Глава 7. В штабе Южной группы войск

Через два дня после отъезда из Ленинграда наша ленинградская команда в составе большой группы офицеров была доставлена несколькими военно-транспортными самолетами на центральный аэродром Будапешта – Ферихедь. На летном поле выстроилась колонна грузовых автомобилей для перевозки людей и несколько бронетранспортеров. Рассаживаемся по машинам и едем в неизвестность. Наконец, колонна останавливается. Мы в довольно большом военном городке. Появляются встречающие. Расспросы, откуда и с какой должности приехал. Отвечаю, что я из отдела ПВО ЛенВО, тут же получаю разъяснение куда идти. Прихожу в отдел ПВО. Обращаюсь к старшему по званию – полковнику. Выслушав мое обращение, улыбается, и тут же слышен крик восторга. Это очень эмоционально выражает свою радость подполковник. Полковник говорит: «Я – заместитель начальника отдела Ламков Михаил Петрович». Начальник отдела где-то на подходе. Уже известно, это будет полковник Федоров Алексей Васильевич. Полковник Ламков, по-видимому, человек с юмором, он говорит: «Свою бурную радость выражает подполковник Зозуля, который, в связи с вашим отсутствием был назначен старшим рекогносцировочной группы. Завтра с утра эта группа должна выехать на задание с задачей – выбрать позиционные районы для развертывания радиолокационных постов прибывающего в состав Южной Группы Войск отдельного радиотехнического батальона ПВО. Радиолокационные посты этого батальона на нашем направлении будут являться первой линией обнаружения самолетов – нарушителей воздушного пространства стран Варшавского договора. Подполковник Зозуля не является специалистом в этой области. При назначении его старшим рекогносцировочной группы было оговорено, что если до ее отъезда приедет старший офицер по средствам радиотехнической разведки, то он и возглавит выполнение этого задания. Вот почему он так радостно реагировал на ваш приезд. Подробности задания и карту получите у него сейчас!»

В комнате, кроме полковника Ламкова и подполковника Зозули, присутствуют еще несколько офицеров. Знакомимся. Среди офицеров находится капитан Левин Григорий Яковлевич – офицер по средствам радиотехнической разведки. На эту должность он назначен временно. Его профиль работы – радиоэлектронная борьба. К радиолокационным средствам он имеет лишь косвенное отношение. Второй офицер – связист майор Борисов – свой, очень нужный человек. Два других офицера – зенитчики.

Подполковник Зозуля подробно объясняет мне задачи, поставленные перед рекогносцировочной группой, и передает мне рабочую карту. Время идет быстро. Уже вечер. Голоден. Спрашиваю, где можно поесть. Ответ: «Конечно же, в столовой». Столовая – специальное помещение. Посетителей
много. Находим свободные места. Выясняется: кормят бесплатно. Ем до насыщения. Затем Левин ведет меня в спальное помещение. Он забронировал около себя свободное местечко. Устраиваемся спать. Отъезд намечен на 9:00, но до этого надо успеть позавтракать и найти участников поездки. Спальное помещение – как проходной двор: одни приезжают, другие уезжают. У некоторых длинные руки – берут все, что плохо лежит, вплоть до академических значков. Надо быть аккуратным. Я очень благодарен Григорию Яковлевичу за то, что он опекает меня. Кстати, он очень хорошо отозвался о начальнике войск ПВО Группы генерал&майоре Франчуке. Позднее, когда я познакомился с ним, отзыв о нем Григория Яковлевича точно соответствовал личности нашего боевого генерала.

За полчаса до отъезда я увидел на дороге два кузовных газика и около них группу офицеров во главе с генералом. Подхожу, представляюсь генералу. Он здоровается, уточняет порученную мне задачу и порядок связи с ним в случае крайней необходимости. Получаю разрешение на отъезд. Со мною в машине едут: переводчик капитан Омелин, начальник КП батальона, два начальника радиолокационных постов. Вторая машина: старший – начальник штаба батальона капитан Шелар, с ним пять офицеров. Никто из нас, едущих в машине, в Будапеште не бывал. Едем по ориентировке, данной подполковником Зозулей – ехать все время по дороге, проходящей севернее военного городка на запад до Дуная, далее поворот направо по набережной до первого моста через реку и далее снова на запад по дороге на Вену. Все просто до удивления. Улица, идущая к Дунаю, называется Ракоци. Двигаемся согласно ориентировке, но вот недалеко от начала этой улицы замечаем сначала увеличение скопления людей, а потом уже толпы на всей проезжей части. Видно, как вдалеке строят баррикаду из булыжника разбираемой мостовой. Ясно, здесь нам делать нечего. Пока еще не поздно, надо отсюда убираться. Даю команду шоферу разворачиваться. Вижу, то же делает вторая машина. Когда разворачивались, скорость движения сбросили до минимума. Перед капотом машины все время люди, мешающие проезду. Появились доброхоты, открывающие дверцы машин и дающие непрошенные советы как лучше проехать. В разговор вступает капитан Омелин. Вижу, он подбирает слова, чтобы отвязаться от доброхотов. Позднее выясняется, что у Омелина венгерский язык не основной, а второй, знание которого менее основательное, чем основного. Медленно, но все же пятимся назад в исходное положение. Наконец, основное скопление людей осталось позади. Ищем возможность сделать левый поворот, чтобы окраинами как-то проехать к нужному мосту через Дунай. Усердно трудится Омелин, расспрашивая прохожих, как решить нашу задачу. В конце концов мы приехали к Дунаю, по мосту перебрались на другой берег и двинулись на запад. В той части города, где мы переехали через Дунай, прохожих на улице было немного, дорога хорошая, широкая, ухоженная. Движение транспорта небольшое. Пытаемся побыстрее выехать из города. Слева от дороги, идущей по возвышенности, внизу видна высокая красивая ажурная антенна радиостанции. Путь свободен, на душе спокойнее. Въезжаем в город Дьер. Известно, что это второй по величине город Венгрии. Для Советского Союза в Дьере делались спальные вагоны скорых поездов. На перекрестке – работающий светофор, что вызывает удивление после той ретировки, которую мы проделали в Будапеште. Быстро находим военную комендатуру города, докладываем о цели приезда, и далее работа по намеченному плану. К вечеру добрались до города Сомбатхей. В этом районе намечена одна из важных позиций. Докладываю начальнику гарнизона о цели прибытия. Комендант города получает от него указание всемерно содействовать выполнению нами поставленной задачи, а также выделить для сопровождения нашей группы офицера, хорошо знающего окрестности города.

Поиск подходящего места для развертывания радиолокационного поста начали с утра. К обеду такое место было найдено. Это небольшой пустующий военный городок в районе грунтового аэродрома, расположенного недалеко от города. Возражений против освоения этого военного городка радиолокационным подразделением войск Группы со стороны местных властей не последовало. Решение начальника штаба батальона – здесь развертывается радиолокационный пост старшего лейтенанта Ивана Петровича Колодяжного. По возрасту Колодяжный старше всех нас, входящих в состав рекогносцировочной группы. С 1943 года он на фронте, был рядовым пехотинцем, потом сержантом. После войны, в 1948 году, закончил курсы младших лейтенантов. На курсах изучали состоящую тогда на вооружении войск новую по тому времени РЛС П-3А. Среднего роста, широкий в плечах, полноватый, всегда улыбчивый, он чем-то напоминал хозяйственного деревенского мужичка, постоянно занятого решением своих неотложных дел. Позиция для радиолокационного поста – лучше не придумаешь. Помещения для размещения личного состава, пункта управления, хозяйственной службы требуют лишь косметического ремонта. Около казармы – небольшой фруктовый сад. Городок обеспечен питьевой водой из водопровода, канализацией и электроэнергией от городской электросети. Докладываю начальнику гарнизона о проделанной работе. Предлагаю порядок решения организационных вопросов, связанных с закреплением военного городка за нашими войсками. Он выражает свое удовлетворение проделанной нами работой и согласие на оказание необходимой помощи начальнику радиолокационного поста по прибытии к месту развертывания. Ночевать остаемся, как и в прошлую ночь, в Сомбатхее.

На следующий день следуем вдоль западной границы на юг к городу Залаэгерсег. По пути делаем небольшое открытие. Проезжаем мимо военного городка со сторожевой вышкой и солдатом на ней. В отличие от венгерских городков, огороженных сетчатым забором, этот городок огорожен деревянным забором типично «по-нашенски». За забором видны две развернутые радиолокационные станции типа П-8. Одна из станций включена и ведет обзор воздушного пространства. Подъезжаем к воротам. Все плотно закрыто. На стук в дверь слышим в ответ лай собак. Через некоторое время входная дверь приоткрывается. На пороге наш родной старший лейтенант. Сообщаем ему, кто мы, откуда и куда следуем. Ничего не говоря, старший лейтенант закрывает дверь. Через некоторое время открываются ворота. Въезжаем в городок. Нас ждет капитан. Это командир роты «Осназ». На территории Венгрии только одна рота батальона «Осназ», вторая развернута в Румынии, а третья и управление батальона – в Болгарии. О событиях в Венгрии знают только из сообщений московского радио. Из управления батальона на этот счет никаких особых команд не поступало. Вокруг все спокойно. Продовольствие, горюче-смазочные вещества получают в Сомбатхее со складов той воинской части, которую мы только что оставили.
Связь имеют по радио с КП своей части, по телефону – с командованием гарнизона в Сомбатхее. Имеется запас продуктов и ГСМ на две недели. В свою очередь, информируем командира роты, что нам стало известно за время пребывания в Венгрии.

Дальнейшая наша работа выполнялась примерно по той же схеме, что и в Сомбатхее. В двух точках нам не удалось найти подходящих позиций. Пришлось остановиться на крайних вариантах – позициях радиолокационных рот Венгерской Народной Армии. Казарменный и жилой фонды рот в относительном порядке и содержатся под наблюдением.

Запланированная работа была выполнена за восемь дней. На девятый день утром докладываю результаты работы рекогносцировочной группы начальнику отдела ПВО полковнику Федорову. Следует распоряжение – подготовить докладную записку к завтрашнему утру. Иду в отдел. У нас пополнение. Прибыли из отдела ПВО ЛенВО старший офицер по авиации подполковник Кравченко Иван Парфентьевич, а в отдел кадров – подполковник Плотников Аркадий Николаевич, провожавший нас в Ленинграде на Варшавском вокзале. В отделе уже есть секретное делопроизводство и машинистка. Оформляю секретную тетрадь. В штабе ЛенВО при подготовке какого-либо документа можно было посмотреть, как это делалось ранее, на какие официальные документы делались ссылки. Здесь сослаться не на что. Никаких справок. Делай так, как учили. Забыл или что-то упустил – твои проблемы, твоя ответственность.

К утру, как приказано, докладная записка готова в отпечатанном виде. Сопровождаю полковника Федорова, следующего на доклад начальнику войск ПВО. В кабинете генерала гость – генерал-майор артиллерии Добрянский Валериан Митрофанович. Я с ним шапочно знаком по ЛенВО. Выясняется, что генерал Добрянский является заместителем командующего ЮГВ генерала армии Казакова Михаила Ильича по войскам ПВО страны. Его очень интересуют результаты работы рекогносцировочной группы, особенно в вопросе использования позиционных районов радиотехнических войск ПВО Венгрии. В этой связи он хочет, чтобы в последующие два дня я поработал на него. Решено.

