В Заиорданской пустыне. Часть III Поединок. Или De

Благородство моего врага на миг ввело меня в замешательство. Но только на миг. Я поднял копье и тронул пятками бока коня. Сарацин, сместившись вправо, несколько отъехал назад, дабы дать своему скакуну разогнаться. Я последовал его примеру. Вот он застыл на месте, кажется, читая молитву своему Аллаху.
«Вельзевулу!» – хотел промолвить я вслух, укрепляя себя в правоте намерения убить его и припоминая слышанное мною о почитаемом у сарацинов пророком Магомете, но неожиданно для меня словно какая-то сила остановила от поминания нечистого, даже применительно к его, как я был уверен, слуге. 
Такое поведение Ангела, ниспосланного Иисусом укреплять меня на пути служения Господу, Деве Марии и Ордену, мне показалось странным: ведь коли я защищаю веру и Истину, то мой враг – служит тьме. Но рассуждать было некогда. Я закрыл глаза и в свою очередь прочитал вслух слова молитвы, произносимые всеми братьями Ордена накануне битвы:
Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto,
Sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen.
И почувствовал Присутствие. Подле себя. Рассеявшее ошметки страха и сомнений. И снова, уже громко, я почти прокричал: Deus lo vult!
И пришпорил коня, направив копье в сторону сарацина, двинувшегося навстречу мне.
… Я не слышал слов, которые прокричал храмовник, тронувший поводья коня и направивший копье в мою сторону. Но я знал их. В них – уверенность  в помощи Всевышнего. На языке франков они звучат: Deus lo vult .
Долгими вечерами, в тихой прохладе садов родного Дамаска, в котором без ссор и вражды, бок о бок, вот уже не одно столетие правоверные  жили с людьми Книги и где, по преданию, после изгнания из Ал-джанны поселились Адам и Хавва; здесь, средь  теснящихся друг к другу платанов, я часто размышлял над не раз  уже услышанными словами произносимой франками молитвы: «Неужто Аллах покровительствует их деяниям и пролитию крови правоверных, в том числе и невинной?». И не находил ответа. Ибо Всевышний действительно даровал им победы. Во всяком случае, на первых порах.
Но сейчас мне некогда было предаваться рассуждениями. Я привел на память слова Абу Абдуллаха Мухаммада ибн Маджи – да благословит его Аллах и приветствует, произнеся их на языке пророка: ;;;;; ;; ;;; ;;;; ; ;; ;;;; ;;;; ; ;;;; ;; ;;;;; ;;;;; ;;;;; ;;;;; ;;; ;;;; ; ;; ;;;; ;;;;; ; ;; ;;;;; ;;;; ;;; ;;;; ;;;;;;;. 
Так я помогал муваккалю не пускать навеиваемую шайтаном ненависть в мое сердце. Я устоял. Ненависть была остановлена у самых его незримых врат, где началась битва небесных воинств – света и мрака. И я почувствовал  – в который уже раз – себя готовым, если на то будет воля Аллаха, средь этих, вдруг показавшимися мне мертвыми песков, предстать пред Ангелом Азраилем.
«Именно он, а не гурии встречает души тех, чей земной путь завершен», –  произнес я шепотом и мои губы тронула улыбка с примесью горечи. Ибо меня  всегда поражало невежество представлений франков о правоверных. И я бы с большей радостью побеседовал с этим, жаждущим меня убить еще юным храмовником. Но.
Но я пришпорил коня и направил копье в сторону франка, пуская своего арабского скакуна  в галоп. Он ни разу не подводил меня.  И это был не первый мой поединок, в отличие от храмовника, о чем я догадался, увидев, как он держит копье и метит в прикрытую щитом грудь. Я мог – и знал как – поразить его, но решил только ранить и сбить с коня.
Мой удар пришелся в щит франка – у самой нижней его кромки. Я по опыту знал, что у левой руки не хватит сил удержать его. Когда наконечник моего копья коснулся кольчуги храмовника, я резким движением сменил его направление – вправо, дабы не пронзить насквозь, ибо это принесло бы франку неминуемую смерть. Удар прошелся вскользь, задев бок. На долю секунды я оказался  быстрее, что позволило мне сравнительно легко принять удар его копья на свой щит. Франк же пошатнулся в седле и едва удержал копье. Несомненно, он был ранен.
… Я успел. Успел! В последнее мгновение увидеть как сарацин изменил движение своего копья. Но мне не хватило доли секунд, чтобы чуть ниже опустить щит. Враг рассчитал все верно. Резкая и, одновременно, тупая боль пронзила мой бок. Плотно сидящая в стремени левая нога не позволила мне вылететь из седла. Хотя правая стопа буквально уцепилась носком за край стремени. Каким-то чудом моя ладонь в кольчужной рукавице  удержала древко, кажется, не причинив сарацину вреда – его удар пришелся раньше моего, ослабленная мощь которого была сведена на нет круглым щитом.
Сознание удержалось где-то на краю моего рассудка, дав ясно понять: коли сейчас сарацин просто подъедет и рубанет меня мечом – все закончится. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. И мой враг мне его даровал, не спешив подъезжать.
