Глава 6. Красное знамя и черное знамя

г. Амфидо, столица республики «Полярное Сияние». 29.05.2339. Примерно 23:30 (по Москве).

(Прим.- Дальнейшие диалоги между болхианцами ведутся на их родном языке и приведены в переводе на русский язык с примерно подходящими по смыслу словами и выражениями).




Встреча была назначена на самой линии фронта, на востоке, там где начиналась система укреплений армии Социалистической Республики. На широкой меже, которая когда-то была улицей, блестела, как большая капля, полусфера-купол защитного поля, установленный землянами. Небо над улицей было освещено яркой полосой дневного света, лившегося из теневого купола над городом, как будто на потолке включили лампу в двух-трех отдельных местах. День среди ночи, пришельцы и так могут!

Рядом был установлены флагштоки с тремя трепещущими на ветерке флагами: белым, пустым, символом перемирия, алым флагом Советского Союза и его фиолетовой копией – флагом Гуэннохорской Социалистической Республики «Полярное Сияние». В нескольких метрах покоился на антигравитационных опорах боевой коптер «Ка-662». Вдоль фасада «республиканского»  дома выстроились цепью бойцы комендантской роты во главе с капитаном Неделиным. Все в боевой броне, с оружием. У угла дома стоял скатообразный танк, на котором по-турецки сидел Харламов-Пермяк, танкист из подразделения Ристича. В окнах заняли оборону готовые ко всему бойцы Социалистической Республики. Кое-где еще была слышна стрельба, но она постепенно стихала.

А у входа в огромный дом старой постройки ждали «гостей» полковник (снова полковник) Иоффе Дэвид Аркадьевич, генерал сепаратистов Уди Герезл со своими солдатами в форме, не слишком-то отличающейся от имперской. Иоффе с Герезлом переговаривались о чем-то, перекуривая.

Вообще-то, по должности переговоры должна была вести его жена, Стелла Жю Сет, которой после ареста Лурье перепала должность и секретаря по связям с общественностью. Но, во-первых, она еще находилась в госпитале, во-вторых, никто бы не стал рисковать жизнью женщины, отправляя ее на переговоры с оголтелыми дикарями, в-третьих была высокая вероятность, что офицеры-выходцы из патриархального шовинистического общества просто не воспримут женщину всерьез, как равного переговорщика. В-четвертых, Иоффе голову положил бы, но не пустил бы жену на такое рискованное предприятие. В- пятых, графиня была беременна. Были еще и в-шестых, и так далее…

С противоположной стороны тоже шли приготовления. В окнах-глазницах пустых домов замелькали солдаты с длинноствольным тяжелым оружием, на перекрестках появились серые танки и броневики с серебристыми драконами и скрещенными стрелами на броне. Место у противоположного дома вмиг было заполнено рядами солдат в серых, пятнистых и серо-коричневых комбинезонах и гимнастерках, черных «ушастых»* шлемах и спецназовских беретах, которые, кто со злостью, кто со страхом, приготовили к бою свое оружие. Имперцы скоро доставили свое знамя – черное полотнище с золотистыми скрещеными стрелами и силуэтом хищной птицы, напоминающей орла. Двое имперских бойчишек, пугливо посматривая на вражеские боевые порядки, суетливо вынесли знамя к куполу с другой стороны и некоторое время пытались воткнуть его в мертвую, окаменевшую землю. Наконец, вперед вышел унтер-офицер в лиловом берете, который обругал своих подчиненных, загнал их в строй и встал навытяжку со знаменем сам.

Наконец, урча мотором, на улицу въехал на большой скорости броневик, в котором находился Лан с обоими парткомиссарами. Выйдя на улицу, те с удивлением смотрели на строго ограниченный участок небесного света, и с брезгливостью – на выстроившихся напротив землян и их союзников. Все взгляды были устремлены прежде всего на Дэвида Иоффе, - единственного здесь пришельца без скафандра. Всем было интересно узнать – какие такие пришельцы на самом деле.

Здесь же были и Громар, с перевязанным плечом, накинувший китель поверх перебинтованного плеча, и Накпэно, с перевязанной головой. «Зверь» смертельно устал после сегодняшних прогулок по подземным коммуникациям и боя с пришельцами, но любопытство взяло верх.

- И вот эта девочка в зеленых штанах, - полковник пришельцев? – издевательски сплюнул он на землю. – Я его соплей перешибу!

- Странно, что не прилетел их робот, - проворчал огромный Громар, морщась от боли в плече. – Ох, найду эту тварь, танком раздавлю! Кусок мяса вместе со шкурой выжгла!

- Ты про бабу-диверсанта?

- А про кого еще?!

- Нет, лучше лезвий в рот насыпать! И бить после этого со всей дури. – ухмыльнулся Накпэно. – Вся хлеборезка в мясо! Ладно, ситт, предлагаю пойти сны помотреть. Ночью опять на дело…

- Поддерживаю, - согласился Громар. Он и ротмистр потихоньку стал пробираться сквозь толпу бойцов в тишину темных улиц.

Тем временем, Лан подошел к куполу. Внутри «капли» он увидел стол и два кресла. «А защита для чего? Боятся! Думают, что мы сейчас на месте хлопнем их представителя. Хотя, наверное, на их месте я боялся того же».

Навстречу ему вышли советский представитель вместе с генералом Герезл. Пару мгновений недруги молча свысока смотрели друг на друга, оценивая противника на глаз.

Иоффе был выше своего противника. Он был одет в обыкновенную летнюю оливковую форму, светло-зеленую рубашку и брюки, с нагрудным шевроном в виде флага СССР с эмблемой ООН, с золотой звездой Героя Социалистического Труда на груди и с трехзвездными погонами на плечах. В руках он держал свой вечный голографический планшет. Иоффе стоял свободно расставив ноги и даже, скучая, перекатывался с пятки на носок. Фуражка с кокардой в виде Красной Звезды была совмещена с гарнитурой на ухе и интерактивными очками. Лицо советского офицера было расслаблено, однако глаза внимательно ловили каждое движение противника. Представители Федеральной базы ООН «Желтая Крепость» отсутствовали. Вернее, командующий объединенной группировкой Ричардс сам предложил не подчеркивать своего присутствия. Ведь болхиа считают, что среди «пришельцев» есть противоречия. Вот пусть так и считают впредь. К тому же без одобрения Генеральной Ассамблеи ООН федералы по каким-то бюрократическим причинам не могли вступать в переговоры без согласования с командованием. В этом смысле у членов советской группировки были в большей степени развязаны руки.

С противоположной стороны взирал на врага подтянутый полковник первого класса Дуор Лан, Кавалер Ордена Двух Мечей, одетый в новую, серо-черную, форму с широкой портупеей*, фуражку с двумя скрещенными стрелами на кокарде и высокие армейские ботинки-вездеходы. Лан был сосредоточен, немного сгорблен, губы его сжаты, глаза напоминали два черных дула, направленных в упор на землянина. Он даже воздух вдыхал дозированно, будто машина, ровно столько, сколько нужно для поддержания жизни организма в данную минуту.

Герезл, одетый в свои «вечные» потрепанные камуфляж и берет, смотрел на имперского полковника с откровенной ненавистью и желанием прирезать того на месте. Иоффе приходилось время от времени оборачиваться на генерала-повстанца, и тот смягчался, отводил взгляд. До поры… Что же касается Лана, то он демонстративно старался не замечать его, смотря в его сторону, как на пустое место.

А потом полковник Иоффе стал свидетелем воинского ритуала болхиа, который еще долго вспоминал, содрогаясь. Брутальный вояка в черной форме …вдруг достал из нагрудного кармана складное зеркальце и короткий черный косметический карандаш. И принялся старательно подводить себе глаза, как какая-то земная красавица. Или гуриассийская, – Дэвид сразу вспомнил супругу, много времени проводящую перед зеркалом.

Иоффе открыл рот, набирая воздуху и отвернулся, чтобы не рассмеяться во весь голос. Смеяться ему расхотелось через секунду, когда битый-тертый генерал Герезл, весь в шрамах и рубцах…извлек такую же коробочку и начал заниматься тем же самым, не желая уступать своему недругу.

«Господи, куда я попал?!» - Иоффе молитвенно вознес глаза к небу, стараясь не крикнуть во весь голос что-то типа: «Хорош, остановитесь, мужики!»

Что подумает средний землянин, увидев двух мужиков среднего возраста, подкрашивающих глаза? Ничего хорошего. А на Болхиа этот воинский ритуал сохранился еще с монархических, а потом, как выяснится, и с языческих времен. Обычай брал свое начало от древнего бога войны, который умел метать глазами молнии, говоря современным языком, имел оптические лазеры. Таким образом, старые воины и военачальники, обводя глаза черной тушью, как бы подчеркивали свою зоркость на поле боя, прозорливость и силу мысли. Более того, красить глазки был достоен не каждый воин, а только старые, опытные бойцы, обладающие непререкаемым авторитетом среди товарищей. Однако, на самом деле обычай этот начал угасать еще во время сельских бунтов и объединения партии Нации и Длобек. Возродил его Гамзадаро-старший, подчеркивающий таким образом преемственность поколений. Младший, нынешний Вождь, использовал этот ритуал время от времени, поэтому молодежь к обычаю охладевала, предпочитая изображение стрел и молний на лице. Интересно, что местные женщины глаза не подкрашивали, зато использовали тени под глазами, причем черный цвет они не использовали. Черный цвет считался «благородным», «мужским». Цветом траура здесь являлся красный, потому у многих женщин здесь можно было увидеть красные пятна под глазами, или выцветший красный платок на голове, - да практически у каждой.