На следующий день прихожу в кабинет генерала Добрянского. Его рабочее место размещается в центральном корпусе военного городка, там же, где находятся командующий и начальник штаба ЮГВ. В кабинете, кроме его хозяина, находится старший лейтенант, а сразу после меня приходит знакомый мне капитан Омелин. Персональная машина генерала – ЗИМ. Старший лейтенант – проводник, указывает дорогу. Едем на КП войск ПВО страны Венгрии. КП вырублен в теле горы Геллерт, господствующей над Будапештом. Стараюсь запомнить дорогу. Мало ли что? У входа генерала встречает для сопровождения венгерский офицер. В нескольких местах еще сохранились вскрытые автогеном сейфы. Сопровождающий ведет нас к начальнику радиотехнических войск ПВО Венгрии полковнику Надь. В кабинете у полковника несколько офицеров. Полковник Надь – приятный представительный офицер, по-русски не говорит, но немного понимает. Переводит майор Богат – главный инженер радиотехнических войск. Капитану Омелину пока делать нечего. Согласно принятой у венгров традиции, прежде чем приступить к обсуждению проблемных вопросов, за чашкой кофе и рюмкой палинки (водки) ведется разговор на общие темы: здоровье, погода, последние события. И в этот раз традиция не нарушается. Девушка вносит поднос с рюмками палинки. Затем приносит еще дымящийся кофе. Выпиваем за встречу, взаимно желаем хорошего здоровья. Идет знакомство. Узнаем, что майор Богат окончил Военную Радиотехническую Академию имени маршала Советского Союза Говорова в Харькове. Затем идет обсуждение проблемных вопросов. Генерал Добрянский рассказывает о результатах работы рекогносцировочной группы по выбору шести позиций радиолокационных постов прибывающего на днях в состав ЮГВ радиотехнического батальона ПВО. Интересуется, не будет ли полковник Надь возражать против временного размещения двух наших радиолокационных постов в указанных ранее позиционных районах венгерских радиолокационных рот? Возражений не будет, но это необходимо оформить документально. Здесь же устанавливаются сроки подготовки документа и конкретные исполнители. Обговаривается ряд других служебных вопросов. Генерал Добрянский высказывает свою готовность оказать необходимую помощь в восстановлении системы радиотехнической разведки ПВО Венгрии. Полковник Надь с благодарностью принимает это предложение генерала Добрянского.

На следующий день с утра мы работали в гарнизоне Тёкель, где располагалось хозяйство дважды Героя Советского Союза полковника Алексенко Владимира Адамовича. В этом же гарнизоне запланировано размещение управления прибывающего в состав ЮГВ ортб ПВО. Намечено также совмещение КП ортб ПВО с КП хозяйства полковника Алексенко. В процессе работы решался целый ряд других вопросов, связанных с формированием системы ПВО войск на территории Венгрии. В работе участвовал большой круг офицеров, в том числе начальник связи ВВС Группы полковник Амбарцумян и старший офицер по радиолокационным средствам наведения истребительной авиации на воздушные цели подполковник Лузин. С этими замечательными офицерами наш отдел успешно взаимодействовал в течение всего времени пребывания в ЮГВ. Вернувшись утром следующего дня в отдел, узнаю, что завтра сопровождаю начальника отдела в поездке в город Секешфехервар. Здесь расположен штаб армии и его армейские средства ПВО, в том числе армейская рота радиотехнической разведки ПВО. Это совершенно нелепое войсковое формирование. В народе его называют ротой «страшных» лейтенантов. Действительно, в роте все офицерские должности по штатной категории лейтенант – старший лейтенант. Всего таких молодцов по штату 27. Командир роты, как принято, капитан. Рота развертывает для ведения разведки воздушного противника три радиолокационных поста. Малая штатная численность личного состава радиолокационных постов не обеспечивает их функционирование в боевых условиях в качестве самостоятельных войсковых подразделений. По этой причине армейская радиотехническая рота ПВО была сосредоточена в городе Секешфехервар. Она обеспечивала круглосуточное наблюдение воздушного пространства в своем районе. Мне предстоит на месте ознакомиться с положением дел в роте и подготовить предложения по ее использованию в общей системе ПВО ЮГВ. Кроме меня, полковник берет с собой еще двух офицеров отдела. Они – специалисты-зенитчики.

Знакомлюсь с командиром роты капитаном Михаилом Катковым. Приятной внешности, собранный, приветливый, немного старше меня, участник войны. Рота уже обустроилась. В казарме, в автопарке и на позиции – уставной порядок. С целью обеспечения равномерной нагрузки на каждую станцию все шесть РЛС типа П&8 группами по две развернуты на границе летного поля большого аэродрома. Для этого типа РЛС позиция отменная. Все станции исправны, в рабочем состоянии. Информация о воздушных целях замыкается на КП роты и далее никуда не передается.

Возвратившись домой, узнаем о прибытии долгожданного радиотехнического батальона ПВО. Через несколько дней командир батальона капитан Рахимкулов докладывает начальнику войск ПВО, что радиолокационные посты развернуты, но установить с ними устойчивую радиосвязь не удается. Батальон укомплектован радиостанциями РСБ. Получаю распоряжение совместно с майором Борисовым срочно заняться решением этой проблемы. Мне такая проблема известна еще по опыту службы в ЛенВО, но тогда причины отсутствия связи так и остались не выясненными. Связываемся со связистами. Волей-неволей пришлось заниматься теорией распространения радиоволн. Помнится, когда-то в Академии изучали порядок расчета радиотрасс. Глубоко разобравшись в этом вопросе, выяснилось, что радиостанция РСБ и теоретически не может обеспечить уверенную связь с корреспондентами, удаленными от нее на 120–140 км, а именно на таких расстояниях располагались радиолокационные посты от пункта приема их сигналов. В быстром решении проблемы связи радиолокационных постов с КП батальона неоценимую помощь оказал генерал Добрянский. Подготовленное нами обоснование невозможности достижения устойчивой радиосвязи с помощью радиостанций РСБ и просьба о замене их радиостанциями Р-118 было отправлено в высшую военную инстанцию за подписью генерала Добрянского, как заместителя командующего ЮГВ по войскам ПВО страны. Через полмесяца в распоряжение начальника войск ПВО ЮГВ поступило запрашиваемое количество радиостанций Р-118.

Аналогичным образом с помощью генерала Добрянского были решены еще два вопроса, относящиеся к средствам радиотехнической разведки. Это, прежде всего, корректировка штатов, позволившая при принятой схеме работы иметь двухсуточную смену дежурства, т. е. одни сутки смена дежурит, вторые – занимается боевой подготовкой. Наименование «радиолокационный пост» было заменено на «радиолокационная рота», что повысило штатную категорию командира подразделения до воинского звания – капитан. Был также решен вопрос об увеличении помехозащищенности созданной системы разведки воздушного противника за счет включения в штатный состав техники радиолокационных рот новых радиолокационных станций дециметрового и сантиметрового диапазонов волн. Документы готовились в отделе по непосредственному указанию генерала Франчука и редакторскую правку у начальника отдела не проходили. Это, как потом выяснилось, ему не понравилось, и соответствующим образом он как бы наказал меня за это. Ему пришло распоряжение представить в отдел кадров двух офицеров отдела, отличившихся при начальном формировании полевого управления (штаба) ЮГВ. Полковник Федоров вместо двух офицеров в список включил трех: авиатора, артиллериста-зенитчика и локаторщика в моем лице. В списке я стоял третьим. На телефонный звонок – кого исключить из списка, он ответил: «Все трое достойны включения в приказ» и повесил трубку. Не мудрствуя лукаво, последнего в списке составитель приказа вычеркнул. Следует заметить также, что авиатор к нам пришел на три месяца позднее, после начала формирования штаба, заменив подполковника Кравченко, назначенного с повышением на должность начальника КП ВВС ЮГВ. К тому времени, когда был выпущен этот приказ, была ликвидирована должность генерала Добрянского, и он был откомандирован из Группы. Откомандирован был также генерал Франчук, за автомобильную аварию, в которую он попал вместе со мной. В этой ситуации полковник Федоров оказался хозяином положения и мог делать то, что сделал. С получением приказа он вызвал меня к себе в кабинет и извинился за то, что так нехорошо получилось. Его лукавство – одной рукой пишу, другой зачеркиваю – было настолько явным, что надо было быть абсолютно бесчувственным человеком, чтобы внутренне не отреагировать на это. Сказал: «Как получилось, так получилось».

Теперь об аварии. В феврале 1957 года, после того как полностью было создано сплошное радиолокационное поле обнаружения воздушного противника на большей части территории Венгрии, генерал Франчук принял решение лично проинспектировать основную западную линию радиолокационных рот и при необходимости на месте решить все возникшие проблемы. Выехали двумя машинами. С собой генерал взял меня, в машине командира батальона следовали еще три офицера управления частью. Поездка заняла два дня. Домой возвращались на третий день из города Печ, где мы ночевали в гостинице. Севернее города находилась горная гряда Мечек, характерная тем, что на дорогах, ее пересекающих, имеются затяжные подъемы и спуски. В некоторых местах скальные породы не покрыты грунтом. На одном из таких затяжных спусков машина раскатилась и, попав на участок гололеда, стала неуправляемой. При попытке шофера немного выровнять ее относительно оси движения, пошла юзом, задним колесом ударилась о камень ограждения и перевернулась вверх колесами. Переворачивалась она с нагрузкой на переднюю часть, смяв капот и переднюю часть крыши. В момент переворота с моей стороны самопроизвольно приоткрылась задняя дверь, и через нее выпал автомат шофера, лежавший за задним сиденьем. Все произошло настолько быстро, что я лишь успел зафиксировать падение автомата, который каким-то образом ударил меня по голове и полетел под обрыв. Когда я пришел в себя, то увидел, что шофер уже выбирается из машины. К нам бежали люди из встречных машин. Выбравшийся из машины шофер начал помогать генералу Франчуку принять какое-нибудь опорное положение, чтобы поскорее оставить машину. Мое положение таково: спиной в каком-то согнутом состоянии лежу на крыше. Голова около двери. Начинаю искать положение для движения. Протискиваю голову между сиденьем и крышей, понемногу протискиваюсь в переднюю часть машины. Чьи-то руки помогают выбраться из задней части машины, а потом перевернуться лицом вниз. Наконец, выполз. Генерал стоит, платком стирая кровь с лица. У нашей машины смята передняя часть, мотор работает. Много народа. Самочувствие нормальное, нигде никакой боли. Ощупываю себя – тоже все нормально. Кто-то подает фуражку. Наконец, стрессовое состояние проходит, адекватно реагирую на происходящее. Прошу офицера из группы сопровождения поднять автомат шофера. Большая группа людей окружила «Волгу», и вот она уже стоит на колесах. Мотор по-прежнему работает. Нигде нет подтеков бензина, масла, воды. Вид у нее, из-за смятости передних стекол, чем-то напоминает бронетранспортер. Главное – она на ходу. Генерал с перевязанной головой, хромая, – у него, по-видимому, что-то с бедром, – садится в машину командира батальона. Меня берет с собой. С машиной генерала остается шофер и один из сопровождавших командира части офицер. Задача: медленно ехать по этой дороге до ближайшего гарнизона. Там будет оказана техническая помощь. Думаю, что это происшествие было причиной откомандирования генерала Франчука из ЮГВ.

Новый начальник войск ПВО ЮГВ полковник Кабанов – недавний выпускник Академии Генерального Штаба. Выражаю только свое мнение о нем, забегая далеко вперед. При нем лично в моей практике была значительно скована инициатива. В памяти не сохранились впечатления о каких-либо нестандартных действиях.

