Счастливый Пушкин

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

Часть 1.

Все счастливые истории похожи друг на друга, каждая несчастливая история всегда оставляет букву на фрактале твоей судьбы.

В очередной раз смартфон булькнул, сообщая о входящем. Это опять был он. На этот раз «Котик» «Аффинажа»: «Земля из-под ног уходит, вспоминай меня, котик». Иди галопом, котик. Отвали от меня «сегодня в парке, завтра — в аморалке», засунь подальше все свои подходы и гамбиты. Поставим на паузу, заморозим проект, перестанем видеть друг друга. Она ему — Земфиру «Кофевино», он ей Ленинград «Прогноз погоды». Музыкальные ассоциации, не придерёшься. Кто первый встрял, того и тапки.

Решили расстаться как цивилизованные люди — встретить Новый Год в Питере. Он сбросил ей координаты гостиницы. Она села в «Красную стрелу» и вышла на Московском вокзале 31 декабря в 14:30. Нашла по навигатору гостиницу «Счастливый Пушкин» на переименованной двадцать два раза Английской Набережной. С Невы дул пронизывающий до костей ветер.

Он заказал им люкс с камином. Эстет-пушкинист, главное не поскользнуться и не удариться головой об лёд, при чём тут головой об лёд? Никогда так не падала. Или падала? Точно! В детстве, на длинной ледянке, с разбегу, злая одноклассница-несыть, специально разжала руку,  не вытащив её с ледяной ленты, чтобы лицом, плашмя, на всей скорости. Глаз моментально заплыл, кожу с правой щеки содрало, торчала кость. Врач, увидев её, посоветовал обратиться в милицию, снять побои.

Сейчас на лице нет никакого следа. Тонкая ровная кожа. Она потрогала лицо рукой, чтобы убедиться, что со щекой всё в порядке. Мышечная память. Так, выдыхаем. Дышим ровно. Всё идёт по плану.

Он ждал её в ресторане «Barashki» на Сенной. «Да, мы те ещё бараны, но от судьбы не уйдёшь», — пронеслась в голове мысль, записанная шрифтом «My Underwood».

Она села в такси и назвала адрес ресторана. Такси тронулось. Вера очутилась в бирюзовой парадной, в середине ротонды, с уходящими вверх шестью колоннами, рядом с Антоном, который тоже недоумённо смотрел то на неё, то в телефон.

«Это как это понимать?....» — начал он, но договорить не успел. В ушах раздался звон, пространство накрыло плёнкой, раздался щелчок, и...ничего не произошло.

Вера осторожно приоткрыла один глаз, потом другой и осознала, что судорожно вцепилась в Антона. Он обнял её, стало спокойней.

На винтовой лестнице послышался шорох, из-за колонны справа показалась тень в длинном плаще и цилиндре.

Когда фигура вышла на свет и остановилась напротив них, у Веры пересохло в горле, она осторожно кашлянула и поинтересовалась: «Александр Сергеевич?» «Узнали-с, голубушка? — подмигнул он и спросил: «А что же спутник Ваш, надолго застыл истуканом, как думаете?» — и обошёл вокруг, выпрямившегося по стойке «смирно» Антона. Вера сжала его руку. Никакой реакции. Наступила на ногу. Не подействовало. Пушкин подошёл к мужчине, снял перчатку с левой руки и с размаху ударил мужчину по щеке. Антон размяк. «Ну что ж, мои дорогие! Приветствую вас по ту сторону двоемирья. Я, иниициирующая сторона, несу полную ответственность за то, что вы не выполнили задание по предотвращению катастрофы «Код-2020». В вашем мире вы знаете меня как поэта Александра Сергеевича Пушкина, здесь я — шаман Ра-Геи Великое Солнце. Теперь давайте посмотрим, когда и где вы потеряли компас миелайфона и память о миссии. Пушкин вытащил из кармана жилета нагрудные часы, щелкнул замочек серебряной крышки, и зелёный луч, вырвавшись на свободу, осветил верхнюю белую часть стен. Замелькали тени, и как в волшебном фонаре зоотропа Антон и Вера увидели себя. События замелькали, двигаясь по кругу.

2017, Израиль, подземная лаборатория около Хайфы. Обезврежена. 2018, Рим, Италия. Лаборатория закрыта. 2019 Китай. Шэньчжэнь. Служба охраны бросает их в камеру. Хрустальный шар, обрамлённый серебром, снимают с шеи Антона на личном досмотре. Тем же вечером Вера и Антон возвращаются в Москву разными рейсами, не понимая почему возвратившись из Гонконга, они не помнят как провели отпуск в Китае. Встретившись в июле 2020, после выхода из локдауна, они встречаются где угодно и когда угодно, словно навёрстывают упущенное время. Их бурный роман внезапно обрывается. Слишком больно общаться, слишком больно встречаться, как будто они виноваты в чём-то огромном, чуть ли не перед всем миром...