Политические деятели задали моду и на усы. Например, Гамадаро-старший носил пышные густые усы метелочкой – и вслед за ним многие мужчины, чья молодость пришлась на эпоху Коцара Гамзадаро, отращивали такие же «метла». Иоффе сразу вспомнил Ковуна, которому к его усищам только соответствующей трубки для курения не хватало. Лан, однако, великодержавными усами не располагал. Молодой Гамзадаро же усов не носил, и растительность у молодых на лице также была редкостью. Впрочем, тут не поймешь, было ли это следованием моды или последствиями радиоактивных облучений.

- Ну что же, думаю, мы можем начать, - вздохнул Иоффе, делая шаг вперед.  – Позвольте представиться: заместитель командира батальона Советского Союза в составе Земной Федерации обитаемых миров, полковник Иоффе. – Я также представляю, по согласованию,  Он легко, как на параде, приложил ладонь к пилотке, приветствуя своего визави*. И подождал, пока механизм переводчик переведет его русские слова на язык гуэннохорро.

- Командующий группировкой Континентальной Империи Гуэннохорро, полковник Лан, - ответил болхианец, выждав самую малость, и, в свою очередь, четко, как перед Вождем, коснулся кончиками пальцев правой руки погона на левом плече, держа локоть параллельно земле. Таким образом, взаимный ритуал был соблюден.

- Ну что же, в таком случае пройдем в более удобное место, - указал Иоффе на купол с мебелью.

- Прошу прощения, господин полковник, - насупился Лан. – Прежде всего, я сразу же выражаю сомнения в том, что могу принять участие в этом совещании. Во-первых, немного неравный состав, вы не находите? Ваша сторона представляет лишь заместителя, в то время, как с нашей стороны прибыл действительный командующий в моем лице. Во-вторых, как действительный командующий и старший офицер ЗАКОННО действующих вооруженных сил моей страны, я никогда не сяду за стол переговоров с преступником, который заочно приговорен имперским судом к смертной казни! С вами – пожалуйста, но не с главарем сепаратистов!

- Отвечаю на оба вопроса последовательно, - Иоффе и бровью не повел. – Во-первых, наш командующий также является и действительным членом высшего государственного совета моей страны, то есть, переходя на ваши табели о рангах, он является имперским сенатором. Являетесь ли в свою очередь имперским сенатором вы, господин полковник первого класса? Он также имеет звание генерала, а в вашей армии в городе никого с действующим генеральским званием нет. Кроме того, он является высшей мыслящей машиной. А, учитывая особенности вашего технологического состояния, предстань перед вами машина, - вы обвините ее, что она несамостоятельна, и лишь транслирует чужие речи. Не находите ли, что человек и человек скорее придет к соглашению, чем человек и машина? По поводу второго тезиса – генерал Герезл приказом от сегодняшнего дня назначен временно исполняющим обязанности спецпредставителя при штабе нашей группировки, и он является, согласно контракта, нашим военнослужащим.

- Чем автоматически перешел из категории бунтовщиков в разряд обыкновенных изменников Родины! – ухмыльнулся Лан.

- Лучше уж быть изменником ВАШЕЙ родины, чем вашим клевретом, палачом и людоедом! – не выдержал Герезл.

- Господа! – поднял две руки Иоффе, будто дирижер. – Я прошу обе стороны соблюдать порядок и воздержаться от оскорблений. Мы здесь собрались, чтобы говорить в мирной обстановке, а не продолжать баталии, замершие на поле боя, не так ли? Каждая сторона имеет свои интересы и жаждет их возможного решения без пролития крови. Кстати, вот и приказ.

Иоффе открыл планшет, и спроецировал изображение приказа в воздухе перед вражеским полковником. Лан недоверчиво посмотрел на два листа приказа: один – на русском, другой – на гуэннохорро:

- Я бы хотел получить письменную копию, - заносчиво произнес зидоистский командующий, думая, к чему бы еще прицепиться.

- Как угодно, - Иоффе что-то нашаманил в планшете. И прямо из воздуха перед изумленным болхианцем возник лист бумаги с текстом приказа. Советский офицер успел поймать приказ и передать его Лану.

- И…как вы это сделали? – Ошарашенный командующий Гуэннохоррской Имперской Армией взял в руки лист бумаги, даже снял перчатку и попробовал потереть его пальцами. Бумага была глянцевой, вроде старого фотопапира, но текст, похожий на машинописный, с нее не стирался. И в нижнем правом углу присутствовала печать с советским гербом и две подписи, - в том числе, сделанная на коренном языке закорючка Герезла. Что было Лану наиболее неприятно.

- Пустяки, - непринужденно махнул рукой Иоффе. – Наши технологии позволяют мгновенно преобразовывать энергию в материю, именно того вида, который нам нужен. Наши законы направлены на сохранение природы, и мы редко используем настоящую бумагу. Зато это позволило восстановить естественную растительность нашей планеты, и сейчас наш мир наполовину покрыт лесами!

- Экономно, не спорю, - прохрипел ошеломленный Лан, пытаясь вспомнить из детства, как может выглядеть мир, наполовину покрытый лесами.

- Таким образом, препятствий больше нет? – спросил пришелец

Лан на секунду задумался… Скрепя сердце, он принял решение согласиться с доводами инопланетянина, ведь он был прав – нужно было договориться. Прежде всего, о перемирии.

- Хорошо… Принимаю ваши доводы…в знак доброй воли моей нации, - примирительно поднял ладони кверху Лан. – Однако я сразу заявляю, что я не признаю…и никогда не признаю никаких самовольных квазигосударственных образований на территории нашей единой и неделимой империи! К тому же, я полагаю, если с вашей стороны представлены два …участника, то и я могу привлечь второго представителя с нашей стороны? Это будет справедливо!

- Вне всякого сомнения, - кивнул Иоффе. – Кстати, хочу сразу предупредить, что с нашей стороны наша беседа будет записываться для последующего анализа специалистами. Так что со своей стороны вы имеете право осуществлять такие же действия. Можете вести как звукозапись, так и визуальную, это ваше право.

Лан сжал губы, лихорадочно соображая, что же делать. Насчет записи, - у него и так был «шпионский» диктофон в нагрудном кармане…Но если противник сам настаивает на такой привилегии, - надо пользоваться. Поэтому он, обернувшись, подозвал к себе вестового:

- Значит так, боец! Первое – немедленно вызвать сюда полковника Громара! Немедленно! Второе – оператора с кинокамерой сюда, хоть из-под земли, живо! Выполнять!

Мальчишка-вестовой, испуганно глядя на пришельцев, козырнул высокому начальству и пулей помчался выполнять приказание. Впрочем, Иоффе уже видел несколько вспышек с той стороны, что несколько действовало на нервы. К счастью, это были вспышки всего лишь фотоаппаратов. Развитие фотографии здесь застыло на уровне второй половины 20 века в сравнении с Землей. Оно позволяло получить лишь плоские двухмерные подкрашенные изображения с помощью химической пленки и реактивов. Следовательно, и изображения были третьесортного качества. Но для болхиа и то был хлеб!

В нервном ожидании Иоффе достал сигареты и предложил покурить. Он попытался угостить Герезла и Лана, но те отказались от угощения, приняв, впрочем, участие в самом процессе:

- Благодарю, господин полковник, у меня свои, - почти синхронно ответили Герезл и его заклятый враг в имперской форме. Здесь они почему-то были солидарны. Иоффе только плечами пожал. Трое мужчин, делая оптимистичный вид, закурили, забивая свою нервозность. А обе стороны, наблюдающие за своими представителями, были настолько на нервах, что, казалось, щелкни сейчас какой-нибудь шутник хлопушкой, - и стороны сорвутся друг на друга. Солдаты с обеих сторон улицы, чуть дыша, смотрели на противника, сжимая до боли оружейные рукоятки.

Вскоре, раздвигая ряды имперских солдат, к куполу направилась огромная фигура полковника Громара. Поврежденную руку в рукав кителя всунуть не удалось, и она покоилась на перевязи, причем перевязью послужила мотоциклетная цепь. Так Громару показалось посолиднее. На лице же его читалась твердость, верность нации и вселенская усталость. На границе двух миров этот человек-медведь остановился, присел на колено,…ну конечно же, чтобы быстро, на бегу, подвести глаза черным. Иоффе, наблюдая за этим, почувствовал, что ему пора в санаторий, на отдых.

Лан не жалел в адрес старого воина восторженных слов:

- Мой заместитель, полковник Громар. Старый воин из старого, рыцарского поколения. Пятьдесят лет в строю, и ни разу не менял флагов и родин. Не все могут это оценить, конечно!

- Вы ранены, господин половник? – участливо спросил Иоффе. – Что же, если вы такой авторитетный и старый воин, будет честью встретиться  с вами в бою. Хотя, мы, русские, предпочитаем воевать за столом, с бутылками. Если вы испытываете боль, могу позвать наших санитаров.

