славное тридцатилетие

СЛАВНОЕ ТРИДЦАТИЛЕТИЕ.

Советский проект не потерпел никакого поражения. Он был прекращен самими носителями проекта ввиду отсутствия качественной и осознанной системы целеполагания. Советские коммунисты не только не смогли ответить на вопрос как? (построить коммунизм), но и зачем? (строить коммунизм; что это такое).

Однако была и еще одна важнейшая причина прекращения советского проекта самим носителями. Это – знаменитое Славное Тридцатилетие – период с 1946 по 1975 гг., когда Западный проект стремительно трансформировался из весьма сурового капитализма в «социальное рыночное хозяйство»; (названия были разные, но суть одна – социально ответственный капитализм) и достиг своего расцвета. В эти три десятилетия Западный проект был исключительно эффективен, гуманен и просто очень привлекателен. Такой конкурент мог кого угодно поколебать в своей классовой исторической правоте.

Недолго музыка играла, и вскоре после 1968-69 гг. начались трансформации иного свойства, неочевидные и не грубые вначале, потом все более заметные. Наступала эра т.н. глобализации. И было уже поздно пить боржоми. Советский проект уверенно шел под откос. Его крушение дало глобалистам еще 25 лет приятного времяпровождения.

Сейчас 2020-й. Год большого перелома. Откуда куда? И что было тогда – с 1946 по 1975-й?

Власть принадлежит тем, кто контролирует ресурсы. Значимость и ценность отдельных видов ресурсов может меняться с течением веков, но на само правило это никак не влияет.

Ресурсы всегда ограничены. Извлечь из ресурсов продукт и доход в одиночку невозможно. Даже для простого выживания люди должны быть организованы в систему. Системообразующий фактор – это цель. Принципиальная цель всегда одна – выживание, эволюция и развитие. Для каждого из нас принципиально важно то, как именно это развитие происходит здесь и сейчас.

Всякая система содержит в себе центр управления этой системой, поэтому любая организация людей построена иерархически. Есть те, кто принимает решения и те, кто их реализует. Очевидно, что выработка и принятие решений – это наиболее значимая и ответственная часть общей работы, ошибки управления исправить труднее и дороже всего. Поэтому центр управления системой всегда обеспечивается ресурсами и защитой в абсолютно приоритетном порядке. Ничего личного – так устроен мир. В человеческом организме тот же принцип – самые приоритетные потребности – это потребности мозга. Один из азов нормальной физиологии.

Теоретически допустим вариант, когда все участники системы участвуют в принятии решений, и все их совместно реализуют. Однако до сих пор совершенно отсутствовали исходные предпосылки, которые позволяли бы этот принцип реализовать хотя бы приблизительно. Есть по крайней мере две критично важные предпосылки такого рода, без которых реализация этого принципа невозможна по чисто физическим причинам.

1. Все люди должны обладать приблизительно равным уровнем интеллектуальных способностей и возможностей, равным уровнем квалификации, равным свободным временем и равной готовностью учитывать любые, сколь угодно отдаленные последствия своих решений и действий.
2. Все люди должны обладать способностью автоматически учитывать и согласовывать свои частные интересы с общими интересами всей системы в целом, а также другими частными интересами.

Но люди сильно различаются по своим талантам и способностям, причем с точки зрения умения обрабатывать информацию и принимать эффективные для всей системы решения – различаются весьма критично. Люди вообще очень сильно различаются по своей квалификации и компетенции, не только в управлении, а в любых сферах. Это не хорошо и не плохо, это просто данность.

Что касается согласования частных и общих интересов, то здесь ситуация еще сложнее. Каждый человек – уникален по комбинации актуальных вкусов, интересов, предпочтений и ограничений, причем эта комбинация имеет свойство довольно быстро меняться в зависимости от времени и всевозможных обстоятельств. Эти различия исходно сообщают вопросу о согласовании предельную степень сложности, когда людей – миллионы, а интересов – тысячи.