Кино закончилось, луч погас. Пушкин спрятал часы в карман жилета и спросил у потрясённых увиденным мужчины и женщины: «Голубчики, ну поскорее, поскорее возвращайтесь! Последний вечер года, в городе вечереет, вам пора посетить и моё пристанище вашего мира, где я был огончарован и счастлив. Недолго. И прошу вас, ради Бога, загадайте ваше желание, да поскорее, пока находитесь в магической Системе трезубца несущего каркаса. Вам понадобится огонь, доминанта шпиля и северный ветер. Выбейте буквы его на фракталах судьбы в Москве и Санкт-Петербурге. Даже если вы не спасли мир в этот раз, спасите, хотя бы, ваше доброе расположение друг у другу. Оно может нам понадобиться. Веер будущего ещё оставляет нам варианты разворота иных событий. И прошу вас, дорогие мои, внимательно перечитайте мои стихотворения. Это последняя моя вам подсказка».

Шаман Великое Солнце поклонился им, надел цилиндр и исчез за тенью седьмой колонны на Гороховой улице.

Мужчина и женщина сидели у панорамного окна ресторана на Сенной, ожидая свой заказ. Подсвеченный с земли мощными софитами светился  Исаакий.

2021 наступит  через четыре часа.


Часть 2. 

10 февраля 1837 года, после двух суток страданий, в Санкт-Петербурге двоемирья очнулся от перехода по Сиянию Вечного Льда Шаман Ра-Геи Великое Солнце. 
 
<...>
1826 год. 

Александр Пушкин проснулся в холодном поту. Ему опять снился сон, как сонмище безобразных фигур растаскивает его тело на части в гранитной пещере. Воздуха не хватает, вход в пещеру заперт тяжёлой кованой дверью. Ему отрезают руки и ноги, его голова, лежащая рядом с телом, счастливо улыбается, а злобные твари бросают на пол его кости, пересчитывают, перекладывают, внезапно находят что-то. 

Серая недотыкомка пронзительно визжит: «Лишняя, лишняя косточка!» 
Из тела вытаскивают сердце и набивают живот камнями, язык вырван, глаза ничего не видят, на указательный палец отрезанной правой руки огромная серая фигура, появившаяся из гранитной стены, надевает перстень с огромным мерцающим аметистом. Откуда он, незрячий, может видеть это мерцающее неземное свечение, переливающееся от гелиотропового до чертополохового оттенков? 
 
Merde! Merde! Merde d'oie!*
 
Пушкин вскочил с кровати в ужасном смущении духа и опрометью бросился через приоткрытую дверь в залу, к огню камина. Трепетание живого огня очистило мысли и успокоило готовую выпрыгнуть из грудной впадины душу. Приободрившись, Александр подошёл к бюро, взял гусиное перо жемчужного цвета, лёгким изящным движением обмакнул заточенную белизну в чернильницу и принялся записывать свой сон, как учила маленького Сашу «милая мамушка».
Она подробно рассказывала своему маленькому кудрявцу как защититься от всех напастей при сдвиге концентрических вселенных во сне, как записывать послания и в какую форму облекать живые буквы.

«Мамушка» знала о Сашеньке и его даре всё и была избрана Великим Советом  Гипербореи защищать его от любой беды и искушения. 
Но только не от любви.
Проводник, связывающий воедино вселенные, должен был держать изумрудный цвет исцеления в целости, не дробя его. Тот, кто открывал своё сердце и привязывал зелёный луч к объекту своего настоящего чувства, подлежал инициации и переходу в двоемирье. 

«Мамушка» знала, что вихрящимся за большими окнами особняка, снежным, московским декабрём 1828 года Саша встретит Наталью, 16-летнего ангела, возможно, ниспосланного ему небесами. Но к любому ангелу для равновесия всегда прилагается жирный тролль с чертовски наглыми замашками. Француз Жорж Шарль Дантес жирным не был, но нагло троллить умел отменно. 
18 февраля 1832 года Пушкин во время венчания уронит кольцо и стоявший на аналое крест. «Всё это дурные знаки», — тихо шепнёт он своей «Мадонне», но она, быстрым поцелуем развеет все его сомнения. 
На стол Великого Совета легло очередное послание.
 
ПРОРОК
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал: <...>
 
Часть 3.

Лея Органо подошла к длинной стеклянной витрине и подняла правую руку, украшенную массивным браслетом «Лунным мостом».  Сработали сенсорные датчики распознавания штрих-ключа устройства, стекло бесшумно отъехало в сторону. На чёрном бархате переливались, мерцая холодными бликами под встроенными в панель витрины диодами, пульт управления костюмом запредельной реальности (ZR) — тяжёлое ожерелье «Planetoid Valleys» и распознаватели ментальных лестниц в виде колец «Mask of Gonda» и «Shuttle».
Пора было собираться в дорогу. Даже если миссия сейчас казалась невыполнимой. 

(Продолжение следует...)
 
*— Проклятье! Чорд! Дрянь гусиная!

16.12.2020. Хельсинки.