Наконец, более-менее справившись с болью и стерев краем щита толстые капли соленого пота со лба и глаз, я огляделся. Сарацин сидел в седле на том же самом месте, откуда он начал свое движение в мою сторону. Ждал. Мне даже на миг почудилось: не он, а Ангел поразил меня. Я также вернулся на свое место и приготовился ко второму заходу, уже понимая: именно я стану сегодня той жатвой, которую соберет средь этих песков смерть. Под палящим солнцем на безоблачном, едва подернутом серой дымкой, небе.
… Я видел: храмовник не твердо держался в седле, его тело слишком завалилось вперед, почти припав к шее коня и едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Хотя, нет, он нашел в себе е силы выпрямиться и держаться ровно, что давалось ему с явным трудом. Мы оба понимали: второй мой удар завершит дни земных скитаний храмовника. И я решил несколько уровнять наши шансы, не спеша сойдя с коня и обнажая меч.
С той самой последней битвы в рядах армии благородного Салах ад Дина, да помилует его Аллах, мое раненое запястье все еще не зажило. Я еще мог крепко держать копье, зажав его под мышкой, но орудовать мечом было тяжело: из-за боли в запястье. 
Тем не менее я обнажил меч и двинулся в сторону храмовника. Он был худощав и немногим выше меня, что давало ему некоторое преимущество.
… Сарацин легко спрыгнул с коня, не спеша обнажил меч и столь же не спеша направился в мою сторону. Я понимал: он благородно решил хоть как-то уровнять наши шансы. А они действительно уровнялись, несмотря на мою рану.
 Сколько мне было? Кажется – десять, когда в нашем аквитанском замке появился кастильский рыцарь Диего Диас де Варгас. Отец нанял его, ибо мне, третьему его сыну, предстоял выбор: либо постричься в монахи в одной и местных обителей, став со временем  ее аббатом, либо отправиться в Святую Землю, сражаться во славу Господа. А заодно избавить отца от возможных с  моей стороны трений со страшим братом, который и должен был наследовать отцовские владения. Средний же, войдя в лета совершенные, отправился на королевскую службу в Париж.
Господу было угодно ниспослать мне соединение обоих путей – монаха и рыцаря Ордена Храма. В последний день, уже перед отъездом на Родину, де Варгас подарил мне меч из толедской стали. Именно его я вынул сейчас из ножен, напрочь забыв о ране в боку.  Да, я не очень-то владел копьем. Но кастилец знал свое дело и в поединке на мечах мне не было равных, что признавали все браться Ордена и некоторым из них, в том числе и поседевшим в битвах, я давал уроки фехтования. Даже несмотря на мою юность.
… Боль в запястье давала о себе знать слишком навязчиво. По манере движений франка я догадался: мечом он владеет лучше, нежели копьем и, что самое для меня неприятное, ничто не выдавало в нем полученной раны. Он двигался не спеша, вокруг меня, выставив вперед левую ногу, прикрывшись шитом и держа тело под небольшим углом. Мне следовало нанести одновременно точный, но не очень сильный удар, ибо в противном случае, успей храмовник закрыться щитом, есть риск, что мой меч застрянет в нем. Такое уже случалось в одной из битв и, помнится, по воле Аллаха я чудом остался жив.
Мне показалось: я верно поймал момент – тот самый миг, когда мой враг переносил вес тела с левой ноги на правую. Изобразив удар плашмя ниже кромки еще щита, я резко поднял клинок и нанес удар в неприкрытую щитом шею.
… Я немного замедлил движение, перенося вес тела с одной ноги на другую и, таким образом, как бы приглашая сарацина атаковать – прием, в числе многих из показанных мне де Варгасом. И действительно, мой враг изобразил движение мечом в сторону закрытого щитом пояса – я догадался, что именно туда он не будет бить – и со скоростью пантеры бросил руку в рубящем ударе в направлении моей шеи. Я отдал должное его реакции, как, полагаю, впрочем, и он моей: я знал об этом приеме и потому успел поднять щит, отведя им удар и тут же нанес свой – в правое, неприкрытое щитом плечо сарацина.
… Боль обожгла плечо, равно как и пронзила кисть, отозвавшуюся на резкую смену угла моей атаки – от пояса франка в область его шеи. Я отступил на шаг, на миг ощутив  как теряю устойчивость.  Ничто не мешало храмовнику сделать выпад и нанести второй удар в плечо и даже горло. Ибо я не успевал прикрыть их вдруг показавшимся мне тяжелым щитом.
Ни выпада, ни удара не последовало. Франк стоял на месте, широко расставив ноги и тяжело – как, впрочем, и я  –  дыша, опустив левую руку с щитом и держа свой меч из отличной толедской стали – не хуже моего, выполненного из дамасской – на весу. Я оценил его благородство.
… Сарацин отшатнулся после моего удара. Буквально на миг. Но и его бы хватило на выпад, который позволил бы мне нести удар в ту же рану, по сути лишив противника способности сражаться. Но.
Но я не двинулся с места. Ибо в голове явственно прозвучало: Deus lo vult!
Источник иллюстрации: https://st.renderu.com/artwork/128568
Продолжение следует.


11 – 14   июня 2022 Чкаловский.