Но даже не это главная проблема. Человек рождается один и умирает один. Мозг конкретного человека физически изолирован, потому для любой коммуникации и согласования требуется не только высокоразвитая лингвистическая машина – язык, но и огромная степень согласованности восприятия. Каждый отдельный мозг собирает собственные образы и модели из одних и тех же сигналов, поступающих из внешнего мира. Это одно из фундаментальных свойств человеческой психики – апперцепция=обусловленное восприятие. Восприятие, обусловленное  миропониманием и мировосприятием того или иного человека, его личным опытом и знаниями, а также конкретным состоянием личности в тот или иной момент коммуникации. Каждый мозг строит свою картину мира по собственным уникальным алгоритмам. Это только 1-я сигнальная система инсталлируется Создателем при изготовлении. 2-я – формируется в процессе воспитания и образования.

Согласование частных апперцепций – гигантский и важнейший вопрос. Здесь на протяжении многих веков основную роль играли религиозные конфессии. Именно религии позволяла изначально программировать миропонимание и мировосприятие львиной доли паствы, а потом и управлять реальным поведением многих тысяч и миллионов людей. Роль религий колоссальна, а их заслуги – неисчислимы. Без религий прошлых веков никакой XXI век не наступил бы вовсе, причем даже чисто технически – само сквозное летоисчисление и единая временная шкала – это изобретение церкви. Религии многие века создавали и контролировали главное программное обеспечение цивилизации – матрицу миропонимания. Забегая чуть вперед, отметим, что в последние десятилетия эта важнейшая функция слегка повисла в воздухе, и это опасно. Свято место пусто не бывает.

Что следует из этих общеизвестных (но временами забываемых) истин? Несколько простых вещей.

1. В процессе жизни люди извлекают продукт и доход из ресурсов. Ресурсы, продукт и доход всегда ограничены, поэтому так же всегда существуют специальные правила их использования и распределения. Данные правила могут быть предварительно согласованы участниками процесса, а могут быть уведомительно доведены центром управления системой до всех участников в порядке императива.
2. Как сам труд, так и распределение его результатов далеко не всегда доставляет удовольствие всем частникам процесса. Требуются специальные процедуры и способы принуждения к соблюдению правил. И эти правила могут быть либо предварительно согласованными, либо императивно-уведомительными.
3. Люди, являющиеся центром управления системой, по определению обладают уникальными преимуществами перед всеми остальными – только у них в руках вся полнота исходной информации, знания о принципах управления всей системой, возможности для формирования главной матрицы миропонимания – а именно она задает основные смыслы бытия, равно как и все необходимые рычаги реализации своих решений.

Отметим, что таковы исходные параметры земного эксперимента. Так было всегда. Тут нет ничьей злой воли. Все разнообразие политических красок, зафиксированное в истории – от жесточайших деспотий до вечевых демократий – было реализовано в этих рамках. Мы и сейчас только на отдаленных подступах к эпохе, когда эти рамки имеют шанс довольно существенно измениться.
Насколько можно судить по историческим данным, начинали люди с весьма жестких правил и обычаев. С самого сурового партикуляризма, говоря научным языком. А говоря языком обычным – с лютого расизма. Те, кто контролировал ресурсы, были не просто начальниками. Они были высшей кастой, богоизбранными и богоподобными, не ограниченными ничем, кроме собственного произвола.

На заре цивилизации вообще людьми в полном смысле слова считались и являлись только те, кто обладал каким-либо ресурсами. Те, у кого не было ничего, кроме рук, ног и головы, сам являлся ресурсом, говорящим орудием, почти предметом. В предельных вариантах круг высших ограничивался только семьей монарха; все остальные считались собственностью этой семьи в буквальном смысле слова, то есть не совсем людьми. Между тем, человек ничьей собственностью быть не может.

