год оказался для меня успешным и интересным как по части служебной деятельности, так и на поощрения высоким руководством. Начальником войск ПВО Сухопутных войск мне была объявлена благодарность с награждением денежной премией «За достигнутые результаты по разработке методических пособий и проявленную при этом инициативу». Командующим ЛенВО за плодотворную работу и усердие, проявленное при выполнении заданий Командования, была объявлена благодарность с вручением ценного подарка (часы).

Не менее напряженным в работе был и следующий 1966 год. Начался он с поездки в Архангельск на учения войск ПВО страны. Мы поехали небольшой группой во главе с генералом Кудриным. Было очень холодно. Я в холоде чувствую себя плохо, скованно, весь в заботах, чтобы не заморозиться. Тут уж, как говорится, не до жиру, быть бы живу. В качестве гостиницы нам предоставили каюты многопалубного теплохода, вмерзшего у причала Северной Двины. Радиотехнические части войск ПВО страны, подчиненные Командованию в Архангельске, работали в исключительно сложных климатических условиях Заполярья и Крайнего Севера Советского Союза. Чего стоит только упоминание радиолокационной точки на острове Грезм-Белл Земли Франца-Иосифа! Не легче и на Новой Земле. Недаром служившие там офицеры говаривали: «Что нам, братцы, говорить о лете, всякую хреновину поря, если нам для лета на планете выделена Новая Земля!» И все же, несмотря на такие трудности, проводка контрольных целей, роль которых выполняли самолеты стратегической авиации, радиотехническими частями была осуществлена успешно. Хорошую слаженную работу всегда приятно наблюдать, особенно когда знаешь, каких трудов стоит научить личный состав такому умению.

Культурной программы посещения Архангельска на этот раз не было. Мороз под сорок градусов. А жаль. Хотелось посмотреть город, особенно центральную улицу имени Павлина Виноградова. О герое Гражданской войны Павлине Виноградове, погибшем в бою в 1918 году, я знал потому, что его могила находится на территории парка Лесотехнической Академии в Ленинграде. Я жил там неподалеку и гулял в свободное время со своими детьми в этом парке.

Командующий войсками ЛенВО генерал-полковник Соколов Сергей Леонидович, присутствовавший на этих учениях, принял решение посетить Новую Землю. Генерал Кудрин улетел с ним, мы же отправились восвояси.

На базе ЛенВО группа преподавателей Военной Академии имени Фрунзе проводила большую научно-исследовательскую работу «Опыт-2». К ней были привлечены офицеры ряда управлений штаба ЛенВО, в частности, от Начальника войск ПВО этой работой занимался я. По объему и содержанию выполненной по техническому заданию работы мой вклад в НИР «Опыт-2» был более значительным, чем вклад других участников НИР, защитивших на этой теме кандидатские диссертации. Об этом я тогда не думал, и вопрос получения ученых званий передо мной не стоял. За активное участие в НИР «Опыт-2» приказом Командующего ЛенВО мне была объявлена благодарность.

В этом году истекал срок моего пребывания в воинском звании подполковник. В Военно-Медицинской Академии была открыта вакансия на замещение должности начальника научно-исследовательской лаборатории по изучению влияния всех видов электромагнитных излучений на организм человека. На замещение этой вакансии генерал Кудрин выдвинул меня как специалиста, имеющего опыт замера потоков электромагнитной энергии. В день представления меня комиссии в нашем радиотехническом полку произошло чрезвычайное происшествие – трагически погиб командир полка полковник Купрыш. Генерал Кудрин совместно с полковником Якутенковым выехали в полк. Представление комиссии не произошло, и больше к этому вопросу не возвращались.