В начале апреля 1957 года мне был предоставлен кратковременный десятидневный отпуск домой в Ленинград. Отпуск как отпуск – радость встречи, печаль расставания. Возвращаясь из отпуска, «имел честь» быть задержанным патрулем военной комендатуры города Львов. Произошло это при следующих обстоятельствах. В отделе ПВО Прикарпатского военного округа на такой же должности, как моя, состоял мой однокурсник подполковник Куликов Павел Иванович. До отправления поезда на Будапешт времени оставалось много, и я решил с ним встретиться. Пошел в бюро пропусков штаба и оттуда позвонил ему. Через несколько минут состоялась наша встреча. Выходим на улицу и буквально рядом со штабом нас останавливает военный патруль во главе с майором. Ко мне два замечания. Почему с оружием и на погонах звездочки прикреплены не по трафарету. Первое сразу отпадает, так как я из ЮГВ, но второе остается. Идем в комендатуру. Павел Иванович говорит: «Я знаком с комендантом города. Сейчас это недоразумение разрешим». Зайдя в комендатуру, Павел Иванович вместе со старшим патруля отправляются в кабинет коменданта. Через несколько минут «знакомый» коменданта Павел Иванович выходит из кабинета красный, как рак. Во-первых, получил разнос за нечищеные пуговицы на шинели, во-вторых, рандеву отменяется. Мне – два часа строевой подготовки на плацу и заменить погоны на новые, со звездочками, приколотыми по шаблону. Прощаюсь с Павлом Ивановичем. Идем в лавку, здесь же, в комендатуре. Расстаюсь с остатком имеющихся денег. Через несколько минут погоны заменены и я следую за сопровождающим на строевой плац. Там уже несколько таких же страдальцев, как и я, усиленно тянут носок. Сопровождающий уходит. Не успел он скрыться за постройкой, экранирующей видимость плаца со стороны здания комендатуры, занятия прекращаются, общий смех и «крещение» новичка. Нужно рассказать какой-нибудь новый анекдот. Роюсь в памяти, отыскиваю анекдот типа вопроса к армянскому радио: «За что Каин убил Авеля?» К нам подходит пожилой мужчина с метлой. Спрашивает: «Вы из штаба ЮГВ?» Отвечаю: «Да». – «Подполковника Пащенко знаете? Это мой сын. Если знаете, передайте ему мой привет». Отвечаю: «Знаю, он работает в орготделе. Привет передам». – «Вот и хорошо. Вы тут отдыхайте, в случае чего, я вам дам сигнал». Сигнал тревоги так и не поступил на протяжении всего времени, предназначенного мне для тренировки.

Из событий того года, оставшихся в памяти, отмечу следующие: назначение меня председателем комиссии по приему на классность у солдат, сержантов и офицеров радио и радиолокационных станций; поездку по ротам с целью приема на классность и проявленную лично мной инициативу –
разработку приказа дежурной смене перед разводом на дежурство. В личном плане в памяти сохранился приезд семьи в августе. Начну с последнего.

Рассказывая о своей службе в Южной Группе Войск, я не могу обойти молчанием наш быт и те условия, в которых жили наши семьи. Вначале, когда штаб Группы только формировался, мы жили непосредственно на территории военного городка, где происходило формирование штаба. Хозяйственной службой было развернуто офицерское общежитие, офицерская столовая, клуб, баня и другие подсобные службы. До нормализации обстановки штаб работал круглосуточно. Требующие срочного решения вопросы решались немедленно в любое время суток. По мере нормализации обстановки сокращался также объем ночных работ. К концу года штаб был переведен на нормальный регламентированный режим работы. Конечно, по служебной надобности отдельные его подразделения могли работать и без временной регламентации. В начале следующего года встал вопрос о приезде семей офицеров к месту их службы. Понятно, что срочно решить вопрос с обустройством семей будет трудно, но я продумывал, как привезти семью к началу нового учебного года. Решению этой проблемы помог случай. Я уже говорил, что в начале апреля мне предоставили кратковременный отпуск. В поезде я встретился с капитаном венгерской армии Ласло Буяки. Он учился на иностранном факультете в той же военной академии, что и я, по той же специальности. Посещая одни и те же учебные классы, мы сталкивались друг с другом, но знакомы не были. Здесь же, в поезде, произошло наше личное знакомство. Он возвращался в Ленинград продолжать учебу, прерванную в связи с событиями в своей стране. Мы договорились с ним о встрече в Ленинграде, благо моя семья жила недалеко от Академии. Когда мы обговаривали вопрос о приезде моей семьи в Венгрию, он предложил свою помощь в этом вопросе. Уезжая из Ленинграда, я забрал от него письмо, адресованное его родителям, с просьбой помочь решить мою проблему. Такая помощь мне была оказана, и к началу учебного года моя семья приехала в Будапешт. В гостеприимной семье Ласло Буяки мы прожили почти до конца 1957 года, когда было закончено переоборудование солдатской казармы на территории батальона охраны штаба Группы Войск.

Это было трехэтажное здание, построенное и оборудованное применительно к уставу внутренней службы. Каждый этаж был рассчитан для размещения одного подразделения численностью до 100 человек. Здесь имелись: спальное помещение, комната отдыха, туалет, умывальник, несколько других служебных помещений. При переоборудовании казармы под офицерское общежитие требовались значительные затраты материалов, средств и времени. В целом работа была проведена относительно быстро. В конце 1957 года в общежитие стали въезжать семьи офицеров. На каждом этаже семье из трех человек, а численность семьи офицера в большинстве таковой и была, выделялась одна комната. В торцевой части здания казармы с каждой стороны центрального прохода было по две комнаты – одна большая, вторая – маленькая. Вот одна такая пара комнат и досталась моей семье. Всего на этаже жили 20 семей. Скажем прямо, плотность населения на этом конкретном участке территории была великовата, и чем-то могла быть сравнима с муравейником. В Венгрии климат достаточно мягкий. Морозы ниже минус 7о – национальное бедствие. Жилье отапливается каминами. Для отопления каминов используются специальные брикеты из сланца или низкосортного каменного угля. Наши комнаты тоже отапливались каминами, по форме мало отличимыми от «буржуек». Запас топлива хранился в сарае около дома. Небольшой отсек в этом сарае служил складом топлива для трех-четырех семей. В целом, с учетом всех специфических условий нашего пребывания в Венгрии, можно сказать, что в бытовом отношении мы были устроены неплохо.

Военный городок, в котором размещался штаб Южной Группы Войск, располагался в пяти минутах ходьбы от нашего семейного общежития. Доступ членам наших семей на его территорию был неограничен. В городке штаба имелись: большой универсальный магазин, дом офицеров, школа-восьмилетка для детей офицеров, санитарная часть, плавательный бассейн, баня, спортивный городок. В универсальном магазине, наряду с венгерскими товарами, продавались советские, очень высокого качества. Это был наш экспорт. Недалеко от нашего семейного общежития имелось несколько неплохих венгерских магазинов, кафе, кондитерская.

Нас посещали известные всей нашей стране артисты театров и кино. Мы имели возможность их видеть, здороваться с ними за руку. Я лично встречался и разговаривал с Марком Бернесом, Василием Васильевичем Меркурьевым, молоденьким Иосифом Кобзоном. Не были мы забыты и высшим руководством страны и армии. К нам несколько раз приезжал и жил по 2–3 дня Генсек ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, часто приезжали высшие чины Советской Армии.

В общем, жить можно – были бы деньги. А деньги были. Служба в Группах Войск для офицеров Советской Армии была «клондайком». Денег, что я получал в валюте, хватало и на полноценное питание, и на что-нибудь вкусненькое и, кроме того, на месячное содержание мог купить себе костюм и туфли в придачу. Все денежное содержание в рублях ежемесячно зачислялось во вклад в сберегательной кассе. На эти накопления можно было купить дорогостоящие товары. Однако имелся и целый ряд проблем, одной из которых являлось отсутствие рабочих мест для жен офицеров, особенно для тех, которые в Советском Союзе были заняты на постоянной интересной работе.

Моя жена за то короткое время, которое мы прожили в семье Ласло Буяки, пользуясь помощью его отца, знавшего русский язык, относительно неплохо овладела венгерским языком на бытовом уровне. Вначале, когда происходило первое знакомство жен офицеров, она помогала многим из них в покупке нужных товаров в венгерских магазинах. Со временем интерес ее иссяк... Мы привыкли к нашим магазинам, в которых продавца мало волновал вопрос продажи товара. Здесь же продавец был заинтересован в том, чтобы продать товар, но так, чтобы покупатель был удовлетворен. Вот этим некоторые дамы и пользовались. Иногда средневозрастной продавец «проскачет» все полки, от пола до потолка, доставая интересующий даму товар, а последняя, не сказав спасибо, повернется и уйдет. В следующий раз такого покупателя встречали недружелюбно. К сожалению, наши жены позволяли себе такое. Это и охладило пыл моей Танечки. Теперь она если кому и помогала, то избирательно. Таковы были наши бытовые условия. Возвращаясь к назначению меня председателем комиссии по приему на классность, хочу немного рассказать, что это за комиссия и как она работала. Большинству людей известно о классности шоферов-профессионалов. В советское время автобусами или автомобилями, перевозящими людей и особо
ценные или опасные для жизни и здоровья грузы, должны были управлять шоферы не ниже 1 и 2 классов. Соответственно, за классную квалификацию устанавливалась определенная надбавка к заработной плате. Аналогично – операторам РЛС и радиотелеграфистам радиостанций и радиоприемных центров присваивалась квалификация третьего, второго и первого классов. Степень знаний и умений определялась объемом требований, характеризующих специалиста соответствующего класса. Проверялся специалист по степени умения выполнять соответствующие задания или тесты. Например, оператор РЛС, имеющий третий класс квалификации, должен был уметь одновременно сопровождать шесть воздушных целей, имеющий второй класс – девять, первый класс – двенадцать. Выполнение этих заданий требовало огромной сосредоточенности, внимания, большого расхода физических и нравственных сил.

Скажу вам откровенно: когда стоишь рядом с таким молодым человеком, уверенным в своих силах и возможностях, легко и просто выполнившим только что очень сложное задание, испытываешь огромное чувство родительской гордости за него. Душа поет в полном смысле этого слова. Увольнение таких солдат и сержантов с военной службы для командиров, вырастивших их, было венцом их совместного труда; тут и радость за них и печаль расставания.

Каждый оператор РЛС и радиотелеграфист старался добиться высокой классной квалификации. Это не только гордость за результаты своего труда, но и высокое, по солдатским меркам, материальное поощрение. Работая с операторами РЛС, представленными на повышение классной квалификации, я старался передать им свои знания, опыт других и многому учился у них сам. Такое содружество было полезно и приятно обеим сторонам. Комиссия обычно включала в свой состав двух специалистов по радиолокации и двух – по средствам радиосвязи.

Я уже отмечал, что когда войсками ПВО ЮГВ руководили полковники Кабанов и Федоров, не было того настроя, задора, искания, которые были на начальной стадии формирования управления ПВО при генерале Франчуке. Оба полковника не любили ездить в командировки и всячески их избегали. По этой причине для меня оказалась неожиданной поездка в командировку глубокой осенью в составе команды, возглавляемой полковником Федоровым. В команде были связист майор Борисов и локаторщики – я и капитан Левин. О капитане Левине я уже писал. Теперь несколько слов о майоре Борисове Василии Николаевиче. Выпустился он из военного училища связи перед войной. Как и все выпускники, надел военную форму со знаками различия – лейтенант, но носить эту военную форму до присвоения звания майор ему не пришлось. При распределении он попал в группу Наркомата Иностранных Дел. Легально работал охранником посольства в одной из стран Востока, нелегально – связным резидента нашей разведки в этой стране. Среднего роста, плотного телосложения, улыбчивый, молчаливый, он привлекал внимание своих товарищей сдержанностью и спокойствием. В работе он был мастером высочайшего класса. В одну минуту он принимал 25–26 групп. Каждая группа содержит 5 знаков. Точки и тире для нетренированного уха сливаются в один писк. На ключе работал со скоростью 20–22 группы в минуту. Солдаты и сержанты радиотелеграфисты смотрели на него с восхищением и преклонением. Да, он заслуживал всяческого уважения. С ним было очень приятно работать и общаться.

