Осень

8 октября. За буднями и заботами незаметно наступила осень. И что-то случилось. Не знаю что, но точно случилось. Останется в жизни или трогательно-светлым эпизодом или кровоточащей раной – зависит уже не от меня…
Так хотелось, чтобы человек, вошедший в эту осень, подпустил к себе поближе. Он тихо-тихо, как-то буднично появился, и, казалось, сам испугался слов, вырвавшихся в первый день знакомства: «Давай поедем на Селигер»?
Может быть, потом подумал: зачем  так поспешил? А всё неуёмная натура…
Наверное, что-то подсказало ему – всё правильно, не нужно бояться. Отодвинул сомнения и увёз меня туда, где ему хорошо и тепло.
Мой мужчина. Мне тоже достаточно несколько минут, чтобы определить, стоит ли иметь дело с человеком или лучше мимо пройти…
Селигер… это слово для него – заклинанье, пароль в детство, где знакома каждая заводь, и манит широкий плёс, где он вновь становится мальчишкой, а рядом – мама и отец, и родной дом, куда тянет до сих пор – места, о которых мечтал в дальних уголках необъятной родины…

Он снял уютный домик на две спальни с кухней и гостиной. Отдохнули с дороги, поужинали. И долго беседовали, приглядываясь, прислушиваясь друг к другу и к себе. Тянули время до момента неизбежной близости, боялись того, что будет, но понимали: всё должно случиться, потому что безумно хотели этого.
Он вошёл в спальню, словно на голгофу. Волнуясь, смущённо развернул широкие плечи. Огромный свежий шрам страшно розовел во всю грудную клетку.
– Вот… как «цыплёнка табака» меня разделали… – произнёс глухо, словно оправдываясь.
Чтобы снять напряжение, я осторожно погладила бугорки.
– Такое же шунтирование, как у Ельцина, – прошептал благодарно. – Врачи настояли, иначе никакой гарантии…
И подарил мне нежность. Не безумство плотской любви, а легкие прикосновения. Словно слепой, касался кожи горячими пальцами, стараясь понять и принять незнакомое тело.
Ночью, поворачиваясь на другой бок, каждый раз чувствовала, как его рука ищет меня и – находит. Иногда думала: «Вот сейчас отодвинусь, и мы будем спать, не касаясь друг друга». Но – нет, меня вновь настигала его нежность. И сквозь сон радовалась его упорству и раз даже поцеловала в щёку – он слегка вздрогнул, не ожидая ласки.

А утром увидела его подушку, сдвинутую на мою половину бескрайней кровати. Подушка умилила: вспомнила, как он всю ночь потихоньку, осторожно  приближался ко мне... 
Весь следующий день мы бороздили озеро на моторке.
Гул мощного двигателя разрывал вязкую тишину над водой, глухим эхом возвращался от заросшего сосняком берега и затихал в заводях, выбранных для стоянки. В безмолвии, нарушаемом лишь лёгким плеском воды, достали спиннинги. Хотя и с трудом, я освоила мудрёную процедуру забрасывания лески, но рыбацкое счастье в тот день упорно обходило нас стороной.

Причалили к песчаному берегу с мостками и большим кострищем. Он в одиночестве побродил по лесу и вернулся с чужим отрешённым лицом. Сказал только: здесь останавливался с друзьями на отдых.
Не обошлось и без приключений: в одном из дальних заливов лодочный винт зацепился за корягу. Мотор заглох. Испугаться не успела – не было ни минуты сомнений, что мой капитан справится с трудной задачей.
К вечеру, набравшись впечатлений и вдоволь натерпевшись от пронизывающего ветра, ввалились в кафе. От горячего борща и жаркого разомлели, повеселели. В сенях домика нас ожидали ещё тёплые, только что приготовленные, копчёные тушки угрей, судаков и лещей – подарок местных рыболовов.
И опять был долгий вечер с рассказами допоздна про друзей, про службу на Дальнем Востоке. От усталости слипались глаза, но я не посмела прервать: он говорил так, словно от возможности высказаться зависела жизнь... 

Обессиленные от напряжённого дня, мы просто рухнули в постель. На его осторожное: «Ты не обидишься, если обойдёмся без близости?», я прошептала: «Ну что ты, конечно, нет...» и, получив отеческий поцелуй, тут же уснула. Ночью он опять осторожно касался тела.
Возможно, его ласки – всего лишь привычка давно женатого человека ощущать рядом женщину, но руки были так теплы и нежны, что вселили надежду и понимание: надо ждать, ждать, ждать… 
9 октября. Когда его не вижу – кажется, что его нет. Совсем. Нигде. Страшно. И всё мне приснилось.
Нет сомнений, мы – родные по мироощущению, хоть и прошли по жизни врозь. Пока неведомо, что у него в «компьютере» записано о будущем, и есть ли я там. Безумно хочется его прикосновений, ласковых, словно пёрышками, касаний пальцами по спине и бёдрам. Хочется ощущать сладкую, властную тяжесть мужской руки на теле, словно он – мой хозяин.