Была еще одна попытка отправить меня на повышение. На штаб ЛенВО было выделено два кандидатских места в Академию Генерального Штаба – кузницу высшего руководства Вооруженных Сил страны. В Академию ГШ вступительных экзаменов не сдают. На выделенное по разнарядке место Военный Совет округа рассматривает представленных кандидатов. Отобранные Военным Советом офицеры зачисляются слушателями Академии. В слушатели Академии ГШ из войск обычно отбираются офицеры с должностей выше командира полка, но обязательно имеющие опыт командования полком. Лишь для небольшой категории офицеров делается исключение. В эту категорию я и попал. На раздумья мне был дан один час. Я знал, что штабу ЛенВО было выделено два места. Одно сразу было отдано полковнику Язову Дмитрию Тимофеевичу, бывшему в то время начальником отдела Управления боевой подготовки округа. Впоследствии Дмитрий Тимофеевич стал маршалом Советского Союза, министром обороны страны. Выделенной мне путевкой я не воспользовался. Причина – отсутствие командного опыта. Сложившийся за двенадцать лет стереотип работы и поведения штабного офицера, когда исполнителем являешься лично ты и ответственность несешь только за свою работу, а не за работу других, за два года учебы в Академии вряд ли можно было изменить. От оказанной мне чести я бездарно отказался. Ведь редкому офицеру выпадает такая честь, какая была оказана мне. Дальнейшая моя служба подтвердила правильность собственной самооценки. Сейчас, когда я пишу эти сроки, мне грустно оттого, что запас моих военных знаний, умений и просто человеческих качеств в значительной мере остался невостребованным, но рассчитывать на третий подарок своей военной судьбы я не имел права, и не сделал этого.

По выслуге лет и состоянию здоровья ушел в запас начальник полигона в Морье полковник Коробкин. Его сменил на этой должности подполковник Биндер Владимир Станиславович. Первое, что предпринял подполковник Биндер на новом месте – строительство типового шестнадцатиквартирного дома. О судьбе этого строительства и моем участии в нем я и хочу вам поведать. Моим соседом в доме был начальник Управления Снабжения ГлавЛенинградСтроя Плоткин Бенециан Самуилович. На службу, которая располагалась рядом с Главным Штабом, где я работал, он ездил на персональной машине. Иногда, когда меня поджимало время, я набивался ему в попутчики. Так случилось и в этот раз. В машине вместе с ним ехала его дочь, которая рассказала, что вчера была по делам в домоуправлении. Отец спросил, не было ли каких просьб, на что она ответила отрицательно. Вот тут как раз я и встрял в разговор. – «Нельзя ли мне, Бенециан Самуилович, достать для домашнего хозяйства две половые доски-сороковушки?» – «Нельзя, – ответил он. – Вот если бы пару машин или вагон, то был бы разговор. Две доски – это разбазаривание государственного имущества, а два вагона – это для нужного государству дела. Я знаю, что такое количество строительного материала ты употребил бы с пользой для дела». На том разговор закончился. Во время работы генерал Кудрин вызвал меня к себе. В кабинете генерала был посетитель. Им оказался заместитель подполковника Биндера по хозяйственной части. Генерал, указывая на посетителя, сказал мне, что руководство полигона затеяло строительство своими силами жилого дома, но своих возможностей не рассчитало, а сил их хватило лишь на то, чтобы заложить фундаменты дома. Надо помочь майору Выдрину связаться с нашими строителями, может быть они помогут материалами в этом нетитульном строительстве.
– «Удивительное совпадение, – подумал я, – на ловца и зверь бежит». Рассказал генералу о сегодняшнем разговоре в машине по пути на работу. – «Пока горячо, идите к этому начальнику и просите у него все, что он может дать». Без промедления пошли к Бенециану Самуиловичу. Большая приемная, несколько секретарей. Одна из них спрашивает, кто мы такие и зачем пришли.
– «Скажите хозяину кабинета, что пришел к нему сего дняшний его попутчик продолжить начатый в машине разговор».