Находясь в этой командировке, нам как&то пришлось ночевать в новом двухквартирном доме. Вечером солдаты затопили печь и ушли в свое расположение. Входя в дом, мы все почувствовали запах угарного газа, но не придали этому значения. Полковник Федоров сразу лег в постель и уснул, а мы втроем решили расписать небольшую «пульку» (для незнающих – это учет выигрыша и проигрыша каждого игрока в партии преферанса). По окончании игры мы решили выйти на воздух. Первым шел майор Борисов. Выйдя в прихожую, он тут же потерял сознание. Капитан Левин, шедший за майором Борисовым, хотел его поднять и сам повалился рядом. Я не стал поднимать их, а открыл наружную дверь вставленным в замок ключом. Сознание я не потерял, но голова кружилась, мутило. Подошел к Левину. Григорий Яковлевич немного пришел в себя. Вместе с ним пытаемся вытащить на крыльцо майора Борисова. Это кое-как удается. Оставляю их, сам иду будить полковника Федорова. Тот быстро встает, бодр и подвижен. Докладываю, что мы угорели. Выходим на крыльцо. Борисов сидит, сжимая руками голову. Левин лежит. Тормошу его: «Гриша, Гришенька, вставай. Мы уже все отошли, один ты лежишь». – «Все, конец. Как жаль!» Продолжаю теребить и уговаривать его. Наконец, он садится, так же как и Борисов сжимает голову руками. На улице холодно, а в комнате тепло, но угар. Открываю окна. Комната быстро проветрилась, но выстудилась, стало холодно. Никому в голову не приходит сходить в городок за помощью. Устраиваемся спать. Голова раскалывается, боль невыносимая. Ночь прошла в диких мучениях. Утром за нами приходит офицер. Узнав о наших ночных мучениях, удивляется нашей беспомощности. Ведь в городке есть врач.

Кроме этой командировки запомнившимися событиями 1958 года были: вступление в должность начальника войск ПВО ЮГВ генерал-майора артиллерии Рекса, командировка в Бухарест, инспекционная поездка с генералом Рексом по зенитным частям войск ПВО. В личном плане – присвоение очередного воинского звания и следование с семьей в отпуск на самолете маршала Советского Союза Бирюзова.

В начале весны на замену полковника Кабанова прибыл генерал-майор артиллерии Рекс Константин Константинович. Возраст – около 60 лет. Высокий, статный, совершенно седой. Седина его не старила, а как-то украшала. Любой человек, повстречавшийся с ним, проникался уважением к нему и доверием. Я не скажу, что сразу завертелись заржавевшие при полковнике Кабанове колеса управленческой машины ПВО, но изменилось настроение и усилилось желание поиска новых форм работы, в первую очередь, совершенствования обучения специалистов. Даже межличностные отношения в отделе улучшились. К нам стали уважительнее относиться офицеры управлений и отделов штаба Группы. Мне очень импонировал стиль работы генерала. Если ему что-то докладывали, он внимательно слушал и после этого неторопливо, в стиле диалога, уточнял сказанное, задавал аргументированные вопросы. В штабе, как распорядительном органе, отрабатывается много деловых бумаг. Краткость – сестра таланта. Но ведь офицеры штаба не боги, горшки обжигающие. Не всем дано составить простой документ в музыкальной форме. Очень редкие начальники берут на себя труд сделать элементарную правку неудавшегося выражения мысли. Константин Константинович это делал и, как бы извиняясь при этом, говорил: «Я думаю, так будет лучше». Любой исполнитель с благодарностью воспринимает такую правку отработанного текста.

В мае мне присвоили очередное воинское звание майор. В одну из суббот я был помощником оперативного дежурного по штабу ЮГВ. Пришел домой обедать, а мне жена говорит: «Тебе присвоили звание».
– «Откуда ты знаешь?»
– «Была в магазине. По дороге встретила Аркадия Николаевича. Он и сказал мне об этом».
Вечером после дежурства из полного граненого стакана пришлось доставать майорские звезды. Для этого надо было осушить стакан до дна. Это чисто русское изобретение. У венгров такого нет. Они тоже выпивают прилично, но такими единовременными порциями – никогда. Может быть, оттого, что устал, но я не окосел. От командования за столом старшим был полковник Ломков Михаил Петрович. Вечер прошел весело. Устал. Хорошо, что на следующий день был выходной. С ближайшими соседями по этажу тоже пришлось отметить.

Спустя некоторое время в новом уже звании был отпущен в отпуск. До Москвы летели самолетом маршала Советского Союза Бирюзова. Он по приглашению Иосипа Броз Тито – главы Югославии – гостил где-то на Адриатике, а самолет отправил домой. В качестве поздравительного презента бывший мой коллега по службе в отделе ПВО ЛенВО, а затем на протяжении трех месяцев уже здесь, в отделе ПВО ЮГВ, полковник Кравченко Иван Парфентьевич, ставший начальником КП ВВС ЮГВ, предложил мне и моей семье лететь домой самолетом. Радости ребят не было предела. Салон самолета был разделен на два купе, каждое из которых имело два спальных места и четыре места для сидения. Соседнее купе было занято семьей заместителя полковника Кравченко. Кстати, вспомнился давний случай из нашей совместной службы в отделе ПВО ЛенВО. К нам в отдел пришел генерал-лейтенант авиации. Разделся и спрашивает: «У вас тут служат два Ивана с такими заковыристыми отчествами, что и не выговорить, не то что запомнить. Так вот, мне нужен тот Иван, который авиатор». Этим генералом был трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб. Такие люди не каждому встречаются на пути... К началу занятий в школе мы вернулись в Будапешт. Полет на самолете маршала Бирюзова еще долго был предметом обсуждения в ребячьей компании.

В середине сентября делегация в составе полковника Федорова и трех офицеров, одним из которых был я, вылетела в Бухарест для согласования вопросов взаимодействия средств ПВО ЮГВ и Румынии. Переговоры происходили в штабе ВВС и ПВО. С румынской стороны переговоры возглавлял генерал-майор Ион Ионица. Он учился в нашей Академии Генерального штаба и очень хорошо владел русским языком. В этом плане никаких затруднений не было. Узнав, что в составе нашей делегации находится офицер по фамилии Ионов, генерал Ионица проявил к нему особое внимание как к однофамильцу. Вопросы, предусмотренные планом работы, решались быстро, в том числе и такие, которые требовали решения министра обороны. Это позволило увеличить время на культурную программу визита. Мы имели возможность осмотреть достопримечательности Бухареста, в частности, новое здание газеты «Скинтейя» – главного печатного органа ЦК компартии Румынии, основные районы нового строительства, посетить рынок сельскохозяйственной продукции, на котором торговля велась непосредственно от производителей с вагонов железной дороги, а также несколько крупных универсальных магазинов. Побывали в Плоешти – основном центре добычи румынской нефти. Было любопытно наблюдать работу нефтекачалок в море виноградников – этакое сочетание живой природы с последними достижениями технического прогресса. На прощание каждому члену делегации были вручены подарки в виде набора нескольких бутылок румынских сухих вин и цуйки – водки из кукурузы. Коробки с напитками положили в самолете на пол. Когда пролетали над Трансильванскими Альпами, самолет набрал высоту, и началась болтанка. Один раз так тряхнуло, что все коробки перевернулись, но на удивление бутылки остались целыми.

В октябре генерал Рекс принял решение лично ознакомиться с положением дел в зенитно-артиллерийских частях ПВО войск. С собой он взял начальника отдела полковника Федорова и группу офицеров, в составе которой был и я. В одном из пунктов нашего пребывания между полковником Федоровым и одним из офицеров группы на бытовой почве произошел спор. Полковник Федоров повел себя некорректно по отношению к спорщику. Споривший со своим непосредственным начальником подполковник в присутствии генерала высказал полковнику все, что о нем знал и думал. Характеристика, скажем прямо, была нелестной и, в то же время, по моим наблюдениям и представлениям, в основном правильной. По возвращении в штаб споривший подполковник, не дожидаясь организационных выводов, подал рапорт с просьбой об увольнении из армии, а полковник Федоров за нарушение морально-этических норм поведения был откомандирован в Советский Союз.

В конце этого года и в начале следующего по решению командования была проведена реконструкция стационарного командного пункта ВВС и ПВО. Соответственно, эта работа была поручена полковнику Кравченко и мне, поскольку мы оба имели возможность видеть оборудование многих стационарных КП такого уровня. В частности, в последнее время мы оба были на Центральном Командном Пункте Чехословацкой Республики во время крупных учений по ПВО стран Варшавского договора. Суммируя наши наблюдения в Чехословакии, Венгрии и у себя в ЮГВ, а также ранние наблюдения в 6-й армии ПВО и на КП ПВО ЛенВО, мы разработали и реализовали проект нового оборудования совмещенного КП ВВС и ПВО ЮГВ. Командование высоко оценило нашу работу, и за нее нам обоим была объявлена благодарность Командующего ЮГВ.

Во время пребывания в Праге, помимо участия в учениях по ПВО, было проведено предварительное согласование ряда вопросов взаимодействия сил и средств ПВО обеих сторон. При этом учитывалась также заинтересованность венгерских сил и средств ПВО в решении задач общего взаимодействия. За те два дня, что мы были в Чехословакии, успели в рамках культурной программы посмотреть злату Прагу и целый ряд ее достопримечательностей. На меня произвел большое впечатление грандиозный памятник Сталину и водруженный на постамент танк Т-34, первым ворвавшийся в Прагу на помощь восставшим против гитлеровцев пражанам.

Перед отлетом нашей делегации домой министром обороны генералом армии Ломски в одном из ресторанов был дан обед. Мне он запомнился не тем, о чем поет любимая всеми нами Татьяна Шмыга: «Какой обед нам подавали, каким вином нас угощали, уж я пила, пила, пила…», а тем, как нам его подавали. В сервировке места каждого посетителя было несколько разных ножей и ложек, но особенно помню четыре вилки. Я, естественно, согласно субординации, сидел на самом конце стола. Что какой вилкой брать – не знал. Думаю, не буду торопиться. Понаблюдаю за другими. Наблюдения мои успеха не принесли, потому что все, попавшие в поле моего зрения, аналогичным образом наблюдали за действиями соседей. Наконец робость была преодолена, «обеденная работа» началась. Впоследствии я забыл об этом эпизоде, и мое любопытство так и осталось неудовлетворенным. Лишь в 1985 году в книжке Л. П. Ляховской «Кулинарные секреты» было написано и проиллюстрировано «что чем едят». И еще мне запомнился один эпизод этого обеда. В закрытом зале, путь в который проходил через зал, где мы обедали, высшее руководство страны давало обед по случаю пребывания в Чехословакии члена Политбюро ЦК КПСС Гришина. Обед в
этом зале начался несколько позднее, чем в нашем. Гришин проследовал в зал не останавливаясь. Лишь потом, узнав, что в соседнем зале министр обороны принимает командование ВВС и ПВО ЮГВ, вышел из своего зала и поприветствовал всех присутствовавших генералов и общим кивком остальных.

Возвращаясь домой, самолет попал в грозовой фронт. Обойти его не представлялось возможным – мы бы нарушили воздушное пространство Австрии. Самолет бросало, как детскую игрушку. Рядом бушевали молнии. С кромок крыла струей стекал тлеющий грозовой разряд. В любую минуту могло произойти непоправимое.