- Благодарю, ситт, ничего особого. Царапина, уже и забыл про нее! Это память от вашей диверсантки, симпатичной женщины, – оскалился бравый вояка. – Ничего, я мужчина галантный, и тоже оказал ей почет очередью из танкового пулемета!

Иоффе не нашелся, что ответить. Питерец был внешне абсолютно спокоен, хотя душа его клокотала от гнева. Он всей душой ненавидел этих изуверов-варваров, которые еще и кичатся своей дикостью. Он ненавидел даже цвета их формы, которая очень напоминала форму одной банды, похозяйничавшей в Европе в двадцатом веке. И его древний народ хорошо запечатлел в родовой памяти и похожую форму, и черепа на шевронах, и концлагеря, и пункты сдачи крови, и пепел крематориев… И все же одним из главных достоинств Иоффе было умение концентрироваться, подходить к интеллектуальным поединкам с холодной головой. И сейчас он физически осознавал, ощущал себя потомком жертв Освенцима, Дахау, Майданека, - сейчас эти названия ничего не скажут счастливым и обеспеченным молодым европейцам, если только они не профессиональные историки. А его враги-оппоненты казались ему воскресшими злодеями ТОЙ эпохи. Местные узники лагерей были его названными братьями и сестрами, хотя Дэвид прекрасно отдавал себе отчет, что и среди них полно тех, кто еще не так давно сам наслаждался осознанием чужого горя. И в какой-то степени это была ЕГО война. За человечество. Это ведь тоже дальние родичи земного Человечества, предки-то одни! И сюда должен прийти Мошиах* и победить Дьявола! А он, Дэвид Иоффе, его предтеча, он должен подготовить почву для свержения выродков рода человеческого. Только не все сражения происходят на поле боя, бывают сражения и за дипломатическим столом. Но именно от этих сражений зачастую зависит будущее народов Мироздания.

Иоффе представил, что в его душе вместо сердца – ледяной камень, представил, что каждая его мысль, каждое слово, – это снежинка, которая должна упасть строго в свой черед, чтобы похоронить врага под ледяной лавиной. И это доставляло ему несказанное удовольствие. Он – воин древнего иудейского народа, выведенного когда-то из египетского плена Моисеем, он воин и великого русского народа, и всего земного Человечества, всей Федерации! «Благословен Ты, Господи, Боже наш, Бог предков наших, Авраама, Исаака и Иакова, Бог Великий, Всесильный и Грозный, Бог Всевышний, Творящий благодеяния, Владеющий всем, Помнящий заслуги предков и Посылающий спасителя их потомкам, ради Имени Своего, Царь Помогающий, Спасающий и Щит! Благословен Ты, Господи, Щит Авраама!» Первое Благословение Праотцам само возникло в памяти Дэвида и пронеслось перед глазами, словно бегущая строка.

Иоффе «отомстил» зидоистам по-другому. Одно движение – и на столе появился хрустальный графин с прохладной родниковой водой, доставленной грузовым кораблем с Земли. Рядом тут же появились четыре стакана.

- Рекомендую, господа, если переговоры будут жаркими. Можете пользоваться без стеснений.

Иоффе демонстративно налил воду в стакан себе и Герезлу. Демонстративно и с наслаждением выпил, показывая, что вода не отравлена. То же сделал и мятежный генерал, с гаденькой улыбкой глядя на имперцев. Его бойцы в Крепости впервые за долгое время не знали недостатка ни в еде, ни в воде, ни в лекарствах.  А у тех при виде сверкающей, искрящейся, кристально чистой воды, разыгралась дикая, мучительная жажда. Хитрый Иоффе знал, что вода у имперцев в дефиците, а уж чистая витаминизированная вода являлась им только во сне. Полюбуйтесь, изуверы и убийцы, на наш достаток! Хотят пить – пожалуйста! Думайте о воде, а не о войне!

А имперцы, злобно глядя на пришельца-искусителя, из последних сил старались не смотреть на воду, ибо низко для сильного и уверенного в себе офицера пользоваться подачками противника. Потом партийные гоблины еще в сговоре обвинят… Да только ничего не попишешь, дипломатические переговоры очень часто содержат в себе такие вот микропоединки, на которые нужно отвечать гордо и с достоинством, не теряя лица. Да и у многих наблюдающих через прозрачный купол «с той стороны» в бинокли, стереотрубы и прицелы,  сейчас слюна водопадом обрушивалась в пустой желудок.

Наконец, спустя пятнадцать минут (или тиддов) все технические формальности были улажены. Со стороны имперцев прибыл кинооператор, который также пробрался под купол, занял позицию против стола и включил свою камеру-жужжалку на массивной треноге, запечатлевая историческую встречу для потомков, если они будут.

- С вашего разрешения, я, как инициатор данной встречи, хочу начать…, - Иоффе даже встал для солидности. – Война – это всегда зло, надо полагать, во всех мирах. Поэтому, верю, что мы сегодня придем к какому-то соглашению. Ведь, похоже, в передышке заинтересованы обе стороны.

- С чего вы взяли? – недовольно спросил Лан, внутренне убеждая себя, что в графине не вода, а соляная кислота.

- По нашим данным, к городу приближается автопоезд, - спокойно сообщил Иоффе. – Он наполовину пустой, значит, вы планируете наполнять его здесь. И, разумеется, вам не хотелось бы, чтобы кто-то мешал вам. Мы, в свою очередь, ждем инструкций с нашей планеты о дальнейших действиях. Таким образом, мы оба заинтересованы в передышке, не так ли?

«Слишком уверен в себе» - подумал про землянина Лан. Наверняка у пришельцев здесь есть соглядатаи, и они каким-то образом догадываются об истинной цели предприятия.

- Решения с вашей планеты, говорите? – нахмурился Лан. – Так вот, я, ЗАКОННЫЙ представитель ЗАКОННЫХ ЖЕ СИЛОВЫХ СТРУКТУР моей державы хочу спросить, - как относится ваше общество к тому факту, что вы, фактически, осуществляете здесь колониальный захват чужой территории и поддерживаете распад государства, которое было образовано волей сотен народов века назад! Ведь вы же, кажется, исповедуете гуманизм и соблюдение прав различных наций на существование по их законам? Или я ошибаюсь, и это всего лишь ширма для легковерных избирателей? Вы говорите о равенстве и диалоге, но на деле вы, захватив часть чужой страны, разрушая наше общество и зверски уничтожая защитников нашей родины, попираете вышеуказанные принципы. Что скажут на это ваши сограждане?

- Что вы называете обществом? – посуровел Иоффе. – Концлагеря? Людоедство? Выжимание крови из детей? «Черные лотереи»? Мои сограждане в ужасе наблюдают, как ваши власти сами ведут цивилизацию к упадку и гибели! Или зверское истребление мирных жителей? Или ваша человеконенавистническая идеология? Ведь я так же уполномочен повторно передать вашей стороне Ультиматум Генеральной Ассамблеи ООН Федерации Земли от 14 мая, который уже был раннее отправлен вашему руководству. – С этими словами Иоффе протянул Лану еще один лист, составленный на двух языках: гуэннохорро и интерлингве.

- Это только наше дело! – набычился Лан, нехотя принимая документ. – Отечество и нация пережили чудовищные времена, и, понеся чудовищные потери, все же выстояли, спаслись, несмотря ни на что! В том числе благодаря нашему Единому Порядку, который вы смеете называть «идеологией».  Да хоть бы и идеология! Государство без идеологии – это толпа, не знающая, куда идти. Да, законы нашей страны суровы, подчас жестоки, но это НАШИ ЗАКОНЫ, принятые законным правительством и Вождем! А то, что вы называете зверским истреблением, это, повторюсь, законная военная операция по восстановлению единства державы и государственного порядка! Нужно ли повторять, что я, и мой заместитель, как дети своего народа и как верные слуги Отчизны не признаем и никогда не признаем на этих землях никакого государственного образования, кроме утвержденного Вождем и Законом! Все, кто пытается отторгнуть от Гуэннохорро часть территории – враги!

- А разве государство существует не для народа? – вскипел Герезл. – То, что вы несколько лет называете нас «мусором», «человеческим отродьем», «низшей расой», то что вы пытались подло атаковать нас оружием массового поражения, - и после этого вы хотите от нас преданности? То, что вы душили нас непомерными налогами, требовали от нас убийства наших братьев, сестер, детей! – вы ждете поклонения вашему маньяку, которого вы называете Вождем?! Никогда этого не будет! И я скорее умру, чем поклонюсь его портрету!

- Вы, конечно, умрете, господин бывший имперский офицер, но это к делу не относится, - флегматично-презрительно отчеканил Лан. – Господин полковник, - обратился он к Иоффе, - Я заявляю решительный протест против того, что ваш, согласно вашего приказа, представитель, смеет оскорблять Святое имя нашего Лидера! Стоит ли вести дальнейшие переговоры в таком ключе?! Наш Вождь и Наша Родина – понятия святые и непререкаемые, и каждый воин Империи не колеблясь, умрет за них!

- Допустим... Вам налить воды? – неожиданно сказал Иоффе. – Понизим градус, так сказать… Не беспокойтесь, пейте смело, ибо предлагаю я. Мне совершенно не нужно, чтобы меня потом обвинили, что я мучил жаждой вашу делегацию!