10 октября. Обещал позвонить – и не звонит. Может, слушает себя: что там  внутри, тянет ко мне, или нет? Или работой отвлекается от ненужных мыслей…
А что чувствую я? Странное желание. Хочется каждый день кормить его и ложиться рядом спать. Ощущать его тело, прикосновение горячих рук. А утром просыпаться так, как это случилось на Селигере.
Сквозь сон я слышала: он тихо оделся и ушёл в другую комнату. Вдоволь выспавшись, я позвала:
– Ты уже не хочешь спать? 
– Нет, решил встать, чтобы не ворочаться и не разбудить тебя.
Бросил смотреть теленовости, подошёл, присел на кровати рядом. Погладил по щеке, внимательно всматриваясь в моё сонное лицо.
– Ночью ты меня так нежно касался, словно я рыбка из озера Селигер, и я боялась повернуться, потому что чувствовала – ты просыпался с каждым моим движением.
– Ну, что ты, всё нормально, нам же нужно притереться друг к  другу…
Слова обожгли.
 
Невозможно притвориться внимательным. Невозможно не поверить  взгляду,  которым смотрел на меня в постели – сонную, некрасивую, непричёсанную – с трогательным интересом и нежностью. И этот утренний разговор многого стоит. Он дороже самых откровенных слов, произнесённых ночью.
12 октября. Позвонил, обещал приехать в субботу. А сегодня – СМС-ка: «Второй день в Питере, буду в среду. Удачи».

Может, он в Питере, может где-то ещё. Это его жизнь и его заботы.
Постараюсь наслаждаться разлукой. Странно звучит, правда? А вот попробую.
16 октября. Сделала фото. У него доброе и умное лицо. Красивое. Теперь он
со мной, и легче переносить разлуку.

20 октября. Всё суше и  лаконичнее ответы на СМС-ки.  Кем я была ему те
три дня? Лекарством от любви? Катализатором мужского самоутверждения? Или совсем уж просто и в духе времени – «эскорт-дамой»?
Его тянуло в родные места, а одному – скучно. Любой попутчик – благо для раненой души. Сидит себе чужой человек и слушает, а ещё лучше, если женщина. Одинокая. Нет собеседника более благодарного. 
В день отъезда с Селигера мысленно он был уже не со мной.
В Ниловой пустыни успели на воскресную литургию. Его плоть стояла рядом, а сам он находился где-то далеко. В какой-то момент почувствовала: возле меня – пустота.
И потому казался чужим и холодным роскошно убранный храм с начищенными до блеска подсвечниками, не радовало сияние света, дробящееся в позолоченном декоре и вспыхивающее яркими бликами на отполированном зеркальном полу. Не возносили, не отрывали от земли ангельские голоса монахов.
Он стоял рядом – но его уже не было.
Для него закончилось время, отпущенное на отдых, на внимание к попутчице. Его постепенно отрывала от меня, забирала к себе столичная бизнес-суета. Поняла это не сразу и удивилась слишком раздражённо прозвучавшему замечанию, когда в машине долго искала диск с его любимыми песнями. Вроде пустяк – несколько минут звучала не та музыка. Подумала тогда: наверное, устал.
А он в тот момент был уже далеко – там, где дела и нужные люди.

24 октября.
 – Нам повезло, мы с тобой на Селигере поймали последние тёплые денёчки, – сказал он по телефону. – Прости меня, если можешь. Нам не нужно больше встречаться.
– Ну почему?
– Ты – женщина, – с горечью произнёс он.
– И... что? Разве это плохо?
– Это хорошо. У тебя всё ещё впереди, а я... ты, наверное, не поняла – я не мужчина. Пойми, мне легче перенести это одному…

Я вспомнила, как неуверенно, словно чувствуя вину, входил он в спальню – немало повидавший в жизни бравый генерал стеснялся огромного шрама на груди. И как смотрел на меня полными страдания глазами.
И догадалась о содержимом той, вместительной коробки, которую прятал, принимая лекарства тайком, не желая показывать немощь...
А всезнающий интернет поведал про мужские проблемы после операции на сердце.
Вот и подошла к концу эта осень, согретая случайной встречей.
А я весну буду ждать...