Коснувшись этой темы, хочу отметить, что вопрос грозозащиты волновал нас не только в воздухе, но как земных обитателей, конечно же, и на земле. Предусмотренная в наших радиолокационных станциях грозозащита не выдерживала прямого попадания молний. Радиолокационные станции, как правило, располагаются на открытой площадке, часто даже на насыпном холме, что делает их объектом притяжения грозовых разрядов. Чтобы избежать неприятностей от прямого попадания грозовых разрядов, у нас использовалась система кольцевого заземления, рекомендованная специалистами в этой области знаний. Случаев гибели личного состава частей ПВО по этой причине не было, но случаи прохождения грозового разряда через станции были. В нашем городе живет полковник в отставке Степанов Владимир Николаевич. Его я помню молодым лейтенантом. Он был начальником радиовысотомера. Угол зеркала антенны его высотомера необычайно фигурно был изрезан грозовым разрядом и на честном слове, но держался на протяжении трех лет, пока, уже старшим лейтенантом, он его не передал другому офицеру. Не будь хорошей грозозащиты, станция просто сгорела бы. Дважды имел место грозоразряд через РЛС типа П-8. В первом случае грозоразряд в виде плазмы струился со всех выступающих частей панелей блоков: с ручек настройки, выключателей, головок крепежных винтов. По свидетельству оператора, работавшего в это время за экраном, перед ним просто стеной началось свечение разряда с потрескиванием, какое бывает при плохих контактах в электровыключателях. У оператора было шоковое состояние. Пришлось отправлять его в госпиталь. Второй случай окончился благополучно, но картина грозоразряда была примерно такой же.

В том же году, согласно имевшейся договоренности, мы должны были передать под юрисдикцию ВВС и ПВО Венгрии два военных городка, занятые ранее нашим радиотехническим батальоном ПВО. Летом такая передача состоялась. Мы подготовились к ней заранее. К моменту передачи военных городков, за счет некоторой перестройки системы обнаружения нарушителей воздушных границ и воздушного пространства Венгрии, сохранили общую конфигурацию радиолокационного поля. Начальник радиотехнических войск ПВО Венгрии полковник Надь попросил у нашего командования разрешения осмотреть размещение и работу наших радиолокационных рот, расположенных вдоль западной границы Венгрии. Такое разрешение было получено, и небольшая
группа офицеров ПВО Венгрии во главе с полковником Надь получила доступ в наши подразделения. Сопровождающим этой группы в поездке был я. В течение трех суток они выполнили стоявшую перед ними задачу. Дали высокую оценку четкой организованности и высокой выучке в работе личного состава радиолокационных рот. Везде, куда они приезжали, их радушно принимали. Особенно, как всегда, отличился Иван Петрович Колодяжный, накормив всю группу отличным обедом. Думаю, эта поездка и вынесенные из нее впечатления надолго остались в памяти наших венгерских друзей.

Летом этого года детям офицеров, заканчивающим в следующем году восьмой класс, была предоставлена возможность отдохнуть в пионерском лагере советского посольства на озере Балатон. Сережа провел в этом лагере две смены. Организация быта и отдыха ребят была выше всяких похвал. Мы всей семьей несколько раз навещали сына в лагере. Радовали нас его успехи в спорте, особенно в тройном прыжке. Не случайно, вернувшись в Ленинград и попав в руки замечательного тренера, он стал надеждой XIX Олимпийских игр в Мехико в 1968 году. Но, увы, надежды не всегда сбываются. Об этом я расскажу позднее...

В конце1959 года радиотехническому батальону ПВО ЮГВ было вручено знамя части. Это означало, что батальон полностью сформировался как боевая часть Советской Армии, способная с успехом решать поставленные перед нею боевые задачи. За время, прошедшее с начала постановки
радиолокационных постов на боевое дежурство, не было ни одного случая пропуска контрольных целей или реальных нарушителей воздушного пространства Венгрии или режима полетов. Имел место случай спасения своего истребителя МИГ-21, в то время новейшего нашего сверхзвукового боевого самолета. Произошло это при следующих обстоятельствах. Один из истребительных авиационных полков хозяйства полковника Алексенко отрабатывал вопросы перебазирования на запасный грунтовой аэродром. Когда несколько истребителей совершили посадку на запасный аэродром, командир полка решил сам совершить посадку на этот аэродром. Время полета от аэродрома базирования – 7–8 минут. Полет производился на малой высоте в условиях радиомолчания. Занятый пилотированием на взлете, летчик не сразу заметил, что радиокомпас неисправен, когда же заметил, то обратил внимание, что местность под крылом ему незнакома. Время было потеряно, он выполнил предусмотренный в этом случае набор высоты, но местность по-прежнему была ему незнакомой. Наконец, обстановка прояснилась. Он понял: внизу Дунай и столица Югославии Белград. Развернув истребитель на север, летчик полетел над Дунаем. Оператор нашего радиолокационного поста с недоумением доложил: «За «ленточкой» скоростной самолет отвечает на запрос сигналом «я – свой». На этот доклад оперативно отреагировал начальник командного пункта батальона капитан Гайдалович. Он немедленно обратил на это обстоятельство внимание дежурного по КП хозяйства полковника Алексенко. Более того, он попросил этого дежурного немедленно очистить взлетную полосу от находившихся на ней самолетов. Между тем самолет с сигналом «я – свой» пересек государственную границу Венгрии и, совершая полет над Дунаем, шел на аэродром, где находился КП хозяйства Алексенко. Посадку летчик совершил с пустыми баками. В нашей отечественной прессе об этом не было написано ни одного слова. Летчика не спасло то, что он был Героем Советского Союза, подполковником, командиром полка, что в исключительно трудных условиях сохранил и посадил самолет. Он был отстранен от командования полком, а затем уволен из рядов Советской Армии.

Этот пример я привел для того, чтобы показать высокую выучку личного состава радиотехнического батальона ПВО ЮГВ. Знамя части вручал генерал-майор артиллерии Рекс, я ему ассистировал. Принимал знамя замечательный командир подполковник Николай Иванович Шигимага. У меня сохранились снимки этого волнующего момента в жизни части. Ведь в становлении части и ее признании была частица и моего труда. Батальон был подготовлен настолько хорошо, что когда в следующем году он был переформирован в радиотехнический полк ПВО ЮГВ, это прошло почти незаметно, безболезненно и без каких-либо сбоев в несении боевого дежурства.

Следующий 1960 год запомнился совершенствованием структуры частей войсковой ПВО и, соответственно, органов управления ими, а также совершенствованием системы межгосударственного взаимодействия сил и средств войск ПВО ЮГВ и Чехословацкой республики.

В моей личной служебной деятельности вопрос совершенствования структуры частей войсковой ПВО и, соответственно, органов управления ими занимал особое место по ряду причин, о чем мне хочется рассказать полнее, не совсем придерживаясь хронологии событий.

В течение трех лет я неоднократно поднимал вопрос о несоответствии организационно-штатной структуры радиотехнических частей ПВО ЮГВ объему выполняемых ими задач. Отдельный радиотехнический батальон, в составе которого имелось шесть рот, предназначенных для выполнения основной боевой задачи, и три роты боевого обеспечения по численности личного состава и боевой техники полностью соответствовали принятым в то время штатам отдельных радиотехнических полков войск ПВО страны. Я уже ранее отмечал, что неоднократно поднимаемый вопрос об изменении штатной структуры частей войск ПВО ЮГВ привел лишь к тому, что численность личного состава радиолокационных постов радиотехнического батальона была увеличена до норм, обеспечивающих несение боевого дежурства, не разрушающих здоровье личного состава. Штатная категория начальников радиолокационных постов была поднята до уровня командира роты – капитана. Соответственно, в штате наименование «радиолокационный пост» заменено на «радиолокационная рота». Термин «радиолокационный пост» был сохранен. Под ним понималось место развертывания радиолокационной роты. Наконец то, о чем велась длительная переписка, нашло практическое отражение в новых штатах. Радиотехнический батальон ПВО был преобразован в радиотехнический полк ПВО с минимальным увеличением штатной численности за счет введения нескольких новых должностей в управление частью и повышения штатной категории нескольких должностей в штабе части. Командиром полка назначен полковник Данилов Алексей Иванович, закончивший Академию на том же факультете, что и я, но двумя годами ранее.

Аналогично армейская радиотехническая рота ПВО была преобразована в армейский радиотехнический батальон ПВО в составе штаба части, трех радиолокационных рот, подразделений обеспечения и обслуживания. Батальон передавался в состав войск ПВО ЮГВ для несения боевого дежурства с пунктами развертывания радиолокационных рот: Лёренци, Сольнок, Дебрецен. Как и в случае с радиотехническим полком ПВО, увеличение штатной численности было минимальным в основном за счет формирования штаба части. Командиром армейского радиотехнического батальона ПВО по представлению Начальника войск ПВО ЮГВ назначен майор Шелар Григорий Сергеевич.

Не менее важным для меня лично явилось изменение штатной структуры управления Начальника войск ПВО ЮГВ. Вместо одного громоздкого отдела ПВО было образовано три: оперативный, зенитно&ракетный и радиотехнический. Начальниками отделов соответственно назначены: оперативного – полковник Билаонов; зенитно&ракетного – полковник Тихий; радиотехнического – подполковник Якутенков.

Виктор Иванович Якутенков был моим однокурсником по Академии. В ЮГВ он работал в службе ракетно-артиллерийского вооружения, и я контактировал с ним, когда мы выезжали на разные проверки в войска. Тогда мы распределяли наши обязанности таким образом: Виктор Иванович проверял техническое состояние радиолокационных станций орудийной наводки (РЛС СОН) и подготовленность расчетов станций к ведению боевой работы. Соответственно, эти же вопросы проверял и я, но уже применительно к радиолокационным станциям разведки целей (СРЦ).

Назначение Виктора Ивановича моим начальником я воспринял с удовлетворением, но, в то же время, с чувством тревоги. Как сложатся наши отношения? Большое, как известно, видится издалека. С ним рука об руку я проработал восемь лет – четыре года в ЮГВ и четыре – в ЛенВО. Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне такого начальника, при котором я мог развернуть активную служебную деятельность. Имея достаточную теоретическую подготовку и практический опыт, я уверенно брался за решение новых задач, когда надо было начинать работу, не имея прецедента и подсказки со стороны. При нем я начал активно участвовать в военнонаучной и военкоровской работе. Он всегда поддерживал меня в этих делах.

С назначением полковника Якутенкова начальником отдела, мне, как военному человеку, был дан второй подарок судьбы. Первый подарок, если помните, судьба преподнесла мне в виде назначения на должность старшего офицера. С Виктором Ивановичем у нас сложились хорошие служебные и личные отношения, позволявшие успешно решать стоящие перед нами задачи. О согласованной и дружной нашей работе рассказывается в статье «На быстрину жизни», опубликованной в газете «Красная звезда» 4 июня 1963 года за подписью начальника штаба ЮГВ генерал-лейтенанта В. Баскакова. Вот выдержка из нее.

«… В прошлом году на одной из наших радиолокационных станций блестящее мастерство при обнаружении и проведении воздушной цели показали капитан Колодников, старший лейтенант Балясников и сержант Коноплев. Метод сверхдальнего обнаружения воздушной цели оператором радиолокационной станции сержантом Коноплевым был тщательно изучен офицерами штаба – инженер-полковником В. Якутенковым и инженер-подполковником И. Пинцовым. При выезде в части эти офицеры лично проводили занятия с операторами, подробно рассматривали с ними условия сверхдальнего обнаружения цели, приемы непрерывного слежения за ее полетом. Все это помогло дальнейшему улучшению службы ПВО, личный состав которой успешно борется за решение таких задач, как повышение дальности обнаружения целей, сокращение сроков ведения поиска, проводка целей без провалов.

Очень хочется, чтобы штабные офицеры и в дальнейшем питали любовь к подлинному новаторству, смело поддерживали новую мысль…»

Отмечу еще одну важную черту в служебной деятельности Виктора Ивановича – заботу о росте молодых кадров. Я помню фамилии ряда молодых офицеров, которых он лично рекомендовал для поступления в высшие военно-учебные заведения. Среди таких офицеров можно назвать упомянутого ранее старшего лейтенанта Степанова Владимира Николаевича, ставшего полковником, кандидатом технических наук, доцентом; старшего лейтенанта Петрова Николая Ивановича, ставшего генерал-лейтенантом; старшего лейтенанта Андрейчика Константина Пантелеевича, в последующем работавшего у меня на кафедре старшим преподавателем, и целый ряд других.