- Лучше бы, конечно, повысить градус, - ухмыльнулся гороподобный Громар.

- Повысить градус? – Иоффе, улыбнувшись, постучал ногтем по стеклу графина, - Тогда точно не договоримся! Хотя и не поссоримся!

 - Это точно! – На лице Громара появились признаки улыбки. Да и у Лана дернулась щека. Шутка пришлась к месту.

Герезл непонимающе смотрел, как Иоффе лично налил по стакану воды и подал вражеским офицерам.

Громар посмотрел на своего командующего. Тот пожал плечом, и они все же угостились предложением коварного землянина. Лан посетовал, что неудобно пить без хозяев предприятия, и Иоффе также опорожнил стакан. Между делом он через мыслескоп набрал на планшете текст, который проитал оскорбленный Герезл: «Не горячитесь! Так надо!».

- Если желаете, можем распорядиться и насчет питания, - как ни в чем не бывало, сказал Иоффе.

- Э-э-э, - Громар вновь посмотрел на своего начальника. Но здесь Дуор Лан уже был категоричен:

- Нет, не стоит… Благодарю вас, но мы не в ресторан сюда пришли… Вода действительно неплоха… Вы ее фильтруете как-то по особому?

- Это кристально чистая вода, полученная изо льда серебристых облаков* верхних слоев нашей атмосферы, - глазом не моргнув соврал Иоффе. – В ней отсутствуют бактерии. И стоит копейки благодаря такому простому способу.

Петербуржец не без удовольствия понаблюдал, как вытягиваются лица у болхианских нацистов, и как они начинают переглядываться между собой, будто проглотили яд. Иоффе с милой улыбкой антихриста заверил «гостей», что он и сам часто употребляет эту воду, как и генерал, и вся армия «Полярного Сияния», и что она очень полезна для здоровья. Это немного вернуло в колею имперцев.

- Вынужден вернуться к проблеме оккупации города, господа, - будничным тоном продолжил Иоффе. – Вопрос  мирных людей, детей, - вот что меня интересует. Это вы называете контртеррористической операцией, господа? Мы не можем с этим согласиться.

- Ну, во-первых, не понимаю, почему вас так беспокоят эти оборванцы? – поморщился Лан. – На войне как на войне, всегда кто-то гибнет. А во-вторых… Благодарите за это вашего робота, который путем радиодиверсии создал путаницу при вхождении в город различных подразделений. Благодаря его усилиям в авангарде оказались …штрафные части. А там дисциплина всегда хромает. Вы знаете, у нас даже сложилось мнение, что это было сделано целенаправленно, что продемонстрировать нас в дурном свете вашему сообществу и оправдать свое вторжение.

- Вот как? – удивился Иоффе. – Разве наш представитель нашептывал в ухо каждому вашему солдату: «Убивай!», «Насилуй!», «Зверствуй!»? И дело здесь не в порядке ввода частей. Вы могли войти в город действительно как освободители, тем более часть населения вас ждала с надеждой… Но вы предпочли войти, как агрессоры. И теперь потеряли последних своих сторонников среди жителей Республики.

- Неважно, - махнул рукой Лан. – Те, кто за нас, и так за нас. – А сепаратисты и предатели, перед ними как не заигрывай, - предадут. Не сегодня, так завтра… Кстати, мы озабочены судьбой вашего молодого врача, которую в благодарность за заботу и спасение местное население забило то ли до полусмерти, то ли насмерть… Как здоровье нашего благородного врага?

- В полном порядке, смею вас заметить! – любезно улыбнулся Иоффе. – Спустя два часа была в строю.

- Ах, да, это же робот, - понимающе покивал головой Лан. – Вы, насколько я понимаю, широко используете человекоподобных роботов в своей работе. Должен сказать, что робот-врач – это еще куда ни шло, но на нашей территории открыто действуют роботы-диверсанты, которые ведут подлую войну исподтишка. Скажите, у вас не возникала мысль, что за ее действия может расплатиться мирное население, за которое вы так печетесь?

- Вот как, пошли угрозы? – невесело усмехнулся Иоффе. – Такую судьбу вы уготовили мирному населению «своего» края? И это называется у вас «законными действиями?!»

Иоффе заметил, что Громар при этих словах нахмурился и недобро, недоумевающе посмотрел на своего
а начальника. Похоже, этот здоровяк не разделяет намерений полковника.

- Я еще раз заявляю, они – сепаратисты и предатели! – твердо ответил Лан, внутренне ругая себя                то слишком рано «пошел в атаку». – Мы, конечно, еще будем проводить фильтрационные мероприятия, но в основе своей не стоит ожидать от них многого. Я должен вам заявить, что мы готовы сражаться до последнего… Пусть вы превосходите нас в технике, но если вы не оставите нам выбора, потери среди населения будут очень большими. Я не исключаю, что в последний момент, когда нам уже нечего будет терять, мы используем запасы оружия массового поражения. Мы-то погибнем с честью, а вот вся ответственность за горы жертвжд ляжет на вас! И я также должен сказать, что в качестве ответных мер за действия ваших диверсантов мы будем истреблять впятеро больше. Таковы законы военного времени! Также в случае следующей атаки вашими подразделениями возмездие падет на головы мирного населения!

- Захват заложников – это бандитский метод, не находите? – меланхолично заявил Иоффе.

- Неважно! Обстоятельства заставляют идти нас на такой шаг! – уверенно сказал Лан. – Можете называть это как угодно, но в противодействии с вами это единственный метод! Более того, я отдал приказ интернировать основную массу населения и заминировать ее. В случае вторжения этот лагерь будет взорван, и в оплавленные руины превратятся не только сотни людей, но и ближайшие кварталы!

- Ну что же, нам ничего не остается, как учиться у вас плохому, - мрачно сказал Иоффе, ставя стакан на стол. – Отвечаю в тон: а если в ответ на массовые убийства мирно населения начнется охота за высшими партийными чиновниками? Или вдруг поезд, который вы так ждете, и который уже находится от вас на расстоянии не более трех халсиа, сломается… Загорится, взорвется в конце концов? Или та машина, которую вам любой ценой необходимо вывести на восток, вдруг взлетит на воздух? Тогда ваша миссия здесь лишается половины смысла, не так ли?!

- Я не понимаю, о чем вы говорите! – Лан недовольно отвернулся в сторону, скрестив руки на груди.

- Понимаете, господин полковник, понимаете, - флегматично сказал Иоффе. – О машине, которая осталась от первой экспедиции наших ученых. Которые были зверски убиты вашими войсками пятнадцать лет назад! И еще, - хочу особо подчеркнуть, - НИ ОДНО НАШЕ РЕГУЛЯРНОЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ПРОТИВ ВАС ЕЩЕ В БОЙ НЕ ВСТУПАЛО. Ни одно, я подчеркиваю! Мы с вами и не воевали еще, только вот собираемся…

- Оставьте свою браваду! – рассердился Лан. – За сегодняшний день вы нанесли нам достаточный урон. Пора принять ответный удар!

- На войне как на войне, всегда кто-то гибнет, - развел руками Иоффе. – Не так ли? Однако, я думаю, хватит меряться удами*, пора переходить к делу. Итак…Мы предлагаем вам – первое – четырехчасовое перемирие! В течение этого времени ваши войска не обстреливают наши позиции, не совершают диверсий и, подчеркиваю, - не трогают мирное население! Мы в ответ снимаем поле и отдаем команду диверсантам не продолжать свою деятельность.

- Диверсантам? Я не ослышался? – удивился Лан.
- Ну что же, шила в мешке не утаишь! – развел руками Иоффе, демонстрируя фальшивое сожаление. Четырехчасовое прекращение огня – вас устраивает?

- Почему именно четыре?

- Сейчас почти час ночи, а через четыре часа начнется рассвет. К тому же «четыре» - это сакральное число вашей веры. Символично.

- Я не верю в выдуманных мужика и бабу на небе, - отмахнулся Лан. – Хорошо, допустим… У вас есть еще предложения?

- Да, вы верно понимаете, - кивнул Иоффе. – Второе… Хочу сделать вам предложение, от которого трудно отказаться... Я предлагаю передать нам всех мирных жителей, а мы в ответ предоставляем вам три тонны продуктов и медикаментов. Либо еще одну машину с плазменным буром.

- Это официальное предложение, согласованное с вашим руководством? – заинтересовался Лан.

- Вы сейчас говорите с нашим руководством, – ответил Иоффе. – Вам оформить на бумаге?

- Да, если можно, - Лан был сбит с толку. – Я, разумеется, таких вопросов в одиночку решить не могу, но сообщу о вашем предложении высшему командованию.

- Я бы предпочел ваше оружие, - напомнил о своем присутствии Громар. – Предоставьте нам хотя бы одну партию.

- Оружие мы не предоставляем даже нашим союзникам,  - твердо отказал Иоффе.
- Боитесь?
- Ничего не боятся только дураки, ситт Громар…Как бы то ни было, передачу современного оружия мое правительство не одобрит никогда.

- Скажите, господин …Иопфе? – задумчиво спросил Лан, пальцем потирая подбородок. – Только честно, мне просто интересно? Для чего вам столько местных жителей? У вас что, дефицит населения? Об этом говорит и слишком большое количество роботов в ваших рядах. Или вы их используете, как ресурс? Для чего вы вообще прибыли к нам? Это надеюсь не секрет?

