Я и Другой. Вступление

На рубеже веков человечество вступает в новую эпоху, которую чаще всего называют миром «информационной цивилизации»: доминирования личностного над социальным. В противовес прежним взглядам , ориентированные на самостоятельное бытия мира, от которого двигались к пониманию человека, поставленного в зависимость от мира, ныне распространено стремление определять человека не через некий признак отличия, а экзистенциально, т. е. через понимание самого способа человеческого существования.

Человек влияет на содержание знания об объекте не только в силу применения особых исследовательских средств и процедур, но и в силу своих ценностно-целевых установок. Возникли новые проблемы, которые требуют своего осмысления, изменения мировоззренческих установок, формирования антропологической парадигмы. Достаточно упомянуть, что современный человек все больше заменяет живое общение с другими людьми и объектами природы их искусственными аналогами. Одной из причин здесь является то, что, если до конца ХХ в. прогресс осуществлялся за счет природы, теперь он осуществляется за счет культуры и человека.

Диалог, письмо, чтение текста, ходьбу босиком по земле и траве, плавание в море он меняет на общение с компьютером, беговую дорожку, тренажер – т.е. на отчужденные формы общения с людьми и природой. Какое влияние оказывает на нас эта подмена? В ответе на этот вопрос, владивостокский педагог-психолог Т.П. Горовая указывает, что во время компьютерного взаимодействия «мы имеем дело с нерастраченностью тела, так как обмена знаками1 как событиями, историей, рассказом не происходит.

Например, при объяснении в любви, слова признания и знаки тела совпадают – идет обмен знаками на вербальном и невербальном уровнях. Следовательно, сообщение проходит, путь к Другому – как в словесной, так и в телесной форме – открыт. В результате тело не остается неудовлетворенным, оно воспринимает, испытывает эмоции, чувства.

Когда мы сталкиваемся с отчужденными формами общения – обмен знаками полноценной событийности прекращается, точнее, знаки становятся пустыми, бессодержательными. Так, в Интернете нам предлагается некий знак, но не в качестве знака собственного тела, который реально воспринимается Другим, а в виде эмоционально пустого сообщения (открытки)».

Философ и психолог, В. Подорога в одной из своих работ «Гибель Twinpeaks» размышляя о проблемах людей и роли в ней в современного кинематографа, замечает, что чем в большей степени кинематографическое искусство теряет чувство формы, тем больше оно стремится перепоручить заботу о ней механическим (виртуальным) средствам копирования. «Чувствовать форму – это уметь подражать, но само по себе подражание неэффективно, что нарушает принцип безопасности, статус непроизвольно отстраненного созерцательного взора (которым просто обязан быть одарен зритель).
 
Французский социолог Ж. Бодрийяр, – кинематографом, модой, рекламой, стриптизом и т.п. замечает– это «новейшая история тела. Подражать – еще не видеть, но и созерцать – еще не переживать» . Но еще важнее история того, как сеть знаков и меток разграфляет и раздробляет тело, реорганизуя его как структурный материал для знакового обмена, подобно обмену вещами.

Другой пример, когда в виртуальной среде происходит любой запрос на эмоциональное участие в жизни Другого, он - есть, но ответа полноценного на него нет. Это выпадение из нормы, но попадание в «пустоту», как если бы у человека в открытке-сообщении была предъявлена вся полнота бытия, в том числе телесная, и он смог бы реализовать свой запрос к Другому, но в реальной «компьютерной» псевдожизни и общении посредством симулякра (подмены полного знака пустым), вымывается сама биологическая жизни, поскольку знаки остаются знаками, пока они могут отсылать к телесным смыслам – мужское или женское, мистическое, мифологическое и т.д.

В живом общении, когда субъект находит другого субъекта, есть прямая и обратная связь. В чисто компьютерном варианте мы имеем прерванную систему общения, т.е. субъект не только не находит Другого, он не находит себя.
Другой – это ты, который поддерживает меня, а когда я не нахожу его и себя – интеракция разрушается.

Легко понимается, что в отличии от прежнего исторического процесса организации знания о человеке, антропологическая направленность мышления при анализе феномена человека ныне исходит из необходимости взглянуть на человека не со стороны, а изнутри него самого, в условиях, когда инвариантность общественного развития, когда сосуществуют и борются разные тенденции, не дает возможность человеку сделать верный, и хорошо объяснимый выбор в изменившихся кардинально условиях жизнедеятельности.

Как же обстоит дело с тем, чтобы получить поддержку от Природы? Антропология, относящаяся к группе дисциплин биологических наук, в решении фундаментальных задач гуманитарного характера, обращается к философской антропологии в поиске высших смыслов, поскольку еще в Античности сформировалась философская идея Человека. На всем своем пути, люди стремились защитить и «отгородить» себя от природы, но как конкретное утверждение принципиально-иного позиционирования человека было отражено древнегреческим философом Протагором (481 – 413 до н.э.) «Человек есть мера всех вещей».