Летом этого года, тем же составом делегации, что был в Праге, вылетели в Брно для окончательного согласования планов взаимодействия. После небольшой редакционной правки эти планы были здесь же подписаны начальниками взаимодействующих сторон и направлены установленным порядком на утверждение Министром Обороны Чехословацкой республики и командующим ЮГВ.

В программу визита были включены посещение варьете и места Аустерлицкого сражения.

От посещения варьете в памяти осталось пение Тамары Миансаровой. Я впервые услышал в ее исполнении песню «Солнечный круг, небо вокруг…» Прекрасный голос и соответствующая настроению людей песня вызвали долго не смолкающие аплодисменты. На место Аустерлицкого сражения выехали в погожий осенний день.

Краткая энциклопедическая справка. Аустерлицкое сражение 20 ноября 1805 года – решающее сражение между русско-австрийскими и французскими войсками во время русско-австро-французской войны 1805 г. около города Аустерлиц (ныне город Славков). Французская армия Наполеона разбила русско-австрийские войска под командованием М. И. Кутузова, вынужденного действовать по одобренному Александром I неудачному плану австрийского генерала Ф. Вейротера.

В начале осмотра прибыли на место ставки Наполеона. Место обозначено гранитным кубом размером примерно 1,2 х 1,2 х 1,2 метра. На верхней плоскости лежит бронзовая плита с нанесенной на ней диспозицией русско-австрийских и французских войск. Вся плита темная, покрытая патиной, но место ставки Наполеона, куда каждый турист считает необходимым ткнуть пальцем, блестит как золото. В принципе, позиция ставки Наполеона и расположение войск французской армии менее выгодное, чем у русско-австрийской и ее ставки, поскольку местность, занимаемая французами, лежит ниже, чем у противника. Расстояние между ставками в пределах прямой видимости. Даже без подзорной трубы хорошо видна высотка командующего русско-австрийской армией, куда мы отправились с места ставки Наполеона. На месте ставки М. И. Кутузова – музей. Здесь на специальных столах располагаются макеты построения сражающихся армий в исходном положении, затем в момент решающего маневра, предпринятого французской армией и решившего судьбу сражения, и, наконец, макет его заключительного этапа. Демонстрируется подлинное обращение Наполеона к войскам перед началом сражения. Большой интерес вызывает часовня, построенная на месте захоронения воинов сражавшихся армий. Внутренний свод четырехугольной часовни выполнен таким образом, что тихо произносимое слово в одном углу хорошо слышно в противоположном и не слышно другим, рядом стоящим людям. На этой же высотке расположено большое кафе, в котором отдыхают посещающие экспозицию музея туристы.

В этом же году мой сын Сергей и дочь Виктора Ивановича Наташа закончили 8 классов средней школы. Для продолжения учебы надо было ехать домой. Виктор Иванович получил летний отпуск, и домой поехали всей семьей, а мой отпуск был по плану в сентябре. Домой Таня поехала с детьми одна. Мы решили, что Сережа будет жить и учиться в школе-интернате с уклоном на изучение китайского языка. Однако Сереже не пришлось изучать этот язык, поскольку школа не смогла в том году обеспечить его изучение. Рядом со школой находилась спортивная база, которую Сережа активно посещал в течение всего времени учебы в школе и добился в процессе тренировок очень высоких результатов как в прыжках в длину, так и в тройном прыжке.

Во время своего отпуска я домой в Ленинград не поехал, а отдыхал в санатории ЮГВ, размещавшемся в Балатонфюреде. Это небольшой курортный городок с известным в мире кардиологическим санаторием и водным источником. Место замечательное. Климат изумительный, жару смягчает Балатон. Прогулки по озеру на паруснике или катере, поездки в Тихань – музей под открытым небом...

Этот год был необычным в связи со значительными изменениями в организационно-штатной структуре войсковой ПВО, и произошло это не без моего активного участия. По итогам года мне была объявлена благодарность Командующего ЮГВ с формулировкой: «... за добросовестное исполнение служебных обязанностей».

Следующий год был насыщен важными событиями, касавшимися не только нас, служивших в ЮГВ, но в целом всей Советской Армии, всего народа страны. Я имею в виду Карибский кризис. Но еще до этого критического события весь мир рукоплескал нашему космонавту Юрию Алексеевичу Гагарину, совершившему 12 апреля 1961 года, впервые в истории человечества, полет в космос. Венгры – очень эмоциональные люди. Каждый встречный, даже не зная языка, стремился пожать русскому руку и, показывая на небо, говорил: «Юрий Гагарин». Дружеские улыбки, приветствия. Вспоминаю – такое же было и в день Победы. Ликование, беспредельная радость, объятия.

В конце апреля мы тепло распрощались с генералом Константином Константиновичем Рексом, уходившим в запас по возрасту. Было грустно. Уж очень укоренилось в нас чувство глубокого уважения к нему, не только как к начальнику, но и просто как к человеку. Думаю, именно такие люди как раз и составляли золотой фонд нашей Советской Армии.

На замену генерала Рекса прибыл генерал&майор артиллерии Микитенко Трофим Александрович. В штатном расписании у него числился заместитель. Им был назначен генерал-майор артиллерии Ефименко. Примерно в это же время Командующим ЮГВ был назначен дважды Герой Советского
Союза генерал армии Батов Павел Иванович.

После смены Командующих Группа подверглась проверке Главной инспекцией Министерства обороны. Радиотехнические части ПВО инспектировали Главный инспектор радиотехнических войск ПВО генерал-майор артиллерии Флягин и инспектор полковник Подгаецкий. Соответственно Главного инспектора сопровождал и работал с ним полковник Якутенков. Я сопровождал и работал с инспектором полковником Подгаецким. Мы в течение четырех дней объехали все радиолокационные роты первой линии. Полковник не скрыл от меня, что ему понравилась организация службы, подготовленность личного состава к выполнению должностных обязанностей, хорошая моральная атмосфера и высокая воинская дисциплина. Выборочно были проверены несколько операторов РЛС первого и второго классов. Они уверенно подтвердили присвоенную им классную квалификацию. По результатам проверки обе наши радиотехнические части ПВО получили оценку «хорошо».

В середине года по инициативе венгерской стороны состоялась передача обязанностей войск ПВО ЮГВ защищать от нападения с воздуха не только дислоцируемые на территории Венгрии войска, но и важные объекты в пределах ее границ. К этому времени войска ПВО Венгерской Армии восстановили свою боеспособность и были готовы самостоятельно осуществлять ПВО своей страны.

Процедура передачи осуществлялась на Центральном КП ПВО Венгрии в присутствии высшего руководства страной со стороны Венгрии и Группы руководящего состава штаба Объединенных Вооруженных Сил стран-участниц Варшавского договора во главе с маршалом Советского Союза А. А. Гречко.

Непосредственную передачу осуществляли: со стороны ЮГВ Командующий ВВС генерал-майор авиации Пушкин и Начальник войск ПВО генерал-майор артиллерии Микитенко. Принимающая сторона – Командующий ВВС и ПВО Венгерской армии.

В день передачи на главной аллее штаба ЮГВ в 8 часов 45 минут выстроились в колонну черная «Чайка» Командующего ЮГВ и две светлые «Волги» – Командующего ВВС и Начальника войск ПВО. Генерал Батов беседовал с генералами Пушкиным и Микитенко, а мы втроем: полковник Амбарцумян – начальник связи ВВС, полковник Кравченко – начальник КП ВВС и я стояли в сторонке, ожидая команду на отъезд. Слышно, как генерал Батов спрашивает: «Товарищи генералы, кто из вас знает дорогу на КП?» Генерал Пушкин ответил, что не знает, а генерал Микитенко сказал, что офицер, который едет с ним, дорогу знает хорошо. Последовала команда: мне сесть в «Чайку» вместо переводчика, а генералы получили приглашение ехать вместе с Батовым. Они все трое сухощавые, поджарые. Генерал Батов – ниже среднего роста, генерал Пушкин – среднего роста, генерал Микитенко – высокий. На заднем сидении разместились свободно. Поехали. Я сказал шоферу-прапорщику, как ехать по Пешту до моста через Дунай. Он этой дорогой ездил много раз. Подсказок не требовалось, и я со спокойной совестью стал изучать работу автомата переключения скоростей. Переехали через Дунай, я подсказывал, куда ехать. Наконец выехали на ровный участок. Скоро поворот на хорошо известную служебную дорогу. Быстро проскочили нужный поворот. Генерал Микитенко заметил, что мы не сделали поворот на ту дорогу, по которой я его возил. Он осторожно спросил меня, не проскочили ли мы поворот. Я уверенно ответил ему, что мы едем на главную дорогу. Я уже ранее говорил о главной дороге, ведущей к КП ПВО, но по ней не ездил, и где наша дорога пересекается с главной – не знал. Но вот и она, миленькая. Стало веселее. Поворачиваем. По всей оси дороги через каждые 50–100 метров стоят военные регулировщики и полицейские. Выезжаем на площадку. Каждую машину встречают сопровождающие и регулировщики по расстановке машин. Машин много. На площадке остается только машина генерала Батова, две светлые «Волги» прямиком направляются на служебную дорогу, где и организована их стоянка. В душе ликую. Спасибо, милый автомат! Если бы не ты, трудился бы я сейчас над нерешаемой головоломкой. Не успел посмотреть на лицо генерала Микитенко. Что он подумал, когда увидел, куда закатывают его машину?

Далее по протоколу. Каждому расписано, где кому находиться. Меня отводят в зал обработки информации о воздушных целях. Кроме меня, в этом зале из офицеров ЮГВ никого нет, но зато присутствуют несколько чинов из команды маршала Советского Союза Гречко. Подходит майор Богат и представляет меня генерал-лейтенанту Московченко – начальнику радиотехнических войск ПВО страны. Знакомство было приятным. Генерал живо интересуется нашей жизнью в Венгрии. Расспрашивает о том, как нам удалось достаточно быстро построить систему радиотехнической разведки. Рассказываю ему о том, какую неоценимую помощь в этом вопросе нам оказал генерал Добрянский. Рассказал также о только что прошедшей работе Главной инспекции Министерства Обороны. По его словам, оценка «хорошо» – это наивысшая похвала, которой у генерала Флягина заслуживают немногие. На планшетах между тем обстановка усложняется. Контрольные цели применяют маневр с пересечением маршрутов. Есть несколько сбоев. Командующий ВВС и ПВО Венгрии что-то сердито говорит полковнику Надь. Тот спокойно отвечает. Через несколько минут картина восстанавливается и далее уже не сбивается. Где-то здесь идет информация от Мишкольцского радиотехнического полка ПВО, в котором служит мой друг Ласло Буяки. Напряженная воздушная обстановка держится более пяти часов. Мы, сидящие в зале и занятые лишь контролем правильного отображения обстановки, уже достаточно притомились. Что же тогда сказать о тех, что стоят по одну и другую сторону планшетов? Наконец, обстановка разряжается. В воздухе контрольных целей больше нет. Разминаемся. Идем в зал боевого управления. Там руководит генерал-полковник Зимин – первый заместитель Главнокомандующего войсками ПВО страны. Высшего гражданского и военного руководства в зале уже нет. Идет обмен мнениями о проделанной работе. Общий вердикт – справились. Можно
подписывать официальный документ. Нахожу генерала Микитенко. Он не в курсе последующих дел и дает мне команду держаться вблизи него. Через некоторое время поступает команда «К машине!» Задача выполнена. Мы свободны, со спокойной совестью едем домой. Генерал меня спрашивает: «Знал ли я, что служебная дорога будет занята под стоянку автомашин?» Не кривя душой отвечаю, что нет. Более того, рад безмерно, что так удачно получилось. Чтобы закончить рассказ об этом мероприятии, отмечу следующее. Теперь на территории Венгрии действовали две системы ПВО: национальная венгерская и войсковая ПВО ЮГВ. Обе в равной мере замыкались на Центральный КП войск ПВО страны. Во взаимодействии с соседями приоритет был отдан хозяевам страны.

