Дай мне закурить, Конфуций

- И чо будешь делать дальше? - Серый облокотился на проржавевшие балконные перила, жалобно застонавшие под его весом, и серьезно посмотрел на меня.

Он был из тех людей, которые безуспешно стараются успокоить ближнего своего, задавая повергающие в глубочайшее уныние, вопросы. Когда человек толком не знает, а надо ли ему вообще то дерьмовое настоящее в котором он оказался, не стоит спрашивать у него про планы на день грядущий, если вы, конечно, не хотите, чтобы вас послали туда же, откуда на бедолагу вывалились его многочисленные проблемы.

Но у Серого были глаза святого и лицо мученика, а также небольшой диван, на котором он разрешил мне перекантоваться пару дней, пока я не присмотрю новое жилье, вместо того, откуда меня выселили,  поэтому я тщательно обкатал на языке ответ и как можно более непринужденно, как бы говоря вовсе не о себе, а о какой-то другой жертве сложных обстоятельств, ответил:

- Честно? Вообще без понятия, - и быстро отвернулся, чтобы Серый не успел прочитать  у меня на лице, что это чистая правда.

“Перед тем как врать убедись, что включил воображение” - один из лучших советов моего деда, который всю жизнь проработал журналистом и прекрасно знал, о чем говорил. Но советы, на то и советы: ты их помнишь ровно до того момента, пока они  по-настоящему не понадобятся.

Вот так и в этот раз. Мое воображение не спас бы даже прямой массаж сердца, голос заело на тональности “смиренное блеяние агнца”, а выражение лица было такое, словно я сначала понюхал прокисшую капусту, а потом зашел в холодильник и прикрыл за собой дверь, так что теперь мои мимические мышцы были такими же пластичными, как замороженный пластилин.

Поэтому Серый сразу и поверил в то, что никакого другого “плана-Б” я у себя в голове не прячу. По затянувшемуся молчанию, было понятно, что дальнейших пунктов в его стратегии по моему извлечению из пучины отчаяния просто-напросто не существовало. Ему потребовалось около минуты, чтобы сгенерировать новую идею. Затем последовал неуверенный вздох, и Серый сбивчиво выдавил из себя:

- А может быть… тебе… ну того… бате позвонить?

И вот это был удар в спину.
Волна гнева кипятком омыла внутренности, мгновенно выпарив умственное отупение и усталость. В голове возникло расплывчатое лицо отца - этакого пятидесятилетнего купидончика с обманчиво приподнятыми, словно висящими на прищепках, уголками губ.

“Мне нет никакого смысла в тебя вкладываться. А тем более, просить моих друзей это сделать”.

И ведь Серый, трижды мать его, знал, что последним человеком, у которого я решусь попросить помощи был мой отец. Поэтому на этот раз сдерживаться я не стал:

- А может быть, тебе заткнуться со своими сраными идеями? - закричал я так, что соседская кошка, сидящая на балконе справа, испуганно спрыгнула вниз, - Этот старый хрен только сидит и ждет на своей холеной заднице, чтобы я облажался. И я облажался, - я порывисто поднял вверх руки, словно был готов сдаться в плен неприятной правде, - Вот только я скорее сдохну, чем попрошу его помочь или скорее  сдохнет он, тут как кому повезет… Тебе ясно?

Если Серому и было ясно, то вида он никакого не подал. Казалось, что моя вспышка гнева вообще не произвела на него никакого впечатления. Он рассеянно пробарабанил  пальцами по ржавым перилам какую-то невнятную мелодию и как бы между прочим обронил:

- А я вот со своим никогда и не виделся.

В голосе ни грамма жалости к самому себе, просто констатация факта. И все-таки я почувствовал себя пристыженно. У Серого, выросшего в детском доме  и получившего образование, какое, дай бог, на ПТУ наскребется, были простые взгляды на сложную жизнь, поэтому разговаривать с ним было сложно до зуда в горле. Хоть меня воспитывал дед и я не переваривал своего отца,  все равно по умолчанию был куда счастливее Серого, которому приходилось воспитывать самого себя и переваривать всех подряд.

Дело даже не в этом, - начал я оправдываться. Гнев прошел, снова навалилась усталость, а вместе с ней и непрошеная жалость к Серому и к самому себе, - Просто я знаю, что он даже пальцем ради меня не пошевелит. Да и нафиг мне это не надо.

