Рождение уральской гвардии. Курская битва. 5

                ГЛАВА СЕДЬМАЯ

                СЛЕДИТЬ ЗА КАЖДЫМ ШАГОМ

     В последних числах июня 1943 года на огромном советско-германском фронте, друг другу противостояли 6,5 миллионов советских воинов и 5,5 миллионов гитлеровцев. Почти везде продолжалось тревожное затишье. Нервы у высшего командования смертельно враждующих сторон были натянуты до предела. Адольф Гитлер по-прежнему тянул с началом наступления германского вермахта.

    В московской Ставке Иосиф Сталин не находил себе места от тревожных раздумий. Как-то Верховный Главнокомандующий вызвал к себе начальника Генштаба Алексея Василевского. Маршал явился на приём с большой папкой. Иосиф Виссарионович поздоровался и, косясь на бумаги, спросил:

- Вы, Алексей Михайлович ко мне пришли защищать диплом?

- Верно товарищ Сталин, пожалуй, на диплом тянет! – согласился с улыбкой Василевский, оценивая на вес папку. – Здесь собрано множество свежих разведданных от партизан, военной и авиаразведки.

    Верховный с видимым удовольствием забрал себе папку.  Он положил её себе на стол и, обернувшись, пытливо спросил:

- Так какой же окончательный вывод сделал Генштаб по планам немецкого командования?

- Всё указывает на то, что две ударные группировки противника полностью изготовились для двух встречных ударов от Орла и Белгорода, с целью окружения советских войск на Курском выступе. Наступление начнётся в ближайшие две недели.

    Сталин закурил трубку и молча, заходил по большому кабинету, а Василевский ещё долго докладывал о местах сосредоточения вражеских резервов. Наконец, вождь остановился около маршала и вновь спросил:

- Откуда, по вашему мнению, по нам будет нанесён особенно сильный удар немцев?

    Вопрос заставил начальника Генштаба задуматься, но он ответил:

- По нашим данным ударные группировки немецких армий «Центр» и «Юг» в целом равны по силам. И всё же мы ожидаем более мощное наступление от Орла.

- Выходит генерал-фельдмаршал Манштейн ударит от Белгорода слабее, – сделал вывод Верховный.

- Выходит так, товарищ Сталин.

     Вождь, сверля взглядом маршала, отдал приказ:

- Раз вы так утверждаете, то вам и курировать Воронежский фронт и принимать на себя вместе с Ватутиным удар Манштейна. За Ватутиным и Хрущёвым нужно приглядывать, а то они всё пытаются в наступление перейти. Они могут перечеркнуть наши планы и такую кашу заварить! Вам всё ясно?

- Всё товарищ Сталин! – бодро отвечал Василевский.

    Верховный Главнокомандующий с лёгкой ухмылкой продолжал говорить:

- А наиболее опасное Орловское направление Центрального фронта генерала Рокоссовского, я отдаю в руки Георгия Жукова. Пусть там курирует. Ему не впервые браться за самые сложные дела и с честью выходить из трудных положений. Всего он будет у меня координировать действия Центрального, Брянского и Западного фронтов.

   Сталин посмотрел на часы и решил заканчивать встречу:

- Я теперь окончательно уверен о месте и примерном времени наступления фашистов. Но как говорят дьявол в деталях. У вас ещё есть, что сказать мне по Курской дуге?

- Есть одно ценное наблюдение и к нему неоспоримые факты, – утверждал Василевский. – Обычно немцы перед каждой крупной наступательной операцией, наращивают в том месте свои авиационные удары по железнодорожным станциям, ближним городам и важнейшим тыловым объектам. Так вот сейчас вокруг Курска мы констатируем авиационную активность противника. В районе Орла, Белгорода и Харькова гитлеровцы сосредоточили до двух тысяч боевых самолётов под командованием знаменитого генерал-фельдмаршала Рихтгофена.