Человек рассматривается в рамках системы человек-природа как часть живой природы. Не отрицая этого очевидного факта, надо заметить, что человек единственный из живых существ обладает способностью к абстрактному мышлению, которое позволяет осознать себя в окружающем мире, отделив мысленно себя от других объектов живого мира, позволяет создать идеальные картины окружающего мира, конструкции, воплощаемые затем в реальность.

На этой способности основана трудовая деятельность и технический прогресс, формируется духовный мир человека. Человек – общественное существо, отличительной чертой которого является сознание, сформировавшееся на основе общественно-трудовой деятельности. Человек в психологии рассматривается, как существо, воплощающее высшую ступень развития жизни, субъект общественно-исторической деятельности.

В философии имеется множество иных определений понятия человек: «пучок привычек» (Пирс), «духовное общество» (Бердяев) «наделённое религиозностью в отличие от животных существо" (Веркор), "биосоциальная-сущность" (Фромм), "общественное животное, наделённое гуманизированным сознанием и речью, а также способное производить и употреблять орудия труда" (Рапацевич). Ныне человека, по выражению Г. Гачева, «придавила жажда жизни», оказавшись во многих смыслах на вершине цивилизационного комфорта во многих смыслах, нынешний человек стоит перед той же проблемой, перед которой стоял тот кого называли «дикарь», – просто выжить любой ценой.

Человек превращается в одномерное существо – «нечеловека», происходит отчуждение человека не только от природы (в узком смысле), но и от самого себя, от другого человека, от общества, от мира в целом (от природы в широком смысле), развивается тотальное отчуждение. А кто называется и является «нормальным» человеком? Социальные нормы возникают как результат отражения (правильного или ложного, адекватного или искаженного, но всегда субъективного) в сознании людей, но транслируют индивиду (личности) требования общества.

Эстетика древности была во многом построена как фундамент для нормотворчества в разных культурах и цивилизациях, сегодня же, в терминах Ж.Т. Тощенко – это настоящий кентавр-образ. По одному из модельных определений (см. работу Т.А. Хагурова ), это человек «адекватно понимающий и мысленно репрезентирующий реальность и способный к когнитивным операциям со сложными абстракциями, соотносящий свое поведение с духовно-нравственными ценностями, ищущий и обретающий смысл жизни, придерживающийся аскетической (хотя бы частично) морали, ограничивающий свой индивидуальный гедонизм».

Важна футурологическая перспектива: какое будущее намечается, вернее – выбирается нами для человека, хотя при выборе будущего мы можем выбирать и прошлое. Тогда встает вопрос, что следует брать из прошлого, чтобы оно через настоящее работало на будущее?

Конечно, это вопрос не новый, во все времена философы пытались предложить свое видение: в Средневековье, к примеру, рассматривали человеческие универсалии, как – наиболее общие смыслы деятельности человека, которые находятся на самом высоком уровне самого смысла существования, как, и за его пределами. Именно это рассматривалась как самая высшая точка, в которой концентрированном виде выражена человеческая реальность вообще. И если мы говорим о трансперсональной реальности, то именно через ее осознание можно произвести синтез двух парадигм социального существования человека – развития и становления.

Только на этом высоком уровне рефлексии можно понять, чем же мы отличаемся от обычных животных. А мы отличаемся от них не по биологическим и даже социальным основаниям своей жизни (им это не чуждо), и не по наличию у нас культуры (ученые фиксируют сегодня элементы протокультуры у высокоразвитых животных), а по духовным основаниям. Такое глубинное различие имеет надцивилизационный надисторический характер, человек конструирует свои социальные миры, опираясь на систему различий и посредством практик.

Практики обыденные устроены так, что каждый раз мы находимся в ситуации выбора: мы выбираем и нас выбирают. И то, что мы называем социальной реальностью, соткано в свою очередь не только из различных событий, которые производятся в практиках, но и присутствует в виде своего рода опознавательных механизмов как разделяющих людей социокультурных различий, особых, чаще всего бессознательных ориентиров поведения, которые дают нам возможность каждый раз безошибочно угадывать наших и чужих, правое и левое, словом, находить и осуществлять адекватный выбор в сложных проблемных ситуациях нашей жизни.

В данном контексте выбирается, и на этом семинаре предлагается - рассмотрение и обсуждение многих тем. По-моему мнению следует начинать к обращению к понятию  идентичности. Ведь если философия допускает, и более того стремится показать, что существует универсальная человеческая природа, то следует обсудить, что и как следует брать во внимание при рассмотрении индивидуальности, в обращении к идентичности?