Над ухом просвистел комар, я отогнал его ватной рукой и посмотрел вниз с балкона. Вообще-то открывающийся вид не представлял никакого эстетического интереса для живого взгляда: плесневелые пятиэтажки неумело закрывали собой пустырь, откуда по ночам регулярно доносились пьяные крики и не менее пьяные, неразборчивые ругательства. Посередине двора сиротливо стоял маленький киоск, с прилавка которого блекло отсвечивали недозрелые яблоки. И несмотря на то, что стоял классический теплый май, воздух был свежим и тихим, как и должно было быть на окраине города, а дети радостно щебетали на стоящей рядом с киоском детской площадке, я слышал только писк комаров, видел только заросли пустыря и скорбный отсвет недозрелых яблок, и дышал лишь плесенью, покрывающую бетонные панели на фасаде дома.

Сзади послышался глухой скрежет: Серый придвинул к себе шатающуюся табуретку и уселся на нее, явно собираясь продолжить наш с ним неклеющийся разговор. Я еле сдержал стон разочарования: если он и дальше продолжит меня успокаивать, то предпочту его дивану скамейку в ближайшем парке.

- Знаешь, что? - теперь в его флегматичном голосе явно проступал искусственно выведенный  оптимизм, - У тебя просто непруха. Все через это проходили. Я через это проходил. И меня тоже кидали с работы…

- Три раза за полгода? - перебил я его с невеселой усмешкой, хотя и дал себе мысленный зарок не втягиваться в его очередное назидательное повествование.

- Нууу…- протянул Серый, отводя глаза, - У меня были другие проблемы. Я вообще тогда из-за работы не сильно переживал. Всегда можно было разгрузить вагоны или в автомойке побатрачить, - он пожал плечами, - Зато я чуть печень себе в восемнадцать не просадил, - он ненадолго замолчал, - Но потом, - Серый поднял вверх указательный палец, - Потом я  понял, что так житуха не клеится. Завязал со всем: сигами, травкой, даже телками, и нашел работу. Вот сейчас даже на курсы повышения квалификации хожу, - он оторвал руки от перил и вытер их о штанины, избавляясь от ржавого налета на ладонях, - В общем, если я смог, то у тебя-то, блин, тем более выйдет!

Я выдавил из себя улыбку, она закапала лимонным соком на лицо. Серый, конечно, порядочный человек, добрый и хороший друг, но вот ни разу не философ. “У тебя, блин, все тем более выйдет” - заезженная судьбами фраза, которая не несет в себя ни смысла, ни утешения.

- Спасибо, Серый! - я все же похлопал его по спине и постарался придать себе настолько жизнерадостный вид, насколько позволили мне мои актерские способности, больше ради того, чтобы друг, наконец, отвязался со своей непрошенной терапией, - За помощь и вообще.

Он внимательно смотрел на меня еще пару секунд, и… то ли  уже устал со мной возиться, то ли мне наконец-то удалось убедительно соврать в первый раз за  вечер, но на его лице мелькнула довольная улыбка и он плавно задвинул табуретку обратно в угол балкона.

- Вот и хорошо! - он на всякий случай хлопнул меня по плечу еще раз, - Я бы на твоем месте сейчас лег спать. Выглядишь ты…

- Хреново, - подхватил я.

Ну, в общем-то да, - согласился Серый, - От такого дня отойти нужно, - он покачался на носках, а затем как бы между прочим добавил, - Тем более, я тебе мешать не буду.

“Ну неужели, слава богу”

- Куда-то собираешься? - вполне невинный тон, если не считать, что я звучу куда бодрее, чем еще тридцать секунд  назад.

Серый немного покраснел. Есть такие люди, которые краснеют еще и голосом:

- С Машей в кино идем, помнишь ее? У Дрона с ней познакомились, симпотная такая?

Я даже не попытался покопаться в памяти: “симпатичной” для Серого была каждая, кто согласится с ним куда-нибудь сходить.   

- Конечно, помню, - на посторонние темы врать всегда куда проще, - Я так понимаю, тебя сегодня можно не ждать?

Серый покраснел еще сильнее, хотя дальше казалось бы уже просто некуда. Ничего не ответил, пошаркал носком по бетонному полу балкона и с несвойственной ему робостью пробормотал:

- Да, ну... Мы ж это...друзья пока...еще...пойду я, наверное...