Через несколько минут получаем предложение войти в кабинет. Хозяин кабинета не один, но нас принимает вне очереди. Майор Выдрин доложил, какая необходимость привела нас сюда. Последовал ряд элементарных вопросов, на которые он ответить не сумел. Просто не был подготовлен к такой беседе. Договариваемся встретиться на следующий день. Такая встреча состоялась. Все нужные материалы для строительства дома были обещаны и впоследствии выделены. Полигон лишь обязан был обеспечить разгрузку материалов с железнодорожных платформ на железнодорожной станции Ладожское озеро и компенсировать металлоломом расходы арматурного железа в деталях дома. Не обошлось и без конфуза. Майор Выдрин попросил для покрытия крыши 800 листов волнистого шифера, на что сразу последовал вопрос: «Вы что, будете строить два дома?» – «Нет, нет, – ответствовал проситель, – хотелось бы еще и хранилище техники накрыть шиферной крышей». В этой просьбе было отказано. Когда я доложил генералу Кудрину результаты переговоров, он сказал, что если все сбудется, мне перед домом поставят памятник. В следующем году дом был построен, по-видимому, не хватило материала для пьедестала. А какой же может быть памятник без пьедестала!? Я даже не знал, где построен дом и когда закончилось его строительство. Новоселье обошлось без гостей, по-тихому. Я увидел издалека этот дом несколько лет спустя, когда проходил службу в Высшем Зенитном Ракетном Командном Училище, о чем речь будет впереди.

Из заметных событий этого года отмечу следующие: большое учение войск ЛенВО на Струго&Красненском полигоне и написание военно-научной работы по результатам учений войск ПВО страны в Архангельске и учений войск на Струго-Красненском полигоне.

На этом учении со мной произошло самое драматическое событие за все время службы в ЛенВО. Учение было масштабным, с привлечением большого количества войск, танков и авиации. Была осуществлена высадка воздушного десанта с вертолетов. Район учений в послевоенные годы обезлюдел. Молодежь уехала в города. В деревнях остались только ветхие старики доживать свой век. Хороших дорог с твердым покрытием вообще не было, а редкие щебеночные – до основания разбиты. Так случилось, что мне было поручено доставить на вершину высотки, господствовавшей над местностью, где происходила высадка вертолетного десанта, радиостанцию руководителя учений. С радиостанцией я находился совсем недалеко от высотки, на расстоянии визуальной видимости, но попасть на эту высотку было совсем непросто. К ней вела пусть плохая, но все-таки дорога. Именно тогда, когда мне надо было попасть на эту дорогу, параллельно ее правой стороне шла на большой скорости танковая колонна. Один только вид стальной грохочущей громады вызывал преклонение перед этой неудержимой силой. Где уж там проскочить через эту лавину стали! Оставался единственный путь и притом самый короткий – через мост. Деревянный мост через небольшую речушку, промывшую глубокое русло в мягкой почве. Высота моста до уреза воды метров восемь. Опоры деревянные, старые-престарые. Настил моста зияет дырами от выпавших бревен, а на въезде стоит знак – грузоподъемность 5 тонн. Вес радиостанции – 12 тонн. В сказке такие ситуации обычно кончаются благополучно. А здесь не сказка, а быль. Врезаться в танковую колонну – сомнут и не заметят, а тут по крайней мере на виду у всего честного люда. А на миру и смерть красна – гласит давняя русская пословица. Высаживаю экипаж с личным оружием и отправляю их на другой берег. Инструктирую водителя: ехать за мной с той скоростью, с которой иду я, дверца автомобиля со стороны водителя должна быть открыта, одна нога на педали газа, другая – на подножке автомобиля, вес тела на этой ноге. В случае разрушения моста и падения автомобиля стараться прыгнуть как можно дальше вперед. Никаких самостоятельных инициативных действий. Благословясь, двинулись. Мост качается из стороны в сторону. В некоторых местах, которые уже проехали, выпадают бревна из настила и с плеском падают в воду. Остается всего ничего. Вдруг водитель говорит: «Товарищ подполковник, я газану». Говорю спокойным голосом: «Я тебе газану на том свете». Одолеваем последние метры. Вижу, мой милый дорогой мальчонка-шофер вытирает слезы. Весь мокрый. Сам я точно в таком же состоянии. Экипаж молчит. Рассаживаемся. По целине едем прямо на высотку, где расположена группа офицеров. Вижу генерала Кудрина. Он уже направляется к нам и сам командует, куда ставить радиостанцию. Вылезаю из машины, вдали видны летящие вертолеты десанта, а моя память куда-то проваливается… До самого вечера, как автомат, что-то делал, а что – не помню.