Прошли века, и во многих локациях случились великие для тех времен революции – аристократия завоевала право тоже быть людьми, хоть и более низкого ранга. Аристократы пользовались неотъемлемыми правами и гарантиями; их отношения с монархом носили хоть и подчиненный, но договорной характер. Особое положение занимали священнослужители, военные, торговцы. Всем нам прекрасно известная кастовая система. Ее отзвуки хорошо слышны и сегодня. Важно помнить, что принадлежность к касте строго наследовалась. Межкастовые переходы случались, но так редко и при таких обстоятельствах, что только подчеркивали общее жесткое правило.

За пределами освоенных земель и на их границах нередко существовали иные, общинные правила, они определялись невозможностью удерживать жесткий кастовый порядок, необходимостью эффективной этики коллективизма и взаимопомощи в отдаленных местностях со сложным климатом, а также поголовным вооружением всех мужчин, а иногда и женщин. Дедовщина на границе – всегда сомнительное занятие.

В смысле движения к человечности, от партикуляризма к универсализму, -  от расизма к гуманизму и солидарности, принятию всех людей как равных от рождения и просто как людей, - капитализм совершил просто колоссальный рывок. Что в основном из корыстных побуждений – не играет никакой роли. Да и не все так просто.

В настоящем контексте имеет смысл обратить особое внимание на два обстоятельства.

1. Именно при капитализме произошла радикальная культурная эмансипация – было введено всеобщее и обязательное школьное образование, а высшее совершенно перестало быть привилегией высших слоев. Это совершенно принципиальное обстоятельство, о котором мы склонны забывать. Образование, начиная с простой грамотности – это важнейший ресурс каждого человека. И капитализм дал каждому человеку такой ресурс.
2. Капитализм ввел в государственные контуры весьма эффективную систему обратной связи, которую много десятилетий принято называть «демократией». Капитализм не изобрел эту систему, но сделал ее всеобщей и постоянно действующей. Вместе с частной собственностью и конкуренцией получилась очень динамичная социально-экономическая машина.

Необходимо сделать очевидную оговорку. В исходном принципе власти и ее источнике при капитализме ничто не изменилось. Власть по-прежнему принадлежит тем, кто контролирует ресурсы. Это весьма устойчивые во времени и пространстве семьи, кланы и группы. Славная история некоторых из них насчитывает сотни лет, других несколько поколений, третьи, - их вероятно, не так много, – совсем юные. Изменения в составе этой реальной власти тоже происходят, но не очень стремительно и по причинам, не имеющим никакого отношения к выборам, смене президентов и премьеров, партиям и пр. Реальная информация об этих крайне немногочисленных группах и кланах стремится непосредственно к нулю.

А демократия со всеми ее атрибутами, включая выборы и партии – это как раз система обратной связи. Между центрами управления и самими системами. Вот там активно практикуется сменяемость, конкуренция, «разделение властей» и иные полезные протоколы взаимодействия. Любая социальная система должна эволюционировать и развиваться. Те системы, которые прекращали развиваться, быстро слабели и разрушались. Видимо, этот закон никто не может отменить.

Как бы там ни было, но и сегодня основные ресурсы мира, так сказать, контрольные пакеты, сосредоточены в руках очень небольшого количества людей. Подавляющее большинство людей никакими ресурсами не обладает.  Это нехорошо и не плохо. Это тоже данность. Так было всегда.

Следует сказать со всей определённостью, что любая демократия до сих пор - это не борьба за сменяемость реальной власти. Это 1) постоянный процесс повышение качества обратной связи 2) активный торг за текущие параметры системы, которые владельцы активов обязаны обеспечивать населению по умолчанию. Например, того или иного уровня оплаты труда, социального обеспечения, безопасности. Все эти вопросы отлично решаются так или иначе при неизменных основных акционерах.

Выскажем совсем еретическое мнение. Требовать обязательной сменяемости реальной власти каждые восемь-десять лет довольно опрометчиво, поскольку тогда возникает трудно разрешимое противоречие между средне- и долгосрочным планированием. Эта проблема хорошо знакома крупным организациям, в которых наемный менеджмент нередко принимает решения в интересах максимизации текущих (годовых, трехлетних) бонусов и выплат, в ущерб 10-20-летним интересам этих же организаций. Если реальная власть в политических системах действительно будет меняться каждые 10 лет, любое долгосрочное планирование фактически будет невозможно.