- Абсолютно никакого секрета, - Иоффе раскрыл оппоненту ладони, словно фокусник или карточный игрок. – Население наших миров составляет сорок восемь миллиардов жителей…

При этих словах Громар поперхнулся  и поспешил уже сам налить себе воды. В мире Болхиа само число «миллиард» осталось в далеком прошлом, и Громар некоторое время вспоминал, сколько это. Когда вспомнил, впечатлился…Лан неодобрительно смотрел на него, впол-уха слушая Иоффе. А тот вкратце рассказал о принципах устройства Федерации, о Великой Теории Воспитания, о равенстве и важности каждой человеческой жизни. Когда он закончил, Лан был полон скепсиса, хотя по нему было видно, что он всерьез задумался:

- То, что вы рассказываете, по моему мнению, существовать просто не может. Какое возможно равенство многих рас и народов? И при этом – отсутствие верховного правителя, лидера? Это чистой воды утопия. Да такое государство рассыплется в первые же несколько лет! Зачем искусственно поднимать и тащить на свой уровень низших, если можно спокойно использовать их ресурсы. Это же отрицательный отбор, который рано или поздно приведет к деградации?! Это же против законов природы?! Есть единственно верный закон Мироздания: хищник и жертва. Ну, если не брать там разных микробов, всеядных, бессловесный живой корм, то этого остаточно. Есть естественный отбор. Слабые идут в пищу, сильные питаются слабыми и сражаются друг с другом за превосходство. Против природы идти глупо.

- Глупо было бы, если бы мы не были людьми, а были бы именно животными, отрицая значение социума  и созидающей силы разума, - возразил Иоффе. – Превосходство в мире людей базируется не только на грубой силе, но и на разуме, на эмпатии, на конструктивных отношениях. Вначале истории человечество истощало себя бесконечными войнами, затеваемыми ради величия привилегированных единиц. Но чем больше развивалось человечество, тем более оно видело выгод от взаимного сотрудничества. Отказ от прежней капиталистической системы позволил демонтировать государственные границы, позволил освободить для созидательного труда многие миллионы людей, позволил покончить с голодом, эпидемиями, экономической отсталостью отдаленных регионов. Позволило реализовать огромные  проекты, выйти в космос, создавать новые изобретения, освоить полет к другим мирам. Есть базовые ценности, одинаковые для всех. Есть добро и есть зло, и есть понятия, которые не нуждаются в переводе, - рука друга, улыбка ребенка, тепло родного дома. Любовь женщины, наконец…

- Нет никаких базовых ценностей, - возразил Лан. – Все относительно. Вот, к примеру, пистолет – это добро или зло? – Лан показал из пальцев фигуру с выставленным указательным пальцем. – Пистолет, - это добро, если вы держите его за рукоять. И зло, если на вас смотрит его дуло! Друг может предать, дом сгорел, женщина предала…или умерла… Мы, выжившие в убежищах и в пустынях. Хорошо знаем, что это такое. Хорошо знаем, что такое борьба за жизнь. И это не блажь, это необходимость. Есть свои и есть чужие. Есть высшие, сильные, и низшие, кормовая база. И это не мы придумали даже, а природа. Глупо идти против законов природы, не так ли?

- А кто высший, кто низший, конечно же, диктует партия и Вождь? – с усмешкой спросил Иоффе. – Знаете, господин Лан, сколько мы в свое время пережили разных вождей и партий? Сколько нелепых доктрин и правил возводили в ранг закона, более того, чуть ли не в ранг святых правил и непререкаемых догм? Все они были разными, под разными соусами, с разными флагами и разной же политической направленности, но все они имели строго стандартную структуру – пирамиды. Внизу – многочисленный плебс, вверху – избранные небожители, которые пользовались плодами трудов народа. А чтобы посеять страх в народе, проводился террор, против многочисленных «врагов народа», которых назначали и изобретали по ходу дела, зачастую из своих вчерашних соратников, которые превратились в опасных конкурентов. И очень просто выходило, господин Лан, что сегодня вы, - герой, честный партиец и многочисленный лауреат каких-нибудь там заслуг, а завтра в ночи за вами приезжает черный автомобиль, и вот вы сидите в одном исподнем перед следователем, с окровавленным лицом, а перед вами на столе лежит дело против вас. С многочисленными показаниями свидетелей. То бишь, доносов. И вот вы в одночасье стали врагом государства, и хорошо, если отделаетесь пятнадцатью годами каторги. Туда же в мгновение из шикарной квартиры отправляются ваши домочадцы. Ваше имя стирают из энциклопедий, ваши портреты снимают со стен и отправляют на помойку. А потом, когда вождь наконец издохнет, на его место пролезает кто-то из его бывших товарищей-однопартийцев, и начинает критиковать все, что было сделано. И вот уже летят на свалку старые портреты вождя, заменяя его новым. И так по кругу. Так что, господин Лан, я, в роду которого были и герои, и лауреаты, и приговоренные, по-вашему, низшие, ответственно заявляю, - не природа решает, кто есть высший, а коньюктура. И внутрипартийная конкуренция. Сегодня вы высший, а завтра – низший. Так может решить партия. Вы согласны со мной? Кроме того, каннибализм, который вы практикуете, вызывает привыкание, сродни употреблению наркотического препарата. И он же является причиной нескольких опасных заболеваний и психической деградации. Это наши ученые открыли еще сотни лет назад. Если вы продолжите употреблять в пищу друг друга, через два-три поколения ваша раса обречена.

- Нет, - насупился Лан. – Вы извращаете идею сильного государства. Конечно, возможно всякое, и внутрипартийную борьбу, конкуренцию, конечно, тоже никто не отменял. Внутри любого коллектива часто идет борьба – борьба идей, борьба умов, борьба авторитетов… Только не говорите, что у вас такого нет, и вы всегда и во всем согласны со своими товарищами. Что же касается поколений…меня сейчас более волнует ближайшая перспектива. К тому же, ваше утверждение вполне может являться вашей пропагандой направленной на подрыв нашего государственного строя, а посему, не имеет для меня веса. Вы уже осчастливили нас одной из своих болезней, благодаря которой в наших поселениях переполнены все лазареты! Как нам знать, не было ли это первой микробиологической атакой против нашего народа?

Иоффе заметил, что во время его слов про вождей и доносы, оба болхиа заметно посерели и насупились. А иначе и быть не могло. Кто находится в тоталитарной структуре, хоть раз да и сталкивался с ее звериным обличием. И сейчас, возможно, у господ офицеров не все гладко. Иоффе не знал об ультиматуме, который поставили Лану местные партийные комиссары, и не мог понять, почему на лбу у полковника 1 класса выступили маленькие капельки пота.

- Именно, « с товарищами». Мы можем спорить хоть до хрипоты, но каждый из моих товарищей остается товарищем прежде всего. А не хищником, стремящимся меня сожрать и занять мое место! И мне не придется выбирать между пулей и срежиссированным судом по чужому наговору.

- Можно подумать, у вас преступников по головке гладят! – взорвался Лан, заподозрив, что пришелец в курсе его конфликта с комиссарами.

- У нас дают возможность преступнику снова вернуться в общество, искупив свою вину, - спокойно ответил Иоффе, откинувшись на спинку кресла.

- Ну если ваше общество настолько богато, что готово швырять ресурсы в помойку, рад за вас, -сухо ответил Лан. – Мы себе такой роскоши позволить не можем.

Напряженность спора стала утихать. Утомились и Иоффе, и Лан. Оба они понимали, что убедить оппонента, перетянуть на свою сторону не удастся. Удалось договориться о перемирии, и то хорошо. Кстати, в умах обоих старших офицеров зародились сомнения, - а чего это противник хочет того же самого, что и они? Что-то замышляют? Но если Иоффе примерно представлял (с подсказки Кетцоалькоатля), что хотят враги, то Лан был вообще не в курсе планов пришельцев. Он лишь надеялся, что им удастся нанести удар по пришельцам быстрее, чем те реализуют свои планы.

А Громар начал вполголоса о чем-то переговариваться с Герезлом! И наливать себе водичку, да и прихлебывать. Пока их начальники спорили до хрипоты, болхианцы нашли какие-то точки соприкосновения. Иоффе смотрел на это с каким-то детским умилением, а Лан – с недоумением и гневом. Позже, Герезл расскажет Дэвиду, что они с Громаром закончили одно и то же училище, причем в одно и то же время.