Все участники этой церемонии были поощрены ценными подарками. Каждый получил винно-водочный набор. Кроме того, мне лично досталась серебряная сигаретница с двумя визитными карточками Министра обороны Венгрии генерал-лейтенанта Лайоша Цинеге. Генералу Микитенко достался какой-то старинный письменный прибор. Сначала он держал его дома, потом принес на работу – поставил на письменный стол. С письменного стола генерал переставил его на сейф, а потом и вовсе убрал в сейф. Дальнейшая судьба этого подарка мне неизвестна. Знаю только, что такой же письменный прибор получил также генерал Пушкин, а его подчиненные, полковники Амбарцумян и Кравченко получили такие же сигаретницы, как у меня. Подарки вручал нам Командующий ЮГВ генерал армии Батов.

В августе этого года напряженность между Советским Союзом и США, связанная с событиями вокруг Кубы, достигла критической точки. Как сейчас помню, был обычный деловой день. Вместе с полковником Якутенковым мы работали в управлении радиотехнического полка. На КП полка было получено распоряжение Начальника войск ПВО – немедленно прибыть в штаб. Закругляемся с работой и сразу же едем домой. На подъезде к штабу замечаем нечто необычное. Вдоль дорог на обочинах стоят колонны легковых машин. Входим в свое расположение. Все офицеры в сборе. Генерал Микитенко приказывает: «Объявлена высшая степень готовности. Семьям приготовиться к эвакуации. Самим с тревожными чемоданами через один час быть на рабочих местах. Дальнейшие указания получите по мере развития обстановки».

Дома жена и дети в тревоге. Спрашивают, что случилось? Говорю им, что надо делать. Собираю свой чемодан, помогаю жене собраться в дорогу.

Через час, как приказано, снова все в сборе. Время близится к вечеру. Генерал Микитенко объявляет, кто куда убывает, каким транспортом и т. д. Я еду отдельно от других на передовой командный пункт. В моем распоряжении радиостанция Р-118 с экипажем и специальная машина с планшетистами, оборудованная планшетами для отображения воздушной обстановки. Отправляюсь к старшему нашей колонны. Колонна уже готова к отъезду. Ждем сигнала. Вскоре сигнал на отъезд поступает. Марш прошел организованно. Быстро занимаем указанные нам места. Ночь прошла спокойно. Периодически слушаем московское радио. Ничего тревожного. И на том спасибо. Днем, ближе к обеду, приезжает начальник тыла ЮГВ. Быстро накрывается обед для членов Военного Совета. Вскоре приезжает Командующий ЮГВ с несколькими генералами. Обошел расположение. Побеседовал со страшим нашей группы и собрался уезжать. Начальник тыла доложил ему, что обед готов. «Нет времени, – ответил генерал Батов. – Вот там, куда мы едем, и пообедаем». Командующий уехал. Обед стынет на столе. «Товарищи офицеры, приглашаю вас к столу», – объявил Начальник тыла. Мы дружно выполнили эту команду. За этим столом было над чем поработать. В этот день Начальник тыла услышал много благодарственных слов в свой адрес. К сожалению, несколько последующих дней не были такими радужными. Поступила команда оттрассировать окопы и укрытия для техники. Пусть не сложная, но все же работа. Безделье утомляет и размагничивает. Наконец, приходит сигнал «Отбой». Радостные, возбужденные, быстро свертываемся. К удивлению и радости сонных жены и детей, прихожу домой. Отбой, можно спокойно спать.

Выезд в поле показал, что надо иметь хороший, быстро развертываемый подвижный командный пункт ПВО. Мысль о таком КП давно меня посещает, но удерживают чисто организационные вопросы – не знал, с какой стороны начинать. Я заметил, что генерал Ефименко очень пробивной товарищ. Делюсь этим наблюдением с Виктором Ивановичем. Одновременно сообщаю ему, что идея этого КП мною давно вынашивается, и я могу за пару дней предоставить необходимые для начала работы наметки. Он поддерживает меня и сообщает о нашем разговоре генералу Ефименко, который тут же вызывает меня к себе и подробно расспрашивает, каким я себе представляю подобный КП. Я обрисовал основные контуры и требования, которым должен был удовлетворять подвижный командный пункт Начальника войск ПВО ЮГВ, в частности, подчеркнул, что по сути это должен быть КП, совмещенный с КП ВВС, и на нем центральное рабочее место должно быть оборудовано необходимыми средствами связи для Командующего ЮГВ. На том порешили. Прикинули состав рабочей группы. Двое уже есть – генерал Ефименко и я. Решили, нужно иметь еще двух связистов: одного – от Начальника войск ПВО, другого – от ВВС. После обсуждения кандидатур из ПВО решили привлечь очень грамотного связиста, хорошо знающего структуру связи штаба ЮГВ и ПВО в частности. Сошлись на кандидатуре капитана Афанасьева. От ВВС у
полковника Амбарцумяна попросили привлечь к этой работе подполковника Лузина. Согласие обоих было получено. Распределили обязанности. Генерал Ефименко взял на себя решение всех организационных вопросов и материально-техническое обеспечение проекта, я ответственен за схему компоновки КП в развернутом и свернутом состояниях, за конструктивное решение всех элементов внутреннего оборудования; подполковник Лузин решает все вопросы связи КП с соединениями и частями ВВС ЮГВ. Аналогичную задачу решает капитан Афанасьев, но, кроме того, на него возлагается также задача обеспечения необходимыми средствами связи рабочего места Командующего ЮГВ.

Нет необходимости в подробностях рассказывать о наших терниях в дебрях этого проекта. Достаточно сказать, что кузовные работы, изготовление элементов внутреннего оборудования и целый ряд других работ осуществлялись венгерскими предприятиями. Через полгода подвижный КП ПВО ЮГВ был готов. Он вполне удовлетворял предъявленным к нему требованиям.

Первую обкатку КП прошел на командно-штабном учении, проведенном в ЮГВ Главнокомандующим Объединенными Вооруженными Силами стран Варшавского договора в мае 1962 года.

За разработку подвижного КП ПВО ЮГВ вся группа была поощрена Командующим ЮГВ. Каждый из нас получил благодарность Командующего ЮГВ с формулировкой: за проявленное трудолюбие, инициативу и настойчивость при оборудовании подвижного КП НВ ПВО ЮГВ, премию в размере 500 рублей и ценный подарок – наручные часы.

Теперь немного расскажу о командно-штабном учении. За пять лет моего пребывания в Группе это было первое учение такого крупного масштаба. Как и при объявлении высшей степени готовности, мое место оказалось на передовом КП. Все было вроде бы так, как в прошлый раз, но в то же время не совсем. Прежде всего, передовой КП в этот раз возглавил генерал-лейтенант Андрющенко – первый заместитель Командующего ЮГВ. Я поддерживал радиосвязь с основным КП. Надо было вести рабочую карту с отображением на ней наземной обстановки и позиционных районов средств ПВО, подчиненных ЮГВ. По части знания наземной обстановки дело обстояло плохо. У нас на всех имелся один речевой канал связи, который в основном был предназначен для генерала Андрющенко. По радио я получил лишь общую ориентировку по наземной обстановке, а также позиционные районы средств ПВО.

Ожидался приезд руководства учением на передовой КП, но этого не произошло. Вместо этого мне на замену прибыл другой офицер, а я должен был на прибывшей машине уехать на основной КП. У прибывшего мне на замену офицера была с собой рабочая карта, но и у него наземная обстановка была нанесена не полностью и малопонятно. Я перенес себе на карту все, что смог понять, и уехал на основной КП.

Не успел толком доложить о своем прибытии, как тут же получаю новое задание – отвезти советнику Главкома генерал-полковнику авиации Догаеву в военный городок Хаймашкер план ПВО, разработанный на учении. Хаймашкер – основная учебная база ЮГВ, но я там за все время службы был только один раз на разборе одного из учений. Приезжаю к проходной. Сообщаю дежурному прапорщику о цели прибытия. Тот связывается с комендантом. Следует распоряжение – не пускать. Что делать? Звонить генералу Догаеву? А как это сделать, если к телефону нет доступа? Но если с парадного входа не пускают, может быть, как-нибудь протиснусь через хозяйственную калитку. И точно. Покладистый прапорщик не только пропустил меня, но даже показал куда идти. Генерала Догаева я нашел быстро. Развернули план. Он его хорошенько рассмотрел и начал задавать вопросы. Вначале я бойко отвечал, но потом, когда дело дошло до наземной обстановки, я от «за здравие» перешел к «за упокой». Генерал понял, что из меня больше ничего не выжать. – «Давайте пропуск, я подпишу на выход».
– «Извините, товарищ генерал, у меня пропуска нет».
– «Как так нет? А как же вы попали ко мне?»
Пришлось подробно доложить, как обстояло дело с проникновением к нему в кабинет.
– «Как входили, так и выходите».

Выхожу из кабинета. Пройденным ранее маршрутом воз вращаюсь к покладистому прапорщику. Он на месте и любезно, как птичку, выпускает меня на волю. Подробно докладываю генералу Микитенко о встрече с генералом Догаевым, в том числе и о том, как пускал пузыри при ответах об общей обстановке. На передовой КП больше не возвращаюсь. До конца КШУ работаю в своем отделе. При подведении итогов генерал Микитенко объявил мне благодарность с занесением в служебную карточку «за проявленное усердие при выполнении своих служебных обязанностей на КШУ». Вообще 1962 год для меня оказался богатым на поощрения. К Дню советской печати и 50-летию газеты «Правда» свои поздравления прислала редакция ежедневной газеты ЮГВ «Ленинское знамя». В этой же связи Командующим ЮГВ мне была объявлена благодарность за активное участие в военкоровской работе.

Из событий этого года, оставшихся в памяти, отмечу приезд в Венгрию Юрия Алексеевича Гагарина и навалившуюся на меня тоску по Родине, которую часто именуют красивым словом ностальгия.

Гагарин прибыл в Венгрию летом. К нам в Группу он приехал сразу же по прибытии в Будапешт. Всеобщее ликование. Все, кто не был в командировке, жены и дети собрались на большой поляне перед центральным корпусом штаба Группы. На балкон выходит Юрий Алексеевич Гагарин с обворожительной улыбкой, в белом кителе. Рядом с ним генералы Батов, Андрющенко и еще несколько других, тоже в светлых кителях. Звезды Героев Советского Союза ярким пламенем сияют на солнце. Гагарин, Батов, Андрющенко. Такое скопление звездных людей бывает редко. Митинг. Выступление Гагарина. Собравшиеся его тепло приветствуют, а потом долго не отпускают.

Несколько слов о ностальгии. В Венгрии я уже служу шестой год. Это больше, чем положено. Понимаю, что сразу всех заменить нельзя. Жене не хочется уезжать из Венгрии. Благо словенная земля. Живем в достатке. Все, что нужно, имеем. Дети здоровы, учатся. Все в порядке, но вот какой-то червячок шевелится: домой, домой, домой... Недаром поется: «... Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех...» Раньше я думал: ностальгия – это удел поэтически настроенных людей с обостренным чувством любви к Родине или по каким-либо причинам расставшихся с ней. Теперь я понял, что слово «ностальгия» может настойчиво стучать в голове с военной фуражкой на ней.