В Славное Тридцатилетия все принципиальные параметры Западного проекты оставались неизменными. Но именно эти 30 лет – это золотой век Западного проекта. Почему? Вот всем известные факты.

На протяжении всего этого периода Западный проект демонстрировал результаты, которых не было ни до, ни после:

- высокий рост промышленного производства (в среднем 5 % в год); это был период беспрецедентного, начиная в конца XVIII века, экономического роста;
- минимальный уровень безработицы в большинстве стран (во Франции 1,8 %, в Японии 1,3 %, в ФРГ менее 1 %, в Швейцарии полная занятость); каждый выпускник вуза в ФРГ в момент получения диплома имел от 3 до 15(!) предложений на работу;
- три экономических чуда – итальянское, немецкое и японское;
- демографический взрыв (особенно во Франции, ФРГ, США и Канаде).

Отдельные намечавшиеся рецессии в эти годы никогда не определяли в целом поступательность экономического роста, циклические колебания экономики не проявлялись так отчетливо, как это было до середины XX века.

Главный социальный итог – это формирование того самого среднего класса, которым так гордится капитализм все последние десятилетия и который как раз в последние 15 лет испытывает серьезное экономическое напряжение и неуклонно сокращается в размерах. Шутка ли, сегодня среднесемейный доход в 117 тыс, долларов в год уже не считается в Сан-Франциско достаточным для принадлежности к этому самому среднему классу. Это даже не нижний предел.

В три послевоенных десятилетия были реализованы идеи социального государства (welfare state), средний класс и активная часть рабочего класса добились наибольшего политического влияния.

Когда говорят о причинах и истоках этого уникального периода, обычно вспоминают волны Кондратьева с их повышательными трендами, низкие цены на энергоносители, очень прогрессивные шкалы налогообложения и пр. Однако ни один из факторов не является уникальным в истории. Повышательные тренды бывали и раньше, и цены на нефть были низки относительно последующих периодов, но не предыдущих, а уж налоги на Западе и сегодня не уступают тогдашним, по крайней мере, в континентальной Европе и Японии,

Гораздо реже вспоминают, что послевоенная экономическая политика в Западном проекте очень творчески и успешно восприняла чисто социалистические инструменты – планирование, разумное ограничение рынка и частной собственности. Это уже существенно ближе к ответу на вопрос об истокам Славного Тридцатилетия. Действительно, ни до, ни после столько «социализма» в организации и управлении экономикой на Западе не было.

А вот еще об одном параметре вспоминают совсем редко, хотя он прекрасно известен специалистам.

С момента окончания войны и вплоть до середины 70-х гг. на Западе одновременно росли производительность труда, прибыль и зарплаты. И вот по этому параметру Западная экономическая модель 1946-1975 гг, отличается от всего последующего периода радикально. Парадоксально, но факт. Реальные заработные платы на Западе (в сопоставимых ценах) не растут уже 45 лет.

Может, как раз тут поискать основной ответ? Ведь согласованный рост производительности труда, прибыли и зарплат – это не что иное, как макробаланс между производством и потреблением. Вспомним Генри Форда-дедушку, который придумал конвейер, повысил производительность труда в два раза и зарплату своим рабочим – тоже в два раза. На претензии коллег по работе «зачем портить рынок труда?» Форд ответил: я хочу продавать машины миллионами. Кто купит у меня миллионы машин, если не мои же рабочие? И не они ли купят также миллионы штук запчастей, колес и покрышек, миллионы галлонов горючего, создадут налоговую базу для постройки миллионов километров хайвейев, которые сами по себе – огромный бизнес и огромная прибыль?