- Хорошее наблюдение товарищ маршал! – похвалил Сталин и напутственно сказал: - Накажите всем следить за каждым шагом противника. Мы должны вовремя узнать, когда, где и какими силами немцы начнут наступать. От этого во многом будет зависеть успех наших первоначальных действий…


                ГЛАВА ВОСЬМАЯ

                В ГОСТЯХ У РОКОССОВСКОГО

    На пороге июля 1943 года маршал Георгий Жуков почти безвылазно находился в войсках Центрального фронта, противостоящего с юга ударной Орловской группировке немецких армий группы «Центр». Он много времени проводил в разъездах по воинским частям вместе с командующим фронта генералом Константином Рокоссовским. Они за несколько суток побывали в расположении двух армий и нескольких резервных корпусов.

    В первый день июля два военачальника возвращались из поездки на передовую во фронтовой штаб. В вечерних сумерках два «виллиса» медленно ехали по пыльной грунтовой дороге. В одной машине ехала охрана с адьютантами, а в другой на переднем сидении, рядом с водителем покачивался на ухабах задумчивый Жуков. На заднем сидении не без труда расположился высокий Рокоссовский. Пятидесятилетний генерал вертел по сторонам лысой головой и охотно делился своими мыслями с представителем Ставки:

- Наиболее опасный участок моего фронта – это район Понырей. Я бы на месте немецкого генерал-полковника Моделя там ударил. Под несчастливой цифрой тринадцать, стоит армия, генерала Пухова. Ей, похоже, придётся выдержать главный натиск танковой орды группировки Моделя.

    Жуков немного помолчав, уклончиво ответил:

- Немцы часто любят начинать свои наступления на стык двух вражеских армий. Они резонно полагают, что именно там, находится наиболее уязвимое место в обороне противника. В нашем случае: стык Тринадцатой и Семидесятой армий.

- Очень возможен такой вариант, - согласился было командующий, но добавил: - хотя тогда танковый удар Моделя, сразу парирует наша Вторая танковая армия. Она ведь рядом и стоит как раз на стыке этих армий, во втором эшелоне. Кроме того, у меня есть ещё два резервных танковых корпуса и истребительно-противотанковые части.

     Жуков довольно кивал:

- Можете смело прибавить к ним Шестнадцатую воздушную армию генерала Руденко. Вместе с этими фронтовыми резервами вы должны выдержать первоначальный натиск противника. В конце концов, за Центральным фронтом, в тыловой глубине за Курском, расположился Степной военный округ генерала Конева. Это несколько полноценных армий и отдельных корпусов. Вообще-то резервная сила Верховной Ставки предназначена для последующего нашего контрнаступления, но и от немецких неприятностей всегда поможет.
 
     Рокоссовский с облегчением вздохнул, а Жуков вдруг заволновался:

- Чем больше я нахожусь на вашем фронте, тем больше успокаиваюсь, понимая, что тут враг не пройдёт. Но вот немецкий удар южнее Курска от генерал-фельдмаршала Манштейна, Воронежский фронт Ватутина может не выдержать.

- Как так? – недоумевал генерал. – Меня в Ставке уверяли, что именно на моём Центральном фронте надо ожидать наиболее сильный удар немцев.

- Я лично так не думаю, – сказал маршал и стал в слух рассуждать: - Гитлеровское наступление на окружение Курска с двух сторон будет вполне равномерное по силе ударов. Хотя от Белгорода на север, через Воронежский фронт будет прорываться генерал-фельдмаршал Манштейн и ему будет легче – он будет наступать по степи. Его полководческие способности я ценю гораздо выше генерал-полковника Моделя. Фон Манштейн, пожалуй, лучший из генералитета Гитлера, и он специалист по танковым прорывам. Это хитрый старый лис…

    Два военачальника благополучно добравшись до штаба Центрального фронта, погрузились в ворох служебных бумаг, накопившихся на рабочих столах. Вскоре Георгию Жукову по ВЧ[5]позвонил из Москвы Иосиф Сталин. Верховный Главнокомандующий был явно обеспокоен продолжавшимся затишьем на фронтах. Он озабоченно говорил:

- Вы понимаете, что наступление немцев однозначно произойдёт в ближайшие дни? Неужели мы снова его проспим?!

- На Центральном фронте разведка идёт день и ночь! – заверил маршал. – Мы обязательно узнаем, по достоверным и косвенным сведениям о месте и времени германского наступления. Я думаю по нашему плану, мы успеем вовремя нанести по противнику упреждающую контрподготовку всей имеющейся у нас артиллерией и авиацией. Тогда нам удастся сорвать начальный этап наступления гитлеровцев на Курской дуге.