Но Афанасий Васильевич не из таких начальников, которые позволяют подчиненным долго расслабляться. Получаю команду подобрать компанию для небольшой пульки. Это не так-то легко. День был тяжелый. К вечеру напряжение спало. Главная цель учения достигнута – можно и расслабиться. После долгих поисков команда определилась: Начальник автотракторного управления ЛенВО генерал Комиссаров, его заместитель, генерал Кудрин и я. Заместитель генерала Комиссарова с ходу отметается. Нас остается трое. Комплект достаточный, вперед! По ходу игры выяснилось, что Дмитрий Митрофанович очень азартный игрок, но удача ему нынче не сопутствует. Пытаясь переломить игру, все больше опускается в минус. Игра подходит к концу. Последняя сдача. Первая рука Афанасий Васильевич пасует. Я тоже пасую. Карта хорошая, но для игры не идет, а для виста – в самый раз. И тут Дмитрий Митрофанович решается в последний раз испытать судьбу. Берет в темную при темной. Медленно открывает карты – там самое большое три взятки. Следует: «Жулики!» Дали две взятки.

Вернувшись домой, тут же получаю деликатное задание: идти к генералу Комиссарову и вызволить несколько водительских прав, отобранных у водителей нашего командного пункта военной автоинспекцией. С генералом Комиссаровым я знаком давно, в бытность его еще полковником. Однажды я с женой и дочкой следовал в отпуск из Венгрии. В поезде Москва – Ленинград оказались в одном купе с полковником. Познакомились. Это был Дмитрий Митрофанович Комиссаров, уже тогда начальник автотракторного управления ЛенВО. В купе на столе лежали шахматы. Мы стали играть. Много смеялись, шутили. Тогда я не заметил того азарта, с которым впоследствии он играл в преферанс.

В голове все время вертелся вопрос – как Дмитрий Митрофанович отреагирует на мой приход? Конечно, служба и возможная личная обида за поражение в игре – понятия мало совместимые. Но все же? Дмитрий Митрофанович встретил меня приветливо, так же ровно, как он встречал всех, кто к нему обращался. Он позвонил старшему офицеру, у которого были эти права, спросил, не было ли там чего-нибудь криминального. Получив ответ, что обычные нарушения, разрешил отдать права мне. Я поблагодарил генерала Комиссарова и ушел от него, довольный простым и скорым решением больного для нас вопроса.

По инициативе начальника нашего оперативного отдела полковника Тихого Александра Дмитриевича мне было поручено обработать материалы учений войск ПВО страны в Архангельске и учений войск ЛенВО на Струго-Красненском полигоне и на их основе написать соответствующую научно-исследовательскую работу. Эта НИР отняла у меня много времени и сил, но к установленному сроку я ее выполнил и представил на утверждение генералу Кудрину. Работа оказалась удачной и получила высокую оценку военно-научного отдела Генерального Штаба. За активное участие в написании НИР я был поощрен Командующим ЛенВО.

Я уже писал, что участвуя в НИР «Опыт-2», мог защитить кандидатскую диссертацию. Мне это казалось тогда ненужным – и я упустил птицу Феникс. И в этот раз НИР оценивалась как кандидатская диссертация. Вторично по недомыслию мною была упущена та же птица Феникс. Компенсацией за это были статьи, написанные мной в военно-теоретический журнал «Военная мысль». Одна статья ушла за подписью генерала Кудрина, а вторая – за моей. Вскоре обе статьи были опубликованы в одном и том же номере журнала.