- Иди, - не скрывая благосклонной улыбки, разрешил я.

Томатно -красный Серый развернулся и  легким пружинистым шагом ушел в комнату. Приводил он себя в состояние героя-любовника не больше пяти минут и потратил на это не меньше половины баллончика дезодоранта. Когда я услышал звук открывающейся двери, то уже готов был выдохнуть от облегчения, но…
 
…звук получился каким-то неполным. Непривычно оборванным на середине. Затем послышался однобокий топот, который неотвратимо становился все громче и громче, пока балконная дверь не распахнулась, и в проеме не появился раскрасневшийся и причесанный Серый, стоящий на одной ноге (но вторую уже был натянут кроссовок).

Он посмотрел на меня неожиданно серьезно.

Забыл предупредить, - Серый выдохнул, переводя дыхание, - Не вздумай здесь курить!

У меня бровь непроизвольно поползла вверх.

Серый, я не курю.

Этот мой аргумент был полностью проигнорирован:

- Антонелла сказала, что видела, как ты сигареты у Машхаба покупаешь.

“Мерзкая баба. Чтоб у нее все кошки передохли”.

- Так я для Машхаба их и брал. Он меня сам попросил. В киоске жена его была, а, та же знаешь, она ему и обычным воздухом дышать спокойно не дает.

“Деда, да я исправляюсь” - отговорка на самом деле была хороша: мы   отлично знали, какие отношения связывают Машхаба и его жену, поэтому Серый покачал головой, прикидывая, насколько мне можно доверять, а потом развернулся и так же прыжкообразно вернулся в квартиру. Глухо хлопнула входная дверь.

Вообще, я подозревал, что такое фанатичное неприятие разного рода допингов идет у Серого из собственного нелегкого опыта по борьбе с зависимостями. За все время нашего с ним знакомства, я видел друга по-настоящему разъяренным всего два раза: один раз торчок в клубе предложил ему травки, а второй раз он увидел, как продавщица пробивает на кассе школьникам несколько бутылок водки. В результате: у торчка - судимость и несколько переломов, а у продавщицы - загубленная на всю жизнь карьера в сфере продаж и связей с общественностью. А ведь с виду по Серому никогда не скажешь, что он такой праведный фанатик.

Я подумал, что если непьющий детдомовец с постоянной работой и курсами повышения квалификации по средам и пятницам - явление само по себе редкое, то еще и некурящего детдомовца следует занести в Красную книгу и обеспечить ему личную охрану.

Проводив Серого взглядом, пока он не завернул за угол дома, я опустил руку в стоящий на тумбочке горшок с фикусом, и подрагивающими от нетерпения руками достал из него пачку сигарет.  Я честно очень сочувствовал Машхабу из-за его растянувшихся на полвека проблем в личной жизни с одной и той же женщиной, но сигареты сегодня покупал не ему.

Первая затяжка была глубокой. Дым проворливо прополз в горло, легкие, в желудок, добрался до пальцев рук и сделал их дурманяще легкими. Тело само собой распрямилось, а потом чуть поплыло назад, словно я знал, что, если захочу, то могу спокойно начать падать, а облако выдыхаемого мной дыма легко меня подхватит и защитит от удара.

Я курил, и становилось легче, но мысли все равно роились недовольными осами вокруг тягостных воспоминаний сегодняшнего дня.
В конце концов, вдруг Серый прав: у меня просто черная полоса в жизни? Нужно, как там говорится?: “Среди ста запертых дверей искать одну с домофоном” или “Вспомнить о ногах, если руки опустились” или … Но на ум, как назло, не приходило ничего стоящего. Что может дать народно-социальная и достаточно сомнительная по сути своей  мудрость? Ничего конкретного и много достаточно сомнительно-мудрого.

На последней затяжке, когда сигарета почти растаяла у меня на кончиках пальцев, на балконные перила с усталым гулким жужжанием приземлился большой майский жук и аккуратно пошевелил усиками. Приняв это как приглашение к разговору, я окончательно размяк:

- Мне бы поговорить с кем-нибудь по-настоящему умным, - поделился я с жуком, - С мудрецом, как … - пятисекундный кастинг всех известных мне кандидатов, - Конфуций.

