Маяк

я вспомню об одной энтузиастке, которая ввела меня в азы высшей математики. Меня, который не понимал ни одной формулы и забывал математическое тут же. Это было в военном училище.
Она преподавала математику энергично и просто, но самое главное – темпераментно и вкусно. Видимо, я попал в резонанс её энергетике. Она сама поразилась моим успехам, я стал быстро щёлкать интегральные задачки, как орехи. И у меня возник азарт – ещё и ещё. Отличники смотрели на нас с ревностью, у них никак не складывалось – каким образом я догнал их за какой-то месяц. Они-то знали, что я не мог понять, что такое дроби или две части от чего-то, не говоря о столбняках перед "иксами и "игреками".
Она была одержимой, эта преподавательница, и очень жалела, что я решил бросить училище. Она говорила: "У тебя такие успехи, я просто не ставлю тебе "пятёрки", чтобы ты не перестал стараться".
Ещё бы она ставила мне "пятёрки", если месяца два назад я получал стабильные "двойки", и был на уровне табуретки. Отличники-однополчане готовились устроить мне тёмную, ибо их усилия уже с пелёнок только и тратились на служение госпоже Карьере. Ненависть витала в аудитории, когда преподавательница заинтересованно и всё чаще останавливалась у моего стола.
Я теперь плохо помню её лицо, и вновь забыл "интегралы", но вкус её энергетики, озарявший мои мозговые извилины вспышками решений, я могу ощутить и сейчас явственно и свежо. Это означает лишь то, что энергия, исходящая от человека, имеет мощную и вечностную природу. Что вечность всегда возьмёт и от тех, кто о ней и не подозревает.

В принудительном обучении есть свой резон, если в конечном итоге вы получаете специалиста по механическому копированию. Я же хотел учиться чувственно, и если знать, то нечто важное, основное. Поэтому в школе я ничего не усваивал и страдал от собственного скептицизма и балбесничества. Я мог взять многое, а мне давали какие-то крохи, совершенно не считаясь с моими интересами.
Но, по-видимому, я производил впечатление знающего мальчика. Так, молодая учительница по химии осталась при убеждении, что я знал её предмет, но просто морочил ей голову своими юношескими выходками. Я просто изводил её беспардонными комментариями. Позже я узнал, что она была влюблена в меня. Бедняжка, я ей сочувствую. Но женский пол отомстил мне и за её терзания, если таковые имели место.
Я действительно не знал химии и не хотел её воспринимать. Но каким-то образом мне удалось сосредоточится на учебнике перед экзаменом, и химия всё же вползла в моё сознание. И каким-то чудесным образом мне попался билет, который я прочёл накануне ночью. Я получил "пятёрку", так и не поняв, как это случилось. Одноклассники списали это на счёт моей мамы-директора. Но я-то помню обалденные глаза "химички" и её неподдельное восхищение моей двухгодичной "хитростью".
Она судила по себе. Это распространенная ошибка. Она во мне видела себя, только в облике юноши, нацеленном на поступление и получение образования, и тайно подготавливающегося к этому. Сама-то она в школе наверняка всеусердно готовилась к поступлению. Откуда ей, бедняжке, знать, что вокруг меня уже давно поигрывают неведомые ей учителя…
Я до сих пор сожалею, что ни разу не поговорил с ней по душам и нормально. Хотя о чём? Она была какой-то сухонькой, и, что называется, "не в моём вкусе". Я доводил её и своих основных классных "пассий" до слёз и истерик своими приколами, которых жадно ждал подсевший на них класс. Это хоть как-то развеивало рутину и тюремную обстановку преподавания.

К десятому классу я уже задыхался от этой тюремности и глупости.
К шестнадцати годам я ощутил себя полным ничтожеством, заброшенным в самый дальний закоулок вселенной, на планету Земля, на край материка и империи, в самое устье Амура, в глухой нивхский посёлок, продуваемый всеми ветрами, очутившимся, словно в глухо засмолённой бочке, где похмельные и угрюмые физиономии прячутся за обшарпанными дверьми и заборами.
Меня тогда отвлекали поэзия, лес, спортивные усилия и игры. Ещё я завёл тот самый дневник, где дремуче и сентиментально старался откровенно хоть в чём-то разобраться. За несколько лет бегания за девчонками я так надоел себе с этим половым инстинктом, что запретил себе искать свиданий с ними.
Я уже не понимал, где и кого люблю, а где и кого ненавижу. По преимуществу во мне сформировался некий идеалист, а как натуралист, я очень много наблюдал свиней собак и кошек, которые спаривались гораздо свободнее, чем человеки. И я не видел здесь особой разницы. Для меня человечнее было обожать то, что стояло за женщиной, чем заниматься животной механикой с её телом. Некому было хоть что-то объяснить мне в половом вопросе. Я барахтался, ужасался, ненавидел себя и задевал девушек ехидными умопостроениями, но старался не пачкаться, уйти от банальщины и не впускать в себя цинизм. Мой первый Наставник только усмехался таким подвигам.
Ещё я пытался "закалять волю". Где-то тогда  https://vk.com/igor.galeev?w=wall116843062_14465