Я начальник - ты дурак

Поговорку "я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак" я впервые услышал во время   службы на подводной лодке в должности начальника медицинской службы.  Как не странно, о ней мне рассказал наш замполит, т.е. заместитель командира по политчасти капитан-лейтенант Кудлаев. Привел её в качестве примера, которому не следует следовать. Именно этот очень умный и воспитанный офицер, в лучшем стиле комиссаров военных лет, говорил мне, что на военной службе у матросов сплошные начальники - старшины, у старшин начальники - офицеры, которые, следуя субординации, только требуют и требуют с подчиненных, не вникая в их проблемы, не зная характеры, склонности, и даже не пытаясь их узнать. Так проще всего - я приказал, ты выполняй, даже если это не под силу подчиненному.  Есть в армии еще такая поговорка – круглое тащить, квадратное катить.

Именно он учил меня, что для всех матросов есть два офицера, которым они могут рассказать о том, что их мучает, поделиться своими мыслями и спросить совета - это он, комиссар, и я, врач, или как меня называли на лодке - док, сокращенно от слова доктор. И поэтому нам надо вести себя с ними по-человечески, а не ставить по стойке смирно.

Вообще я старался всегда следовать советам старших. Еще в первом классе мой отец, учитель от Бога, директор школы в соседнем поселке, как-то сказал мне: "Саша, мы с мамой учителя, требуем от учеников дисциплины на уроках и хорошей учебы. Но нам могут сказать - а ваш-то сын хулиганит на уроках и плохо учится, что вы с нас-то спрашивайте? Поэтому не подводи нас с мамой, сынок".  И ни я, ни мой младший брат не подводили их, хотя по жизни и допустили немало ошибок, но и за них нам не было стыдно.

Я сделал правильные выводы из советов уважаемого мной старшего товарища Виктора Григорьевича Кудлаева. Поэтому ко мне личный состав экипажа подводной лодки относился с уважением, ибо  я всех старался понять и помочь. И через год комсомольцы экипажа нашей субмарины выбрали меня своим комсоргом, а еще через год одну из рекомендаций в партию я получил от комсомольской организации.

Но именно тогда, во время службы, я получил еще один урок. Понял, что если ты прав, то можешь отстаивать свою правоту перед кем угодно, а если провинился, не спорь и прими к сведению, если уже невозможно исправить.  Понял эту важную истину на собственном примере. Вот как это случилось.

Наша большая дизель-электрическая подводная лодка 611 проекта заканчивала капитальный ремонт на военном заводе № 178 во Владивостоке.  В лодке числился помощник командира, именно числился, но не выполнял свои обязанности. Это был бывший командир другой подводной лодки, который во время "автономки" в подводной положении  попал в сети японского траулера и чуть не утащил того на дно. Был скандал, лодку вернули из похода, командира сняли с должности. По большому счету, провинность была набольшая, такое случается в Японском море, поэтому его временно, чтобы он мог получать денежное довольствие, зачислили в экипаж ремонтируемой подводной лодки.  И пока лодка стояла в ремонте, это никак не сказывалось.

Но когда начались заводские испытания, надо было организовать питание экипажа лодки и рабочих, выходящих вместе с экипажем. На лодке этого проекта за питание и многое другое отвечает помощник командира. А он появлялся лишь 13 числа каждого месяца, когда выплачивали денежное довольствие.  Наш командир нашел выход. Он пришел на нашу лодку после командования средней, так называемой "эской", субмариной 613 проекта. На той лодке меньше водоизмещение, меньше экипаж, и за питание отвечает начальник медицинской службы. Поэтому командир вызвал меня и попросил, а не приказал, заняться получением продуктов  на складе и организацией питания на лодке. Я согласился, хотя мог и отказаться, так как это не входило в мои обязанности.

Мы выходили в море на всевозможные заводские испытания, и все бы хорошо, но вместо мяса нам выдали тушенку, и она всем порядком надоела. Командир попросил меня на катере, который привозил на лодку запасные части с завода, пойти на береговую базу и получить свежее мясо для экипажа. И когда я туда пришел, надо мной посмеялись, сказав, что для этого надо было заранее послать радио на базу, тогда бы мясо привезли с флотских складов, и я мог бы его получить. А нет заявки, ничего и не будет.