- Примерно это же мне говорят Василевский и Ватутин с Воронежского фронта, – вздохнул Сталин и снова спросил: - Вы лично уверены, что Центральный фронт выдержит удар группы армий «Центр»?

     Жуков ни на секунду не замешкался и ответственно заявил:

- Я сам лично проинспектировал многие участки Центрального фронта и его резервы. Оборона Семидесятой и Тринадцатой армий организована правильно, и она глубоко эшелонирована. Два командарма Галанин и Пухов, сделали всё возможное и невозможное. Резервы Рокоссовского достаточно близки и мобильны, чтобы вовремя прийти на помощь, той армии, на которую обрушится удар противника. В целом Центральный фронт, лучше других готов к любым испытаниям.

- По вашему мнению, на кого ударят танки Моделя? – спросил Сталин.

- На самом опасном направлении стоит Тринадцатая армия, - спокойно отвечал маршал, – но у неё и самая мощная противотанковая оборона. Я заставил усилить оборону и на её стыках с соседними армиями. Там плотность артиллерии доведена до девяноста орудий на километр фронта.

- Хорошо товарищ Жуков, продолжайте работать…

     В третьем часу ночи Жукова и Рокоссовского подняли с постелей адьютанты:

- Пришла директива Верховной Ставки!

- Сейчас связники принесут её на рабочий стол.

    Два военачальника, едва очнувшись от глубокого сна, пошли в кабинет. Они, встретившись, поздоровались, сели на стулья и обменялись мнением по поводу своей ранней побудки:

- Не иначе в Ставке, что-то накопали на немцев.

- А мы обязаны по плану провести контрподготовку раньше наступления противника.
 
     Молодые адьютанты вместе с чаем принесли, и свежую директиву Ставки. Рокоссовский взял текст и стал читать заспанным голосом:

- По имеющимся сведениям немцы могут перейти в наступление в период с третьего по шестое июля. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременно вскрыть его намерения. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника. Об отданных распоряжениях донести…

     Тревожную директиву Ставки получили и на Западном, Брянском, Воронежском, Юго-Западном и Южном фронтах.


                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

                В БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ

     2 июня командир 30-го танкового корпуса Георгий Семёнович Родин прибыл в штаб 4-й танковой армии. У неприметного серого здания, денщики таскали коробки и мешки, офицеры важно шли с папками документов, а к входу подъезжали легковые и грузовые машины. Родин не был ещё знаком с командармом генерал-лейтенантом Василием Михайловичем Бадановым.

    Комкор уральцев с порога кабинета увидел энергичного генерала с будёновскими усами и похожей внешностью. Командующий, выслушав его доклад, протянул руку и предложил сесть за стол. Баданов был искренне рад знакомству:

- Много хорошего слышал про ваш добровольческий корпус. Он ведь один единственный такой?

    Командарм замолчал, предлагая ответить на его вопрос. Родин охотно объяснил:

- Я возглавил действительно уникальное соединение. История современного мира не знает прецедента, когда заводские коллективы военных заводов, сами захотели и создали целый сверхплановый танковый корпус. Поверьте, мне, уральцы не подведут, хотя многие из них в боях не были. Только каждый девятый из личного состава имеет боевой опыт.

    Баданов кивая, стал говорить, давая указания:

- Всё расставит по местам первые бои. Жаль, что мне в последние дни не удалось вырваться в ваш корпус и познакомиться с уральцами поближе. Вы, в курсе, что наша армия вновь только образовалась. Мне пришлось решать море организационных вопросов.

    Командарм подтянул к себе карту, а Родин нетерпеливо спросил:

- Скоро на фронт?

    Василий Михайлович поглаживая усы, замотал головой:

- Не спешите Георгий Семёнович. Ваш корпус только полностью получил вооружение. Последним пополнением были зенитки. Ведь так?

- Так точно! – отвечал Родин. – Сейчас мы имеем из тяжёлого вооружения двести две тридцатьчетвёрки, семь лёгких танков, шестьдесят восемь бронемашин, двадцать восемь самоходок, восемь «катюш», семьдесят два орудия разного калибра и девяносто четыре миномёта.