Таким образом, Славное Тридцатилетие отличается от немного менее славного периода последовавшей глобализации тем, что делиться с ширнармассами перестали. Точнее, деньги давали и дают, но уже в долг. Потому и возникла основная экономическая проблема современности – совокупный заемщик уже не только не в состоянии вернуть долг, - об этом смешно и думать, - он не в состоянии его обслуживать. С 2009 года проблема заливается титаническими эмиссиями, которые тоже по сути своей способ перераспределения и размытия долга, но у этого способа уже давно очевидны чисто физические пределы. Уже не говоря о том, что сами эмиссионные объемы идут по большей части не на сокращение  долговой нагрузки, а как раз на ее увеличение.

Считается, что Славное Тридцатилетие закончилось по почти метафизическим причинам – нефтяной кризис, кондратьевский тренд развернулся, внешнеторговый дефицит США и отказ от Бреттон-Вудса, иное.

Выскажем настолько простую причину, что даже неловко делается. Славное Тридцатилетие завершилось потому, что прекращение Красного проекта было подтверждено абсолютно и безусловно. В конце 60-х гг. руководители Западного проекта совершенно убедились в том, что построение альтернативной социальной системы в СССР остановилось без какой-либо возможности рецидива и восстановления.

Остановка Славного Тридцатилетия произошла не в 1975 году. На семь лет раньше – в 1968-м. Это, конечно, отдельная огромная тема – что такое 1968 год, но сейчас скажем кратко: одним из принципиальных итогов событий 1968-69 гг. в США, Франции и других странах стало полное переформатирование самого смысла и содержание всего левого движения на Западе.

Ведь реальная политика – это всегда про ресурсы, владение ими и распределение полученного дохода. Но в 1968-69 гг. левое движение, как таковое, получило совершенно иное наполнение, с которым и остается по сей день, доходя уже до откровенного абсурда. Некая абстрактная «свобода» совершенно анархистского свойства  (анархисты – это всегда таран, используемый противоборствующими организованными системами для ослабления друг друга), «зеленый экстремизм», борьба за все (абстрактно) хорошее против всего (абстрактно) плохого, нескончаемые субсидии и вэлфер, который уже на защищает слабых, а прямо провоцирует потомственную асоциальность, ЛГБТ, и все это с обильной приправой промискуитета и наркотиков.

Итог очевиден. Из левого политического дискурса оказались устранены два ключевых аспекта – научный анализа действительности и научная разработка возможных альтернатив. Напомним, что 1968-й, несмотря на оглушительный крик и шум, не оставил по себе никаких более или менее существенных политических нарративов или теоретических набросков. Коммунистические партии западных стран оказались на обочине политических процессов и быстро сошли со сцены. От их былой послевоенной мощи не осталось даже тени.

А сегодня мы наблюдаем и полный развал прежней социал-демократии (см, Германия). Да и вообще всей прежней партийной системы. В прошлом году в Германии граждане, состоявшие хоть в каких-то партиях, составляли менее 2 процентов всего населения. Наверно, последний раз так было в начале первой промышленной революции.

Сегодня левый политический фланг на Западе занят известными силами. Делать там нечего.

Существуют ли способы принципиально изменить ситуацию с эгалитарным владением  ресурсами, производной от них властью и распределением продукта и дохода – хотя бы в теории?

Полагаем, что теоретический – да. Одним из первых шагов в этом направлении является безусловный базовый доход, закрепленный в конституции.

Однако это только первый шаг и в известной степени полумера. Кардинальным средством могло бы стать построение теории и практики солидарной, ассоциированной экономики, когда каждый гражданин является совладельцем основных ресурсов страны по факту своего наличия, по факту рождения – и получателем НАЦИОНАЛЬНОГО ДИВИДЕНТА. Такого никогда еще в мире не было; это требует колоссальных  научных разработок и практических экспериментов, но сама постановка задачи вполне допустима. Ведь и столь обычное сегодня правовое равенство людей казалось когда-то фантастикой. И совсем не так давно. Безусловная доля гражданина в национальных ресурсах, национальном имуществе должна быть, вероятно, неотчуждаемой, не-рыночной.