Когда я вернулся на лодку и в центральном посту в присутствии нескольких офицеров и матросов доложил это командиру об этом, тот начал на меня кричать.  И тогда я просто развернулся и вышел в свой второй отсек. За мной выскочил комиссар и спросил, почему я нарушил устав и, не получив разрешения командира, ушел. На что я ответил, что орать на меня в присутствии личного состава, включая матросов, тоже нарушение Устава.  Комиссар все понял и ушел.

Не знаю, что сказал  замполит, капитан-лейтенант командиру, капитану 2 ранга, но вечером за ужином в присутствии всех офицеров командир извинился передо мной, лейтенантом м/с, сославшись на расстроенные чувства после очередной поломки во время испытаний.  И с тех пор все в экипаже посмотрели на меня другими глазами, и никто не имел желания как-то унизить или оскорбить меня, по большому счету, салагу, среди послуживших не один год офицеров.

Как и большинство россиян, я весьма болезненно отношусь к проявлениям несправедливости. И хотя иногда это мешало мне быстрее делать служебную карьеру, но, по большому счету, эта карьера была заслуженной. Всю жизнь я старался в полной мере выполнять возложенные на меня как служебные, так и общественные обязанности.  А с проявлениями несправедливости мне приходилось сталкиваться.  Как это не странно может звучать, чаще всего это было в партийных органах.

Так уж сложилось в КПСС, что чем выше по партийной служебной лестнице поднимался коммунист, тем он все больше и  больше соответствовал пословице, которую я вынес в заглавие своего повествования. Не раз приходилось наблюдать, что рядовой еще вчера коммунист, которого невозможно было заставить выступить на партийном собрании, на следующий день после избрания его секретарем первичной партийном организации начинает вещать, поучать, раздавать советы, чаще всего некомпетентные. И очень редко кто ему возражал, не хотели связываться с таким человеком. Почему, спросите? Да просто к мнению такого выдвиженца в партийных органах больше прислушиваются, чем к мнению рядового коммуниста.  Я вижу в этот причину того, что никто в 14-миллионной партии по большому счету не возразил кучке перерожденцев, которые повели Советский Союз к распаду, пробившись на верхушку партийной иерархии.

Я был членом КПСС с 1975 года до ей запрещения в РСФСР президентом Ельциным в 1991 году.  Избирался парторгом крупной городской больницы, членом различных комиссий Индустриального райкома КПСС, делегатом на районные и городские партийные конференции. Так что мне довелось близко узнать многих и рядовых коммунистов, и партчинуш, т.е. занимавших должности партийной номенклатуры. Этих я делил на две категории. Одна - это типичные карьеристы, пришли в партийные органы из выборных комсомольских органов, не проработав ни дня на производстве или в сельском хозяйстве. Самый яркий пример такого карьериста  Михаил Горбачев, который после института в прокуратуре работал меньше месяца. Спросите, а как же его работа в должности помощника комбайнера на селе и медаль? А вы много видели, чтобы помощников из совсем молодых людей награждали медалями, как Мишу Горбачева? Явно это было сделано по блату, только вот кто оказывал протекцию сельскому пацану, теперь не узнать.  Историк Андрей Фурсов считает, что с Мишей, попавшим под оккупацию, поработали немецкие специалисты, научили его делать карьеру.  А может быть, в их сети попали и взрослые, которые и составили протекцию мальчишке, имея на него виды в будущем. Фурсов об этом говорит, ссылаясь на решение Горбачева об объединении двух Германий, хотя против этого были англосаксы, президент США Буш-старший  предупреждал Горбачева, но тот ослушался своих заокеанских хозяев, и поэтому те поставили на Ельцина.

Вторая категория партийных работников это те, кто своим трудом на производстве обратили на себя внимание. Они были главными инженерами, директорами предприятий и лишь потом попали в партийные органы. Самые яркие примеры - этого секретарь ЦК КПСС Долгих и председатель правительства Рыжков.  Один возглавлял Норникель, стал первым секретарем Красноярского крайкома партии и затем секретарем ЦК КПСС, а был второй директором Уралмаша, потом секретарем ЦК КПСС и затем председателем правительства.  Были такие партийные работники и на более низком уровне, в частности, Хабаровского крайкома партии и крайисполкома.