- Когда затишье на передовой, танки стоят в резерве. – продолжил Баданов. - Пока я проверю боеготовность вашего корпуса, перед смертельными встречами с гитлеровцами…

    Родин по возвращению в корпус, приказал комбригам немедленно собраться в его летней палатке. Вместе с начштабом Борисом Романовичем Еремеевым, туда пришли танковые комбриги свердловчан Троценко, челябинцев - Коновалов, пермяков – Приходько и комбриг мотострелков Смирнов. На столе лежала карта центральной части советско-германского фронта, к которой Родин привлёк собравшихся и торжественно заявил:

- Товарищи командиры! Подготовка нашего корпуса к военным действиям подходит к концу. Скоро на фронт! Мы ещё в резерве, но уже недолго осталось ждать.

     Он остановил речь, ожидая поддержки своих последних слов, и комбриги не заставили себя ждать:

- Скорей бы в бой с фашистами!

- Лето уже проходит, а это самая военная пора!

- Бойцы просятся в бой с гитлеровцами, чтобы гнать их с родной земли!

     Родин настойчиво говорил:

-Сейчас товарищи надо продолжать повышать боеготовность корпуса. В случае приказа о перемещении к фронту, то он вас не смутит: у нас с вами уже есть опыт перевозки людей и техники по железной дороге в эшелонах…

   
                ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

                ДАТА БИТВЫ ОПРЕДЕЛЕНА

      Весной и в начале лета 1943 года мятущийся вождь Адольф Гитлер, неоднократно откладывал начало решающей операции «Цитадель» на Восточном фронте. На этом негативном фоне командующий армиями «Юг» фон Манштейн, провёл в июне масштабные учения 4-й танковой армии Гота в при фронтовой зоне. В ходе многодневных тренировок были детально проработаны предстоящие боевые действия на первом этапе наступления от Белгорода на Курск. Гитлеровцы для наглядности даже возвели оборонительные сооружения, напоминающие рубежи 6-й гвардейской армии Воронежского фронта. Именно там талантливый полководец Германии и собирался осуществить главный прорыв советской обороны.

     Вечером 26 июня Эрих фон Манштейн прогуливался после ужина со своим начальником штаба Теодором Буссе вдоль опушки рощи, где на путях стоял его штабной поезд. Командующий выглядел расстроенным, из-за постоянных отсрочек германского наступления. После долгого молчания он объявил подчиненному:

- Фюрер ещё окончательно не решил назначить начало «Цитадели» на пятое июля, но далее тянуть нельзя! Завтра я отдам приказ о наступлении командирам армий и корпусов.

- Давно пора! – облегчённо вздохнул начштаба.

- Причём в моём приказе будет один важный пункт, – напомнил Манштейн. – Предварительная атака четвёртого июля на наблюдательные пункты русских в полосе Воронежского фронта.

- Да, нам эти высоты крайне необходимы! – одобрил Буссе и обосновал: - У нас перед решительным наступлением будут прекрасные позиции для войск и для артиллерийских корректировщиков огня, чтобы эффективно подавлять оборону противника.

     Генерал-фельдмаршал направился к штабному поезду:

- Всё так, но, чтобы мы не планировали, последнее слово остаётся за фюрером…

      Лишь в самом конце июня Гитлер назначил совещание в Восточной Пруссии для своих военачальников с Восточного фронта. 1 июля в ставке фюрера должны были собраться командующие группировок, армий и командиры корпусов сухопутных войск и воздушного флота, которые будут задействованы в операции «Цитадель».

      В волчье логово Адольфа Гитлера слетелись десятки высших военачальников с востока и берлинская верхушка Генштаба вермахта. В назначенный час в операционном зале ставки сошёлся цвет лучших полководцев фашистской Германии. Теперь они, стоя перед большим столом с огромной картой Европы, уже не сомневались в значимости совещания. Их верховный вождь с косой чёлкой на суровом лице, скрестил руки на причинном месте и торжественно заявил:

- Операция «Цитадель» под Курском начинается на рассвете пятого июля. Мы не можем больше ждать, пока противник начнёт своё наступление. Оно возможно лишь зимой или после открытия западными союзниками русских второго фронта.





                ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

                «ОПЕРАЦИЯ «ЦИТАДЕЛЬ»


      На всех главных направлениях использовать лучшие соединения, лучшее оружие, лучших командиров, большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой обязан проникнуться пониманием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна послужить факелом для всего мира…
                Адольф Гитлер




                ГЛАВА ПЕРВАЯ

                РАЗВЕДКА БОЕМ

     Поздно вечером 2 июля 1943 года в штабе Воронежского фронта, отдел связи, поднял всеобщий переполох. Тревогу объявили из-за того, что вдруг замолчали войсковые радиостанции немцев. В комнату к начальнику Генштаба Алексею Василевскому, курирующему фронт, постучав, вошёл командующий Николай Ватутин. Маршал Василевский был в курсе неожиданного происшествия:

- Николай Фёдорович! Уже достаточно много данных поступило от нашей разведки. Всё указывает, на то, что в ближайшие двое суток, начнётся вражеское наступление.

- Теперь я в этом уверен! – согласился Ватутин и в волнении заходил по комнате.

 – Мне связисты сказали, что исчезновение нескольких танковых и зенитных радиостанций, это верный признак скорого начала немецкого наступления.
 
- Да, это серьёзный факт, - поддержал маршал, - он указывает, что танковые части противника подходят к передовой. Они вынужденно замолчали в эфире, чтобы мы не смогли запеленговать их радиостации у самой линии фронта. Вы не изменили своего мнения, где фельдмаршал Манштейн нанесёт свои танковые удары?

- Нет! - настаивал Ватутин и карандашом отмечал на карте. – Самой удобной местностью для «тигров» и «пантер» будет шоссе Белгород – Обоянь, а также между реками Северный Донец и Разумная. Скорее всего, основной танковый удар придётся выдержать Шестой гвардейской армии Чистякова, а вспомогательный удар нанесут по Седьмой гвардейской армии Шумилова. Но я спокоен, так как на рубеже этих армий сосредоточено две трети моих пехотных дивизий и большая часть противотанковых и танковых резервов.

    Василевский внимательно выслушал и в целом согласился:

- По всей вероятности удар Четвёртой немецкой танковой армии придётся по направлению Обоянь – Курск или строго на север на Прохоровку. Другая армейская группа «Кемпф» будет пробиваться на северо-восток.

     Командующий фронтом вдруг признался:

- Если честно, то мне не терпится вступить в схватку с таким матёрым полководцем как Манштейн. Нам надо обязательно перед его наступлением, провести контрподготовку по немецким передовым войскам.

- Общая цель противника нам ясна. – осторожно говорил маршал. – Гитлер хочет окружить наши войска западнее Курска и выйти на реку Дон. Нам с вами достался талантливый фон Манштейн с его ударной танковой группировкой. Радоваться тут нечему, будем готовиться к новым полководческим подвигам нашего оппонента…

     В тот же июльский вечер генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн со своим начштабом Теодором Буссе, сидели в штабном вагоне, делая последние дополнения к плану наступления севернее Белгорода. Командующий был в хорошем настроении и заметно улыбался:

- Вы знаете, как я ещё решил обмануть русских на Воронежском фронте? И вообще на Курском выступе.

- Нет! – признался генерал и с любопытством спросил: - Так всё-таки как?

- Я завтра утром вылетаю в Бухарест! – заявил Манштейн. – В Румынии я буду гостить у их вождя Антонеску. В европейской прессе будет широко освещено вручение ему лично мной германских военных наград за взятие Крыма. Я там объявлю, что останусь на несколько дней погостить у своего высокопоставленного румынского друга.

- Это отличная дезинформация для русской Верховной Ставки! – воскликнул Буссе.
  – В Москве сразу решат, что в ближайшие дни без вас генерал-фельдмаршал, на Восточном фронте ничего существенного не произойдёт.

     Манштейн на эти слова кивал, но потом сбросил улыбку и насупился:

- Надеюсь, мои танкисты уже вдоволь отдохнули и не зря провели в тылу целую серию боевых учений по преодолению насыщенной обороны русских.

- Так точно! – бодро утверждал начштаба. – Все восемнадцать танковых дивизий нашей группы армий «Юг» очень плодотворно провели июнь. Долгие тренировки танкистов по преодолению окопов, рвов и минных полей, какие обычно делают русские, многому научили наших солдат и офицеров.

