Роман. Добровольские страсти. Книга1. Гл. 23. Отез

Роман. Добровольские страсти. Книга 1. глава 23.   
  Глава 23 , Отъезд в Сибирь.
 Состав двигался на восток, уже два раза меняли паровоз: один раз
 поздно вечером, а другой рано утром, недалеко от Ростова.  Неожиданно эшелон
 отправили почему-то на запасной путь,  обещали продержать всего
 часа три, как пояснил на станции смотритель.
 Почти сутки в пути мужики не видели свои семьи, уставшие за время
 сборов, отсыпались на сене в товарном. Теперь, пользуясь остановкой,
 скопом повалили в пассажирский вагон, проведать жён и детей.
 Арсений никак не мог понять беспокойства других мужиков, но у самого
 причина волноваться была: жена Полина на сносях, а вдруг ей в дороге
 приспичит разродиться?
 Не мог взять в толк.  «Чего суетятся остальные мужики? Хотя, понятно отчего, мужики
 беспокоятся, ведь почти тридцать младенцев у баб на руках, шутка ли!»
 Староста общины, человек солидный, не спеша вошёл , представляя, что
 твориться в пассажирском вагоне, откуда доносились детские и взрослые
 голоса. Но то, что ему предстояло увидеть, он не мог предположить даже
 в кошмарном сне.
 По пассажирскому вагону с визгом носились поросята и гуси. Прямо на
 него летел огромный гусак, его пыталась отловить Овчиниха.

 - Откуда это? – заорал задыхающийся от удивления и возмущения Добрых. - Что это?
 Овчиниха спокойно ответила ему.
 - Это мой гусак.
 - Ну, и откуда он в вагоне?- заорал староста.
 - Из моей корзины. Бедняга спеленали в одеяло, вот крылья и
 онемели. Теперь летает, разминается!
 Арсений обернулся и увидел, что мужики за ним столпились, стыдливо пряча глаза.
 - Тарас, мы же всё обговорили, мы всё просчитали, чтобы не было лишних расходов!
 Тарас посмотрел виновато.
 - Ох, - невнятно мыча, разводя руками, вздохнул он.- Но ведь мужик с
 Алтая сказывал про свиней. Вот родня собрала, на последние деньги
 Купили. Кто гуся, а кто порося! Чтоб с голоду не подохнуть. Шут его
 знает, что нас ждёт на новом месте?
 - А где они были при посадке в вагон? - недоумевал  спросил   староста.
 - А мы их спеленали мальцами! - пояснила Фроська.
 - Вы что, за дурака меня держите? Порося спеленать невозможно, он бы
 такой визг поднял!
 Арсений стал весь красный от злости.
 - Вы же меня могли подвести, и вообще сорвать отъезд! С вранья, и
 обмана начали дорогу.
 Дмитрий Соломка попытался успокоить товарища:
 - Арсений, не серчай! Сейчас в нашем вагоне загон сделаем, мы уже все
 приготовили.
 - Но почему поросята и гуси молчали на станции? - допытывался Арсений.
 - Так мы их, того, горилкой напоили.
 Овчиниха, наконец, схватила своего гусака.
 - Гусак с похмелья полетел. Пить несчастная животина хочет, сушняк его
 давит. Я хотела напоить водой, а он, как увидел тебя, с перепугу
 полетел по вагону.
 Довольная женщина,  с гусаком спряталась в купе.
 Мужики отловили всю живность, занесли в свой вагон, но Арсений
 однозначно постановил:
 - На следующей большой остановке часть гусей сварим! Всем понятно? И
 не возражать. Сердито прикрикнул он на заговорщиков.
 Староста, наконец, отыскал свою жёнку, она лежала на нижней полке,
 тяжело дыша. Вид неважный: измождённое потное лицо, глаза полуоткрыты.
 - Полинушка! Поля! Что с тобой?
 Маланья, сидевшая рядом, пояснила:
 - Сердешная со вчерашнего вечера мается, началось! Что-то у неё не так
 идёт, как надо бы. Братишка, без доктору никак не обойтись!
 - Полюшка, милая, держись я скоро!
 Арсений пулей выскочил из вагона и побежал к станционному смотрителю.
 За ним побежал Дмитрий Соломка.
 - Где доктора можно найти?
 - Нет у нас доктора. За десять верст отсюда больница, но я задерживать
 состав не стану.
 Арсений прорычал.