Жук еще раз шевельнул своими тяжелыми усиками, потом повернулся ко мне своей блестящей спинкой и, зажужжав, как игрушечный паровоз, слетел с балкона.
Ну, согласен, с Конфуцием я перегнул, - сообщил я ему вслед, - Тогда приведи мне сюда просто очень умного китайца. Пусть он мне совет даст. Вдохновляющий такой.

И  я снова потянулся в горшок из-под фикуса за второй сигаретой.

- Эээээ, и кому это здесь мудрец нужен, а? - меня в спину неожиданно ударил яркий восточный акцент, от испуга я поддался вперед, всем телом наваливаясь на чудом не сорвавшиеся с таких же ржавых креплений, пронзительно заскулившие перила. 

Мне на плечи опустились две маленькие смуглые ладошки и с неожиданной силой резко потянули назад:

- Эээээ, брат, совсем нервный стал. Хто ж так прыгает на эти жестянки! Они чисто декоративные, брат! Я ж сам их прикручивал!

На меня укоризненно смотрел Машхаб - владелец дворового киоска и язвы-жены, не дававшей ему покоя ни в рабочее, ни в свободное время вот уже более полвека их совместной жизни, а помимо этого, еще и местный мастер на две руки, берущий по “добрососедским тарифам”. Познакомился с ним примерно в то же время что и с Серым: приходя к другу домой, я частенько видел, как Машхаб что-то привинчивает, приклеивает и притворяется, что действительно что-то понимает в сантехнике, электронике и прочих бытовых “иках”.  Зато после часового сеанса в сущности косметических ремонтных работ, он, пользуясь отсутствием своей бдительной жены, частенько оставался у Серого на час-полтора “запить” усталость.
Всю жизнь работавший под горячим южным солнцем и питавшийся настоящими фруктами, а не теми, которые продавал в своем киоске, Машхаб выглядел на пятьдесят, а при правильном освещении на все сорок лет. Сейчас я бы дал ему вообще тридцать: довольный тем, что ему удалось меня до чертиков напугать, Машхаб был похож на нашкодившего ребенка:

- Ты, ты как, твою мать, сюда зашел? - выдохнул я.

- Напугал тебя сильно, да? - он наклонился и бережно поднял лежащую у моих ног смятую (наверняка мы оба на ней успели потоптаться) пачку сигарет, - Прости, дорогой, дык у вас дверь-то открыта была, вот я и подумал, что хто грабить пришел.

Послав Серого, который частенько забывал закрыть входную дверь, по всем нелицеприятным адресам, я на всякий случай отошел на шаг от опасных перекладин и забрал у Машхаба пачку сигарет.

-И что бы ты с грабителями сделал? - все еще подрагивающими руками я достал одну сигарету и протянул ее Машхабу.

- Сказал бы им, что денежки у антресолей спрятаны, за проводами - он улыбнулся мне своими золотыми зубами, - я там лично проводку делал. Они бы не оклемались.

Я засмеялся и какое-то время молча наблюдал, как Машхаб выдвигает  загнанную в угол табуретку и удобно на ней располагается, подгибая под себя ноги в тряпичных тапочках. У моего деда точно такие же: черные с ярко-красным ягодным узором. Даже протерты в тех же местах.

- А что это ты дымишь у Сереги на балконе и почем тебе мудрец из Китая, вах? - поинтересовался Машхаб после очередной затяжки.

Я оценивающе посмотрел на Машхаба:

- Да вот, - звуки сами собой немного  тянулись: - Совет мне нужен. А у кого-попало спрашивать неохота.

Машхаб взмахнул своими маленькими ладошками и весь подобрался на табуретке:

- Мне расскажи, брат. Я тебе дам добрососедский совет.

- А ты разве китайский мудрец? -  протянул я с наигранным сомнением.

Он ничуть не смутился:

- А как же? Самый китайский ву всем этом городе. И фрукты, и овощи, между прочим, у меня в магазине тоже китайские.

Я еще немного поколебался, потом взгляд снова упал на черно-красные тряпичные тапочки. И признание как-то само слетело с языка:

- Меня сегодня с работы уволили… снова  - признался я и исподлобья посмотрел на китайского мудреца.

У того от удивления сигарета изо рта выпала. Он тихо ругнулся и торопливо поднял окурок, затем весь поддался вперед, табуретка угрожающе зашаталась.