     Командующий с торжественным видом подошёл к стене, где висела карта Восточного фронта и заявил:

- Наступает момент истины в долгой войне с Россией! Фюрер несколько раз откладывал решающее наступление в районе Курска. Теперь, пятого июля, оно обязательно состоится. Всё ли мы с вами продумали, здесь, на южном фасе Курского выступа? Не догадался ли противник о нашем скором выступлении?

    Вопросы Манштейна не застали врасплох Буссе:

- Все перемещения нашей ударной группировки к линии фронта происходит строго по плану и при тщательной маскировке. Танки и орудия подвозят только в тёмное время суток. Днём к передовой подвозят лишь боеприпасы и небольшие пехотные подразделения. Солдаты идут пешком или едут на повозках. Это не может вызвать подозрения русских.

    Фельдмаршал был вполне удовлетворён, но не успокоился окончательно:

- Меня перед отлётом в Румынию, беспокоит только одно. Удастся ли нам успешно осуществить разведку боем, намеченную на четвёртое июля?

- Сегодня ночью мы осуществим первый этап подвоза тяжёлых танков и штурмовых орудий к переднему краю. – спокойно объяснял начштаба. – «Тигры» прячем в лесах и рощах. Все рода войск готовы действовать.

     Манштейн походил по вагону, открыл окно и посмотрел на затухающий летний вечер. Он глядел в сторону близкого фронта: сначала заметил далёкий всполох осветительной ракеты, а потом прислушался. Командующий, вздохнув полной грудью свежий воздух и поинтересовался:

- Как с погодой на четвёртое и пятое число?

- Завтра ожидаются небольшие осадки. – уверенно отвечал заместитель. – Вследствие дождей, по утрам будет наблюдаться туман.

- Отлично! – потёр руки Манштейн. – Я люблю начинать наступление в утренний туман. Четвёртого июля мы обязательно захватим у русских ряд высот. Они нам пригодятся как наблюдательные пункты для нашей артиллерии и авиации. Нам просто необходимы эти холмы…

    В три часа дня 4 июля 1943 года долгое затишье на Воронежском фронте было разорвано грохотом немецких орудий. Началась стремительная атака 65 танков и нескольких тысяч пехотинцев. Сотня самолётов люфтваффе обрушились на высоты у селений Бутово и Герцовки. Юнкерсы яростно бомбили позиции передовых отрядов двух советских пехотных дивизий.

    Возвышенность заволокло дымом от разрывов снарядов и бомб. На отдельных холмах находились, где пехотный взвод, где рота, были на них и две артиллерийских батареи. Советские подразделения, несмотря на натиск немецких отрядов двух пехотных и двух танковых дивизий, продержались на высотах несколько часов, нанеся врагу существенный урон.

    На Герцовку в полный рост шёл в атаку батальон гренадеров из дивизии «Великая Германия».  Но отборному отряду фашистов лишь в 9 часов вечера удалось взять эту деревушку, ценой потери сотен солдат и ранения командира батальона. Советские роты, с честью выполнив воинский долг, отходили к передовой линии обороны. Два усатых лейтенанта, оборачиваясь в сторону противника, говорили друг другу:

- Завтра немец точно попрёт всей силой!

- Неспроста здесь гитлеровцы высунулись – тут и нанесут свой главный удар…


                ГЛАВА ВТОРАЯ

                СНА НЕ БЫЛО

    Вечером 4 июля 1943 года штаб Воронежского фронта был похож на разворошенный муравейник. После захвата немцами высот севернее Белгорода, штабные офицеры и генералы бегали с бумагами, кричали в телефоны и совещались до бесконечности. Командующий фронтом Андрей Ватутин и прикомандированный к нему начальник Генштаба Алексей Василевский практически не выходили из кабинета, то обращаясь к большой карте Курской дуги, то ведя переговоры по телефонам. Они в первую очередь доложили о начале боевых действиях в Москву Сталину и получили разрешение на немедленный огневой налёт артиллерией 6-й гвардейской армии на передовые позиции противника.

- Только пять минут этим вечером в пределах лишь одной армии! – с сожалением говорил Ватутин. – Проспим! Упустим момент!