Последний год пребывания в ЮГВ не остается без ярких запоминающихся моментов.

Помните песню: «...Однажды начальник дает мне пакет, свези, мол, на почту живее...» Точно такое же было и в моей жизни. Однажды генерал Микитенко вызывает меня к себе и дает задание доставить в другой город секретный пакет. Транспорт – генеральская персональная «Волга». Перед отъездом он напутствует, чтобы я берег его машину. Зачем он это сделал! Есть в народе поверье: если что-то под руку скажешь или не то, что требуется по обстановке, пожелаешь, – обязательно в том или ином виде сбудется. Сел в машину и лихо помчался на запад в сторону Вены. Миновали Будапешт. Шоссе не загружено. Дорога – одно удовольствие. Едем быстро. Идет встречная грузовая машина. На ветру развевается брезент, прикрывающий груз. Недалеко от нас из машины падает чурбак, ударяется о полотно дороги, подпрыгивает в сторону нашего движения, ударяет в машину перед правой фарой, как раз напротив того места, где я сижу. Останавливаемся. Осматриваем машину. Удивительно. Удар был очень сильным, капот, конечно, смят, но ничего серьезного не произошло. Если бы чурбак ударился о капот двумя сантиметрами выше, под военной фуражкой ностальгия бы исчезла...

Сижу на рабочем месте. Пишу какой-то документ. Звонит генерал Микитенко, спрашивает, остался ли у нас замысел полкового учения, которое в данный момент идет и которым руководит полковник Якутенков. Отвечаю, что замысел остался, находится в секретной части. Просит зайти с замыслом к нему в кабинет. Этот замысел утвержден самим генералом Микитенко, по-видимому, он хочет освежить в памяти некоторые его детали. Что такое замысел учения? Это то же, что сценарий фильма или спектакля. Отличие состоит лишь в том, что сценарий пишется в виде текста, в котором описываются действия исполнителей ролей в тех или иных сценах. Замысел учения выполняется на карте, поскольку действия исполнителей происходят не на сцене, а на местности. Применительно к радиотехническому полку ПВО – это десятки, а подчас и сотни километров расстояний между исполнителями. Исполнителями ролей выступают не отдельные личности, а целые коллективы. Внутри коллектива роли закреплены постоянно, и лишь командир подразделения, в зависимости от складывающейся обстановки, принимает самостоятельные решения и докладывает их старшему начальнику, во власти которого или утвердить это решение, или подкорректировать его, или просто отменить. В замысле учения имеется также и текстуальная часть, в которой расписывается, сколько личного состава, боевой техники и транспорта участвуют в учении, расход материальных ресурсов, этапы учения и т. п. Так сложилось, что на протяжении всего времени пребывания в Венгрии замыслы учений, вначале радиотехнического батальона ПВО, а с переходом на полковую систему – радиотехнического полка ПВО, разрабатывал я. Обычный расход времени – 8–10 дней. Так было и в этот раз. Руководит учением, как правило, старший по должности относительно командира войсковой части и равный или выше его по званию. Этого требует воинская субординация. Вот такое учение развертывалось на территории Венгрии. Генерал Микитенко попросил оставить замысел у него, а меня отпустил восвояси. Спустя
какое-то время он вновь вызвал меня к себе и распорядился с картой замысла учения явиться к генерал-лейтенанту Андрющенко. Я не то чтобы почувствовал что-то неладное, но какая-то тревога поселилась в душе. Первое, о чем спросил меня генерал Андрющенко, производил ли я, как разработчик учения, рекогносцировку позиционных районов развертывания подразделений полка? Этот вопрос застал меня врасплох. Думать было некогда. Что ответить – да или нет? И в том, и в другом случае я буду виноват, потому что «да» – это неправда, «нет» – имели ли мы право проводить учение без рекогносцировки? Это на моей совести, но еще больше на совести генерала Микитенко. Семь бед – один ответ. Да, проводил. – «Берите карту. У подъезда стоит моя машина, садитесь в нее, я сейчас выйду и поедем на командный пункт полка». Прошу разрешения сходить домой, сменить брюки навыпуск на бриджи. Такое разрешение получаю. Быстро захожу к себе в отдел. Сообщаю, что едем на КП полка, затем иду домой, переодеваюсь, надеваю сапоги. Через десять минут я готов к поездке. Помню, что флажок КП полка на карте я поставил в небольшом лесочке в пространстве между Тиссой и Дунаем. Едем на «ЗИМе». Дорога хорошая, ехать далеко. Есть время подумать, собраться с мыслями. Прежде всего, для себя уяснил, что вопрос генерала Андрющенко не праздный. Он, как первый заместитель Командующего ЮГВ, является председателем конфликтной комиссии, разбирающей жалобы местных властей и отдельных лиц в отношении потравы посевов, порчи дорог, мостов и т. п. Это все деньги, и притом большие. Уяснил я также, что мое «да» ближе к истине, чем «нет». Дело в том, что я уже неоднократно бывал в этом районе и хорошо знал местность. Конечно, я не мог помнить ее так, чтобы уверенно ответить, в каком конкретном месте был этот лесок, в котором мною был поставлен флажок КП полка. Движемся быстро. Вот уже кончились государственная и областная дороги. Началась муниципальная, с твердым покрытием, но достаточно побитая. На карте она вот-вот кончится, и где-то тут должен быть злополучный лесок, но никаких признаков его наличия в этих краях не наблюдается. Понемногу нагнетаю в себе страх. Вот кончилась и муниципальная дорога. Машина продолжает быстро двигаться, оставляя за собой длинный шлейф пыли. В душе бурлит вулкан. Никаких признаков человеческого присутствия. О каком лесочке может идти речь? Наконец, проехав еще какое-то время, видим, что на нашем пути как из-под земли встает солдат-регулировщик движения. Он стоит на развилке нескольких полевых дорог, сходящихся между собой под острым углом. Махнул флажком. Ни шофер, ни я его жеста не поняли. Есть возможность двигаться по трем дорогам в пределах того сектора, который очертил регулировщик. Шофер, не сбавляя скорости, спрашивает, по какой их трех дорог ехать? Ни перед одной из них никакого лесочка не видно. Выбираю среднюю. Двигаемся по ней. Мне кажется, что машина летит как птица, а я, как загнанный в угол мышонок, напряженно всматриваюсь, пытаясь обнаружить признаки леса. Сижу с правой стороны, за спиной у генерала Андрющенко, и чаще смотрю в эту сторону, и вдруг бросаю взгляд влево, и вижу небольшую группу акаций, и под одной из них дымит походная кухня. Чуть не кричу шоферу: бери левее. В душе ликование. Нашел, нашел! Теперь и генерал Андрющенко видит эту кухню. Оборачивается ко мне, говорит: «Вы, видно, были хорошим солдатом, а солдату первое дело – харч!» Подъезжаем ближе. Нас встречают полковник Якутенков и командир полка полковник Данилов. Видимо, напряжение последнего часа – беспокойство, что не найду злополучный флажок, а потом бурное ликование, что нашел, отразилось на нервной системе. Все последующие действия выполнял, как лунатик. Ничего не помню. Что делали на позиции, когда и каким маршрутом вернулись домой, когда и кому отдал секретную карту – все это стерлось из памяти.

Спустя некоторое время вспомнил этот эпизод. Спросил Таню, не помнит ли она, как я вел себя по возвращении домой и следующие дни? Ничего необычного в моем поведении она не отметила. Зато я сам в себе замечаю некоторые перемены. Раньше у нас в коллективе были хорошие доверительные товарищеские отношения. Теперь же замечаю, что новички ведут себя замкнуто, как-то отдаленно от коллектива. Особенно раздражает подполковник Кондратьев – недавний выпускник академии имени Фрунзе. Захожу в оперативный отдел, где он работает. Все спокойно продолжают работать. Кондратьев демонстративно закрывает тетрадь и смотрит на меня. Он мне не нужен, мне нужен другой офицер, но он ждет, когда я закончу разговор с тем, к кому пришел. Его поведение мне кажется оскорбительным. У генерала Микитенко были две приятные особенности. Трофим Александрович в добрых случаях улыбался просто лучезарной улыбкой. У него были прекрасные зубы, и это еще больше украшало его улыбку. Улыбка часто сопровождалась присказкой: «Едять тебя мухи» (он был щирым украинцем, что подтверждается его фамилией). Так вот, спустя совсем немного времени после прибытия к нам подполковника Кондратьева, он перенял привычку Трофима Александровича и стал употреблять его присказку, сопровождая ее такой ехидной и циничной усмешкой, что невольно вызывало чувство раздражения. Такое беспардонное использование привычки своего начальника, по моим понятиям, характеризовало его как подхалима и лизоблюда, с которым нужно держать себя очень-очень осторожно. Общение с ним и ему подобными тем более обостряло чувство ностальгии и побуждало поскорее уехать по замене. Я понимал, что вновь прибывшим офицерам нужно как-то заявить о себе. Это верно. Вот в деле и прояви свою индивидуальность, ищи свое место на новой работе.

Летом по просьбе начальника радиотехнических войск ПВО Венгрии в наш радиотехнический батальон в Сольноке был командирован мой венгерский товарищ майор Буяки Ласло. Ехал он на своей личной машине – немецком «Трабанте». Напомню тем, кто не знает – у «Трабанта» весь корпус выполнен из пластмассы. Чтобы не убить собаку, перебегавшую дорогу, Ласло круто вывернул руль. Машина не удержалась на дороге, выскочила на обочину и ударилась о бетонный столб. Корпус разбился вдребезги. Ласло отделался синяками и шишками. Командировка сорвалась. Это была наука. По этой причине у нас «Трабанты» не производились, а производились «Запорожцы».

Кому-то из высокого начальства пришла в голову мысль составить единый для всех стран Варшавского договора план взаимодействия сил и средств ПВО. Работа по согласованию единых действий должна была последовательно производиться в следующих пунктах: Будапешт – Львов – Киев – Минск – Варшава – Берлин – Прага. Подписание окончательного документа в Праге. Делегация ЮГВ состояла из пяти человек: командующий ВВС генерал-майор авиации Пушкин
А. И., начальник связи ВВС полковник Амбарцумян, начальник КП ВВС полковник Кравченко И. П., начальник войск ПВО ЮГВ генерал-майор артиллерии Микитенко Т. А., старший инженер по радиотехническим средствам ПВО ЮГВ – ваш покорный слуга. Дома в Будапеште подготовил все необходимые документы. Первая остановка на маршруте – Львов. Во Львове переночевали. Утром вылетели в Киев. Видимо, в этот день собрались не все делегации. День посвятили знакомству с Киевом. От знакомства с городом в памяти остались Крещатик, вокзал, гостиница «Лыбедь» и место, где располагался штаб Киевской армии ПВО.

Следующий день был рабочим. Перед началом работы Командующий Киевской армией ПВО трижды Герой Советского Союза генерал-полковник Покрышкин Александр Иванович решил угостить завтраком руководителей делегации. Не знаю, по каким причинам, но нашим однозвездным генералам на завтраке не хватило места среди большого числа многозвездных генералов. Откуда их столько набралось, не знаю, но то, что многозвездных генералов было несть числа, видел сам. Завтрак затянулся. Поскучав несколько часов в коридоре, решительный Анатолий Иванович Пушкин, посовещавшись с моим начальником, принял решение возвратиться домой. Действительно, это было оскорбительно для представителей ЮГВ. Анатолий Иванович позвонил Командующему ЮГВ и получил от него добро на прекращение нашей командировки. К вечеру того же дня мы были дома и больше к этому вопросу не возвращались.

Подошла к концу моя служба в ЮГВ. Командующим ЮГВ мне была объявлена благодарность и вручена грамота за образцовое выполнение служебного долга. Начальник войск ПВО наградил грамотой и от имени коллектива управления вручил прощальный адрес.