Случай на кафедре НК

       Кафедра марксистско-ленинской философии и научного коммунизма (мы её называли «кафедрой НК»), как и полагалось в советские времена, располагалась на территории нашего военного училища в самом современном и лучшем – центральном учебном корпусе.
       При сдаче экзаменов по истории КПСС, основам диалектического материализма и далее до самого серьёзного предмета под названием «Научный коммунизм», одним из основных аргументов, влияющих на оценку в зачётке, являлся конспект лекций, а также конспект работ классиков марксизма-ленинизма и материалов очередного партийного съезда.
       Вообще конспектирование этих изданий, которые всегда были в лучшем переплёте и на бумаге наивысшего качества, являлось обязательным не только в образовательных учреждениях Министерства обороны, но и во всех подразделениях Вооруженных сил СССР без исключения. 
       В последствии, по окончании училища, мне и всем моим сослуживцам независимо от звания и должности, постоянно приходилось переписывать материалы съездов партии и труды вождей мирового пролетариата в толстые ученические тетради, а потом предъявлять их руководящим политработникам для отчёта. Я этих работников понимаю, поскольку с них тоже требовали соответствующую отчётность вышестоящие политотделы и политуправления.            
       Процедура механического переписывания не воспринималась всерьёз. Никто не вникал в суть текстов и ничего, кроме тихого раздражения и желания побыстрее отделаться от этой обязательной всеобщей повинности, такое действо не вызывало.
       При этом, поверхностное в своей массе отношение к историческим и научно-философским материалам по развитию социализма и теории коммунизма никак не расшатывало в нас морально-этические основы коммунистического сознания.
       Мы твердо верили в правильность внешнего и внутреннего политического курса страны под управлением компартии и ни у кого не вызывала сомнений безупречность идеологии совершенствования развитого социализма как переходного периода к коммунистическому обществу.
       Что же касается училищной кафедры НК, то я с уважением и теплотой вспоминаю её преподавателей. Это были старшие офицеры, в основном полковники и подполковники, абсолютно нормальные люди, совсем не зацикленные на вдалбливании «с пеной у рта» в умы курсантов коммунистической идеологии. Свои лекции они иногда разбавляли «лирическими» отступлениями:
       – А хотите, товарищи курсанты, никогда не забыть состав первой марксистской организации дореволюционной России? Еще до Ленина? Именно они сумели первыми издать в стране «Манифест коммунистической партии» К.Маркса и Ф.Энгельса. Хотите? – вдруг произнёс на одной из лекций седой добродушный полковник, преподаватель истории КПСС, когда мы учились ещё на первом курсе.
       Не дожидаясь ответа, большими печатными буквами он начертил на доске народное наименование женского полового органа и стрелками от каждой буквы расшифровал: «Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод».
       – Только никому не рассказывайте и в тетради в таком виде не пишите! Договорились?
       Сто человек, находившиеся в лекционной аудитории, по достоинству оценили новаторскую методику изложения учебного материала. Сделать такую запись в конспекте, тем более по истории КПСС, было немыслимо и я могу с полной уверенностью сказать, что никто из нас того преподавателя «не сдал». А что касается его риторического вопроса про «не забыть», обращённого к нам, то с такой же уверенностью докладываю, что после той лекции прошло более сорока лет, но я прекрасно помню состав этой марксистской организации…
       Другой преподаватель кафедры НК так часто увлекался торопливым изложением учебного материала, что у него случались некоторые дефекты речи. Он комкал слова как бы опережая самого себя: например, словосочетание «социалистические страны» звучало как «сосиски сраны», а часто им употребляемое слово «систематически» чётко слышалось как «сиськи-масиськи».
       С тех пор могу утверждать, что даже самый скучный учебный материал может быть изложен ярко и доходчиво и, наоборот, самая интересная, казалось бы, занимательная информация – нудно и невзрачно, как коровья жвачка. Всё зависит только от преподавателя.
       И всё же «ложкой дёгтя в бочке с мёдом» являлось бесконечное переписывание одних и тех же статей и текстов выступлений дедушки Ленина из полного собрания его сочинений.
       Однако, как выяснилось в период нашей учебы уже на старших курсах, в этом чрезвычайно нудном, казалось, деле изучения сочинений Ильича, случались неожиданные исключения.
       Так, в один из теплых весенних дней в кабинет начальника кафедры НК, доктора философских наук, полковника Мигунова, постучался один из преподавателей кафедры специального оборудования, майор.
       – Разрешите, товарищ полковник?
       – Да, проходите, слушаю Вас.
       – Хотелось бы проконсультироваться по некоторым работам Ленина, если можно, – майор держал в руках большую общую тетрадь.
       – Конечно, присаживайтесь! – полковник Мигунов оживился: мягко говоря, совсем не часто военнослужащие, нахлобученные такой специфической дополнительной нагрузкой как ведение конспектов по работам вождя мирового пролетариата, проявляли инициативу. Как правило, было наоборот – людей приходилось мотивировать разносами на партсобраниях, а тут человек сам пришёл. Удивительно!
       – Я некоторые недописанные работы Владимира Ильича нашёл в старом издании полного собрания сочинений.
       – Недописанные? Надо же?! И что? – начальник кафедры удивился ещё больше. Он и сам, видимо, про такие работы не знал. Вот ведь как глубоко человек увлёкся изучением трудов классика революции! Редчайший случай. А может его к себе переманить? Как раз вакансия скоро появится…
       Дальнейшее, однако, повергло полковника в шок:
       – Так я их дописал! – громко и торжественно объявил майор и, довольный произведённым впечатлением, продолжил, – вот, всё в этой тетради!
       Он, очевидно, решил, что если не все работы Ленина, то уж точно многие из них требуют его корректировки! Какие именно? Ну это уж как вдохновение подскажет.
       По рассказам некоторых осведомлённых источников, полковник Мигунов тогда впервые столкнулся с таким своеобразным проявляем психического расстройства. Он аккуратно принял на хранение «ценный труд», убрав его в крепкий железный сейф и отправил прямого наследника революционных идей в госпиталь, вызвав из соседнего со своим кабинетом помещения дежурные службы училища и непосредственное руководство этого майора. Полномочиями он обладал достаточными, поскольку будучи начальником кафедры НК, вдобавок был наделён функциями главного военно-политического руководителя в училище.
       Я хорошо помню, что тот преподаватель вернулся на свою кафедру примерно месяца через три. В наряды по училищу и факультету, в которых офицеры вооружались личным ПМ с шестнадцатью боевыми патронами, его больше не ставили. А поскольку во время учебно-боевых тревог оружие выдаётся без боеприпасов к нему, то серьёзной опасности для окружающих этот майор представлять уже не мог.
       Продолжил он впоследствии дописывать классиков марксизма-ленинизма или переключился на другие, не менее важные темы, осталось неизвестным, поскольку вскоре мы покинули стены родного училища.
       Одно знаю точно: на кафедру НК его всё-таки не пригласили, и, по-моему, зря, ведь лекции в его исполнении были бы однозначно интересней, чем у других…
            

Примечание: фамилия начальника кафедры изменена.