- Как так? Месяц назад только пили, што приняли!

Я почувствовал, как кровь приливает к щекам:

- Ну, если не вдаваться в подробности, то я подрался с начальником, - начал я и добавил важную деталь, - По делу. Он повесить на меня кое-что хотел, чтобы самому не огрести… Ну и…, - надо было подобрать слова, наиболее точно описывающие происходившее сегодня утром на общем совещании, -  Слово за слово.. Зуб за зуб, - язык прошелся по болящей голой десне: хорошо еще, что не на самом видном месте, - Ну и,  мгновенное увольнение.

Машхаб присвистнул и пожевал потухший окурок.

- Жду совета от мудреца,  - напомнил я ему.

Он неловко поерзал на табуретке, затем почесал рукой голову, бросил потухший окурок вниз с балкона и выразительно прокашлялся. И только потом изрек:

- За ум бы тебе, конечно, не помешало взяться.

Я раздраженно кивнул:

- Спасибо. А совет-то какой?

Машхаб закатил глаза и наклонился ко мне:

- Это, брат, он и был! Вот смотри,.. В первый раз тебя сократили, - он загнул палец, - Ладно, с кем не бывает. Два, - скрючился указательный палец, - ты сам ушел, пошто тебе скучно было.

- Да я же ничего толком не делал! Заполнял целыми днями долбанные бланки! - ощетинился я, но Машхаб уже начал загибать третий палец:

- А теперь, тебе начальник плохой, - в его голосе явственно читалась укоризна, - Вот и сделай вывод: не разбрасывайся тем, что имеешь, лепешки с неба не сыпятся. Или ты думаешь, что у меня начальник хорош?

- Это ты про жену?

Машхаб мгновенно повесил плечи, на лице отчетливо проступило страдание:

- Да ни на одного начальника я так не пахал, как на эту женщину. Даже покурить в своем киоске не могу, ведь она с балкона в бинокль смотрит! В бинокль, брат! На днях уволила моего единственного грузчика, потому что он с ней не поздоровался! Так это мне что, в семьдесят лет на своем горбу коробки тащить?! - тут его наморщенный лоб резко разгладился. Машхаб оценивающе посмотрел на меня, - Кстати, раз ты теперь безработный, может, подсобишь? По-добрососедски…
 
- Спасибо, конечно - я торопливо прервал Машхаба, пока он не стал озвучивать размер “добрососедской заработной платы”, - но я юрист. Хотелось бы найти работу по специальности.

- Точно, ты же юрист! - вспомнил Машхаб и радостно ударил себя по коленкам, ничуть не огорчившись, что я отказался от предлагаемой должности грузчика, - Выручи, брат: прав хотят лишить. Камера, проклятая, засекла, как я на двойной развернулся. Но откуда ж мне было знать, что она там висит?! - он негодующе развел руками, - Да и козу беременную я к ветеринару вез, как было не торопиться?..

- Машхаб, - серьезно сказал я, - Если эта беременная или уже родившая коза подтвердит твои слова, то права у тебя, конечно, не заберут. Но я бы все-таки на это не рассчитывал: лучше начни на этот год искать себе водилу.

Машхаб обреченно вздохнул:

И грузчика, и водителя искать… - он краем глаза посмотрел на меня, - А водить ты умеешь?

Я уже приготовился отмести второе за сегодняшний день нелестное предложение о работе, когда в воздухе прогремел голосовой раскат:

- МААААШХААААБ!

Старик рядом со мной весь сжался, как сушеный урюк, и шепотом сказал:

- Это меня.

Да я понял, - и тоже автоматически пригнулся: не хотелось потом отвечать на вопросы, почему я прячу и пичкаю сигаретами чужих мужей даже не на своем балконе.

Так и не разгибаясь, Машхаб почти что сполз с табуретки и трусцой засеменил в своих тряпичных тапочках к выходу.

- МААААШХААААБ! - снова грянул требовательный призыв.

Уже на пороге старик обернулся:

Знаешь, а ты, возможно, и прав был. Ну, когда начальнику своему отвесил, - пояснил он, - Всю жизнь что ли такое терпеть?