 - Станешь! Куда ехать? Снимем из товарного вагона жеребца, и я поскачу
 за доктором. А ты, - обратился он к Дмитрию, - оставайся здесь, за
 старшего. Сделайте чаю с молоком и ребятишек напоите. Корову небось
 уже подоили?
 Вдруг издалека услышали они крики из последнего товарного вагона.
 Дмитрий и Арсений побежали туда.
 Михайло и Тарас пытались вытащить из вагона девушку, она вырвалась и
 цеплялась за переборки.
 - Дмитрий, ты выводи жеребца, а я разберусь, в чём дело!
 - Арсений! Посмотри,  кого в сене нашёл. Я её чуть вилами не
 проткнул! Грех на душу ни за что бы взял! - возмущался Михайло.
 Арсений присмотрелся.
 - А, старая знакомая! А где мать? Во втором вагоне, что ли прячется?
 Михайло заругался:
 - Вот паршивка, все-таки прокралась! Мы тебе говорили - чужаков не
 берём. Тем более без мужика! Зачем нам две бабы-дармоедки?
 Ксюша, дрожащая от страха, запинаясь, сквозь слезы произнесла:
 - Я одна, нет более матушки.
 - Ещё лучше, зачем нам немужняя девка? - возмутился Михайло.
 Из пассажирского вагона прибежала Маланья.
 - Братишка, торопись, если доктора не найдешь, помрёт Полина!
 Ксюшу эти слова обнадёжили, это был её шанс, набравшись решимости, она спросила:
 - Что с женщиной?
 - Разрешиться от бремени первенцем не может - ответила взволнованная Маланья.
 - Я могу помочь, могу принять роды! - порывисто сказала Ксюша.
 - Молода ещё повитухой быть, - одернул ее Михайло.
 Девушка отцепилась от перекладины, поискала и вытащила из сена свою
 корзину, достала из неё фельдшерскую книгу.
 - Вот смотрите, у меня медицинская книга! Я - фельдшер. Вот и документ, по курсу.
 - Гляди, и впрямь учёная книга..., - сказал Тарас.
 Михайло посмотрел на Старосту, потом на Оксану.
 Арсенй, всё равно до настоящего доктора не успеем, да и не факт, что поедет.
 - Ты точно сможешь принять роды? – С надеждой переспросил Арсений.
 - Смогу, не впервой. Давно практикую. - Уже совсем уверенно сказала Ксюша.

 Юная повитуха поднялась в пассажирский вагон, нашла роженицу, уверенно
 скомандовала:
 - А ну, все мужики - из вагона!
 Арсений остался стоять рядом. Повитуха скомандовала ему:
 - Первач нужен, или горилка и быстрее.
 Откуда–то взялась бутыль горилки. Арсений протянул её Оксане. Девушка
 строго посмотрела на Арсения.
 - Чего стоите? Идите тоже отсюда, не мешайте!
 Осталась одна Маланья. Оксана осмотрела роженицу.
 - Давно воды отошли?
 - Ещё ночью.- пролепетала Маланья.
 Девушка поняла, что слабость роженицы может погубить и мать, и
 ребёнка. Решилась сделать рассечение, чтобы облегчить проход  младенцу.
 «Даже матушка не всегда решалась резать, но другого выхода нет. Я
 должна... Я это делала вместе с станционным доктором. Почти сутки
 ребёнок находится в утробе без вод... Может задохнуться... Я
 должна...»
 - Ты, - Ксюша махнула рукой Маланье, - ножницы, пелёнки неси!
 - Маланья я. Всё тут есть, вот.
 Взяв приготовленные пелёнки, Оксана выбрала, что постарей, и постелила
 под Полину. Затем велела Маланье полить горилки ей на руки и на
 тряпицу. Обработала Полине промежность и внутреннюю часть бедер,
 ощупала живот и шейку матки. После этого она начала разминать мышцы...
 Полина уже дико кричала от боли. Повитуха строго скомандовала роженице:
 - Возьми в зубы рушник, терпи и не дергайся. Терпи и не дергайся, дитя сгубишь!
 - Маланья, давай ножницы, горилкой облей их... Давай!
 Маланья подала повитухе ножницы.
 - Теперь держи её крепко, чтоб не дёрнулась. И уверено всё сделала, как это делал всегда станционный доктор.
Прорезав промежность, повитуха вытащила из зубов роженицы рушник и
  Приказала,  - Полина, сделай несколько раз вот так, - она показала частые
 неглубокие вдохи и выдохи. - А когда скажу тебе: «Тужься!», со всей
 силы надо тужиться. Тужься, а то дитё помрёт, задохнётся.