Прошло какое-то время. Афанасий Васильевич вызывает меня и спрашивает: «Где гонорар за статьи? Уточни». Звоню в редакцию. Получаю справку о высылке почтовым переводом в адрес штаба ЛенВО гонорара за обе статьи. Иду в почтовое отделение. За конторкой пожилая женщина. Спрашиваю, где могут быть почтовые переводы, пришедшие из редакции журнала. Пролистав журнал учета, женщина отвечает, что переводы получены офицером… и называет мою фамилию. Выясняется, что подпись в документах на получение денег фиктивная. Заведующая почтой, жена одного из офицеров, работающих в штабе, сейчас в отпуске, а эта женщина ее замещает. Она постарается созвониться с заведующей и разрешить эту коллизию. Через пару часов в кабинет генерала Кудрина заявляется сама отпускница и со слезами на глазах умоляет генерала не давать делу ход. Афанасий Васильевич человек жесткий, слезами его особо не проймешь. Требует рассказать, как она ухитрилась заполучить эти деньги. Вот что мне стало известно. Часто из различных изданий поступают авторские гонорары. Обычно авторы приходят и забирают причитающиеся им деньги. Но бывает так, что за деньгами никто не приходит. Они какое-то время лежат на почте. Потом она их забирает себе, ставит фиктивные подписи за получателей. Так случилось с моей денежной премией, объявленной приказом Начальника войск ПВО Сухопутных войск. Так случилось и в этот раз, но тут она очень поторопилась, что и послужило причиной ее разоблачения. Что с ней сталось – не знаю, знаю только, что уволилась она с почты по собственному желанию. Деньги мы получили, притом по тем временам большие. Я сразу на эти деньги по дороге домой купил дочке ручную швейную машину.
Весь 1967 год прошел в ожидании встречи 50-летнего юбилея Великой Октябрьской социалистической революции.

Я не останавливаюсь на описании повседневной работы в войсках. Эта была большая напряженная работа для штабных офицеров, связанная с постоянными командировками в воинские части. В частности, я совсем не пишу о нашей работе в радиотехническом полку ПВО, в котором очень часто работали офицеры нашего отдела во главе с полковником Якутенковым. К сожалению, тот огромный практический опыт, который мы получили, проходя службу в Венгрии, не мог быть полностью реализован, поскольку ни радиотехнический полк ПВО, ни армейский радиотехнический батальон ПВО боевого дежурства не несли и необходимого опыта боевой работы не имели. Жесткие лимиты на горючее не позволяли лишний раз, кроме учений по ПВО, включать боевую технику. Летом этого года я работал в течение 2,5 месяцев в комиссии по приемке эскизного проекта средств контроля электромагнитных излучений, эпизодически возникающих в сверхнизкочастотном диапазоне волн. Возглавлял комиссию первый заместитель Командующего ЛенВО генерал-лейтенант Голубев Аркадий Леонидович. На примере Аркадия Леонидовича можно показать, как непросто складывается служба военных людей. Помните, я писал о подполковнике Борохове. Генерал Голубев и подполковник Борохов, оба в то время старшие лейтенанты, учились в одной учебной группе в Академии, дружили, на всех практических занятиях были вместе. После выпуска их военные дороги разошлись. О дальнейшей службе подполковника Борохова я уже писал. Аркадий Леонидович Голубев с первого дня войны на фронте. По сложившимся обстоятельствам вынужден был стать общевойсковым командиром, успешно командовал подчиненными подразделениями и частями. Был командующим армией и вот теперь стал первым заместителем Командующего ЛенВО.