- Полковник Громар! – громко окликнул имперский командующий своего заместителя. – Не будем увлекаться и насыщаться за счет …принимающей стороны! Что же касается вас, господин …Иопфе, я сразу хочу вам возразить. Понятно, что ваша цивилизация проводит экспансию в нашем мире. Понятно, что вас интересуют вполне материальные ценности нашего мира, а не так называемые гуманистические ценности, которые вы, - давайте уж будем откровенными, - используете лишь как средство привлечения на свою сторону легковерных болхиа. Но здесь уже ваша позиция равенства миров трещит по швам. Как можно уравнять этих оборванцев, сидящих в клетках, и высших, организованных в структуру, бойцов. Да и вы сами имели счастье убедиться, что для них ваши идеи – труха, лишний способ пожрать  и полечиться нахаляву! Или вы забыли, какая судьба постигла вашего медика? Как она храбро сражалась за раненых и больных, и что в награду получила от благодарного населения? Командир нашего подразделения, который сражался с ней, неоднократно спрашивал про нее. Даже он, враг, который, - увы, на войне как на войне, -хотел ее уничтожить, и то проникся к ней уважением! А те, кто мучил ее, я уверен, даже не вспомнят ее имени! Потому что это толпа, стадо, и управлять ими нужно, как стадом! Вы говорите о них, как бедных пострадавших, а известно ли вам, что всего несколько лет назад многие из них сами отправляли на смерть врагов нации?!  Что десятилетия назад они сами забрасывали камнями автомашины, везущих преступников нации в лагеря? Что они строили и одобряли эти лагеря, до каждого последнего камешка?!

- И что они раскупали статуи, сделанные из живых людей?! – прервал его Иоффе, подавшись вперед, гневно сверля глазами местного нациста. – Технологию изготовления вам не надо объяснять? Не народ вы сейчас порочите, а себя! О чем вы мне рассказываете? О результатах работы вашей пропаганды, которая год за годом превращала народные массы в послушное стадо? А те, кто не хотел идти со стадом, какова их судьба, где они?! И, да, я прекрасно отдаю себе отчет, что эти нечастные с промытыми мозгами проголосовали бы и за убийство родной матери, если бы этого потребовали по репродуктору! И атака на госпиталь, где работала эта девушка-робот, - не была ли она кем-то срежиссирована и направлена? Кстати, должен вам сказать, она в полном порядке, живет и работает дальше! Она, так же как и ее предшественница, подполковник Иванникова, стали в этом мире апостолами мира и добра! И если, глядя на них, хоть половина задумается о своей жизни, - это уже хорошо! Такое уже бывало в нашей истории. Один пророк спустился с горы Синайской с десятью заповедями, над которыми поначалу смеялись, - но сейчас по ним, так или иначе, живет весь мир! Другой пророк входил в Иерусалим с почетом и славой, а на третий день весь город орал: «Убей его»! Но его учение не погибло, и нашлись люди, понесшие его по всему миру! Учение: «Возлюби ближнего своего, как самого себя!» Так же будет и с вами! Найдутся новые ростки, новые люди, которые понесут учение новых пророчиц по вашему миру, чтоб мне лопнуть!

Иоффе в порыве экзальтации вскочил на ноги и сопровождал свои слова активной жестикуляцией. Он сам был сейчас, как пророк новой веры, готовый хоть на костер идти за нее. Он даже снял фуражку от возбуждения. И сейчас болхианцы, даже враги, слушали его, боясь прервать, соображая, кто этот пришелец, - искусный агитатор или истовый фанатик своей веры. Хотя они, разумеется, не знали, что за заповеди спустили с  Горы Синайской, и где эта гора находится.

А Иоффе одной рукой взял графин за горлышко, опрокинул целый стакан, выглушил его залпом, и продолжал впечатлять аудиторию:

- Вы говорите про наши планы и про добычу ресурсов? Так спросите меня прямо, - для чего это? Не знаете? Я отвечу! Мы действительно ведем здесь разработку полезных ископаемых, да мы и не скрывали этого даже от союзников. А для чего нам это надо, вы спросите меня? Не знаете, так я вам отвечу. Для создания здесь нового центра освоения Галактики! Более того, мы бы хотели строить здесь межзвездные корабли и осваивать дальнейшее пространство! Мы хотим, чтобы ваша бедная планета стала одним из федеральных центров изучения межзвездного пространства! И для вас дорога к звездам не закрыта также, нам было бы выгодно, если бы ваша цивилизация возродилась и стала нам помощником в этом деле. Мы в состоянии возродить вашу планету, чтобы она вновь стала чистой, живой и зеленой! Да мы уже и начали это делать. Мы извлекли из оболочек планеты столько загрязнителей, что из них можно уже целый город построить! Ваш мусор, ваши загрязнители мы используем как конструкционные материалы! Спросите Герезла, как выглядит наша база! Вы не знаете, так он ответит вам, что это зеленый сад! И мы неоднократно отправляли вашему правительству предложения о сотрудничестве, но ответа не получили. А знаете почему? Не знаете?! Так я вам отвечу! Вашему правительству не нужно возрождение планеты! Потому что, если Болхиа станет вновь чистой, зеленой и плодородной, их власть тут же кончится! Не получится торговать жизнью, чистым воздухом и едой на живой планете! Не получится оправдывать террор и людоедство, и свою исключительную роль! Потому что монополия торговать правом на жизнь с их стороны закончится! Вот чего они боятся! И ради этого они готовы гробить остатки собственной цивилизации! Ради этого им нужна и человеческая кровь, чтобы делать омолаживающие препараты и продлить свое существование! Именно поэтому им нужна детская кровь! И я не буду провидцем, если предположу, что ваши партийные комиссары, эти надсмотрщики вашего Высшего руководства ярились из-за потерь кровеносных пунктов больше, чем из-за всех остальных потерь вместе взятых! А ваша бедная армия и несчастный народ – это всего лишь обслуживающий персонал этой кучки кровососов во главе с лидером!

Когда Иоффе закончил речь, он почувствовал, как пот ручьями течет по спине. Да, таких зажигательных «лекций» он давно не давал! Секрет его темперамента был прост: во-первых, природное риторское умение, во-вторых опыт и практика (сколько совещаний, докладов, учебных работ он представлял на защиту, то не в сказке сказать, ни пером описать). И еще – перед уходом он попросил свою жену еще раз опоить его половинной дозой ТОГО САМОГО вещества, которое разожгло их страсть на языческом капище на Гуриассе. Иоффе заметил, что возбуждающие вещества благотворно влияют и на его умственную деятельность, хоть симпозиум устраивай! Как перенаправить энергию страсти в энергию разума, и как сублимировать ее, это уж дело техники. Древнеиндийской психологической техники, с которой Дэвид Иоффе был знаком очень близко. И теперь он готов был сражаться за этим столом хоть со всем их пропагандистским аппаратом. Ну а как работает фашистская тоталитарная система с националистским уклоном, знает любой мало-мальски образованный студент-историк. Любая система-«пирамида» любого мира действует по одним и тем же правилам, разница лишь в деталях.

Супруга-графиня, прежде чем выполнить его просьбу, спросила, не будет в составе вражеской делегации женщин. Потом рассказала ему один нескромный анекдот, и сейчас он чуть не рассмеялся в голос, вспомнив его. Все нормально, только сердце стучит, как мотор. И приятно кружат голову воспоминания о той безоблачной отпускной ночи на Стеллиной планете. Вид молодого полковника был довольным, цветущим, он улыбался даже врагу и смотрел ему прямо в глаза. И Лан вынужден был отводить взгляд, жалея, что подобно роботу не может уничтожить лазерным лучом этого выскочку. Громар же задумался о чем-то о своем, и глядел куда-то вдаль, мимо всех, в одну точку.

- Ну что же, поздравляю вас… - Лан тоже приподнялся и демонстративно хлопал ему руками в черных кожаных перчатках. – Ваш талант пропагандиста велик безо всяких сомнений. Ну ваш молодой темперамент, без сомнения, окрыляет ваши тезисы. Велико было искушение польститься на них. Но, увы, мы люди старые, закаленные… Простите за нескромность, скажите честно, сколько вам лет на самом деле? – В свои слова Лан постарался добавить оттенок покровительственности. Потому что возразить на слова пришельца ему было нечем. - Несомненно, вас ждут большие должности  таким умением.

- Пожалуйста…Мне сорок лет, - ответил Иоффе. – Так о чем мы договариваемся? Нужно составить протокол встречи. Какие решения мы принимаем?

- Первое… О перемирии сроком на четыре часа… Принимаем, - согласился Лан. – Я требую, чтобы было внесено отдельным пунктом… Ваши диверсанты прекращают свою деятельность. И вы открываете небо…

- А вы прекращаете любые жестокости и убийства по отношению к мирному населению. И прекращаете все обстрелы наших и союзных нам позиций, - сказал Иоффе.

- Согласен… - нехотя сказал Лан.

- Второе… Мое предложение об обмене мирных жителей на продовольствие и технику, - напомнил Иоффе, набирая в своем планшете следующий пункт.

- Изложу руководству, - пообещал Лан. – А там, как оно решит.

- И предлагаю организовать третью встречу, - предложил Иоффе. – Возможно в расширенном составе. Чтобы наметить дальнейшие действия и, возможно, прекращение огня.

- Как вариант, возможно. Предлагаю на пять утра. По окончании нынешнего перемирия. – Командующий имперскими частями искренне надеялся, что никакой второй встречи не будет, потому что не с кем будет встречаться.

- Ну что же… Для начала уже немало, - подытожил Иоффе.

Перед ним на столе вновь появились из воздуха протоколы – на этот раз четыре. По два на двух языках каждой стороне.

Пока офицеры ставили подписи, оператор спешно паковал свое оборудование. Обменявшись приветствиями, стороны стали покидать место встречи…

Через десять минут небо над многострадальными городскими руинами расчистилось. Зидоисты с радостью и овациями встретили появление на небе (пусть и ночном) привычных созвездий, двух лун и все той же красной сверхновой, которая, казалось, стала еще ярче, словно напиталась за эти сутки новой крови…

На часах было час-двадцать ночи. А на календаре землян был уже новый день, - тридцатое мая. Что-то он принесет людям?