 Прикрикнула сурово:
 - Давай трудись! Чуток осталось. - У роженицы уже не было сил.
 Женщина  перешла на уговоры роженицы.
 Молодая повитуха вела себя, как опытный фельдшер, будто самостоятельно
 принимала роды уже не раз и не сомневалась в своих действиях.
 Ксюша обхватила живот Полины и грудью прижалась к нему.
 - Тужься, тужься! - просила Полину, всем телом надавила на живот, и
 дитё выскочило полностью. Перерезав пуповину, Оксана взяла ребенка за
 ноги и шлепнула по ягодицам, из ротика младенца вылилась жидкость.
 Кричащего ребенка повитуха передала Маланье. Та завопила на весь
 вагон.
 - Хлопец! У братишки  родился хлопец!
 Подбежали бабы с пелёнками, закрывая младенца от чужих глаз, понесли
 дитя показать отцу.
 - Маланья! Ты мне еще нужна, - позвала повитуха.
 Радостные бабы вернулись, начали молиться.
 Повитуха прогнала баб:
 - Только Маланье остаться. Приготовь нитку и иголку, будем зашивать, затем  дала дощечку роженице.
 - Зажми зубами и держи. Потерпи ещё немного, сейчас нужно, чтоб послед
 вышел... Тужься! - Скомандовала снова Полине. Еще раз надавила на
 живот, послед сразу вышел.
 – Вот и рубашечка вышла целехонькая! - Повитуха с облегчением
 вздохнула, обмыла тело измученной роженицы тряпочкой, смоченной в
 горилке, взяла иголку с ниткой.
 - Держи её крепко, Маланья. Полина, ещё немного потерпи. Да смотри у
 меня, не дергайся!
 Полина заорала от боли и стала вырываться.
 - Да держи ты её крепче.
 Ксюша с трудом зашила разрез у брыкающейся Полины. Молодая повитуха
 устала не меньше молодой мамы, но чувствовала себя счастливой. Она
 всегда радовалась, когда помогала появляться на свет новой жизни, а
 сейчас тем более. Ведь она и сама ждала ребенка. С улыбкой обратилась
 к роженице:- Крепкий, здоровенький родился! - Как мальчишку-то назовёте?
 Полина чувствовала себя очень слабой и не могла еще полностью осознать
 радостного события. Она покачала головой, мол, не знаю.
 - Ну, ничего, теперь всё хорошо будет.
 Повитуха накрыла Полину теплым одеялом, бабы положили рядом с ней ребеночка.
 - Спите пока. Я тебе травного отвара сделаю, вмиг окрепнешь.
 Полина с благодарностью кивнула головой.
 Оксана спросила у женщин:
 - Травы есть у вас? Нужно сделать лекарство, чтобы не было кровотечения.
 Овчиниха покачала головой.
 - Вот этого не усмотрели. У нас на селе знахарки никогда не было, мы
 про травы-то не ведаем!
 - Ладно, может в сене, что найду.
 Ксюша направилась к выходу, Овчиниха за ней. Высунувшись из двери
 вагона, радостно прокричала:
 - Арсений! С сыном тебя!
 Михайло помог Оксане спуститься.
 - Ну, а как Полина? - Спросил Арсений.
 - Ей нужно пить кровоостанавливающий отвар. Пойду, может, в сене найду
 крапивы с тысячелистником.
 Овчиниха, Тарас и Михайло направились вслед за женщиной, помогли ей
 подняться в вагон. Душистое сено, согревшее Ксюшу два дня назад, снова
 оказало ей услугу. В сене нашлось несколько зонтиков тысячелистника и
 крапива. Набрав трав, повитуха быстро сделала целительный отвар, а
 Маланья отнесла кружку роженице. Переселенцы кругом обступили
 спасительницу жены старосты. Дмитрий вздохнув, спросил повитуху.
 - Что же нам с тобой дальше делать? А?
 Фроська пропищала:
 - Ничего с ней не надо делать, повитуха нам нужна, вон у нас брюхатых
 сколько, оставим её в общине.
 Овчиниха, внимательно рассмотрела новенькую.
 – Э-э-э. Вы только гляньте, люди, на неё, она и сама тяжёлая. Девка-то
 на сносях.
 Как не прятала Оксана свой живот под одеждой, а от пронырливой
 Овчинихи не смогла срыть.