Я проводил Машхаба до двери, закрыл на защелку входную дверь. Жена позвала его еще несколько раз, а когда Машхаб попал в поле ее зрения, не изменив ни на децибел ниже свои голосовые настройки, принялась его отчитывать. Только когда оглушительная тирада подошла к концу, я решился снова выйти на балкон. Спать, как ни странно, полностью расхотелось, разговор с Машхабом меня взбодрил, хотя  ничуть и  не успокоил и не внес ясности.

“Вот тебе и китайский мудрец”.

На улице потихоньку смеркалось: у воздуха был запах свежести и оборзевшего комарья.  Так всегда пахло у деда на даче: в детстве мы часто приезжали туда на выходные. Он играл со мной в шахматы на веранде, водил за ягодами в лес и учил плавать. Хотя сам не умел, и так и не научился.

За всеми этими мыслями рука, как намагниченная, опять опустилась в горшок фикуса и достала из помятой пачки вторую сигарету.

- Ладно, - опять сказал я сам себе, - хватит мне тут восточных мудрецов. Здесь нужен прогрессивный интеллектуал с рациональным взглядом на жизнь. Без всяких там “может, правильно, может, нет”..., - и выпустил облако дыма прямиком  в майский вечер. 

- Совсем башку сорвало, наркоман проклятый! - донеслось снизу громкое злобное шипение, - Либо ты сейчас же эту дрянь тушишь, либо зову участкового!

“Да ладно. Вот мне сразу и прогрессивный интеллектуал”.

Голос я узнал и угроз ничуть не испугался. Предчувствуя минуты беззаботного веселья, я наклонился вниз через многострадальные перила, одной рукой придерживаясь за небольшой бетонный выступ. Отсюда, мне на балконе снизу был виден только большой коричневый кот, сидевший на самом краю подоконника на бархатной специально приготовленной для него подушечке, который посмотрел на меня ленивыми желтыми глазами. Наш разной степени заинтересованности зрительный контакт был внезапно прерван взметнувшимся в воздух мокрым полотенцем, которое должно было попасть по мне, но вместо этого очень удачно ударилось о бетонную стену.

Я мгновенно отпрянул назад.

- Антонелла, на своем балконе курить не запрещено, - посмеиваясь, сообщил я соседке снизу.

- А это и не твой балкон, юродивый ты безработный! - теперь ее кошачье шипение сменилось на злой визг, -  Плевать мне, что себя травишь, но ведь я и мои мои котятки тоже дышим этими помоями!

Я вспомнил морду шоколадного кота. Никаких признаков никотинового отравления на ней не было.

- У тебя дома колония котов, там и без сигарет вони хватает, - отмахнулся я, - И кстати, - пришлось слегка повысить голос, - Откуда ты знаешь, что я безработный? Травилась никотином, пока подслушивала наш с Машхабом разговор?

Снизу послышалась неуверенная возня и странное дребезжание. Я представил, как эта еще не старая, но уже карга, насквозь пропахшая “Вискасом” нервно
перекладывает с места на место многочисленные кошачьи мисочки.

- Я вообще цветы поливала… - послышалось громкое уклончивое ворчание, - И дым твой, мерзкий, не сразу до меня дошел… Да и глухой бы  услышал, что вы с этим узкоглазым обсуждали … - потом ворчание перешло в угрожающее мурлыканье: - И вообще, я Сереженьке все расскажу про то, чем ты тут занимаешься, пока его нет.

У меня в груди зашевелилось беспокойство. Конечно, глупо было курить, зная, что Антонелла у себя дома. Она души не чаяла в Сером, который добровольно ходил оплачивать ей коммунальные счета, меня же на дух не переносила, считая, что я могу испортить ее примерного мальчика-соседа. И вот теперь у нее появилась прекрасная возможность от меня избавиться.

А Серый может и наивный, но не дурак и сразу поймет, что грымза говорит правду. И тогда…

Искать мне чистую скамейку и нового друга.
   
Действовать надо было быстро: время подходило к вечернему выпуску новостей, который Антонелла никогда не пропускала, так что ради перепалки со мной она на балконе не задержится. Мое увольнение и выселение скорее ее только порадовали, чем вызвали жалость, поэтому…
      
“Даже столетний сухарь в воде размокнет” - веселый голос деда прозвенел у меня в голове.
 
А что, может сработать?.. Об этой еще одной неприятности, которая со мной сегодня произошла, даже Серый не знает. А Антонелла какая-никакая, а все же женщина.
 