г. Амфидо. Штаб Имперской группировки Гуэннохорро. 1:30.



Молодой голос Иоффе говорил без умолку из динамика диктофона. Ему вторил электронный дублер, переводящий его слова на язык гуэннохорро. Собравшиеся в бывшем кабинете директора Лан, Громар, Калли, Накпэно и другие старшие офицеры, и партийные комиссары гипнотизировали взглядами маленькую черную коробочку с кнопочками – остаток более технологически развитого времени.

- Какой отвратительный, лающий язык у этих пришельцев! – поморщился комиссар с орденом. – Не сравнить с нашим поэтичным многозвучием! Громар, вы что-то слишком увлеклись там их угощением. И как вам?

- Я пятьдесят лет служу Родине, - прохрипел здоровенный полковник. – Что же касается воды, она, надо признать, вкусная и чистая. Даже головная боль прекратилась!

- В сортир не бегали с этой водички? Не пронесло вас? – едко спросил Лан.

- Никак нет! А вас, ситт? – оскалился Громар, показывая, что он здесь не мальчик для битья.

- А меня. – да, Громар, - съязвил Лан без улыбки.

- Оставьте свой солдафонский юмор при себе, господа, - брезгливо сморщился орденоносец. – Итак, Лан, что вы решаете? Поезд на подходе. Уже огни видны!

- Все уже решено! Накпэно, Калли! – воскликнул Лан. – Через час ваши группы в полной боевой готовности по форме «пять-Б» находятся у супермаркета! Если вы выполните задание, с того же момента вы оба – действительные полковники второго класса! Вопросы есть?

- Нет, ситт, - Оба спецназовца вытянулись по струнке.

- Так! – Лан встал из-за стола. – Громар, вы ранены. Поэтому направляетесь на юго-восточную окраину. Будьте готовы в случае успеха взять под контроль бывшую территорию пришельской базы. Также вам поручается создать второй лагерь для военнопленных, куда помещать пленных пришельцев или герезловцев, если таковые будут. Если они побегут с разрушающейся базы. О появлении таковых тотчас докладывать в штаб, быстрее молнии! Также вы организуете порядок на территории при взрыве, потому что в случае пожаров и радиоактивных осадков ваша территория, увы, ближайшая. И берете под контроль дороги на юго-восток и юг. Все ясно?

- Так есть, ситт, - кивнул Громар, водружая на плечо свой огромный пулемет.

- Третье, - всех пленных согнать на стадион, - приказал Лан. Прямо на поле. Там же середина поля – углубление сиа на два для халтштурма*. Вот в эту яму их, пусть сидят. Гуэффо, вы ответственный. Стадион заминировать четвертым изделием и быть готовым взорвать в любой момент по моему приказу! Вы же работаете в связке с Ордно. Ордно, ваша задача – принять поезд и обеспечить погрузку стратегически важного материала. Безопасность на вокзале – тоже под вашу ответственность. А теперь мне… Я оборудую наблюдательный пункт прямо на крыше здания. Отсюда хорошо видно их доминанту. Туда же пусть поставят штабную палатку и выведут все полевые телефоны под номерами! И еще… Приказываю  выдвинуть резервный гвардейский корпус по объездному шоссе в Амфидо! Срок прибытия – до пяти часов утра!..

Объект «Крепость», г. Амфидо. 30 мая 2339. 01:40 (по Москве)


- …Хорошо говорили, хлестко, как запрограммированный, - одобрительно хлопнул Кетцель по плечу Иоффе. – Вот только, на мой взгляд, зря в религию ударились.

- Как знать, товарищ генерал, - ответил Иоффе. – Их общество достаточно патриархально и религиозно.

- Только не зидосты! Ладно! – поднял стальную ладонь Кетцель. – Итак, я думаю, до рассвета все, что должно свершиться – свершится. Неделин, Герезл! По моему сигналу будьте готовы в кратчайшие сроки эвакуировать базу и перебраться на резервную. Я имею в виду и военных, и гражданских.

- Ситт робот! – поднял руку Герезл. – Должен вас предупредить…. Не верьте зидоистам! Они вас обманут!

- На это мы и рассчитываем, господин генерал! – ответил Кетцель. – Ох, как мы на это рассчитываем! Вы скоро все поймете… Иоффе, спасибо за хорошую работу. Сейчас прошу вас отбыть на «Зарю», на пульт. Вместе с Сайто начинайте развертывание «Малютки» на полную мощность. Все расчеты… Генерал Герезл, готовьте свою армию! Вы так долго ждали этого момента, и он все ближе и ближе! Первое – будьте готовы к передислокации! Второе  - всех гражданских, раненых, несовершеннолетних вывезти на «Зарю». В ближайший же час здесь не должно остаться ни одного иждивенца! За эвакуацию ответственна майор Жю Сет! Она выздоровела, и вновь может приступить к полетам. На всякий случай, ее дублируют Машура и Стеценко, хотя они нужны мне за штурвалами коптеров.

- Товарищ генерал, а может, оставить Жю Сет дома? – спросил Иоффе. – Все же она еще не совсем оправилась.

-   Она лучше управляется со своим кораблем, чем кто-либо другой. – ответил Кетцель. – В принципе по инструкции до трех месяцев может летать. Подождите немного, я предлагаю, пусть завершит эту операцию и ложится на лечение, которое плавно перейдет в декретный отпуск. Подождите ее, она будет здесь через полчаса, заберет и вас в том числе…   
               
Спустя сорок минут…


- Спокойно, товарищи, сохраняем спокойствие,  - приговаривали бойцы из группы Неделина, сопровождающие беженцев. – Всех увезем!

На импровизированной площадке высилась огромная фигура «Нептуна». Над ней нависал один из «МИГов», оберегая транспортный корабль от неприятностей в воздухе. Отсюда до позиций имперцев по прямой было не более тридцати метров. Но от них корабль отделяли стены домов, превращенных в единую крепостную стену. И огромная башня-пирамида.

Пространство было освещено прожекторами. На корабль герезловские бойцы переносили раненых и больных ( в том числе и малярийных, и заболевших новой болезнью), и других гражданских. Бойцы из разношерстное войско генерала под фиолетовым флагом с благоговением взирали на огромный корабль.

Стелла, набросив на плечи шерстяной платок, бродила туда-сюда около переднего шасси. Взгляд ее был печален. Она была на таблетках и чувствовала себя неважно. Графиня терпеливо ждала, когда погрузка завершится и можно будет улететь прочь. Ей было очень тяжело здесь. Она чувствовала нависшую угрозу над этим местом.

- Стелла! – окриком позвал ее Иоффе, подбегая к ней. Жена улыбнулась ему, подошла, положила ему голову на грудь:

- Я летела сюда за вами, друг мой. Мне тяжело без вас. Ваш поединок с врагами завершился победой?

- Ну, точно не поражением, - довольно улыбнулся Дэвид. – Спасибо вам.

- Вам помог мой талисман?

- Абсолютно. Знаете, Стелла, я уже скоро стану идеалистом. Я вам верю, и похоже, скоро начну верить все ваши…нетрадиционные методы.

- Я убью медленной смертью Машуру и, заодно, Стеценко! После того разгрома, то они учинила на моем корабле! Дэвид, мне кажется, вы отдаляетесь от меня, - грустно сказала Стелла, пряча глаза, - Прошу вас, не отталкивайте меня. Я не обманываю вас. Вы мне не верите?
 
-  Стелла, сейчас столько всего навалилось, - сказал Иоффе. – Понимаете, я не хочу отдаляться от вас, но мне иногда кажется, что именно вы далеки от меня. Где-то в своих мирах, в своих переживаниях… А на меня смотрите, как на чужака. Или я ошибаюсь?

- Вы ошибаетесь, любимый мой! – захлюпала Стелла. – Я все вам вскоре расскажу про себя то, что вы не знаете… Вы мне очень дороги. Вы – первый мужчина, с которым я чувствую себя настоящей королевой, с которым мне спокойно. И…я верна вам. Даже не сомневайтесь! Хотите, испытайте меня!

- Наверное, нам не надо расставаться надолго, - сказал петроградец, обнимая жену. – Давайте, как все закончится, полетим с вами на наш пляж, на вашей планете. Это теперь наше общее место силы.

- Я согласна, - скривила губки графиня. – Подождите, мне нужно кое-что сказать лорду Кетцелю!

Крылатый Птицезмей стоял в сторонке и курил. Стелла, подобрав платье, подбежала к нему:

- Милорд, разрешите доложить вам. Беда! Я чувствую два черных солнца, которые должны взойти над этим местом очень скоро. Здесь опасно!

- Стелла, а как «очень скоро» вы не видите, - спросил Кетцель, сверкнув очами.

- Нет, но…в ближайшие два часа… Причем взойдут два солнца из-под земли… Как на аэродроме, помните?

- Помню… Улетайте срочно, - Кетцель бросил окурок прямо на землю. – Ускорить погрузку! Эта площадка будет ликвидирована.

- Товарищ генерал! – позвал его Иоффе. – А как быть, если после ликвидации площадки будут новые беженцы?