Но и на таком уровне были карьеристы, правда, не на первых ролях, а на вторых.  С одним из таких судьба меня столкнула, вначале, когда он был вторым секретарем Хабаровского горкома партии, а второй раз во время работы вторым секретарем Хабаровского крайкома.  На всю жизнь запомнил его - Вадим Богданов. И не только я. 

Из-за его желания как лучше угодить начальству лишился партийного билета и был исключен из аспирантуры  Володя Штангрет, получили партийные выговоры ректор Хабаровского медицинского института профессор А.Г. Росляков, заведующий кафедрой хирургии профессор  Г.Л. Александрович, главный врач городской больницы № 11 Л.Н. Яковлева, врач-хирург К.П.Топалов. Никто из них не смог бы спасти умершую от тромбоэмболии легочной артерии девочку, мать которой написала письмо на очередной съезд партии. Меня, в то время парторга больницы, пощадили, потому что я всего полгода работал парторгом на общественных началах. 

Помню, как возмущался профессор Г.Л.Александрович, хотел писать жалобу в ЦК КПСС, но его отговорили.   Через год неправомочное решение бюро Хабаровского горкома партии по-тихому отменили, выговоры сняли, причем никто не писал заявление о снятии выговора. Пострадавшим оказался лишь В.И.Штангрет, которому не дали закончить очную аспирантуру и исключили из партии. И только за то, что он был ответственным дежурным по  больнице, и когда пришел к больной, та уже была мертва. Смерть от ТЭЛА мгновенная, спасти может только экстренная операция в кардиологической клинике, каковой городская больница не является. Все попытки уважаемых профессоров доказать это членам бюро горкома и второму секретарю, который председательствовал на бюро (первый секретарь уехал на съезд КПСС) привели только к тому, что вместо замечаний объявили выговоры с занесением в учетную карточку.

Второй раз под раздачу на бюро крайкома партии мог попасть я, тогда заместитель заведующего отделом здравоохранения крайисполкома. Но меня выручил генерал-лейтенант из штаба Дальневосточного военного округа, который согласился с моими предложениями. Спорить с генералом Богданов не посмел, решение бюро крайкома было переделано в соответствии с высказанными мной и генералом предложениями.

Но самодуров хватало и на уровне  регионов. Многие вспоминают недобрым словом первого секретаря Хабаровского крайкома КПСС Алексея Клементьевича Черного. В Советском Союзе ходил такой анекдот. Мол, зарубежные журналисты спросили Анжелу Девис (чернокожая общественная деятельница в США), где бы она стала жить, если бы переехала в СССР. Она ответила: «В Хабаровском крае». На следующий вопрос: «Почему?» ответила: «Потому что там белыми командует Черный». Это было в 70-е годы, когда о равноправии белых и черных граждан в Америке даже не помышляли.  Черный был грамотный, но очень грубый руководитель, его боялись как огня, правда, только те, кто допускал ошибки. Наказывал он по справедливости.

Вы помните, уважаемые читатели примерно моего возраста, особенно городские жители, как заставляли колхозам оказывать шефскую помощь тружеников городских предприятий и организаций.  За это строго спрашивали партийные органы. Однажды Черный поехал смотреть, как труженики самого крупного в Хабаровске Индустриального района помогает селу.  Поехал не один, целая свита работников крайкома, Индустриального райкома КПСС и представители организаций района. Был свой участок и для городской больницы № 11, где я был парторгом.  Позвали и меня поехать в Краснореченский совхоз.  Толкаться рядом с Черным, пока он смотрит чужие поля, нет резона, поэтому многие отошли подальше и стояли у автомобилей, на которых приехали в совхоз. Среди них стоял и я, хотя персонального автомобиля у меня не было. 

А первым секретарем Индустриального райкома партии был в это время Николай Николаевич Данилюк, года  через  три ставший председателем Хабаровского крайисполкома.  Через некоторое время после начала осмотра Черным полей  к нам подходит  крайне возбужденный Данилюк с красным лицом. Казалось, плюнь на него, зашипит.  И спрашивает: «Мужики, у кого водка есть?»  Водка нашлась в машине у прокурора района Паршикова (он тоже позже пойдет на повышение, станет природоохранным прокурором Хабаровского края). Данилюк хватил почти полный стакан водки и снова пошел к Черному. Оказалось, что перед этим Черный, увидев плохо прополотый участок, вырвал сорняки и стал тыкать ими Данилюка в лицо.  Рядовой беспартийный мог за такое и в морду Черному ударить. Но Данилюк стерпел, выпил лишь  стакан водки, но зато потом скакнул сразу из первых секретарей райкома в кресло председателя крайисполкома.