Прикидывая, как лучше начать, я подошел к краю балкона и горестно вздохнул:
Антонелла, ты ведь даже не знаешь, через что мне сегодня пришлось пройти, -  прозвучало, конечно, театрально, но для женщины, которая общается только с кошками и телевизором, вполне сойдет.

- Знаю, - запротестовала Антонелла, - С работы тебя выкинули. Ну и из дома тоже, раз уж ты к Сереженьке завалился.

Я еле удержался, чтобы не цокнуть языком. Признаться честно, если бы не обстоятельства и стоящая на кону моя дружба с Серым, Антонелла была бы последним рациональным интеллектуалом, которому я бы стал жаловаться на жизнь.

- Я ведь обычно не курю, - продолжал я, - Меня и раньше с работы выгоняли, я, можно сказать, привык уже.

Снизу послышался скрип половиц: у Антонеллы весь балкон был обит вагонкой.

- И что случилось-то? - в квакающем голосе прозвучало явное любопытство. 

Я уже давно докурил вторую сигарету и теперь боролся с суицидальным в данной ситуации желанием последовать примеру Машхаба и выкинуть ее вниз с балкона, буквально прямо перед носом у моей слушательницы. Понизив голос еще сильнее, я подбросил окурок в горшок к многострадальному фикусу.

- Я с девушкой расстался.

И удивился. Потому что прозвучало это бесцветно и сдержанно. Так, как если бы я рассказывал это кому-то близкому.  Если бы рассказывал это деду.

- Кхм, - Антонелла подобного признания от меня совсем не ожидала. Таким личным с ней в последний раз делились в песочнице, - Ну и неудивительно: ты же сейчас без работы и без жилья.

Я представлял, что буду спокойно и методично вешать Антонелле основанную на реальных событиях лирическую лапшу на её обвисшие уши, но вместо этого, я медленно опустился на табуретку и тысячу раз пожалел, что вообще заговорил  с ней на эту тему.

- Да и если уж прямо говорить, не такой ты и красавец, чтобы на тебя женщины вешались, - продолжала она. Снизу раздался шелест целлофана: наверняка, распределяла кошачий рацион из большой пачки по пакетам.

- И совсем неумный, чего тут скрывать, - на перечисление моих недостатков она не скупилась, - Еще и куришь и разговариваешь сам с собой черт знает о чем. Нормальная женщина с таким как ты долго не продержится.

Еще десять минут назад, я воспринимал конец моих романтических отношений как самую безвредную неприятность из всех, что со мной уже успели произойти за первую половину дня. Поэтому мне и показалось, что я смогу спокойно о ней рассказать даже такой непробиваемой сучке, как Антонелла.

Но я был не прав.

Я стоял перед дверью квартиры, из которой меня выперли, с маленьким чемоданом вещей в руке и пытался дозвониться до всех, у кого можно было бы переночевать. Она была первой в списке. И первой же и отказала.
“Может, даже хорошо, что все так сложилось. У меня бы, знаешь, смелости в другой раз не хватило”.

Мне не было плохо из-за неудавшихся отношений или чего-то такого. Просто номер первый в моем списке мне не помог.

И объяснить рационально, почему я больше не мог сказать Антонелле ни единого слова, я не просто не мог.

Мой тебе совет, хотя ты, конечно, его совсем не заслуживаешь, - Антонелла выделила своим противным голосом последнее замечание, - Перестань ныть и сидеть на чужих шеях и балконах, тогда, возможно, на тебя кто еще и клюнет.

“У меня бы смелости в другой раз не хватило”.

А не пошли бы они нахрен, эти рациональные интеллектуалы.

- Может быть, - согласился я, - Все же больше шансов, чем у кошатницы-истерички предпенсионного возраста.

Десять секунд молчания и кошачьего мяуканья.

- Я Сереженьке прямо сегодня все расскажу, - почти пропела она, - Если сегодня он, добрая душа, тебя и не выкинет, то завтра уж точно будешь ночевать в подъезде. Заходите домой, мои хорошие, - проворковала она  кошачьему братству, и еще раз пошуршав пакетами с кормом, ушла в квартиру.

Я почувствовал себя выпитым. От таких людей, как Антонелла, не спасает ни отсутствие зрительного контакта, ни толстая бетонная перегородка. Бедные кошки. На что приходится им идти ради еды.