 - Да уж, послал Бог нам бабу на сносях! И на что нам баба с дитём?
 Лишний рот кормить?- загудели мужики.
 Но последнее слово произнёс самый старший по возрасту, наставник
 старообрядцев при общине Игнат Лыско.
 – А я так разумею. Грех - тяжёлую жинку гнать из общины. Прибилась,
 знамо Богу угодно, а то беду на себя накличем. Не гоже, други, сироту
 гнать от себя. Добра нам не будет!
 Мужики загалдели вновь.
 - Придется кормить лишний рот, а оно нам надо? Своих бы прокормить.
 Ксюша, наконец, вставила своё слово.
 - Я могу отработать. Я не только роды принимать могу. Я могу лечить от
 любой хвори: суставы вправлю и надорванный живот на место поставлю.
 Скотину я тоже могу лечить .
 Услышав о надорванном животе и о скотине, мужики враз замолкли.
 Дмитрий подытожил.
 - Видать, сам Бог нам тебя послал. Жаль, на тебя подъёмные не получили.
 Она посмотрела на всех независимо.
 - Меня кормить не надо! Если нужно, сама заплачу, только скажите.

 Мужики подняли на смех. Подошел Арсений, на руках держал завернутого в
 одеяло спящего сына.
 - Я думаю, ты уже за дорогу заплатила. Благодарю за хлопца, и за
 жинку. Проверку прошла! Я полагаю, община меня поддержит.
 Все одобрительно закивали головой.
 - Михайло, неси её корзину с узлом из хозвагона, поедет далее в
 пассажирском, вместе с бабами.
 Тут Михайло повернулся к Ксюше, погрозил ей пальцем.
 - Ага, понятно, куда девалось молоко. Я уже думал, корова с перепугу
 меньше дала. Вот не пойму, когда ты успела её подоить?
 Повитуха пожала плечами.
 - А что мне еще оставалось делать, когда ты спишь?
 Все опять рассмеялись и загалдели.
 – Ну! Михайло, сутки ехал в вагоне, а вора не приметил! Ну , и горазд
 ты спать. Смотри, хоть телят не проворонь.
 - Ну, хватит! Все по вагонам! – прикрикнул Соломка. - Вон, уже
 станционный смотритель бежит!
 Состав тронулся, и более до самого Шомска у них не было никаких
 проблем, если не считать ещё одного прибавления, корова отелилась. Все
 доехали до места, живы и здоровы.
 К Ксюше относились доброжелательно, но настороженно, в душу с
 расспросами не лезли и ей лишнего не говорили. Днём девушку донимала
 детвора с просьбами рассказать какие-нибудь интересные сказки, она
 пересказывала им прочитанные ею книги. Бабы тоже внимательно слушали
 удивительные истории романтических героинь.
 А когда сумерки и темнело в вагоне и все молились на ночь, Ксюша тихо
 плакала и глядя в окно, страшилась неизвестного будущего, в котором,
 может никогда больше не увидит Степана. Ее утешала лишь сознание, что
 она среди людей, где никто, кроме Арсения, не знает о её прошлом. И
 эти люди к ней относятся с уважением, как к доктору на станции, а не с
 опаской. Ей хотелось верить, Арсений её не выдаст, и что эти люди не
 оставят ее в беде, а она сможет их всегда отблагодарить.
 «Прибудем на место, я внесу нужную сумму, как равный член общины.»
 Только последняя ночь в пути выдалась тревожной. Сначала приснились ей
 матушка. Одарка зовёт её и что-то хочет сказать, но Ксюша понять не
 может, а вокруг всё черным-черно. И вдруг со всех сторон к матери
 подбирается огонь, но она его как будто не видит. А рядом с огнем
 стоит барыня Лисовская со скрещенными на груди руками, молча смотрит
 на матушку. Потом матушка пропала, а в огне оказался Степан, огонь
 охватил его, он стал кричать.
 Оксана проснулась, от того, что её толкала в плечо Полина.
 - Ты так кричишь во сне! Что  то худое привиделось?
 Увидев испуганное лицо Ксюши, обняла девушку, и та впервые
 расплакалась на груди единственной подруги. Молодая женщина гладила по
 голове несчастную и приговаривала.
 - Всё будет хорошо, ничего не бойся, с нами не пропадёшь. Если сами,
 конечно, не пропадём. Полину мучила неизвестность и сомнение, как она
 сможет ли она стать настоящей хозяйкой в доме в свои восемнадцать лет.