Кетцель задумался на минуту, потом принял решение:

- Устроим запасной эвакопункт. Не думаю, что их будет слишком много.

У башни что-то сверкнуло. Образовался портал, из которого вышли люди. Новая группа беженцев… Человек двадцать женщин и мужчин, несколько детей. Впереди всех Лилия 652-Х, держащая на руках плачущий сверток. С ними два уэсса, здоровенных двуногих волка, несли на антигравитационных носилках раненную самку, ту самую, похожую на рыжую колли, которая лишь тихонько поскуливала от боли. Выстрел из гранатомета не удержало даже контрольное поле, и мама пяти щенков осталась без ноги.

А на летном поле ожидала приказа на свой счет целая группа…зидоистов. Шестнадцать человек, с оружием, во главе с унтер-офицером. Пятеро детей-инвалидов, которых они привели, уже ушли на корабль.

Все объяснялось очень просто. Унтер-офицер, молодой двадцатилетний мальчонка со смешно торчащими ушами и карикатурно длинным носом, обгоревшей правой половиной лица и тремя пальцами на руке, получил приказ ликвидировать «выродков». И тут случилось чудо… Унтер, которого рожала мама, а не тварь из пустыни, вдруг вспомнил, что он человек, а не радостная партийная ****ь, кончающая при виде портрета Великого Вождя. Он не выполнил приказа, а вместо этого по канализации тихо-тайно увел свой взвод вместе детьми на восточную окраину, где сдался герезловцам.

Сейчас этот унтер, совершивший, возможно самый мужественный поступок в своей жизни, сидел в сторонке на ящиках и хлюпал носом. Рядом с ними сидели и хлюпали его солдаты, такие же мальчишки безусые, - кривые, косоротые, с коркой парши на месте обгоревшей кожи. Постапокаллиптическое воинство несчастной планеты! Все поросились в строй уже в герезловской армии. Конечно, нужно сперва проверить их… Время военное, ухо надо держать востро!

И это, как сказали герезловцы, не первый случай… В течение дня и ночи, к герезловцам «отпускали» людей некоторые зидоисты. В шесть часов танкисты на «Опустошителе» подвезли к линии фронта семью из трех человек и отпустили к герезловским позициям, да еще и дыма нагнали для маскировки. Спустя минут сорок в другом месте два джипа военной полиции высадили  восемь ребятишек от трех до семи лет у самой стены и умчались, что есть духу. В час ночи при странных обстоятельствах к Герезлу через улицу перебрались две старушки преклонных годов, причем стрелки и снайперы Империи, у которых площадь была как на ладони, старательно не замечали безобразия, пока пожилых женщин не увели республиканцы. После чего для очистки совести устроили небольшую перестрелку, которая стихла через пять минут. Похоже, что не все имперцы были усердными убийцами по приказу Вождя, похоже, что некоторое количество людей в имперской форме сохранили Человеческое в душе. Это тоже нужно было учесть в предстоящей работе. Людей, сохранивших Человеческое, по возможности, надо сохранить самих.

- Жю Сет, вы проголосовали за проведение операции на сайте «Гражданин»? – спросил Кетцель. – А вы, Иоффе? А то сами планируем и сами же прошляпаем момент. Вы не только военные, вы еще и граждане. Причем специалисты- коэффициент ваших голосов будет выше.

- Так точно, Кетцалькоатль Петрович, - ответил Иоффе.  – И я, и мама, и дедушка, и братья-сестры. Вот только за отца не уверен…

- А я забыла! – схватилась за щечки маленькая графиня. – Я, как прилечу, сразу же…

- Отставить! – загремел Кетцель. – Вы что, Жю Сет, процент нам снижаете?! А еще графиня, общественный деятель своей планеты!  Немедленно зайдите на сайт и проголосуйте. И, когда будет обсуждение в ООН, вы тоже можете голосовать, на этот раз от СШСА. Вот такой у нас электоральный ресурс хитрый, товарищи! А как на это смотрят ваши земные родственники? Отец, мать, братья.

- А им я позвонила! Батюшка даже пообещал сюда прилететь с группой добровольцев. Вся деревня в шоке от увиденного.

- А сами по праву паспорта СССР отдать голос забыли? Может, не надо батюшку?! Сами справимся… И мне на вас жалоба пришла из налоговой… Вы за два месяца налоги не перечисляли. Ай-ай-ай! После окончания операции задолженности перед государством ликвидировать и доложить! И перерегистрируйтесь уже по новому паспорту, будете пять процентов платить, а не десять! Мне вас капитализму учить?

- Как прикажете, милорд! - Сконфуженная Жю Сет слегка поклонилась титановому генералу и почтительно попятилась назад. Иоффе хотел уже подойти к ней и обнять, но его супругу опять «перехватили». Вмешалась киборг Лилия:

- Товарищ Стелла! Вам там должны были ящичек для меня передать! Он у вас. На нем ярлык в виде буквы «Г».

- Да, конечно же, дама Лилия, - спохватилась Стелла. – Такой маленький сундучок из пластика. Ступайте за мной!

Две женщины, будто две бабочки вспорхнули и побежали к трапу. Иоффе опять остался не удел. Он только вздохнул.

Из корабля, легонько стуча каблучками, держа платье, вышла Силве Жю Сет. Она принимала и размещала раненых и больных вместе с Шинджу. Это был ее первый вылет на пределы защитного купола «Зари-21». Она поприветствовала отчима, и в легком реверансе обратилась к Кетцелю:

- Ваше Высочество, нижайше докладываю Вам, что на погрузку требуется еще десять …минут. Матушка просила подойти к Вам.

- Иоффе, ну вы проведите ликбез, как обращаются сотрудники друг другу в нашу эпоху! – каркнул живой ацтекский бог. – Товарищ Жю Сет, должен отчитаться перед вами, как депутат. Вы просили меня принять меры по поводу «сатанинских» пунктов, где у младенцев забирают кровь. Так вот,  - мы с товарищами меры приняли. Этих пунктов больше не существует! Большая часть виновных ликвидирована, спасены четырнадцать человек, из них пятеро детей. Захвачен в плен главный палач и изувер, второй был уничтожен на месте. Пленного уже передали в Отдел ГосБезопасности, там его Ковун на части разбирает!

- Благодарю вас, Ваше Высочество! – Жю Сет-младшая обрушилась перед киборгом в глубоком реверансе. – Вы совершили священный подвиг во Славу Божью!

- Служу трудовому народу! – отдал ей приветствие  Кетцель. – Быстро на корабль! Домой!

Над площадкой, освещенной светом огромного прожектора, повис на всякий случай защитный колпак. Длинные тени плясали на мертвенно-серой поверхности, где все новые  человеческие букашки ползли к матке-кораблю. Заревела дурным голосом сирена, призывающая людей поскорее покинуть это проклятое место.
А Кетцелю потупил звонок с пометкой «Срочно». Он включил трансляцию. На экране появился товарищ Подгорный:

- Поздравляю, товарищ Кетцель, - сказал Председатель Политбюро. – Голосование идет полным ходом и близко к завершению. Проголосовали шестьдесят пять избирательных округов из восьмидесяти двух. Более полумиллиарда. И уже сейчас, за несколько часов до окончания голосования проведение операции одобрили восемьдесят девять процентов активных граждан. То есть, даже если все остальные округа проголосуют в полном составе «против», решение все равно будет положительным. У нас тут такое! На улицах Москвы, Петрограда, Киева манифестации! Идет запись в добровольческие отряды, созданы сайты поддержки «Полярного Сияния». Только по официальным данным хоть сейчас лететь на Болхиа согласны более десяти миллионов человек. Покажите товарищам на Болхиа! В Москве черно-красно-белых и фиолетовых флагов больше, чем на всей вашей планете. Это нам будет очень большим подспорьем, если Совет ООН не примет нашу резолюцию.

- Когда она будет передана в ООН? – спросил Кетцель.

- Уже! – ответил Подгорный. – Голосование в ООН начнется через час. Вот тут уж держитесь… Если ГенАссамблея вынесет отрицательное решение, тогда и нашу операцию зарубят, и дай бог, только город будет вернуть.

- Понял. Спасибо тебе, Андрей Семенович…

Кетцоалькоатль почувствовал страшную усталость и желание где-нибудь зависнуть и перезагрузиться, хоть один часик. Он смотрел на то, как на «Жю Сет» наконец-то начал закрываться трап. Слава Конструктору, улетают! А в режиме ожидания еще пять абонентов! Им тоже не терпится донести свои конструктивные мысли до командующего.                               

Киборг передал команду Герезлу, чтобы в темпе начинал уводить войска. Потом извлек свою вечную флягу и брызнул в пасть струю азотной кислоты…

ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *

"...черных «ушастых» шлемах" - имеющие броневые выемки для защиты органов слуха, очень похожие на старинные немецкие каски.

Портупея - широкий офицерский ремень.

ВИзави - буквально, "сидящий напротив". Оппонент или партнер, в зависимости от ситуации.

Мошиах - мессия (иуд.)

Серебристые облака - разреженные облака, возникающие в мезосфере, на высоте 75-85 км.

Уд - старинное название мужского полового органа (древнеслав.)

Халтштурм - одна из популярных военно-спортивных игр болхиа.