Часть иногородних членов комиссии жила в гостинице Центрального Дома Советской Армии. Здесь же был номер генерала Голубева, здесь же в одном из номеров жил я с заместителем Главного Конструктора проекта кандидатом технических наук Николаем Ивановичем Васильевым. Часто генерал Голубев подвозил нас к месту работы комиссии. Здесь же, в гостинице ЦДСА, я встретил Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Пушкина Анатолия Ивановича, с которым в одно время проходил службу в Венгрии и о котором я рассказывал ранее. Встреча была теплой. Мы вспомнили эпизоды совместной службы, полеты в Прагу, Брно, Киев, работу в комиссии по передаче ПВО объектов Венгрии Венгерской армии.

Осенью состоялась всесторонняя проверка окружного радиотехнического полка. На этой проверке я был начальником штаба проверочной комиссии, что означало не только работу как рядового члена комиссии, сбор и анализ материалов проверки от всех проверяющих, но также бессонную ночь по написанию акта проверки. К 10 часам утра акт в отпечатанном виде был представлен председателю комиссии, коим являлся Начальник войск ПВО генерал Кудрин. Я не первый раз выступал в роли начальника штаба проверочной комиссии и должен сказать, что это очень тяжелая изнуряющая работа. Акт должен быть, прежде всего, документом объективным, справедливым. Замеченные во время проверки незначительные недостатки должны быть в самые короткие сроки устранены и в акте проверки не должны фигурировать. Акт проверки – это оценка боеготовности части. Он характеризует годичную работу всего командного состава по обучению и воспитанию подчиненных. Именно поэтому каждое слово в нем должно быть выверенным и не разменено на легко устранимые мелочи.

К 50-летию Великого Октября часть отличившихся в службе офицеров и генералов по разнарядке была представлена к награждению орденами и медалями. На наше управление по разнарядке ни орденов, ни медалей не было. Мне приказом Командующего ЛенВО была объявлена благодарность с формулировкой «За высокие показатели в оперативной, боевой и политической подготовке» и вручена грамота «За добросовестное выполнение воинского долга по укреплению боевой готовности войск, высокие личные показатели в боевой и политической подготовке и примерную дисциплину в честь 50-летия Великой Октябрьской Социалистической революции».

По работе у меня сложились очень хорошие отношения с начальником информационного отдела разведывательного управления ЛенВО полковником Кодола Дмитрием Яковлевичем. На их управление был выделен орден Боевого Красного Знамени. Руководство решило представить к этому ордену Дмитрия Яковлевича. Представление своевременно было отправлено по команде. Где-то, кому-то не хватило одного ордена Боевого Красного Знамени, и представление было снижено до ордена Красной Звезды. Таким оно ушло в Москву. Но и в Москве кому-то не хватило такого ордена, и представление снизили до медали «За боевые заслуги». Награждение состоялось. Спустя месяц поступила разнарядка на награждение в честь 50-летия Советской Армии. На этот раз Разведывательное управление по разнарядке получило два ордена Боевого Красного Знамени, но, увы, это уже не касалось Дмитрия Яковлевича.

На наше управление было выделено две награды: орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». К награждению орденом Красной Звезды был представлен полковник Саратовцев Николай Леонтьевич. Я был представлен к награждению медалью «За боевые заслуги». Это была третья медаль такого наименования в общем числе моих воинских наград.

22 февраля 1968 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Ленинградский военный округ «За большой вклад в дело укрепления оборонной мощи Советского государства и его вооруженной защиты, успехи в боевой и политической подготовке и в связи с 50-летием Советской Армии и Военно-Морского флота…» был награжден орденом Ленина. 30 апреля в Академическом театре оперы и балета имени С. М. Кирова состоялось вручение заслуженной высшей награды СССР – ордена Ленина Ленинградскому военному округу, отметившему свое 50-летие. Среди многочисленных гостей торжественного собрания, посвященного этому знаменательному событию в жизни воинских коллективов ЛенВО, нашлось место и для меня, как одного из тех, кто вносил свой посильный вклад в общий труд воинов нашего военного округа. Я был горд оказанной мне честью.