И на что пришлось идти мне ради дружбы с Серым? Говорить с ходячим трупом о своей неудавшейся личной жизни? Выслушивать о своих просчетах и недостатках?
Весь сегодняшний день вдруг селью навалился на меня: унизительное совещание и драка с начальником, выселение из квартиры, разговор с теперь уже бывшей девушкой и, в конце концов, сообщение от отца.

И об этом я был не в состоянии думать.

У меня задрожали руки, тяжелый обруч сдавил грудь. Я вцепился в пачку сигарет, как в спасательный круг, достал одну, поджечь ее получилось только с третьего раза. Сделал затяжку и выдохнул.

Я знал, кто мне мог дать стоящий совет. Скорее всего, до совета даже бы и дело не дошло, он бы просто пришел в своих тряпичных тапочках и сделал бы все, как надо.

- Я бы так хотел с тобой поговорить, - я шепотом обратился к дедушке, - Ты бы знал, как я хотел бы с тобой поговорить.

Эта тихая полу-просьба, полу-мольба взлетела с балкона вместе с порывом ночного майского ветра вверх, догоняя и обгоняя стаи комаров и неторопливых майских жуков.

А потом то ли все вокруг смолкло, то ли я больше ничего не слышал.

И внутри, и снаружи было пугающе тихо.

Рука Серого ярким злым пятном появилась справа и выхватила у меня из слабых пальцев тлеющую  сигарету:

- Я так и знал, так и знал!.. - сидя на полу и смотря вверх на внушительную фигуру Серого казалось, что он совершает ритуальный танец, а не пытается потушить сигарету о ржавые перекладины, - Один уговор был, никаких нахрен сигарет в моем доме! Только, сука, одно условие!

- Серый, - тихо сказал я, но он не слышал.

- Ты же мне в глаза смотрел, ты же знаешь, что я…

- Серый! - я думал, что сказал это тихо, но на самом деле почти закричал, потому что друг притих, - Отец утром сообщение прислал, - я сглотнул подступивший к горлу комок, -  Дедушка умер.
Я посмотрел в глаза святого на лице мученика.
И зарыдал.

Соберись на этом балконе все мудрецы мира, они бы мне не помогли.

***

Серый сидел рядом со мной на полу. Когда спазмы перестали сотрясать горло, он вложил мне в пальцы уже зажженную сигарету.   

Он молча смотрел, как я курю, провожая дымные сгустки глазами. В квартире у Антонеллы ведущий вечерних новостей докладывал о сложной экономической обстановке в мире. Трещали сверчки.

- Я с ним больше никогда не поговорю, - сказал я.

Серый вздохнул и откинул голову на бетонную стену:

- Он те рассказывал, как мы познакомились?

Я попытался порыться в памяти: дед всегда хвалил Серого, но я даже не думал, что между ними произошло что-то такое, о чем можно было рассказать. Я заржавело покачал головой.

- Он те тогда на старую квартиру барахло привозил, - начал Серый, - Ты меня тогда еще на новоселье позвал. Захожу в хату и смотрю - ты в шапке спиной ко мне стоишь, в сумках копаешься. Ну, я и подлетел, запрыгнул сзади на спину и сорвал с башки шапку, - он испустил нервный смешок.

Я вытаращил на него глаза:

- Ты хочешь сказать…

- Я тогда еще подумал, как ты мог, блин, весь поседеть за одну неделю, - Серый улыбнулся, а потом сосредоточенно посмотрел на меня, - Но я вообще-то не к этому вел. Если бы не седина, я, блин, так и не догнал, кто из вас есть кто.

У меня внутри потеплело. 

- Все говорили, что мы похожи, - не без гордости признался я, - Во всем. Даже шутили одинаково.

Кончик сигареты вспыхнул и погас.

- Я о том же, - кивнул Серый, - Так что, если захочешь побазарить с ним, побазарь с собой.

Я обкатал эти слова в уме. Деду бы они точно понравились, он терпеть не мог, если на чем-то ставилась точка.

Я благодарно посмотрел на Серого:

- Это лучший совет, который я сегодня получил. А ведь я беседовал с местным Конфуцием и прогрессивным интеллектуалом!

Серый недовольно поморщился, брезгливо забрал окурок у меня из руки и, не глядя, кинул его в горшок из-под фикуса:

- Чтоб ты еще раз сигарету в рот взял!