Довелось как-то и мне прибегнуть к помощи Черного. Хабаровчане знают детскую многопрофильную больницу в районе остановки трамвая «56-я школа». Она строилась во времена Черного, считалась важным объектом и курировался первым секретарем крайкома партии.  Я в это время был главным внештатным рентгенологом города Хабаровска.  Ко мне обратился будущий главный врач больницы Вячеслав Голиков по поводу рентгеновских кабинетов больницы.  Дело в том, что больница была долгостроем и строилась по проекту устаревшему. Я посмотрел проект и понял, что в два рентгеновских кабинеты стационара невозможно будет поставить современные аппараты – мала площадь.  Надо перенести не несущую стену, из двух кабинетов сделать один и поставить туда современный хороший рентгеновский аппарат.  Так я и сказал Голикову.

Через какое-то время он  мне звонит  и приглашает на строительную  планерку в больницу, на которой ожидается присутствие Черного. Мол, доложишь тому по рентгеновским кабинетам, а то строители сопротивляются.  Я приехал, и когда речь зашла о предложениях, Голиков попросил Черного дать слово главному рентгенологу города, т.е. мне.  Я обрисовал ситуацию, Черный вник и сразу дал команду перенесли стену. И только тогда работа закипела. 

А вот Черного не было, когда сдавалась поликлиника в Южном микрорайоне города Хабаровска, и строители не стали исправлять ошибки проектировщиков, и приходилось включать вентиляцию в рентгеновских кабинетах на четвертом этаже, спускаясь на третий этаж (приточная) и на второй этаж (вытяжная). Но зато к нам включать свою вентиляцию приходили сотрудники с третьего и со второго этажей.  Когда я пошутил перед членами приемном комиссии, что за такое в 1937 году по головке не погладили бы, на меня посмотрели, как на умалишенного.  С грубейшими ошибками проектировщиков и строителей мирились, на них смотрели, как на небожителей.  Но ведь на каждый строительный трест Черного не поставишь.  Вот такой «строитель» Ельцин и развалил страну.

Таких «руководителей» и «начальников» хватало и в советские времена. Попробуй иногда попасть на прием к какому-нибудь начальнику?  Черта с два! Надо предварительно записаться на прием, прийти в определенное время, и еще неизвестно, как он примет и какое решение будет по твоему вопросу.  А как разговаривали с пришедшим многие руководители?  Через губу будет самый правильным сказать. Многие люди уходили от таких чванливых начальников не солоно хлебавши.  Одно спасение было – пообещать пожаловаться в партийные органы.  Меня приняли в члены партии еще во время военной службы, и партийный билет открывал мне многие чиновничьи двери. Но без нужды я не вытаскивал его из кармана, а только по делу и когда был уверен в своей правоте.  Но многие шли в партию из карьерных соображений, таких на моей памяти хватало.

Сейчас, когда страной руководят некомпетентные во многих вопросах люди, особенно в среднем звене управленцев, (а короля делает свита) и на основании их мнения принимаются судьбоносные для страны решения, происходит то, что  в России очень низкими темпами развивается народное хозяйство.  Принимаемые на основании не проработанных до конца национальные проекты выполняются очень плохо, потому что их выполнение поручается слабым руководителям, не имеющим достаточно управленческого опыта и профессиональных знаний. А все критические замечания грамотных специалистов отметаются напрочь. Все это напоминает мне политику Никиты Хрущева, который старательно разрушал наследие Сталина на основании своих дилетантских представлении об управлении страной.  Но Хрущев, в отличии от Ленина и Сталина, в представлении нашего президента Путина, государственник, а те просто революционеры.  Если бы не началась спецоперация и рейтинг Путина не вырос, боюсь, что на президентских выборах 2024 года у него было бы маловато шансов победить на фоне невнятной внутренней политики.