- Для начала достаточно, - осторожничал маршал Василевский, - ведь нам скоро предстоит нанести по немцам мощную контрподготовку всеми имеющими огневыми средствами, включая авиацию.

- Хорошо, что мне разрешили ввести во вторую линию обороны фронта резервные армии. – волновался командующий. – Пусть фельдмаршал Манштейн начинает свой концерт! У меня под рукой Первая танковая армия.

     Маршал придвинул к себе телефон:

- Я вызову Рокоссовского с Центрального фронта. У нас с ним одно общее дело на Курском выступе. Похоже, нам этой ночью сон не грозит…

    Спустя час в кабинет командующего вбежал начштаба Семён Павлович Иванов. Он, запыхавшись, докладывал:

- Только что на нашу сторону перешёл немецкий солдат!

    Ватутин с Василевским забросали его вопросами:

- Что говорит?
- Когда начнётся их наступление?
- Завтра? Во сколько?

     Иванов стал подробно рассказывать:

- Немецкий сапер со своим подразделением по приказу командования разминировал передний край и делал проходы в проволочных заграждениях. Он незаметно переполз на нашу сторону. Сапёр утверждает, что немцы перейдут в наступление на рассвете пятого июля. Им уже выдали сухой паёк, и шнапс на пять дней.
 
- Яснее ясного! – воскликнул Ватутин и приказал: - Семён Павлович подготовьте артиллерийские части к мощному огневому налёту по заранее выявленным целям…

     Тем же вечером в штабе Центрального фронта царила такая же тревожная атмосфера в связи с первыми боями на соседнем Воронежском фронте. Маршал Георгий Жуков совещался в кабинете с командующим Константином Рокоссовским и строил свои предположения:

- Ожидаемое немецкое наступление, скорее всего, произойдёт завтра утром. Мы должны следовать плану Верховной Ставки. Остаётся узнать один важный вопрос.

- В каком часу начнёт наступление командующий немецкой Девятой армии Вальтер Модель? – спросил Рокоссовский и вздохнул: - Это очень важно для нашей артподготовки и авиаудара. На Центральном фронте надо начать в три часа ночи, чтобы вовремя упредить противника, расстроить и уничтожить его ударные передовые части.

- Было бы верно, - задумался Жуков, - если бы точно знать, что немцы в четыре начнут свою артподготовку и наступление. В противном случае, преждевременная огневая контрподготовка пройдёт по почти пустым площадям и не заденет ещё не выдвинутые к наступлению танки. Будет обидно. Позвоню на Воронежский…

    Начальник Генштаба Василевский отвечал Жукову:

- Мы на южном фасе Курского выступа начнём контрподготовку в три часа. Больше тянуть не будем – можем не успеть до начала вражеской артподготовки.
 
- В любом случае это важное решение согласуем с Москвой. – говорил Жуков. – Время ещё есть…

     Первые ночные часы 5 июля 1943 года текли медленно, и было невыносимо душно в штабе Центрального фронта. Артиллерийские части уже подготовились к ведению огня. В два часа ночи в кабинете командующего раздался телефонный звонок. Рокоссовский снял трубку и выслушал сообщение, после чего посмотрел на Жукова и нервно рассмеялся:

- От немцев к нам одни сапёры бегут! Сейчас доложил о перебежчике командующий Тринадцатой армии Пухов. Сапёр из Шестой пехотной дивизии утверждает о полной готовности к наступлению с Орловского выступа на Курск.

- Когда?! – в упор спросил Георгий Константинович.

- Точно не сказал, - досадливо отвечал Рокоссовский, - возможно и в три часа. Что же делать? Опять доложить в Ставку и ожидать нового приказа?

- Нет, Константин Константинович! – отрезал маршал. – Пора действовать! Вы отдаёте приказ по фронту о начале контрподготовки. Я сам звоню Верховному Главнокомандующему.

    Жуков по ВЧ вызвал к телефону Сталина и вскоре услышал в трубке глухой голос вождя. Представитель Ставки подробно доложил Верховному о свежих разведданных и о решении начать контрподготовку. Сталин, внимательно выслушав, согласился с Жуковым:

- Хорошо, лучше упредить немцев. Прошу вас чаще информировать меня о любых событиях на фронте. Я остаюсь в Ставке…